Омут его памяти

Большое спасибо всем, кто исправлял мои ошибки и опечатки. И большая просьба — не нужно исправлять «башку» на «бошку». Башка́ — разговорное название головы, заимствовано из тюркских языков: ср. Туркменбаши («глава туркмен»), кызылбаши («красноголовые»). Оказалось, что башка - это еще не все). Поскольку слишком часто исправляют слово "Сучить" объясняю: сучить - сучить ногами в данном случае - значит беспокойно дергать, или лежа тереть нога об ногу, как дети, при боли в животе. — Интересно, что это случилось с нашим Золотым мальчиком? — голос Малфоя просто сочится ядом, Панси премерзко хихикает, вцепившись в рукав зеленой мантии Драко, Забини хмыкает, но молчит, не поддакивает, как раньше. Все же Поттер победил самого Темного Лорда, кто его знает, на что он еще способен? Но Драко плевать, он терпеть не может этого шрамоголового идиота, он готов третировать его снова и снова, лишь бы тот не забывал, что на свете существует Драко Малфой, который его люто ненавидит… Но Поттер, услышав его голос, только устало вскидывает голову и смотрит на него каким-то абсолютно больным взглядом. Так смотрят люди в горячке. Так смотрят отчаявшись, уже ни во что не веря, ни на что не надеясь. Смотрит и опускает взгляд, проходя мимо. А потом, словно приняв какое-то важное решение, устремляется куда-то вверх, почти бегом преодолевая лестничные пролеты, прыгая с лестницы на лестницу, рискуя сломать себе шею, но каким-то чудом предугадывая, куда она в следующий миг повернет. Драко почти с ужасом смотрит ему вслед. Панси дергает его за руку, и он, будто очнувшись, отдергивает руку и уходит. Его друзья уходят вслед за ним, недоуменно переглянувшись. А Гарри застывает у пустой стены, закрывает глаза, и вот уже перед ним появляется нужная дверь — место, где все что-то прячут. И он — не исключение. Когда-то он прятал тут учебник, и ему помогала Джинни. Но сейчас он один, и никто не может ему помочь. А Джинни давно с Дином. И это хорошо и правильно. Какой из Гарри жених? Он не умеет говорить ласковые слова, не умеет делать комплименты и не дарит цветы. Его глаза печальны, они не вспыхивают восхищением, когда она спускается по лестнице, чтобы пойти с ним на свидание. Гарри не хочется о ком-то заботиться. Он устал нести на своих плечах груз ответственности за весь магический мир. Он хочет, чтобы и о нем кто-то, наконец, позаботился… А Дин — совсем другое дело. Дин может часами слушать ее, Дин все время устраивает какие-то маленькие приятные сюрпризы, у Дина светятся от счастья глаза, когда он смотрит на Джинни. Поэтому все правильно: Джинни с Дином, а Гарри — сам по себе. Один со своими воспоминаниями. Впрочем, и от них, по крайней мере от части их, было бы неплохо избавиться. Именно за этим он и пришел сюда — слить свои старые и болезненные воспоминания и спрятать, забыть… Забыть совсем, конечно, не выйдет, но хоть притупить боль, сделать ее менее острой — это можно попробовать. Гермиона сказала, что может получиться. А если уж она сказала, то в этом определенно есть смысл. Тем более, что вот она попробовала и говорит, что ей стало легче дышать. Легче вспоминать. Теперь вместо жгучей боли осталась светлая грусть. Но забыть — не получилось. Гарри подходит к старому шкафу, стягивает с него пыльную старую занавесь, неизвестно кем тут забытую, но вполне подходящую для маскировки, и приоткрывает дверцу. Там, в пыльной темноте полупустых полок, стоит старый омут памяти. Гарри не знает чей он, да ему и не интересно. Главное, что сюда он сейчас выбросит из своей глупой шрамоголовой башки свои самые горькие и страшные воспоминания. Гарри усмехается — надо же, сам себя назвал любимым малфоевским словечком. Вот же, острый на язык мерзавец — никак от него не отвяжешься, везде он его находит и тут же начинает доставать, совсем как сегодня. А ведь стоило ему задать тот же вопрос, но с дружеским участием… Нет, такого Малфой точно никогда не сделает. Гордый. Одного раза ему хватило, чтобы больше никогда уже не пытаться дружить. Теперь — только вражда и ненависть. Гарри тяжело вздыхает и сам от себя прячет потаенную мечту о другой жизни и другом Малфое… Драко практически не замечал куда идет, задумавшись о таком странном поведении Поттера. С самого начала учебного года в школе, куда вернулись почти все старшекурсники, чтобы подтянуть пропущенное во время войны, сдать экзамены и получить дипломы, Гарри ведет себя, мягко говоря, странно. Несмотря на кутерьму вокруг его имени, он ходит потерянный, болезненный взгляд его глаз то и дело ускользает вдаль, как будто там он видит что-то, доступное только ему. Это было бы похоже на влюбленность, если бы в его глазах не отражалась при этом запредельная боль. В такие моменты у Драко что-то сжимается внутри и… Да ладно, себе-то можно признаться — он жалеет Поттера. Жалеет, несмотря на всю свою ненависть, потому что знает каково это — остаться одному. Его рыжая подружка сбежала от него к другому, и Драко не мог ее винить — слишком уж несуразная пара из них с Поттером выходила, даже хуже, чем у ботаника с полоумной: Рыжая горела, а Поттер будто потух. Его дружок тоже не долго страдал по порвавшей с ним заучке — наверстывал прошлые года, когда он все время был в тени Героя. Теперь девушки, понимая, что с Поттером им не светит, гроздьями вешались на рыжего придурка. Да и парни не брезговали заигрывать с ним. Ну, конечно, герой войны со всеми вытекающими… Нет, Драко не завидовал, просто не понимал, что же это за дружба такая странная — пока Уизли героем не был, он жался к Гарри, а как прославился — так друг уже и не нужен, выходит? Тоже мне, гриффиндорцы хваленые! А заучка… Ну, Грейнджер чаще всего была рядом с Поттером, да. Но вид у нее при этом был такой, будто они вместе только что похоронили все свои мечты, и жить им теперь совсем незачем. Правда, последние несколько дней она вроде как ожила немного, но все равно их смеха Драко не слышал уже много недель. И все же интересно, куда это Поттер так решительно рванул? — Драко, а что это сейчас такое было? — томный голос Панси вывел его из раздумий о Поттере. Он слегка притормозил и обернулся. — Когда? — холодно спросил он. — Вот только что, когда Поттер рванул мимо тебя к лестницам. Мне показалось, ты боялся, что он свалится, и переживал за него? — она с насмешкой уставилась на него, но он только скривился в ответ. — Я с надеждой ждал, когда он упадет и разобьет свою тупую башку. И боялся