176
Легкий стук в дверь. Конохамару резко подскочил и больно приложился затылком о столешницу. Зашипел себе под нос. — Сейчас, корэ! Голова гудела. Он на четвереньках выполз, расправил перекосившийся плащ Хокаге и швырнул на ноутбук добытый свиток. — Войдите! Упершись руками в скрипнувший стол, Конохамару опустился в кресло. Стопка документов на краю стола опасно покачнулась. Дверь распахнулась, впуская Шикамару, и одновременно с этим рассыпалась злополучная стопка. Конохамару с досадой наблюдал за оседающими на пол листами. Советник цыкнул и прикрыл за собой дверь. — Мендоксе… — Это… И кто ее так поставил только, — сердито буркнул Конохамару себе под нос, открывая крышку массивного ноутбука и нарочито игнорируя разлетевшиеся документы. — Ты должен был разобрать ее до обеда, — аккуратно напомнил советник. Конохамару застучал пальцами по клавиатуре, вводя пароль. Всего пару недель на новом месте. С каким бы восторгом ни смотрела на него в новом плаще Хокаге сестренка Мирай, но сам он ощущал себя в этом кабинете мальчишкой. Конохамару утешал себя: деда был едва ли старше, когда его назначили Третьим. И времена тогда были тяжелее. Он вспомнил деда, соотнес его завершившийся жизненный путь со своим едва начавшимся и вдруг увидел дорогу, уходящую за самый горизонт. Экран блокировки не исчез. Пароль был неверный. — Ладно, плевать на этот гемор, — сказал Шикамару и прошел к окну, доставая сигарету. — Есть срочные новости. Щелкнула дядина зажигалка. В окно потек полупрозрачный дымок. Старое уходило, но в то же время глубоко пускало корни в будущее. Асумы уже давно не было в живых, но воспоминания о дяде возвращались к Конохамару из далекого детства: с щелчком зажигалки, да с этим сухим едким запахом дешевого курья. Даже сигареты Шикамару курил все те же. — В окрестностях Храма Огня заметили Кьюби. Конохамару перестал вводить непокорный пароль и развернулся на стуле к окну. — Что? Шикамару, навалившись на оконный проем, присосался к сигарете и с кряхтением выдохнул дым. — Как это возможно? Биджу заключены в статуе. Седьмой уничтожил риннеган. Их невозможно извлечь, корэ. Если только… — …не остался второй риннеган. В кабинете повисла тяжелая тишина. Сквозняк гонял шелестящие документы. Шикамару курил с шумным придыханием. Они давно подозревали. У Пейна было два глаза. Какаши-сенсей уничтожил один. Но наверняка остался второй. Саске отправился на его поиски еще до войны, и вестей от него с тех пор так и не было. Жив ли он? Конохамару не знал. Но если Кьюби объявился вновь, это означало только одно: — Кто-то распечатал статую. — Он захлопнул крышку ноутбука. Сейчас было не до разборов корреспонденции. — Собери людей. В команде должен быть сильный Хьюга. Удивительно, как в критический момент опадала вся нерешительность и он четко понимал, что надо делать. — Ханаби? Конохамару нервно покосился на портрет Седьмого. Какаши-сенсей глядел на него устало и пусто. Шикамару тяжело вздохнул, уловив его нерешительность. — Ты же знаешь, на какой оно глубине. Только бьякуган Ханаби или Хиаши достанет. — Неджи? — слабо попытался Конохамару. — На миссии. — Хината? — Доверишь ей эту миссию? — скептически уточнил Шикамару. Конохамару откинулся на спинку кресла. — Мне бы отправиться с ней. — Понимаю. Еще пару недель назад так бы и было. Но сейчас ты — Хокаге. Тебе не стоит покидать деревню. — Это… Пускай возьмут Омои. Если он будет в команде, меньше проблем с Облаком.****
