***
В личном кабинете Гриндевальда, заставленном множеством диковинных вещиц, Куинни оказалась впервые. Окинув жадным взглядов масштабность помещения, и выцепив несколько интригующих деталей, она была вынуждена повременить с любопытством и пройти вглубь кабинета, куда ее проводила Розье. Спуститься по лестнице, полукругом уходящей вниз. За парапетом располагалось уютное пространство, чуть ниже уровня самого кабинета. Пушистый ковер, мягкие кресла с высокой спинкой, расставленные напротив друг друга, круг кофейного столика между ними и волнующий вид из окна. Куинни на миг представила, как же дивно в этом месте проводить вечера, любуюсь как солнце скрывается за горными хребтами, окрашивая небо золотом. К сожалению, закат давно закончился, сейчас за окном царила темнота. Желтые огни канделябров отражались в прозрачной стеклянной глади, и Куинни бесцельно наблюдала за игрой света и тени. Гриндевальд пришел ровно в восемь, как они и договаривались. Опустился в кресло напротив, и после нескольких дежурных фраз, сказал: — Я бы хотел узнать тебя поближе, Куинни. — Что именно вы хотите узнать? — немного нервно улыбнулась она. В голову пришли невольные ассоциации, что она находится на собеседовании и сейчас придется изо всех сил изворачиваться, чтобы представить себя в лучшем свете. — Для начала расскажи, как так вышло, что настолько талантливый легилимент разносила кофе? — прямо спросил Гриндевальд, пристально глядя на нее. — Ну, — замялась Куинни. — Это вполне закономерно. Я не то, чтобы блистала в каких-то сферах. — То есть, ты хочешь убедить меня в том, что люди, на которых, и с которыми ты работала — талантливее тебя? — Да, пожалуй, — пожала она плечами. Гриндевальд тихо засмеялся, приложив длинные пальцы ко лбу, и покачал головой. — Куинни, кто внушил тебе столь абсурдные мысли? Куинни растерялась, нахмурилась, подхватила длинную цепочку и стала накручивать ее на палец. — Никто. Просто это так. Я занимала место, которое мне подходило. Гриндевальд больше не смеялся, более того с его лица вмиг пропала добродушная улыбка, словно все это время она была маской. Выражение стало предельно серьезным, а взгляд острым, пронизывающим, словно острое лезвие. — Мне больно слышать это. Больно понимать, что слабые и ограниченные внушили тебе, что твой дар — обуза, пустышка, помеха. Не дали тебе раскрыться в полной мере. Под видом заботы, они подавляли твои таланты. Это все равно, что удушить беспомощное дитя в колыбели, не дав ему познать вкус жизни. И это они сделали с тобой. Но, к счастью, не довели дело до конца. Куинни возмущенно вскинула голову, тряхнув кудряшками, пальцы отпустили цепочку и вцепились в юбку. — Нет, — она отрицательно мотнула головой. Хоть она и чувствовала себя зажато, все же она не могла не встать на защиту своей семьи. — Никто намеренно ничего не подавлял во мне и не душил. Они заботились обо мне. Родители и сестра только хотели уберечь меня. — Тебя ли? — небрежно бросил Гриндевальд. Вопрос повис в воздухе. Куинни поджала губы, не зная, что ответить, и как вообще вести беседу. Она не понимала, почему он так резок к тем людям, которые просто хотели защитить ее, словно они нанесли ему личную обиду. Гриндевальд взмахнул рукой, приманивая прозрачный графин, наполовину заполненный янтарной жидкостью. Не спрашивая Куинни, он наполнил два стакана на треть, один из которых предложил ей. Куинни, не раздумывая, осушила половину порции и поморщилась от горячей волны, опалившей горло. — Расскажи мне, как это случилось, — сменил тему Гриндевальд. Его голос вновь стал мягким и вкрадчивым. От былого гнева не осталось и следа. — Расслабься, выпей еще и вспомни тот момент, когда ты поняла, что