только одного — что этого не произойдет, — брезгливо ответил Драко. — А мне показалось, что боялся ты совсем другого, дружище, — Забини хлопнул его по плечу и прошел вперед, бросив через плечо, — Впрочем, это вовсе не мое дело, — и ушел в сторону подземелий. — Так что, малыш Драко боится и переживает за героя всей Британии? — яду в голосе Панси могла бы позавидовать даже его тетка Белла. — Почему бы тебе не отправиться вслед за Забини и не прислушаться к его мнению? — процедил Драко сквозь зубы, развернулся и с достоинством отправился вверх по ближащей лестнице. Панси фыркнула, но за ним не пошла, несказанно его этим обрадовав. Он снова задумался о Поттере и еще о том, что совсем перестал контролировать свои эмоции, а это чревато. Однако, чем же все-таки мог заниматься Поттер, раз рванул от него так стремительно? Наверное, замок решил помочь ему, или так сложились счастливые звезды Малфоя, но ответ на свой вопрос он получил, бездумно поднявшись на один из этажей и выйдя к знакомой стене. Только Драко задумался, стоит ли ему зайти в Выручай-комнату, как на ней стала прорисовываться дверь. Малфой, недолго думая, рванул за гобелен и замер, прислушиваясь и присматриваясь сквозь старую прореху в ткани. Из двери выглянула лохматая голова, не узнать которую было попросту невозможно. Голова оглядела коридор, а потом из двери осторожно выбрался Поттер, замер, прислушался и быстрым шагом отправился в сторону башни Гриффиндора. Драко подождал, пока его шаги стихнут вдалеке, и вышел из своего схрона. Значит, Золотой мальчик спешил в Выручай-комнату? Интересно, что же он там искал или прятал? Драко обязательно должен это узнать. Это может здорово помочь изводить героя, ведь это наверняка какая-нибудь его грязная тайна, которую просто необходимо узнать Малфою! И Драко, не раздумывая, остановился перед чистой стеной и прикрыл глаза. И уже через минуту перед ним тоже появилась дверь, точно такая же, как до этого появлялась перед Гарри. Войдя, Драко осмотрелся. Еще на шестом курсе он как-то подружился с этой комнатой. Она видела его всяким — и испуганным, и растерянным, и рыдающим. Возможно, магия этого места просто жалела его, а может это было что-то другое — Драко не знал. Но чувствовал, что эта комната как-то по-особенному отзывалась на его просьбы. И хоть после Адского пламени Драко все еще немного потряхивало от страха, но вид восстановившейся комнаты вселял уверенность, что все тут с магией в порядке и ничего плохого с ним уже не случится. Прямо перед ним в пыльном проходе четко виднелись следы: вот Поттер прошел вперед, а вот он возвращался назад. Не нужно было быть великим следопытом, чтобы пройти по ним и понять, что пыльная занавесь не так давно была сдвинута с места, и что шкаф, который она прикрывала, недавно открывали. Он приоткрыл дверцы и сразу увидел его. Омут памяти. И откуда только взялся тут? Неужели именно его искал Поттер? Драко осторожно вынул ценный артефакт и переставил его на ближайшую старую парту. В омуте порхали черные и красные сполохи, серебрились ниточки памяти. Они манили к себе, зачарованно кружась, и Драко не стал сопротивляться. Ведь если это чужие воспоминания и Поттер их смотрит, то и ему можно, хоть одним глазком? А уж если это воспоминания самого героя, то Драко просто обязан их увидеть! И он в предвкушении опустил голову в омут… Первым, кого он увидел, был маленький мальчик. На вид ему было года три, вещи на нем были явно не по размеру, свисая с его маленького тельца. Бледный и худенький, он испуганно смотрел на тучного взрослого мужчину, который орал на него и тряс за плечи. А позади него стояла худая, как жердь, женщина с неприятным лошадиным лицом и брезгливо поджатыми губами и толстый малыш, чуть постарше… Поттера? Этот малыш с уже тогда непослушными черными волосами — Поттер? И будто в подтверждение догадке, стоило мужчине отпустить щуплые плечики мальчика, как тот потянулся маленькой ручонкой и потёр известный всему магическому миру шрам-молнию. Толстый мужчина схватил его за руку и поволок за собой, крича, что не даст ему ни есть ни пить, пока он не прекратит устраивать «эти штуки», и ребенок испуганно заревел, за что получил еще одну затрещину. Его притащили к маленькой дверце и швырнули в какую-то каморку. Дверца захлопнулась и воспоминание сменилось. Гарри вместе с Диггори хватается за кубок Чемпионов и проваливается в неизвестность, чтобы очнуться на кладбище. Скорая и неотвратимая смерть Седрика. Поттер, привязанный к надгробию, рвется, стараясь помешать Хвосту воскресить Темного Лорда. Круг Пожирателей и Драко знает, что среди них и его отец тоже. Издевательская дуэль и души, помогающие Гарри вернуться в Хогвартс. И снова Поттер маленький. Теперь ему лет семь, за ним гонится толпа мальчишек во главе с толстым и здоровым увальнем, чем-то похожим на того пухленького мальчугана из первого воспоминания. Поттер забегает в тупик, ему не вырваться, и вдруг неведомая сила отшвыривает от него преследователей и они в ужасе разбегаются… и тут же он уже дома, и тучный мужчина кричит, что он ненормальный, снова тащит его в чулан, только теперь Поттер уже не плачет. Он только сильнее сжимает челюсти, чтобы не проронить ни звука. Он научился терпеть. И снова старше. Круглый зал и посередине зала возвышение со странной аркой. Идет бой, и Драко с ужасом видит отца и других Пожирателей, бьющихся против светлых. А вот и Поттер, а рядом с ним… Это же Сириус, его дядя! А вот и тётя… Беллатрисса выкрикивает Аваду, и Сириус валится за арку. Но все это Драко видит лишь мельком. Его глаза прикованы к Поттеру, который заходится криком, когда понимает, что его крестного, по сути — единственного родного ему человека, больше нет. Его держит Люпин, и если бы не он — Поттер наверняка бы тоже шагнул за арку, чтобы больше уже никогда никого не терять… Драко выныривает из омута памяти. Его трясет, руки дрожат, глаза слезятся. Да-да, это не слезы, просто… Просто. Как же он жил? И Драко ведь ничего не знал о нем. Он думал, что у Поттера было нормальное детство… Да, он знал, что его родители умерли, но как-то не задумывался над тем, где рос и воспитывался Поттер. Он был уверен, что добренький дедушка Дамблдор не дал бы его в обиду. А оказывается, всем было плевать на то, что творилось с ребенком, о котором знал весь магический мир и на которого возлагали столько надежд? Никто не помог ему, не защитил, не научил и не подсказал, что он