Несочетаемое

Выражение «Ахилессова пята» обозначает слабость человека. Его больное место. Единственное, если точнее, больное место, поражение которого означает попадание в само сердце. Доктор Джеральд был особенным. У него не было Ахилессовой пяты, он сам был ею. Полностью. Вот прямо совсем. С головы до ног. От ног, раздавленных тяжелыми блоками, до галстука, застрявшего в шредере для бумаг. Все было настолько плохо, что даже Клеф не стал его добивать, очевидно, понимая, что жизнь Джеральда достаточно потрепала и без его величественного вмешательства. Его переезжали на лошади. Его жгли заживо. Он падал с высоты нескольких этаж на бетон, терял память, получал ножом под печень, был поджарен сгоревшей проводкой, покусан сразу шестью SCP. Ему промыли мозги, его сожрали живьем, убедили в том, что он утка. Он падал на арматуру и застревал между порталами, ему отгрызали куски рук, его сжигали заживо. В конце концов, его пытались убить двое докторов Фонда, специализирующиеся на устранении самой опасной в мире херни. Доктор Джеральд, конечно, выживал. Выживал во всех невероятных ситуациях, которые приходились на его душу. Но, очевидно, он был просто не приспособлен для жизни. Нормальной, человеческой жизни, имеется в виду. Это понимали все в Фонде: от сотрудников класса D, которым не посчастливилось работать с доктором Джеральдом над каким-нибудь объектом, до верхов. Когда все начали делать ставки, каким образом доктор Джеральд покалечится в следующий раз, никто не был удивлен крупным суммам от Брайта... Но по слухам к этому тотализатору присоединились сами О-5. Даже О-5. А вот доктор Айсберг, очевидно, умом не блистал. Он вообще был человеком специфическим, даже в глазах доктора Джеральда, который многое в своей жизни повидал — слишком многое. — Я... Принес лед. Айсберг и сам был холодный, как чертов ледник, но когда он неуверенно приложил пузырь с холодной водой и кубиками льда к лицу Джеральда, тот неловко усмехнулся. К боли он привык уже давно. К тому, что при ожогах почти всего тела второй и третьей степени ему пытались помочь пузырем со льдом — нет. — Спасибо, — пробормотал он еле-еле. Губы не слушались, обгоревшие мышцы виднелись не только на руках-ногах, но и на лице Джеральда — но то, что Айсберг пытался помочь, было очень мило. — Скоро прибудет группа медиков, — пробурчал Айсберг и плюхнулся на диван рядом с Джеральдом. Подушка под тем тут же смялась, и Джеральд стиснул зубы, поводя плечами. Айсберг, похоже, не понимал, что, пока он с Джерадьдом, все ну совсем плохо. На него может, к примеру, упасть стена. Или его может задушить веревочкой от картины, остатки которой висели на стене. Или много чего еще — не дай бог в карманах его халата осталось что-то химически активное, Джеральд слишком хорошо понимал, чем это кончится. Они оба обгорели в первую очередь из-за того, что доктору Джеральду понадобились кое-какие документы для отчетности, за которыми он пришел к Айсбергу. К сожалению, именно в тот момент Айсберг решил по-тихому вспомнить про свое взрывоопасное хобби. — Это... Это моя вина, — наконец, подал голос Айсберг. — Прошу прощения. — Думаю, — с трудом ответил Джеральд, — если бы я не появился... У тебя бы все прошло отлично. Из раны в боку Айсберга даже не текла кровь, настолько он был холодный. Ему повезло — другой бы уже умер от кровопотери, но не Айсберг. Джеральду бы понадобилась такая способность — быть холодным, как ящерица, чтобы не умереть вовсе. Хотя с последним доктор Джеральд, кажется, и так справлялся. — Я могу как-то... — начал Айсберг, но оборвал фразу на полуслове. Джеральд сглотнул. Глотать было больно. — Нет-нет, — коротко отозвался он, прикрывая глаза. Его клонило в сон. Засыпать было нельзя, но Джеральд был уверен, что не умрет — в конце концов, ни разу не умирал, а ведь столько раз уже мог бы. Причины этого были неведомы — вероятно, доктор Джеральд стал таким именно когда попал в Фонд. Но ему, очевидно, везло. Ведь если все твое тело — Ахилессова пята, до сердца ни одна стрела не доберется. Она просто не сможет определиться, куда попасть.