Стада облаков мигрировали по небу. Они меняли формы, сталкиваясь, сливались или распадались на мелкие обрывки. Сарада лежала на земле и бездумно глядела на них. Паралич от волны уже давно прошел. Спина отсырела от влажной земли. Очень хотелось пить, но Сарада все равно продолжала лежать, раскинув руки. «Нам нужно справить нужду», — не выдержал Орочимару. Тебе надо — ты и справляй. Орочимару замолчал, раздумывая. Что-то уперлось в ее волю. Сараде пришлось приложить усилие, чтобы заставить тело оставаться на месте и не подниматься по желанию саннина. Печати больше не было — волна ее сорвала. Теперь Орочимару мог свободно соперничать с ней за власть над телом. «Почему ты мешаешь?» — с раздражением и обидой набросился Орочимару, когда поднять тело в вертикальное положение ему так и не удалось. Потому что это мое тело. «Ты все равно не хочешь жить. Отдай его мне. Я хочу». Обойдешься. «Это нечестно». Из облака вынырнул дирижабль. На солнце сверкнули окна кабины, показался огромный символ Конохи на боку одного из овальных шаров. Беззвучно вращались пропеллеры. Болтались в воздухе петли спущенных тросов. — Дирижабль, — прошептала она вслух. — Насколько же далеко меня закинуло? Сарада протянула вверх руку и растопырила пальцы. Обычная рука, никакого Черного Зецу. Если есть дирижабль, значит, Коноха в порядке. А папа? Мама? Она с трудом поднялась. Ноги затекли, и от внезапного подъема пальцы свело судорогой.****
Остров снова скрылся за облаками. Ханаби оглянулась на чунина, который, протянув руки, работал над висящим перед ним свитком. — Далеко еще? — Почти на месте, тайчо. Ханаби скрестила руки на груди. Со спины к ней подошел Генма. Постоял немного, помолчал. — Вот что я думаю, — процедил он наконец. — Что бы мы ни нашли на месте, нужно будет вернуться и опросить ребят на острове. — Согласна. — Пятьсот метров! Ханаби опустила руки. — Сбавь высоту, насколько можно. И спускайте лестницу. — Ле-естницу? — удивился Омои. Он вытащил изо рта блестящий леденец, критически осмотрел его и снова сунул за щеку. — Что не так? — ворчливо осведомилась Ханаби. — Рисковое мероприятие. Вдруг налетит ветер и… — Свяжись по радиосвязи со своими на острове, — оборвала его Ханаби. — Предупреди о том, что мы заглянем к ним в гости. Омои покосился на нее с опаской. — Хай-хай… — пробормотал он со вздохом. Дирижабль застыл над указанными координатами. Ветер бешено раскачивал веревочную лестницу. Волосы, перехваченные в самом низу лентой, сдувало на бок. Ноги путались в длинной юбке. Бьякуган! Взгляд утонул в морской пучине, прорвался через целую тьму сокращающихся желейных медузьих телец, пронзил одинаковые скелетики косяка сельди и брюхо гигантского хищника. Столько жизни было за этой густой ширмой воды, лживо принявшей цвета неба. Пусто. Статуи не было. Черт. Или я просто не достаю. — Э-эй! — закричала она. — Ниже! — Еще ниже? — уточнил Омои, сложив руки рупором. Ханаби запрокинула голову. — Да! Вода стала приближаться. Команда наверху отпускала лестницу. Ханаби впилась пальцами в ступеньку, уперлась ногой и свободно отклонилась другой половиной корпуса, словно собиралась спрыгнуть в море. Запа́х рубахи чуть ослаб. Плечо оголилось. Они там, наверху, наверняка считали ее сумасшедшей. — Еще ниже? — Да! Все так же пусто. А море было все ближе. — Еще? — Еще! Ослепительно яркий концентрат чакры попал в поле зрения. Качка повела веревочную лестницу на новую дугу, и фокус соскользнул. Ханаби увидела выпученные глаза, остекленевшие, будто замерзшие во времени. Статуя была на месте, на глубине моря. Соленая вода ударила в лицо. Ханаби перепугалась. Бьякуган отключился. Теперь она видела обычную воду у самого носа. Хотела крикнуть, но спохватилась: это было бы глупо, так бы точно захлебнулась. Вода ушла как-то сама собой. Ханаби снова могла вдохнуть. Злая и мокрая с ног до головы, она запрокинула голову. В люке дирижабля все так же маячил Омои. — Еще? — Я тебя сейчас самого сюда скину! — надрывно воскликнула Ханаби. Омои развел руками. — Но ты сама сказала «еще». В люке появился Райдо. — Что там, Ханаби? Она отряхнулась, выбивая воду из ушей. В мокрой одежде ветер стал ощутимо холодным. — Статуя на месте. Поднимайте! Чертов Омои. Надо же было так все испортить!****