волшебник, что «эти штуки», как уже догадался Драко, первые стихийные выбросы магии. А когда Гарри, наконец, узнал, что он — нормальный, что он даже круче всех этих магглов — он волшебник — Драко сам, своими руками, строил ему пакость за пакостью, проходу не давал, говорил столько гадостей только потому, что тот не захотел… Драко решительно тряхнул головой, отгоняя свои собственные воспоминания, и снова нырнул в омут. Противная жаба в розовом костюме заставляет Поттера писать одну и ту же фразу. Он пишет, а на его левой руке проступают кровавые буквы. «Я не должен лгать» — намертво впечатанный в кожу шрам, так просто не позабыть. А Драко еще старался, чтобы эта розовая жаба доставляла Поттеру как можно больше неприятностей. А это что-то совсем странное: толстый родственник Поттера гаденько улыбается и одно за другим кидает в горящий камин… письма из Хогвартса? Он что-то говорит, но Драко не слышит его слов, вглядываясь в полные слез и отчаяния глаза одиннадцатилетнего Гарри. Для самого Драко письмо из школы магии было хоть и ожидаемым, но вполне себе само собой разумеющимся событием. Каким же открытием должно было стать это письмо для Гарри? А этот толстяк специально у него на глазах сжигал их одно за другим, лишая его будущего… А вот этот же тип заколачивает двери в комнату, где теперь, видимо, живет Поттер, и его самого внутри… А это… Это же первый курс, не иначе! И Гарри в какой-то комнате, перед огромным старым зеркалом и с их первым учителем по ЗОТИ. Тот снимает чалму и — о ужас! — у него на затылке… Лорд?! Вот учитель кидается на Гарри, пытается задушить, а потом начинает дымиться… Лорд превращается в сизый дым и пробивает Гарри насквозь, тот падает… Лорд дерется на дуэли с Дамблдором… Огромный василиск гонится за Гарри… Гарри на Астрономической башне слушает разговор его, Драко, с Дамблдором, а потом Снейп швыряет Аваду… Рон Уизли что-то орет Гарри в лицо, толкает его, срывает с шеи какой-то медальон и уходит… «Вы растили его как свинью на убой…» Драко снова выныривает из омута, пытаясь отдышаться. Воспоминания Поттера душат его, он задыхается, как от быстрого бега, стягивает мантию прямо через голову, сдергивает галстук и расстегивает несколько пуговиц рубашки, оголяя шею и грудь. Наколдовывает себе воды, жадно пьет и умывается, не обращая внимание на капли, стекающие по волосам, и снова склоняется над омутом. Теперь больше войны. Пожиратели. Смерть близких. Его сова. Снова Пожиратели. Лорд. И снова Лорд. И снова… Последний бой за Хогвартс. Одна мысль удивленно царапается в сознание: тут совсем нет воспоминаний о нем. И вот, в самом конце, он вдруг видит собственную спину. Битва закончилась, мать потянула его из Хога, и он покорно пошел за ней, низко опустив голову… Драко поворачивается к Поттеру и замирает — у того в глазах такая смесь боли и тоски, что Драко готов отшатнуться, начать оборачиваться, искать причину… Но внутренний голос подсказывает, что он и так ее знает. Он знает, кому вслед смотрит Гарри раненым зверем. И от этого знания ему становится и горько, и больно, и страшно. И только маленький лучик надежды пробивается сквозь весь этот ужас. И неизвестная ванная комната, в которой видны следы запустения. Босой, в одних джинсах, Поттер стоит перед зеркалом, сжимая в правой руке опасную бритву. Драко замер, боясь шевельнуться, совершенно забыв, что это всего лишь воспоминания, и что только сегодня он видел Поттера целым и невредимым — столько отчаяния и боли плещется в зеленых глазах. Очки валяются на углу раковины и Гарри щурит глаза, всматриваясь в себя. Касается чуть дрожащими пальцами своего лица, проводит по бровям, носу, губам, подбородку. Потом рука скользит ниже, чуть сжимает горло, и вдруг обессиленно падает. Поттер всхлипывает, его трясет все сильнее. Он упирается обеими руками о раковину и слезы текут по его щекам, совсем как у Драко на шестом курсе. После того случая он носит на своем теле шрамы — следы несдержанности этого самого Поттера, который сейчас сам срывается в истерику, все сильнее стискивая в пальцах опасную бритву. Драко боится, что еще мгновение, и Поттер резанет по себе острым лезвием, но тот пока только трясется в истерике и что-то шепчет. Драко шагнул ближе, пытаясь расслышать. — Гарри, какой ты красивый! Какой ты умный! Какой ты везунчик! — он явно кого-то передразнивает писклявым голосом, наверное, своих поклонниц. — ДА! — внезапно орет Поттер и Драко шарахается от него. — Весь такой из себя Герой и нафиг никому не нужен! — он подносит лезвие бритвы к глазам и вдруг улыбается, но у Драко от этой улыбки мурашки по коже, — Только Малфой всегда был честен со мной, — вдруг спокойно и как-то очень грустно произносит Поттер. — Он честно говорит, что ненавидит, и честно признает, что я — шрамоголовый урод. — Он еще раз смотрит внимательно на лезвие и отбрасывает его прочь. Драко успевает заметить, как старый домовик облегченно вздыхает и прячет лезвие за спиной. — Не бойся, Кричер, — слышит Драко усталый голос Гарри, — Я буду жить. Пока еще буду. Драко медленно поднимает голову. Воспоминаний больше нет. Он посмотрел все. И лучше бы и не смотрел, наверное. Он осел прямо в пыльный пол у парты с омутом и устало откинул голову назад. Определенно, ему нужно об этом подумать. Но думать не хотелось совсем. Он наколдовал часы — полшестого утра. Спать идти уже бесполезно, а вот душ ему просто необходим. Можно попросить комнату… Но все же лучше — ванная старост. Драко быстро поставил омут на место, накинул пыльное покрывало на шкаф, подхватил свою мантию и рванул по коридору.  — Гарри, вчера нам так и не удалось поговорить, — тон у Гермионы был серьезный, но Гарри зевал и плохо ее слышал — он в кои-то веки проспал всю ночь без кошмаров. Его не мучили воспоминания перед сном, навевая тоску. И он был почти счастлив. Только вот очень хотелось еще поспать. — У тебя получилось спрятать воспоминания, как я понимаю? — девушка улыбнулась, глядя на его заспанную физиономию. Гарри кивнул. — Ага! Я слил их все, представляешь? Все, от которых хотелось избавиться! Теперь они крутятся там, в омуте, и пугают друг друга, наверное, — он рассмеялся, но осекся, глядя на испуганное лицо подруги. — Гарри, ты что, оставил их в омуте? — в ужасе спросила девушка. Гарри растерялся. — Ну… да. А что еще я должен был с ними сделать? Ты же сказала, что нужно… — Я сказала, — отчеканила Гермиона, которая терпеть не могла, когда ее сначала не слушают, а потом делают во всем виноватой, — Что нужно слить их по одному в омут памяти, просмотреть, точно ли это то, от чего ты хочешь частично избавиться, а после слить в фиалы, запечатать и спрятать! Я даже написала тебе заклинание, чтобы запечатать фиалы с секретным словом! А ты?.. — А я просто слил их в омут. Да не волнуйся ты, кто мог их там найти? Я после уроков пойду и все сделаю. А пока — давай поедим, а? Гермиона только сурово покачала головой и вздохнула. Вот ведь, безрассудный! Войну прошел, а все ничему не научится. Она подняла голову и напряглась — навстречу им шли слизеринцы. — О, какие люди! И без охраны? Хотя, твоя лохматая подружка вполне сойдет за телохранителя — отпугивать народ, — Нотт заржал, — И как, Поттер? Она все еще хранит твое тело в неприкосновенности? — теперь ржали уже почти все слизеринцы. Это была их любимая тема — о девственности Героя. Но обычно ее поднимал Малфой, а сегодня… — Отвали от него, Тео, — раздался откуда-то сбоку усталый и хмурый голос и все удивленно уставились на Малфоя, выходящего из двери пустого класса. Тот выглядел бледнее обычного, тени залегли вокруг глаз, мантия немного припылилась местами, а рубашка была непривычно распахнута в вороте. Он сердито окинул всех тяжелым взглядом, задержался на удивленном Поттере и уверенно шагнул вперед, оттирая того плечом. — Что уставились? Поесть не успеем, пошли! — скомандовал он, и вся толпа слизеринцев как под гипнозом отправилась за ним. Через минуту в коридоре остались только Гермиона и Гарри. — И что это сейчас было? — голос Гарри слегка дрогнул. Гермиона завороженно глядела вслед Малфою. — Не… не знаю… — протянула она, а потом, будто очнувшись, дернула Гарри за рукав, — Но он прав, пошли скорее на завтрак, а то все пропустим. Во время завтрака Поттер не сводил с Малфоя глаз. Драко выглядел более чем странно: явно невыспавшийся, какой-то встрепанный, без галстука, а взгляд растерянно-задумчивый. И он все время натыкается на него, Гарри. И тут же отводит глаза, опуская голову, как будто он в чем-то провинился. Как странно… Драко сам не знает, как у него это вырвалось, когда он вдруг заступился за Поттера. Это все бессонная ночь, не иначе. Он все никак не выбросит из головы эти воспоминания. Снова и снова возвращается глазами к Поттеру, а тот, кажется, и сам не сводит с него глаз. Вот только Гарри смотрит честно и открыто, не пряча взгляд, и в глазах у него — вопрос. А Драко так не может, не умеет. Он отводит глаза и перед ним вновь проступают и маленький лохматый мальчуган с полными слез глазами и упрямо сжатыми губами, и уже практически взрослый парень с острой бритвой в руке… И Драко кажется, что его самого нет в этих выброшенных от боли и отчаяния воспоминаниях только потому, что Гарри не успел их слить. Или наоборот, хотел помнить, чтобы сильнее ненавидеть. И от этого почему-то так больно, так до одури тошно, потому что сам, сам виноват в этом! Ведь мог же вести себя иначе? Мог, если и не дружить, то хотя бы не травить, не превращать жизнь Гарри в ад в единственном доме, который у него когда-то был — в их Хоге. Что-то в Драко изменили эти подсмотренные воспоминания. Где-то внутри, в душе, будто солнечные лучи толстый лед по весне — растопили ледяной панцирь, а чужие слезы смыли горечь и обиду от отвергнутой когда-то давно руки. Драко в отчаянии тряхнул головой. Что же теперь делать? Как жить дальше? На уроках они все так же играли в гляделки. На Зельях Нотт снова попытался ехидничать, издеваться над Гарри. И Драко вдруг понял, что это конец. Больше он не только не сможет никогда сам сделать ему больно — он не может слушать, когда это делает кто-то другой. И, наплевав на последствия, он снова резко осадил Тео и покраснел, встретившись с полными недоумения зелеными глазами. Гарри явно ничего не понимал. Панси попыталась подколоть блондина, но нарвалась на такой тяжелый взгляд и оскаленный в усмешке рот, что послушно заткнулась, а после последнего урока Драко сбежал в подземелья. Но там к нему пристал Нотт, пытаясь понять, что же это все-таки было и с каких пор Малфой заделался телохранителем Поттера. Послав его куда подальше, Драко пришлось бежать еще и от него. И ноги сами привели его на Астрономическую башню. Тут было тихо и довольно прохладно, и Драко так и остался стоять у парапета, задумавшись. Гарри вошел в Выручай-комнату и замер, прислушиваясь. Все было тихо и он облегченно вздохнул — несмотря на легкомысленный тон он был все же не готов делиться своими воспоминаниями с кем-то еще. Он подошел ближе к шкафу, на ходу доставая из сумки фиалы, и вдруг замер: вокруг было натоптано, на пыли виднелись кляксы воды, а у самого шкафа валялся… слизеринский, зеленый с серебром, галстук. Гарри осторожно взял его в руку, смял в кулаке податливый шелк и рывком распахнул дверцы шкафа. Покрывало упало, подняв облако пыли, но омут памяти стоял на месте. Гарри пришлось достать его, и он принялся распихивать свои воспоминания по фиалам и запечатывать их, попутно выясняя, что из них пропало. Но оказалось, что все, что он вчера слил, осталось на месте. Значит, кто-то просто просмотрел их? Но зачем? И кто? Гарри снова перевел взгляд на галстук и вдруг вспомнил, что его так удивило сегодня утром в Малфое — его открытый ворот. На нем не было галстука! А такого Гарри не помнил с шестого курса, когда застал Драко в туалете Миртл и… Но если это был Малфой, то зачем? Зачем ему воспоминания Гарри? Если он хотел поиздеваться, то почему же повел себя так странно? Он ведь практически заступился за него, да еще перед слизеринцами, а такого с ним уж точно никогда не случалось. И тут до Гарри дошло, что теперь Малфой знает про его детство. Про его слезы, про издевательства, про все то, что Гарри хотел забыть, спрятать ото всех раз и навсегда. И уж точно меньше всего он хотел, чтобы именно Драко все это увидел. А тот вот так бесцеремонно залез к нему в душу и теперь будет издеваться, напоминая то, что Гарри так не хотел вспоминать! О, это уже перебор! Гарри пришибет его, заставит дать непреложный, что никогда, ни одним словом, что газеты не прознают, что… Наспех спрятав в какую-то тумбочку фиалы с воспоминаниями и наложив на них несколько фирменных заклятий Гермионы, он пулей вылетел из комнаты и ринулся к карте. Малфой нашелся на башне, и Гарри, не раздумывая, рванул туда, все еще сжимая в кулаке ненавистный зеленый галстук. Он взбежал по крутой лестнице и остановился