Черно-белое.

Они шли, молча, стараясь не нарушать царившую вокруг тишину. А зачем? Все разговоры потеряли всякий смысл. Нет прошлого, нет будущего. Есть лишь темное настоящее. Этот непроглядный мрак. И то ли снег, то ли пепел, что сыплется с неба, прямо из черных туч. Они не чувствуют холода. Люди давно уже не такие, какими были. Их кожа стала светло-серого оттенка с темными линиями сосудов, которые видны через кожу. Эти сосуды выглядят, как трещины. Волосы… давно уже потеряли былую яркость оттенков. Белые, серые – как будто седые. Жесткий волос, который тяжело стричь. Лишь грубо срезать ножом. Одежда черная, самая удобная. Обычно это что-то неприметное, скрытое под длинными черными балахонами с капюшоном. Люди превратились в изуродованные тени со светящимися в темноте неживыми глазами. Наверное, человечество никогда даже не подозревало, что может стать таким. Кочевым племенем уродцев, которое что-то ищет в этой пустоте. Они рождаются, живут, и умирают во мраке. Но обвинять некого, кроме себя. Когда-то они слишком загордились. Они потеряли голову в своих стремлениях, ошиблись в идеалах и, в итоге, уничтожили все вокруг. Теперь их прекрасная яркая планета превратилась в вечно пылающую пустыню, где они вынуждены скитаться в поисках воды и пищи. Юноша с длинными белыми волосами остановился на мгновение и посмотрел на черное небо. Из тучи на землю падает белый пепел. Парень подставил ладошку и стал наблюдать, как белые частицы опускаются на светло-серую ладонь с трещинками сосудов. Когда-то… был снег. И он таял от тепла человеческой ладони, и превращался в воду. Теперь снега нет. И он не тает больше, и в капельки воды не превращается. Парень стряхнул пепел с руки и поспешил за своими товарищами. С самого рождения он странствует со своей большой семьей по пустыне, иногда останавливаясь на ночлег. Хотя, ни дня, ни ночи уже не существует. Есть лишь отдых от дороги. Изуродованные радиацией люди давно разучились радоваться рассвету и любоваться закатами. Вскоре они догнали ещё одно маленькое племя. Они тоже шли куда-то, сами не зная, куда. То, что одно племя пересекалось с другим, было естественным явлением. Хоть люди и развалились на маленькие группы, они старались не воевать. Более того, они предпочитали вообще не контактировать друг с другом. Что-то переменилось в сознании людей. Что-то такое, что позволило бы им снова сплотиться и построить новую жизнь, исчезло. Скорее всего, в них остался теперь только страх перед новой катастрофой и смирение со своим пустым существованием. Рождалось новое поколение после войны. И им постепенно передавалась эта печаль от родителей. И теперь, уже на пятом поколении, люди совсем разучились надеяться и мечтать. Но юноша был не из таких. Он чувствовал себя иначе. Почему-то он видел свою прелесть в этих серых пейзажах. Видел красоту в сочетании белого пепла и темного песка. Видел, как красиво извиваются белые волосы его братьев на ветру. Однажды, он даже допустил мысль, что даже в такое время можно построить свою культуру. У них будет новое искусство, новые порядки и обычаи. Но кому это надо, кроме него самого. И вот они идут вперед, собираясь поскорее обойти незнакомую им группу людей. Юноша послушно следует за братьями, как вдруг замечает это хрупкое создание. Маленькая девушка, одетая в черное платьице. Она остановилась, сняла капюшон, и подставила ладошку падающему с неба пеплу. Юноша смотрел на эти темно-серые короткие волосы, слегка сияющие глаза… и не мог отвести взгляда. Он тоже остановился. Она увидела чужака и, испугавшись, шарахнулась от него, накрывая голову капюшоном, и пряча хорошенькое личико. Юноша сделал пару шагов к ней навстречу и остановился. И протянул ей руку. Она замерла, изумленно глядя на него. Разве это положено, чтобы кто-то из другого племени подходил к другому? Разве допустимы контакты? Она сомневалась. А он боялся, что ошибся. А вдруг она такая же, как и все? Так не хочется, чтобы разбивалась надежда. Да, именно надежда. Сейчас он ощущал это. Девушка обернулась на свою семью, что остановилась в ожидании сестры. А потом она медленно подошла к странному юноше и коснулась кончиками пальцев его ладони. Он ей улыбнулся и крепко сжал за руку. Обе семьи стояли и смотрели, как двое удаляются, крепко держась за руки. Как эти двое детей решились на самостоятельное существование друг с другом. Но разве могли люди обоих племен понять, что было в сердцах их детей? И о чем мечтали этот юноша и эта девушка? И могли ли они знать, чему эти двое будут учить своих детей? Едва ли.