Сломано

Щелчок замка. Легкий скрип двери. Во тьму пробрался маленький лучик света из гостиной, становящийся все шире и шире. В комнате пахнет пылью. Я стоял в дверном проеме, боясь включить свет. Прошло так много времени с тех пор, как я был тут в последний раз. Мои руки тряслись, когда я потянулся к выключателю. Снова тихий щелчок. Маленькая комнатка осветилась одинокой лампочкой. Я помню, что розовые обои были когда-то ярче, и что поверх них красовались плакаты. Но теперь от постеров остались лишь бледные прямоугольные следы. В углу стояла кровать, рядом с ней — огромный старый шкаф. На письменном столе сидит старый плюшевый медведь, который ждет свою хозяйку. Десять лет. Сегодня она бы стала совершеннолетней. Я тихо подошел к массивному шкафу. Он на вид был самым обычным. Взглянув на него впервые, никто бы не догадался, что там лежит. Только я помню, что там. Помню по-особенному противный скрип узорчатой дверцы, который я могу узнать из прочих скрипов. И вот я вновь открыл шкаф с надеждой, что хоть что-то проснется в моей прогнившей душонке: ненависть, грусть, раскаяние, страх или отчаяние — хоть что угодно. Ничего. Я смотрел на содержимое как на самые привычные вещи, которые можно найти в любом шкафу. Мне хватило всего лишь пары секунд, чтобы посмотреть это и снова понять: с тех самых пор я не поменялся. Как и раньше был ублюдком, так и остался. Закрыв шкаф, мое опустошенное тело направилось к кровати. На сером от старости матрасе все еще остались вмятины детского тельца. Я, не испытывая хоть капли угрызения совести, лег на кровать, которая скрипнула под весом моих грехов. Белый потолок был испещрен узором трещин. Прямо за этим потолком находится моя спальня — то место, где я проводил почти все свободное время. Кажется, что однажды ночью этот потолок не выдержит и обрушится. Спящий я упаду на этот злополучный шкаф подобно грешнику, которого засасывает в адскую пучину, и умру в агониях, как того и заслуживаю. Встал, выключил свет и вышел. Когда запер дверь в комнату, я заметил за собой Бренду. Она смотрела на меня пустыми стеклянными глазами, как фантом.  — Что находится за этой дверью? — спросила андроид, почти не шевеля губами.  — Ничего, — буркнул я. — Иди, уберись где-нибудь.  — Помещения, которые надо было убрать, в идеальной чистоте.  — Ну, тогда уйди в сонный режим, что ли, — меня уже немного бесит навязчивость Бренды. — Я ухожу.  — Слушаюсь. Бренда куда-то ушла. А я неспешно собрался и вышел из дома. Я сел в автомобиль и завел двигатель. После того инцидента с рекой я стал еще больше опасаться Бренды и старался не находиться рядом с ней. Эта чертова машина уже потихоньку выгоняет меня из собственного же дома! Какой я дурак! Что же мешает сломать и выкинуть ее? Я уже сам не знаю. Видимо, я просто боюсь ее. Я боюсь гребанного андроида! Она гипнотизирует меня: обычно ее взгляд монотонный, как у всех роботов, но когда ей угрожает опасность от моих рук… Она становится той девушкой-андроидом с витрины, которая так и манит меня к себе. Этот взгляд… До сих пор чувствую мурашки, когда вспоминаю ее взгляд. Его теплота обжигает мое сердце и затуманивает мой разум. Хмурое ночное небо. В машине играет радио. Я двинулся в путь. За стеклом я видел, как мелькали огни Детройта: яркие и бессмысленные, как наша жизнь. По ярким улицам шли пустые куклы-андроиды и люди. Хотя, вторые от первых не сильно отличаются. И вот, огни потихоньку исчезают, становится темнее. Я подъезжаю к окраине. А вот и моя цель: парк. Выйдя из машины, мне в лицо плеснул свежий вечерний воздух, который мигом взбодрил. Темная арка из деревьев приглашала меня войти вглубь. Почти полностью оголенные ветви деревьев торчали вверх, переплетаясь в узор. Кое-где виднелись уличные фонари; они напоминали инопланетные создания, излучающие мягкий белый свет. Я шел по ровной плиточной дорожке в ночном осеннем парке, пока не добрался до детской площадки, располагающейся на набережной. Качели зловеще скрипнули под ветром. Я сжался от страха: этот скрип казался мне воплями мертвых. Помню, как кто-то мне дорогой в последний раз качался на этих качелях. Рядом с краем было совершенно пусто: лишь плиточная дорожка и скамейки, выстроившиеся в ряд. Лента из плитки напоминала мне границу между двумя мирами: миром детства и миром смерти. Ветер трепал мои волосы холодной невидимой рукой, вычесывая из головы все заботы. Свежесть пьянила меня, уносила из этого мира в черные воды. Я мягко облокотился на перила — единственное ограничение меня от реки — и уставился вдаль, на яркие огни города и моста, ведущего, как казалось мне, в рай. Прекрасное место — набережная Детройт-Ривер. И довольно удивительное: прямо за этой рекой находится уже совсем другая страна. Страна, где нет андроидов, где все люди живые. А еще это место позволяет в спокойствии подумать о своем. В последний раз я приходил сюда за день до того, как моя жизнь поменялась — аж десять лет назад. Кто бы мог подумать, что я окажусь на этой набережной вновь. Только уже один. Что на детской площадке не будет веселых детских голосов. Теперь здесь