у входа, стараясь отдышаться и высматривая белобрысую голову. Драко не слышал его шагов, он так глубоко ушел в свои мысли, что вообще выпал из реальности. Поэтому, когда Гарри припечатал его со всей силы к каменной стене, он только вскрикнул, но даже не попытался выкрутиться. — Зачем?! — Гарри был в таком состоянии, что слова давались очень тяжело. Он готов был убить этого слизеринского гада за то, что тот увидел. Ведь именно ему Гарри меньше всего хотел открывать свои слабости. И не потому, что тот снова будет издеваться, а потому… Впрочем, об этом Гарри тоже не хотел ни думать, ни говорить. Он уже давно понял, что хотел бы услышать от Малфоя вовсе не издевательства, что касаться его, пусть даже в драке, ему приятнее, чем коснуться кого бы то ни было вообще. Что душа его болит и мучается, когда Гарри смотрит в спину гордо уходящего Драко, и рвется за ним, тянет… Но это все пустые мечты наивного парня, и Гарри это тоже прекрасно понимал. — Зачем ты полез туда?! Хотелось посмеяться, да? Еще сильнее унизить меня?! Ну, так давай! Чего ты еще ждешь?! — он чувствовал себя голым перед Малфоем и готов был рвать его горло голыми руками, пусть только пискнет, только попробует хоть намекнуть на то, что видел, попробует вырваться, пусть… Но Драко стоял, опустив руки и голову, и молчал. И Гарри вдруг растерялся. Он постепенно ослабил хватку, напоследок еще разок припечатав его к стенке, но уже вполсилы, так, для проформы. — Малфой, ты чего? — он не понимал, что происходит. По его сценарию выходило, что они просто подерутся, как обычно наговорят друг другу гадостей, он прижмет Малфоя к стенке и потребует у него Непреложный… А Малфой стоял, прижатый к шершавой холодной колонне, и просто смотрел. И в глазах его Гарри увидел жалость. — Не смей, слышишь?! Не смей меня жалеть! — выдохнул он. Понимание того, что теперь Драко будет относиться к нему как к ущербному, снова вызвало шквал ярости. Он заново впечатал Драко в стену так, что тот прилично ударился затылком, и заорал прямо ему в лицо, — Я нормальный! Я тебе запрещаю! Не смей! Слышишь, Малфой?! Не смей меня жалеть! Только не ты!.. — отчаяние захлестнуло его холодной плетью, перехватило дыхание. Вся его боль, вся тоска по этой несбыточной белобрысой мечте готовы были выплеснуться из его глаз солеными каплями слёз. И чтобы сдержать их, чтобы не показать себя еще более уязвимым, он вдруг отшатнулся, швырнул в лицо Малфою его галстук, и кинулся вон из башни, не разбирая дороги. И не видел, каким странным взглядом проводил его Драко… Дни шли за днями, и постепенно весь Хог заметил, что Драко ведет себя странно. Он больше не задирал Поттера и не позволял кому бы то ни было цепляться к нему. Он почти не сводил с Гарри глаз, а на подначки своих друзей отвечал резко и агрессивно. Он ведь не мог им всего объяснить. Не мог рассказать про воспоминания. Он не хотел ни с кем это делить — это был только его секрет. Его и Гарри. Общий. Наконец-то у них было что-то общее. И с каждым днем ему все больнее было вспоминать слова Гарри, сказанные в ярости: «Только не ты!» — ведь это значило, что любому другому Гарри еще мог бы простить такой проступок, но только не Малфою. И жалость Драко была для него самым худшим унижением. Хотя, тут Драко его понимал — он бы тоже был в ярости, если бы Гарри его жалел. Что угодно, пусть даже ненависть, только не жалость. А потому он не мог, просто не мог его больше ни унижать, ни обижать, ни обзывать. Ему хотелось оберегать его. Хотелось сделать что-то приятное, чтобы ушла боль, чтобы в глазах не было этой тоски. Чтобы Гарри снова открыто и весело смеялся. Хотелось… Да, черт с ним! Хотелось обнять его, прижать к себе и целовать, целовать… Зацеловать до звездочек в глазах, вылизать, заласкать, трогать везде, где только можно, а особенно там, где нельзя… Драко давно убедился в собственной ориентации и, несмотря на прошлые попытки Гарри встречаться с девочками, был почему-то уверен, что смог бы заставить Гарри потерять голову от его ласк и забыть, что он натурал. А может, тот и не натурал вовсе — ведь давно уже ни с кем не встречается, а вокруг вон сколько поклонниц, да и поклонников. Почему же он один? Не может принять свою природу? Ну, так Драко ему в этом с удовольствием поможет… Так он мечтал, но никаких шагов к сближению не предпринимал — было страшно снова получить отказ. А Гарри понемногу успокаивался. Хоть он и не стребовал с Малфоя Непреложный обет не разглашать его воспоминания, тот молчал, и было видно, что никто другой ничего не знает. Сам он Гарри не задевал, даже других отвадил почему-то. Это Гарри интересовало, но по своей старой привычке он решил, что раз ничего плохого не происходит, то и хорошо, а то можно вопросами только все испортить. Так что он продолжал учиться, делать домашку, болтать подолгу с Гермионой и смотреть вслед Драко глазами брошенной собаки. В конце концов, это порядком надоело Гермионе. — Гарри, почему ты просто не скажешь ему? — однажды не выдержала она, — Ведь он изменился, ты сам видишь. Попробуй! — Гарри смутился. — Я… Он просто пошлет меня и снова будет кривляться. Я не хочу давать ему лишний повод для издевательств. — Но ведь ты сам сказал, что это он просмотрел твои воспоминания. И ни словом тебе о них не напомнил, ни разу. Разве это не доказательство того, как он изменился? Разве смолчал бы он раньше? Да он продал бы все это с потрохами в газету и выручил бы кругленькую сумму. — Да, но… Я сам не уверен, Гермиона! Ведь он парень… — Тебе надо больше читать, Гарри, — укоризненно покачала головой подруга, — Даже я знаю, что у магов однополые отношения совершенно нормальны. А девушки, думаешь, в спальнях только книжки читают? — Гарри удивленно уставился на нее и покраснел, — Да-да, Гарри Поттер, именно так! И неужели ты не замечал, как смотрят порой друг на друга наши парни? Для них разрядка в раздевалке или душе тоже в порядке вещей. И только ты у нас такой наивный, что не замечаешь очевидных вещей. Позволь ему, Гарри. Драко — чистокровный, он не осудит и все поймет. — Но я не хочу так, Гермиона! Я не хочу просто секса, не хочу быть очередным мальчиком на ночь! Я… — Я знаю, Гарри, я знаю. И мне почему-то кажется, что и он этого не хочет. Они замолчали, каждый думая о своем. Приближался Самайн, и школа украсилась желтыми тыквенными головами. Пивз в наряде ведьмочки с остроконечной шляпой в руке, дико завывая, атаковал первокурсников, пугая их в