слышишь их всех. Куинни вторым глотком допила виски, поставила стакан на стол, а сама откинулась на спинку высокого кресла. Алкоголь сразу же ударил в голову, по телу распространилась приятная нега, говорить и признаваться стало легче. Теперь, сидящий напротив нее темный маг, пугал ее чуть меньше. Ей, должно быть, просто показалось, что Гриндевальд готов уничтожить всю ее семью только за то, что они о ней заботились. Куинни смежила веки, позволяя себе погрузиться в воспоминания, в те далекие дни, когда она впервые услышала и увидела сознание другого человека. — Это было со мной всегда. Как только я начала осознавать себя. Даже раньше, чем я начала понимать речь и говорить сама. Эти воспоминания слишком далекие, обрывочные, скорее ощущение. Я всегда знала, когда мама или папа недовольны, когда им плохо, когда они лгут. Сначала это не было проблемой. Я была просто ребенком. Проблемой это стало тогда, когда я начала озвучивать все, что слышу. И это было… Она замолчала, воскрешая в памяти не самые приятные моменты жизни. — Чем? — подтолкнул ее Гриндевальд. — Шоком, — все же ответила Куинни. — Для всех. Я долго училась быть… нормальной. Не привлекать к себе внимания. — Получается, вместо того, чтобы развивать свой талант и становиться искуснее, ты всю жизнь боролась с ним? Стыдилась того, что никому не утаить от тебя ни единой вздорной мысли? Что видишь насквозь всех и вся? — Это недостойно, — прошептала Куинни заученные фразы. — Копаться в голове у других, нарушать их личное пространство. Это злит людей, им неприятно. Чужие границы нужно уважать. — Это их проблемы, что они не могут защитить свой разум. Посмотри на меня, — Гриндевальд указал на себя ладонями, и Куинни робко посмотрела на него. — Мне не нужно, чтобы ты была кем-то другим. Меня не раздражает и не злит твоя природа. Смотри в меня сколько пожелаешь, тебе не нужно сдерживаться рядом со мной. Куинни распахнула глаза. Разум Гриндевальда раскинулся перед ней, как чудесная долина с вершины горы. Она чувствовала его мысли, они хлынули в ее разум, не сдерживаемые никакими оковами. И эти мысли точно не могли принадлежать отъявленному злодею. Они были яркими, объемными, громкими. Гриндевальд хотел справедливости. Жаждал свободы, раскрепощения. Но все закончилось в один миг. Удивительный разум вновь закрылся, словно на сцену рухнул плотный занавес, завершая интереснейший спектакль. Куинни больше ничего не могла прочитать в нем. Гриндевальд понимающе улыбнулся. — А если мне захочется побыть наедине со своими мыслями, я не стану корить и стыдить тебя за твой дар. Я просто останусь наедине с собой. — Вы — исключение, — смущенно пробормотала Куинни, опуская глаза. — Остальные едва ли сумеют так. Ее щеки зарделись от алкоголя и его мыслей, что он открыл ей. Настолько живыми и пылкими были чувства в сердце этого человека. Он жаждал перемен. Он стремился к правде. — Как и ты, Куинни. Ты тоже — исключение. Куинни не могла отрицать того факта, что слышать эти слова от него было более, чем лестно. И странным образом волнительно. Словно, он признает ее на равных. Словно, она действительно чего-то стоит. — Нам суждено было встретиться, — продолжал Гриндевальд. Его медовый голос окутывал Куинни, заключал в кокон. Сулил безопасность и перерождение. — Таким магам, как мы, нужно держаться вместе. Мне даже думать не хочется о том, что я мог не встретить тебя, и ты бы до сей поры прозябала под гнетом невежественных колдунов и ведьм, которые из-за собственных страхов, загнали тебя в клетку. Куинни лишь кивнула, завороженно глядя на него. Неужели, он, правда, так думает? — Я хочу, Куинни, чтобы ты в полную силу раскрыла свой потенциал. Магия, как я и говорил