***
Чонгук открывает глаза от яркого солнца, приходится сразу щуриться, прежде чем накинуть на голову одеяло. Каждое утро такое слепящее, иногда даже раздражает. Хочется хоть раз проснуться, а за окном пасмурно, но это что-то из области фантастики. Дни, когда облака скрывают солнце, бывают здесь очень редко, даже зимой все слепит от кристальности снега, который делают таковым солнечные лучи. В комнату пробирается запах блинчиков, а Чонгук ловит расслабление от последних минут перед подъёмом, вытягиваясь под одеялом, но момент неумолимо портится одним телом, копающимся в его шкафу. — По-моему, мне нужно вместо шкафа купить сейф, — тело, которое Чимин, испуганно дёргается, но потом снова продолжает своё занятие. — Почему мне кажется, что ты живёшь в моём доме чаще, чем я? — Потому что, я и правда живу тут чаще, чем ты. Моя учёба не отнимает так много времени, как твоя двухсторонняя жизнь, — он наконец достаёт то, что надо, довольно сияя. — Зачем ты мучаешь себя, прикрывая этого Югёма? Разрываешься между своей учёбой и его? — Чимин откидывает свою футболку в сторону, надевая чужую. — Ты вообще можешь представить, что будет, когда все узнают, что двадцатипятилетний интерн — Ким Югём, на самом деле двадцатилетний второкурсник — Чон Чонгук? — Меня выпнут из универа, — спокойно констатирует Гук. — Ага, а твой отец выпнет меня из твоего дома, когда узнает, что я это скрывал, — Чимин откидывается на кровать и вытягивается, сцепив руки. — К тому же, ты прекрасно знаешь, что у твоего отца план на твою жизнь с самого рождения, и слово под названием «медицина» точно в него не входит. — В МОЁМ плане, на МОЮ жизнь, есть место этому, — Чонгук выделяет все, что «моё», потому что он имеет на это право.***
Ещё только семь утра, а Чонгук уже чувствует, что опаздывает, и слышит, как недовольно его отчитывает наставник, сканируя недоверчивым взглядом, а Гук трясётся от страха быть раскрытым. Он ввязался в этот обман, потому что очень хочет быть врачом и, потому что на своём втором курсе, он уже знает больше, чем какой-то Ким Югём, который, практически, выпускник университета. Стоя на пешеходном переходе он зевает во весь рот, тёмная маска всё скрывает, поэтому можно не заморачиваться. Особо спешащий прохожий задевает его, заставив внутри что-то ёкнуть, почувствовать что-то близкое, но где-то потерянное. В голове Чонгука мелькают картинки, будто обрывки воспоминаний: мыльные пузыри, кончики темных волос, родинка на носу; и он ускоряет шаг за незнакомцем. — Прости, — он тянется к нему. — Извини, — наконец касается его плеча, и парень поворачивается, рассеивая то чувство «близкого», словно Чонгук ожидал увидеть какого-то друга в его лице, но получил совсем чужое. Он вопросительно смотрит, а Чонгук машет головой. — Простите, мне показалось, что я Вас знаю, — он, извиняясь, кланяется и разворачивается в свою сторону. Когда Чонгук на всех парах забегает в больницу, у входа стоит медицинская машина, в которую, если его не подводит боковое зрение, усаживают очень знакомого ему пациента. — Извините, простите, — Гук обращается к женщине в медицинском халате, которая не очень-то похожа на врача, если быть честным. — Простите, — он сдёргивает вниз маску и кланяется. — Что-то случилось? Куда его увозят? Женщина дружелюбно улыбается, будто успокаивающе берёт его за руки. — Этот человек тяжело болен, больница вашего района не сможет оказать ему нужной помощи, мы нашли место, где ему смогут помочь. — Но, он… — Чонгуку не дают закончить, перебивая. — Ты очень молодо выглядишь, — Чонгук отводит взгляд, мысленно перебирая варианты ответа на это, но никто в ответе не заинтересован. — Очень хорошо, что ты беспокоишься за него. Из тебя выйдет хороший врач, — она недолго смотрит на него, улыбаясь, а затем садится в машину на переднее сидение. Наставника Чонгука нет, отчитать и высказать недовольство по поводу опоздания некому, как и дать задание, поручить уход за новым больным, поэтому он залипает в интернете до обеда, а потом, сменив белый халат на толстовку и, натянув маску по глаза, бессмысленно идёт по улице, скорее всего, решая, что сегодня не вернётся в больницу. Ему не понятно, откуда взялось это ноющее состояние внутри, точнее понимает, но не хочет об этом думать. Взяв имбирный чай, Гук сидит за столиком на улице, пытаясь разобраться с неприятным чувством, и почему оно не даёт ему покоя. «Больница вашего района не сможет оказать ему нужной помощи, мы нашли место, где ему смогут помочь», — он снова прокручивает слова той женщины глубоко вздыхая. Правда в том, что у этого человека рак на последней стадии, ему уже нигде не помогут, максимум облегчат его состояние, что вполне под силу и этому отделению, и ещё, он далеко не первый, кого вот так переводят в другую больницу. Чонгуку бы очень хотелось увидеть тех врачей, которые творят чудеса. Сфокусировав взгляд, Гук понимает, что смотрит на блондина, сидящего прямо на траве, подставившего лицо солнцу. Кажется, что не солнце греет его, а