старых коридорах и классах. Привидения чинно интересовались друг у друга и у старших учеников кто, где и как будет отмечать праздник. Все ждали праздничного ужина и маскарада, обещанного директором. И только для Гарри это был не праздник. Это день памяти, день смерти его родителей. Как он может веселиться в этот день? Но и отнимать праздник у друзей, заставляя их грустить вместе с собой, Гарри считал неправильным. Полумна и Гермиона накануне пришли к нему и предложили остаться с ним и никуда не ходить. Но Гарри прекрасно знал, что Полумну будет ждать Невилл. А Герми просто необходимо развеяться, тем более, что под маской это можно было сделать свободнее. Он обнял девушек, поблагодарил, но попросил не беспокоиться за него. Ему просто хотелось побыть одному. Шепнув Гермионе, чтобы она не смела переживать о нем и как следует наконец повеселилась, он, дождавшись, пока все ребята ушли на праздничный ужин, накинул свою мантию-невидимку и тихо выскользнул из гостиной. Его путь лежал не очень далеко. Ловко избегая встреч с припозднившимися учениками, он довольно быстро добрался до Астрономической башни. Здесь было холодно, и, накинув на себя согревающие чары, Гарри уселся у самого края, опершись спиной о колонну, и достал из кармана флягу с вином. Снизу негромко доносилась музыка и аплодисменты — наверное, учителя поздравляли учеников. А может уже начались конкурсы. Гарри был рад избежать этой кутерьмы. В последнее время все чаще его пытались поймать разные девушки и пригласить на свидание. Они так достали его, что Гарри задумался, не стоит ли ему пустить слушок о своей нетрадиционной ориентации. Но быстро вспомнил, что в магическом мире это вполне себе традиционно, а значит вскоре ему придется отбиваться от парней, что было тоже совсем не весело. Гарри тихонько прихлебывал подогретое заклинанием вино и глядел в небо. Он думал о родителях. Теперь он уже не идеализировал отца. Он знал, что у того была уйма недостатков, особенно в школе. Но ему очень хотелось верить, что после школы он стал серьезней, ответственней, и над слабыми больше никогда не издевался. Летом Гарри еще раз побывал в своем старом доме, ставшем символом веры в победу для многих магов. Гермиона спрашивала его, где бы он хотел жить — в своем доме или на Гриммо, но Гарри сам не знал. Он представлял, как бы это могло быть, если бы его детство проходило с родителями, если бы они отмечали этот праздник каждый год, вместе. Как бы мама украсила дом, отец принес вино. Возможно, к ним присоединился бы Сириус. Шумная, веселая компания. Они бы позвали к себе Гермиону. Она была бы рада, наверное. А вдруг бы она и Сириус… Хотя нет, чего это он? Она всегда считала его легкомысленным. Ей больше импонировал нелюдимый Северус. Шорох шагов заставил его замереть. Он не хотел, чтобы его обнаружили, но и мешать влюбленным парочкам тоже не входило в его планы. Но кого он меньше всего ожидал увидеть — так это Малфоя. Тот медленно приблизился, постоял и вдруг опустился на пол рядом с Гарри. В руках у него была бутылка вина и два бокала. Гарри удивленно следил за его действиями, а Драко спокойно разлил вино по бокалам и протянул один Гарри. — За твоих родителей, — тихонько произнес он. Брови Гарри взметнулись вверх. Откуда он узнал? Драко как будто прочитал его мысли и, слегка смутившись, ответил, — Северус как-то говорил об этом с отцом, а я слышал. И запомнил дату. А потом не увидел тебя на празднике и подумал… Гарри взял бокал, но пить не спешил. — Малфой, ты понимаешь, насколько все это абсурдно выглядит? Ты отравить меня решил? Это было бы символично в этот день. Драко устало вздохнул, притянул к себе почти не сопротивляющегося Гарри за руку с бокалом и сделал глоток. — Так сойдет? Или тебе безоар принести? — Да ладно… — растерянно протянул Гарри. Драко пригубил из своего бокала и молча уставился на дальний лес. — Я не хочу тебя травить, Поттер. Я… — Малфой растерянно замолчал, не представляя, как объяснить Гарри свои настоящие желания. А Поттер, как назло, молчал. — Я сам не совсем понимаю, чего хочу (перед глазами моментально вспыхнула картинка, где Гарри лежал обнаженный на огромной постели, среди шелковых зеленых покрывал, а Драко медленно ласкал его, доводя до безумия языком, губами…), — Драко потряс головой, стараясь выкинуть из нее пошлые картинки и мысли. — Мне больше не хочется причинять тебе боль. Я… Я хотел бы просто быть рядом. — он опустил голову, ожидая ответа как приговора. — Ты посмотрел мои воспоминания. Это был не вопрос, а утверждение, но Драко все же кивнул. — И теперь жалеешь меня? — голос Гарри наливался злостью, хоть он и пытался сдержаться. — Стало вдруг жалко маленького мальчика, которому ты так знатно портил жизнь столько лет? — Поттер, успокойся. Я не жалею тебя. Я… Хочу спросить. — Спросить?! Так ты чего-то там не понял и решил уточнить? Просто верх наглости, Малфой! — Поттер вскочил на ноги, но Драко так и остался сидеть, только смотрел на него снизу вверх. — Я хотел спросить, почему там не оказалось ни одного воспоминания обо мне? — тихо сказал он и опустил голову. Тишина, казалось, стала настолько плотной, что заполнила собой все щели на башне. Гарри стало тяжело дышать. Надо было срочно придумать достойный ответ, но ничего не приходило в голову. Через минуту Малфой понял, что что-то не так. Он поднял голову и удивленно увидел, что Поттер покраснел и отвел взгляд. Драко встал, подошел к Гарри вплотную и снова спросил. — Почему там не было ни одного воспоминания обо мне? Вернее, было, но только одно. Ты слил все, от чего хотел избавиться, что причиняло боль. А я? Я столько лет портил тебе жизнь, ты сам сказал, так неужели тебе не хотелось забыть об этом? Я настолько безразличен тебе, да? — он возненавидел себя за этот внезапно охрипший голос. — Или ты настолько ненавидишь меня, что эти воспоминания подогревают твою злость? Поттер попытался отойти, но внезапно сильная рука схватила его за шею и дернула вперед. Теперь Драко буквально шипел, прямо ему в губы, упершись лбом в лоб. — Пусть ты ненавидишь меня, пусть я для тебя лишь помеха и пусть я потом буду жалеть. Плевать! Я все равно сделаю то, о чем уже давно мечтаю. Может быть, это поможет тебе ненавидеть меня еще сильнее, Поттер! — и он впился злым поцелуем прямо Гарри в губы. Второй рукой он обхватил Гарри за талию и прижал к себе, потираясь пахом и с удивлением чувствуя, как расслабляется под его рукой спина