ранее, зарождается в избранных душах. А ты, помимо всего, была отмечена особенным даром, который, как бы ты не противилась, возвышает тебя над другими. Всю жизнь более слабые пытались доказать тебе, что это не с ними, а с тобой что-то не так. Я ведь прав? — Да, — неохотно призналась Куинни, нервно закусывая губу. — Тебя обвиняли? Говорили, что ты… — Сумасшедшая, — оборвала его Куинни, и голос ее дрогнул. — Они говорили, что я сумасшедшая. Сказав это, Куинни ощутила гнев, поднимающийся из недр ее сущности. Ведь стоило ей на миг перестать быть глупой милашкой, как все начинали шарахаться от нее. Смотреть с подозрением. Шептаться за ее спиной. Да вот только она все всегда слышала. Все знала. Геллерт покачал головой, чуть прикрыв глаза, словно ему самому было больно. Он поднялся с кресла и опустился перед Куинни на колено, взял ее руку в свои прохладные ладони, проникновенно посмотрел ей в глаза. — Нет, Куинни, — тихо, но твердо сказал он. — Ты не сумасшедшая. Ты уникальная, одаренная, особенная. Я помогу тебе осознать это. Научу по-настоящему использовать этот дар. В его глазах и голосе было столько искреннего участия, что Куинни не могла сдержать эмоции. Ее затопила благодарность. Желание принять все, что он предложит. Стремление прислушиваться к нему и идти по пути, который он для нее подготовил. Теперь она начинала понимать, почему она здесь. Начинала медленно, но неумолимо, осознавать собственную ценность. — Я хочу обучать тебя. Хочу помочь тебе обрести могущество рядом со мной. В новом мире, который мы построим, ты больше не будешь ничего прятать. Ни себя, ни свою любовь. — Я согласна, — порывисто произнесла Куинни. — Да, я хочу этого. Геллерт снова улыбнулся, а потом наклонился и почти невесомо коснулся губами ее руки, отчего по коже Куинни побежали мурашки. — Я, должно быть, утомил тебя, — Гриндевальд отпустил ее руку и поднялся на ноги. — Завтра я бы хотел встретиться вновь. С тобой и Аурелиусом. — Да, конечно, — Куинни поднялась следом. Ей овладело неясное разочарование. Так не хотелось идти в свою пустую спальню. Она хотела остаться и готова была слушать его хоть до глубокой ночи. Тем более, они весь вечер проговорили о ней, а она бы с большим удовольствием послушала что-нибудь о нем от него самого. А не те обрывки явно выдуманного вздора, что слышала раньше. И все же она понимала, что пора идти. Он и без того потратил на нее слишком много времени. Тем более, завтра они встретятся вновь. Пока они шли к выходу из кабинета, Куинни уловила нечто странное. Это случилось уже в третий раз за сегодня, и нельзя было сказать, что ей чудится. — И еще… — она замерла у самой двери. — В чем дело, Куинни? — Мне кажется, что в замке есть кто-то посторонний. — Помимо моих сторонников, тут живут домашние эльфы, иногда бывают гости. Много разумных существ посещают наше скромное жилище время от времени. — Да, я знаю. Речь не о них. Это что-то другое. Какой-то зов… Мольба… Я не могу разобрать. Все так неясно, - она нахмурилась и тряхнула головой. - Наверное, мне просто показалось. Замок такой древний, а я страшно впечатлительная, вот и напридумывала. Простите.***
Геллерт, проводив Куинни, подошел к окну, всматриваясь в черноту за ним. Надо же, она почувствовала пленников, скрытых толщей земли, камня и его чар. Это одновременно и тревожило и впечатляло. Он немало времени и сил потратил на то, чтобы изолировать подземелье от любопытствующих глаз, ушей и разумов, а мисс Голдштейн так просто пробилась сквозь все его блоки. И сделала это неосознанно, не прикладывая ровным счетом никаких усилий. Что ж, определенно, она — ценное вложение. Пользы от нее можно извлечь даже больше, чем он изначально рассчитывал.