Конохамару мрачно глядел в одну точку. — Интересно, корэ. — Что? Шикамару посмотрел на него настороженно, словно бы с опаской. — Интересно, знают ли о Кьюби другие страны. Шикамару цыкнул. — Да, это гемор. Только выкарабкались из прошлой войны. Появление Девятихвостого было дурным предзнаменованием. В прежние времена Великие Страны поделили биджу между собой, и баланс, установленный прежними Каге, сохранялся очень долго. Четвертую Мировую, разразившуюся спустя пять лет после недолгого конфликта с «Акацуки» и деревней Скрытого Камня, спровоцировала необходимость нового передела. Великие Страны не устраивало то, что все биджу были собраны в одном месте, да еще и под боком у Скрытого Облака. Тем не менее передела так и не произошло. Все хвостатые остались в статуе, и истощенные разрушительной войной страны установили новое соглашение: баланс без биджу. Каковы бы ни были причины побега Кьюби, но сам факт его освобождения уже нарушал баланс. — Если мы захватим Кьюби себе, получим преимущество, — сказал Конохамару. — И спровоцируем остальные страны. — А если не захватим, его захотят захватить другие. У нас не так много времени. Нужно запечатать его поскорее, в пределах суток-двух. Конохамару напряженно поджимал губы. — Сотворить нового джинчурики, — произнес он с омерзением. Ему было тошно от самого себя. Он знал не понаслышке о том, каково живется джинчурики. Не хотел своими руками создавать нового Наруто, но политическая обстановка прямо-таки вынуждала. — Никто не согласится стать джинчурики. — Мендоксе… Боюсь, тут дело не в согласии, Хачидайме. Разумеется можно было запечатать Кьюби в какой-то предмет. Вот только толку присваивать силу, которую невозможно использовать? Конохамару видел смысл: сохранение баланса. Но решение принимал не он один. — Шикамару, — он поднялся и взял со спинки кресла плащ Хокаге. — Мне нужно поговорить с твоим отцом. В помещении царил спокойный полумрак. На дверях застыли олени. Конохамару сидел на коленях напротив своего предшественника и глядел в его исполосованное шрамами лицо. Загорелый лоб Шестого прорезали глубокие морщины. — Нужно выбрать джинчурики, — сказал Конохамару. — Я не имею права принимать такие решения. — Имеешь, — резонно заметил Шикаку. — Ты — Хокаге. Конохамару стыдливо перевел взгляд с лица Шестого на оленьи рога на стене. Верно. Просто пытаюсь свалить ответственность с себя на кого-то другого. Он собрался с духом и объявил: — Я считаю… Джинчурики должна стать Узумаки Карин, корэ. — Гм. Шестой одобрительно кивнул. — Замысел хорош. Конохамару прищурился. — Но? — Есть альтернатива. — Лучшим джинчурики для Кьюби будет чистокровная Узумаки. Разве нет? Выносливое тело. Регенерация. — Да. Все верно. Однако наивысшая ценность Карин — ее сенсорные способности. У меня есть подозрения, что запечатывание Кьюби заглушит сенсорику Карин. — Странно это. Наруто сила Кьюби напротив помогла раскрыть сенсорный потенциал! — Карин — иной случай. Это было еще в ту пору, когда на посту Хокаге был я. Подозреваю, что ты не в курсе, но когда Карин забеременела, ее сенсорное чутье притупилось. Чем больше развивался плод, тем сильнее сбивалась сенсорика. Не исключено, что на Кьюби внутри себя она отреагирует аналогично. Не стоит