он греет все вокруг, своим таким уютным теплом. Это, пожалуй, впервые, когда Чонгук видит, чтобы в Аморис кто-то вот так сидел на земле. Это как-то… Не то, чтобы странно, просто никто так не делает. Он выглядит иным, не похожим на остальных вокруг, но почему-то кажется, что Чон его уже встречал. У него ухо проколото, и не в одном месте, сталь поблескивает на свету и это более, чем необычно, для людей этого мира. Ему кивает широкоплечий мужчина с привлекательными чертами лица из соседнего ресторанчика и он быстро перемещается к нему. Чонгук не слушает чужие разговоры, но сейчас очень хочется. — Я положил столько — сколько смог, не разбрасывайся направо и налево, — широкоплечий протягивает парню портфель, а тот, улыбаясь, показывает жест «окей». Чонгук еле различает его, так как руки почти скрыты длинными рукавами джинсовки. — Будь внимательнее, малой, ты тут не на прогулке, — старший треплет его волосы, а его руки в перчатках привлекают внимание, но в принципе, не кажутся странными. Блондин закидывает портфель на плечи, который не до конца закрылся на молнию, обнажая кусочек коробки с едой на вынос, и который светит зеленым значком. Вот откуда блондин так знаком, его Чон и Чимин видели вчера. Тот самый, с холодным взглядом. Чонгук долго сдерживается, чтобы не пойти следом, но всё же идёт, потому что этот парень самый необычный из людей, которых он видел в Аморис. Потому что его сердце как-то странно наполнилось, при взгляде на неизвестного в лучах солнца, и отец обязательно скажет, что Чонгуку следует вести себя «хорошо» если узнает об этом. Пока неважно. Сейчас, главное, не потерять белые буквы на зелёном фоне, сообщающие, что любви нет. Это так странно, но ему нравится. Он никогда не видел в Аморис людей с подобными вещами, ни у кого в этом мире даже язык не повернётся так сказать. Парень заходит в магазин, невзрачно блуждая между рядами, останавливаясь и озираясь, то там, то там. Чонгук становится рядом, рассматривая товар на полках, замечая торчащие кончики пальцев из-под рукава, к которым так и горит прикоснуться. Сделать вид, что случайно, но они, словно чувствуя, сжимаются в кулак, исчезая за тканью. — Извини, — он обращается к незнакомцу, решая заговорить, а тот замирает, не поворачивая головы к нему. — Не знаешь, как на вкус этот самгим с дыней, стоит купить? Тишина не прекращается и ответ не следует, поэтому Чонгук заглядывает сбоку, будто напоминая о своём вопросе. — Это самый тупой способ заговорить, — наконец слышит он, но вниманием его так и не удостаивают. Сейчас этот «тёплый и солнечный» абсолютно таким не кажется. Чон замечает, как неизвестный засовывает рисовые треугольники в карманы, и сам дёргано смотрит по сторонам. — Ты же собираешься заплатить? — Не разговаривай со мной, — он всего на какие-то пару секунд поворачивает голову, поднимая глаза на Гука, а у того, словно кровь начинает течь в обратную сторону, больно ударяя по голове. Глаза напротив большие, с пушистыми ресницами и крапинками на радужке, но их взгляд настолько резок и тяжёл, что хочется отойти в более безопасную зону. Сейчас Гук готов согласиться с Чимой, похоже, он и правда из Одио. Чонгук так и стоит у полки с самгимом, стараясь выровнять дыхание и успокоить сердцебиение, пока парень проходит мимо кассы на выход, уже успев распихать по внутренним карманам ворованный на ходу ментос. В магазинах Аморис нет наблюдателей, максимум камеры. Здесь это ни к чему, люди не берут чужого и, пожалуй, это впервые, когда Чонгук увидел нечто подобное, получив некоторый шок. Он быстро подходит к кассе, обращаясь к девушке: — Извините, тот человек он…– Чонгук колеблется, а она ждёт, заглядывая в глаза. — Он, кажется, один из… один… — Что? — она вопросительно выжидает продолжения, а Чонгук отходит. — А, нет, забудьте, — он улыбается и кланяется, и персонал делает то же самое в ответ. Выскочив на улицу, он не знает куда смотреть, куда идти, осматриваясь всюду. Чонгук не знает, почему не сказал, почему скрыл присутствие чужака здесь, почему ему так страшно, но хочется знать, откуда он взялся. Интерес? Да, наверное, именно. Тот самый интерес, который ему очень больно отзовётся. Этот одио явно не из новеньких, которых власти ещё не успели «отсеять», тогда, как он здесь оказался? Светлая макушка мелькает среди людей и Чонгук уверен, что этот он. Гук не такой глупый, чтобы приближаться и быть замеченным, поэтому держится на расстоянии. Людные улицы сменяются простенькими кварталами, потом и вовсе бедными, плавно переходя в лесную полосу, а затем в пустошь. Воздух наполняется сыростью и чуть вдали отдает серой дымкой. Чон не рискует выходить на пустошь, наблюдая из-за большего дерева, пока фигура спереди отходит на большое расстояние, потом, и вовсе теряясь в сгустившемся тумане. — Граница… — шепчет Чонгук, когда вбегает в серую пелену встречаясь со стеной. — Значит, ты и правда из Одио… — он вспоминает кончики пальцев, и как сильно хотел их коснуться. — Значит, ты несёшь смерть.