Гарри, как твердеет его член. Постепенно поцелуй из злого становился нежным, ласковым. Гарри отвечал, мысленно плюнув и на вражду, и на издевки, и на воспоминания. И на то, что уже ничего не понимал. Здесь и сейчас ему было хорошо и хотелось только одного — чтобы Драко не останавливался. А тот и не думал. Почувствовав отклик от Гарри, он тут же снова перешел в наступление, переводя поцелуй в разряд самых страстных, на которые он только был способен, и зашарил руками, пробираясь под одежду и лаская везде, где только мог достать. Поттер уже стонал и выгибался, его глаза закрылись и он едва держался на ногах. Драко сдернул с себя мантию, швырнул на пол и осторожно уложил на нее Гарри. А потом и сам опустился возле него, любуясь раскрасневшимся парнем. Он махнул палочкой в сторону двери, запечатывая ее, и принялся за пуговицы на рубашке Гарри. Поттер не сопротивлялся, только смотрел на него своими невозможно зелеными глазами, и Драко, не выдержав, вновь прильнул к его губам. Когда им стало окончательно не хватать воздуха, Драко оторвался от него и стал целовать шею, грудь, ласкать нежную кожу сосков, одновременно с этим его рука скользнула к ремню Гарри и стала расстегивать его. Поттер дрожал, его член уже болезненно упирался в ширинку, но что-то внутри него не давало окончательно утонуть в наслаждении. Он схватил Драко за руку, останавливая. — Зачем? — его голос оказался хриплым и низким, еще сильнее заводя Малфоя, который нехотя остановился и непонимающе смотрел на Гарри мутными от страсти глазами, — Зачем тебе это все? Драко несколько раз моргнул, приходя в себя. О чем он спрашивает? Драко не понимал и не хотел понимать, особенно сейчас, когда его персональная мечта так доступна и близка. Он снова качнулся поцеловать Гарри, но тот был непреклонен. — Драко, ответь мне, прошу. Зачем ты все это делаешь? — Поттер! — Драко почти зарычал, — Ну, что за идиотские вопросы не к месту? Неужели не понятно, что я хочу тебя? И ты хочешь меня, я же чувствую, — он снова дернул рукой, но Гарри не пустил. — Да, Драко, хочу, — Поттер грустно улыбнулся и приподнялся на локте, — Но мальчиком на ночь я не буду. Прости. — он выпустил руку удивленно смотревшего на него Драко и сел, застегиваясь. Драко потряс головой, приходя в себя. Этот идиот снова ничего не понял. Да и сам Драко хорош — набросился на девственника как насильник… Он медленно выдохнул, успокаиваясь, призвал бокалы и бутылку, налил еще вина и протянул бокал Гарри. — Ты прав, а я — нет. Прости. — Гарри очень удивился такому заявлению от Малфоя, но молча ждал продолжения. Драко пересел так, чтобы спиной опираться о спину Гарри и обновил согревающие. Через минуту он заговорил снова. — Просто ты сводишь меня с ума. Я в последние дни сам не свой — все время только о тебе и думаю. А сегодня ты был так близко, что я сорвался. Пойми, это очень сложно, Гарри — так давно и сильно хотеть человека и не сметь даже коснуться его. Поэтому, когда ты оказался в моих руках, я не выдержал. Но ты прав, мне нужно было сначала все объяснить, — он почувствовал, как дрогнула спина, на которую он опирался, и грустно усмехнулся. — Я видел твои воспоминания, все, что ты слил в тот омут. И должен тебе признаться — я тебе врал, — он услышал легкий смешок за спиной. — Да, врал. Помнишь то воспоминание, перед зеркалом в какой-то ванной комнате? — Гарри закаменел. — Ты тогда сказал, что только я один говорю тебе правду. Так вот, я врал тебе. Все эти годы, особенно последний. Я не ненавижу тебя. И не считаю уродом. Конечно, ты шрамоголовый, но это факт, и не я в этом виноват, — усмехнулся он, стараясь немного отвлечь Гарри, но спина позади него не расслабилась. — А что тогда правда? — сдавленным и каким-то неживым голосом спросил Поттер. — Правда? — Драко отчаянно краснел и радовался, что они сидят спинами друг к другу и Гарри не может видеть его лицо. — Правда в том, Поттер, что я… — Гарри, кажется, перестал дышать, — Я влюбился в тебя. — Теперь не дышали уже оба. Поттер отмер первым. Он осторожно отодвинулся и обошел Драко и присел перед ним, чтобы видеть его лицо. — Что ты сказал? — шепотом спросил он. Драко попытался отвернуться, говорить правду в глаза было страшно и больно, потому что он прекрасно понимал, что Гарри ему взаимностью не ответит. Но Поттер упрямо мотнул своей лохматой башкой, коварно дернул Драко за ноги, выпрямляя их и вдруг оседлал его, обхватил ладонями лицо и, заглядывая в глаза, повторил, — Что ты сказал? Малфой попытался отпихнуть его, но Гарри сидел крепко. — Черт, Поттер, слезь с меня, ты тяжелый! — Драко раздраженно фыркнул. — Ничего, потерпишь. Значит, посмотрел то мое воспоминание и влюбился? — язвительно спросил он. — Я был настолько жалок или настолько убедителен? Драко вдруг успокоился. В конце концов, самое страшное было уже позади — он признался своему герою в любви. А ответ Гарри он и так знал. Правда, не думал, что это будет настолько больно. Он положил свои ладони поверх ладоней Поттера, держащих его лицо, повернул голову и поцеловал. Гарри дернулся, но руку не убрал. — Я влюбился в тебя намного, намного раньше, Гарри, — тихо сказал Малфой. — Просто сначала не понимал этого, потом мы уже были врагами и не так просто было прекратить ту вражду, потом была война. Наверное, и теперь не самое подходящее время, но это последний год, потом мы можем и не увидеться. А твои воспоминания только укрепили меня в решении признаться. Хотя, должен сказать, это было страшно. И теперь, когда я уже все тебе сказал, отпусти меня, пожалуйста. Иначе я не сдержусь и завалю тебя прямо тут. Только ты должен знать — мне это нужно не на ночь. У меня это навсегда. И тебе придется смириться с этим. — он замолчал, убрав руки и глядя в сторону, в ожидании того, что Гарри встанет, отпустив его. Но Поттер не торопился. Он внимательно разглядывал лицо Драко, слегка двигая пальцами, нежно поглаживая его скулы. — Ты же не шутишь, правда? — с опаской спросил он, отчего Драко сразу вскинулся, зло посмотрев ему в глаза. — Такими словами не бросаются, идиот! — прошипел он, и Поттер облегченно вздохнул. И вдруг сам прильнул к пухлым сладким губам Драко, еще хранившим вкус вина. Драко сдался сразу и через секунду они уже лежали, обхватив друг друга ногами и руками, срывая с себя и друг с друга одежду, постанывая, вскрикивая, когда кто-то прикусывал другому нежную кожу шеи, соска, ключицы… Драко с тихим рыком выкрутился и навалился на