рисковать. Карин нужна Конохе как сенсор. Хранителем силы Кьюби может стать другой… Конохамару невольно скривился. Он уже знал, что скажет Шестой. — …ее сын. Ему всего семь. Впрочем… — Это исключено, — выдавил Конохамару. — Почему? — с любопытством уточнил Шикаку. — Узумаки Джуни, корэ… Черт, я понятия не имею, чей он сын, но у меня стойкие подозрения, что он все-таки Учиха. — И что? Учиха Итачи мертв. От Саске нет вестей уже года четыре, не менее. — А если он вернется? Если они с Джуни одной крови, он обязательно... взбесится. — Саске — давно не мальчишка. Он мыслит теми же категориями, что его брат. А Итачи мыслил как Хокаге. Йондайме запечатал Кьюби в собственного сына. Саске тоже поймет, будь то его сын или племянник. И это если он все-таки жив и вернется. В чем я сомневаюсь. А проблему Кьюби нужно решать немедленно. Шиноби без крови Узумаки может не выкарабкаться и после первого вхождения в режим биджу. Других кандидатов нет, Конохамару.****
Сарада покорно сидела на полу со стянутыми за спиной руками. Вены на висках Ханаби вздулись. Бьякуган сканировал ее тело. — Ну что? — спросил Райдо. — Не вижу ничего подозрительного. Сарада пусто глядела в окно вокруг фуин-пульта управления. Голубое небо, облака, словно горы застывшей пены. — Белого Зецу нельзя отличить бьякуганом, — сказал Омои. — Верно, — согласилась Ханаби. Вены на висках разгладились — бьякуган деактивировался. — Следите за ней, — распорядилась Хьюга и ушла. Омои, шурша оберткой, распаковал новый леденец, проследил за ней взглядом и ушел к окну. Рядом остался лишь Генма. — Куда мы летим, сенсей? — спросила Сарада. — Домой. Она уставилась на глянцевые черные плиты пола, в котором отражались пятна огней искусственных светильников. — Тоже считаете меня Белым Зецу? — Хмф. Нет, — процедил Генма сквозь зубы. Его привычка жевать сенбоны никуда не делась. — Воскреснуть ребенком, спустя годы. Ты уже проворачивала такое однажды. Если получилось тогда, то что помешало бы еще раз? — Ханаби не верит. — Будь ты и правда лазутчиком, зашифровалась бы помудрее. — Много времени прошло, сенсей? — С твоей гибели? Восемь лет. Сарада притихла, пытаясь вообразить, что могло произойти за эти годы в Конохе и вообще в мире. — Кто Хокаге? Голос невольно дрогнул. — Конохамару. — Конохамару?! Да он же… ему же… Нет, все же к такому она не была готова. — Ему же всего… двадцать? — Бывали Каге и помоложе, — невозмутимо процедил Генма. — Почему он? Неужели, больше некого было. Почему не оставили отца Шикамару? — Он оставил пост. Сейчас такие времена. Война только закончилась. Конохе нужен не просто мудрый стратег. Деревня как никогда нуждается в сильном лидере. «Война только закончилась»… Четвертая Мировая длилась так долго? — А что… Учиха Саске? Генма пожал плечами. — Не видели его еще с начала войны. — Но он жив? — воскликнула Сарада. Сенсей снова пожал плечами. — Почем я знаю? — А Сакура? Харуно Сакура. — Сакура… — он заговорил тише. — Сакуру пару недель как хоронили. Сарада вскочила. — Что?! Тяжелая рука сенсея силой заставила ее сесть обратно на пол. Глаза расширились от ужаса. — Что значит «хоронили»?! Как? — Как обычно хоронят, — отрезал Генма. — Она погибла на миссии. — Восемь лет… восемь лет. Но почему?! Она не должна была. Даже если так… Сейчас еще рано. Еще как минимум лет… восемь. Сарада притихла, осознав, что говорить все это вслух было глупостью. — Не знаю, о чем ты, — хмуро ответил сенсей. — Но ее смерть правда стала для всех неожиданностью. Она была очень сильна. Не представляю, что могло погубить ее. Сарада уткнулась носом в колени. Хотела спасти маму. А вышло только хуже. Глаза щипало от слез.