пусто, как и в моей оболочке, называемой телом. Теперь я прячусь здесь от машины, совершенно опустошенный. Смотрю на черные воды, где должна была оказаться моя будущая убийца. Я давно задумывался о том, что андроиды не так просты. Ничем не примечательная кукла на моих глазах превратилась в человека, хоть и не живого в привычном понимании. Помню, после того инцидента я вновь вошел в розовую комнату и вновь открыл тот злополучный шкаф. Взглянув на все вновь, я понял одну очень необычную вещь: в той кукле с витрины было больше человечного, чем во мне. Это тогда меня так испугало. Но я все-таки переборол страх и купил Бренду. Я надеялся, что она окажется такой же, как та девушка… Прошло лето. Мои ожидания разбились. Я лишь ждал повода, чтобы разжечь вновь страх. Новость об убитом человеке позволила мне сорваться на попытку поломки Бренды. Остановили только ее слезы. Я не знал, что андроиды вообще могут плакать. Видимо, это было создано для каких-то мне неизвестных целей. Могут ли андроиды что-то чувствовать? Могут ли они испытывать боль, счастье, стыд? Могут ли быть куклы человечнее кукольников? Может, я что-то упускаю? А что, если это все затянувшийся кошмар? Что, если я просто попал в кому и мне все это сниться? Что будет чувствовать Бренда, если я ее убью? Она боится смерти? Я боюсь смерти? Может, в этой реке должна оказаться не она, а я?  — Эй, ты чего тут делаешь? Огромный поток мыслей прервал чей-то голос. За мной стоял старый мужчина. Выглядел он, мягко говоря, не ухожено: с головы свисали длинные растрепанные седые волосы, на щеках красовалась грубая щетина — но при этом человек был одет прилично. Он медленно приближался ко мне, как к запуганному животному. И тут я заметил: мое тело стояло за оградой, готовое погрузиться под воду. Я испугался и поспешил выбраться на берег.  — Извините, мистер, — смущено буркнул я, пытаясь скрыть лицо в воротнике своего плаща.  — Что-то гложет? — спросил незнакомец, слегка прищурившись. Его взгляд пронзил меня. Я не хотел говорить. Я просто хотел ответить «ничего» и уйти. Но это взгляд, который так и говорит «я тебя понимаю», не оставил мне шансов. К тому же, именно в этот момент мне нужна была поддержка. Я просто сжал кулак от отчаянья и решился на вопрос.  — Скажите… — осторожно начал я. — Вы долго живете, многое видали. Но… Как вы думаете, может ли андроид испытывать чувства? Вначале незнакомец долго молчал, не смея ничего говорить. Я лишь видел в его глазах растерянность, но и с этим понимание. Может, этого человека тоже волновал этот вопрос? Но тут последовал сухой ответ:  — Ты-то вообще новости в последнее время смотрел? Все только и кричат о девиации. О сбое программы у машин. Ты ведь это имел ввиду?  — С-сбой? — растеряно пробормотал я.  — Да, сбой, — подтвердил мужчина. — Типо, когда роботы не подчиняются приказам людей и творят всякую херню. Может, и эмоции, несвойственные роботам, испытывают. Не знаю, эмоции ли это или нет. Это же роботы… А что? Я ничего не ответил. Лишь бросил невнятное «спасибо» и помчался к парковке в глубь парка. Мой дух пал. Я был в полнейшем отчаянье. Все эти месяцы… Все эти месяцы я посветил всего лишь какому-то гребанному сбою! Девиация, черт возьми! Я, как полнейший дурак, считал, что роботы действительно могут испытывать чувства. Я думал, что они создали машины, человечнее нас! Но нет, это всего лишь поломки! А та девушка в витрине… Всего лишь брак. Сломанная кукла, не введенная в эксплуатацию. Я действительно верил, что андроиды убивают людей как люди, а не как… машины, которым случайно попалось безразличное мясо. Пока я ехал домой, я думал, что теперь будет дальше. Что теперь буду делать с Брендой. Но, когда я подъехал к дому, я заметил, что в окне горит свет. В окне, идущий из той самой розовой комнаты со шкафом. На меня накатил страх. Я молил, чтобы это не был обычный злоумышленник. Но ключа в кармане моих брюк не было… На меня накатила какая-то странная эйфория. Бежал быстро. Буквально за секунду я ворвался в дом, взял нож из кухни и вышел в коридор, ведущий прямо к той злополучной комнате. За приоткрытой дверью горел свет. Падла. Я ворвался в комнату и вцепился в воротник формы Бренды, которая мгновение назад стояла около этого шкафа. Я приставил нож к горлу девушки, повисшей над полом.  — Что ты здесь делаешь? — тихо спросил я.  — Была обнаружена комната, где надо было убраться, — эти слова были приглушены в моей голове. Я кинул ее на пол. Девчонка пыталась улизнуть от меня, но я крепко вцепился в ее штанину. Ткань хрустнула, и в мгновение она поползла к двери, но я быстро подскочил к выходу и запер дверь.

***

Бренда лежала передо мной, вся измазанная в голубой крови. Если бы кровь была красной, ее тело ничем бы не отличалось от человеческого. Я вытер нож и открыл шкаф. Взгромоздив поломанного андроида на плечо, я небрежно кинул Бренду в шкаф и закрыл его. А затем вышел из комнаты, выключив свет. Принял душ, поужинал, посмотрел новости. Пошел в спальню, написал в дневнике заметку. Помолился — к этому меня приручила мама. И, как ни в чем не бывало, лег спать.