Гарри сверху, одну руку запустив, наконец, ему в штаны и обхватив ладонью каменный член. Гарри выгнулся и застонал, толкаясь в эту дразнящую ладонь. Драко целовал его лицо, ставил на шее засосы и осторожно ласкал головку, заставляя Гарри почти скулить от желания. Поттер не выдержал и сам спустил свои штаны до колен и дальше, суча ногами и умоляя Драко не останавливаться. Он совсем потерял голову от этих ласк, перед глазами было темно, в голове пусто. Драко осторожно спускался вниз, внимательно следя чтобы Гарри не кончил, но и не пришел в себя, целуя грудь, напряженный живот, и, наконец, добравшись до подрагивающего в его ладони члена, лизнул головку. Гарри закричал от внезапно пронзившего его удовольствия, а Малфой обхватил головку губами и принялся ласкать ее языком, одновременно пошире раздвигая ноги Поттера, лаская промежность и нежную кожу вокруг дырочки ануса. Короткое заклинание очищения, смазки и Драко снова скользит языком по члену, вылизывая его по всей длине, обхватывая губами мошонку и посасывая то одно, то другое яичко. Гарри сам не понимал, как он до сих пор не сорвался. Ощущения были настолько яркими, что казались болезненными. Но каким-то чудом он еще держался. Почувствовав, что в него протискиваются пальцы, осторожно растягивая, массируя тугое колечко мышц, Гарри понял, что Малфой готовит его. Но сопротивляться почему-то не хотелось. Хотелось кончить, и, одновременно с этим, хотелось, чтобы эта сладкая пытка никогда не кончалась. Он попытался нащупать рукой член Драко, но тот дернулся в сторону. — Совести у тебя нет. Хочешь, чтобы я кончил, так ничего с тобой и не сделав? — напряженно усмехнулся он. — Я так тебя хочу, что скулы сводит, Гарри. Так что, пожалуйста, дай мне не сорваться и помочь тебе получить удовольствие. Я очень хочу этого. Просто расслабься. И Поттер послушался, решив, что потом, в другой раз, он сам доведет своими ласками Драко до сумасшествия, а пока — он просто не может сопротивляться, у него самого дрожат руки и ноги, и единственное, о чем он мечтает, это испытать все то, что может ему дать Малфой. Драко еще немного поласкал его член, а потом осторожно помог Гарри перевернуться и встать на четвереньки. Лаская одной рукой яички Гарри, он второй растягивал ему анус, входя уже тремя пальцами. Гарри морщился от немного неприятных ощущений, но тут к пальцам добавился еще и язык Малфоя, и Гарри окончательно сорвало крышу. Он стонал и скулил, насаживаясь на пальцы, толкаясь назад, и умолял прекратить эту сладкую пытку и не останавливаться одновременно. — Какой же ты страстный, какой отзывчивый, — шептал Драко, поспешно расстегивая свои брюки и пристраиваясь сочащейся смазкой головкой ко входу Гарри, — Как я хочу тебя! До звездочек в глазах! Гарри, впусти меня, расслабься, будь моим, умоляю… — он протискивался понемногу в девственное отверстие, одновременно подрачивая Гарри член и шепча всякие пошлости и нежности, пока Поттер не расслабился настолько, что он смог войти в него до конца. Драко замер, понимая, что если сейчас Гарри сожмется, то он кончит так и не двинувшись ни разу. Но Гарри тоже замер, привыкая, принимая мысль, что его сейчас трахает Драко Малфой. И абсолютно не ощущая по этому поводу никаких негативных эмоций. Его любят, ласкают, он нужен! Это пьянящее чувство, что все, что сейчас происходит — это правильно, дало ему силы и отозвалось волной тепла в груди. Он прогнулся в пояснице, укладывая голову на руки и слегка качнулся, давая понять, что готов. И Малфой двинул бедрами. Постепенно двигаться становилось все легче и Драко стал менять угол проникновения, ища простату и мечтая о выдержке. В очередной раз войдя, он почувствовал, как Гарри вдруг удивленно сжался и всхлипнул, и понял, что попал. Больше он уже не сдерживался, каждый раз проезжаясь головкой по точке удовольствия и лаская ладонью поджавшиеся яички и член Гарри. Долго они не продержались. Первым сорвался все-таки Драко, едва успев рывком вытащить свой член и орошая ягодицы Поттера своей горячей спермой. Гарри застонал и плашмя упал на мантию под ними, но Малфой тут же перевернул его на спину и обхватил твердый член губами, насадившись на него ртом и глотая. Гарри дернулся, вскинул бедра и кончил, шепча: — Драко… Драко… Малфой проглотил все, отдышался и прошептал очищающие и согревающие заклинания, и только потом позволил себе без сил опуститься рядом с Гарри, который смотрел на него как-то странно. Драко прикрыл глаза. — Там не было тебя потому, что я не хотел забывать ни секунды того времени, когда ты был рядом, пусть даже в драке, — хрипло, еще слегка задыхаясь, сказал Гарри и Драко удивленно посмотрел на него. — Ты спрашивал… — Я понял. Но почему? — глаза Драко вдруг засветились надеждой, и Гарри притянул его голову к себе и нежно коснулся его губ своими. — Потому что я тоже люблю тебя уже давно, идиот. Неужели непонятно? — и он уложил голову Драко себе на грудь. — И давно уже мечтаю быть с тобой не как с врагом. Но и не как с другом. — А как? — тихо спросил Драко, не поднимая головы и вслушиваясь, как постепенно успокаивается сердце Гарри, начинает биться ровно и сильно под его головой. — Как… Как со своим парнем? — осторожно спросил Гарри, и Драко улыбнулся и осторожно провел пальцами по груди Гарри. — Круто. Парень Гарри Поттера, — прошептал он, будто пробуя на вкус такое сочетание слов. — А что? Мне нравится. — И мне нравится. Я — парень Драко Малфоя. Здорово ведь. Правда? Только с одним условием? Драко напрягся. Он в секунду представил себе что-то типа: мы никому не скажем, оставим это в тайне или еще что-то такое, но Гарри снова его удивил. — Больше никакого вранья. Никогда, Малфой. Только правда! — он вскинул руку, показывая старые шрамы. Драко кивнул. Сердце сжалось от тех воспоминаний с розовой жабой Амбридж. — Хорошо. Только тогда и у меня будет одно условие к тебе, Поттер, — он поднял голову и заглянул Гарри в глаза. — Больше никаких лезвий. Никогда. Гарри едва заметно облегченно выдохнул. Он тоже успел себе напредставлять похожих ужасов, но про воспоминания успел совсем забыть. Он притянул к себе своего парня для поцелуя и твердо сказал: — Больше никаких лезвий, обещаю. Тем более, у меня теперь точно есть море причин, чтобы жить. Я ведь еще должен попробовать с моим парнем очень многое. Они рассмеялись и потянулись навстречу друг другу для поцелуя, скрепившего этот, почти брачный, договор. А почему бы и нет? Осень, 2018