***
Самолёт отправлялся через двенадцать часов, но никто в маленькой квартире не мог найти себе места. Кайл и Коул мерили шагами кухоньку, то и дело выглядывая в коридор и на Еву. Ева же сидела под дверью ванной, барабаня по ней ладонью. — Рита? Рита, ты как? — беспокойство так и сквозило в её голосе. — Сейчас помру! — после не самых приятных журчащих звуков донёсся слабый и слезливый голос девчушки. — Малая, может в больницу? — Кайл опёрся о стену рядом с Евой и поморщил нос, услышав очередную порцию содержимого её кишечника. — Нет! Нет, не надо в больницу, — Рита ещё надеялась, что состояние улучшится и она сможет отправиться вместе с Евой в путешествие, но от часа к часу становилось лишь хуже, поднималась температура, а живот крутило так, словно там обосновался новый чужой Ридли Скотта. — Надо показаться врачу, — Ева подхватилась на ноги. — Попробую дозвониться, может быть нам смогут нанести домашний визит, а завтра отправимся в больницу… — Завтра ты сядешь на самолёт, — тихо, чтобы не беспокоить лишний раз Риту, ответил Кайл. — Я всё слышу! — из ванной донёсся сдавленный стон Риты, после которого вновь послышался её тихий скулёж от кишечных спазмов. — Без неё поехать не смогу. Как я её оставлю одну? — Ева даже слышать не хотела о подобном — Тогда все билеты пропадут и будет обидно. У Риты всего лишь диарея и я поживу с ней, а ты можешь лететь, — Кайл ободряюще улыбнулся, но Ева упрямо мотнула головой. — Нет. — Не упрямься, детка. Мелкая болеет, но не умирает. Хули мы с Кайлом старались? — взгляд Коула не говорил о примирении с подобной ситуацией. Стыдливо опустив взгляд, Ева закусила губу. Она чувствовала себя неловко вот так отказываясь от подарка, который наверняка стоил усилий братьям, но и перед Ритой ей было стыдно. Помимо этого, чувство тревоги за младшую сестру не отпускало. — Да не умру я, если ты поедешь, — дверь в ванную открылась. Бледная, потная, в окружении феерии запахов мелкими шажками вышла Рита, держась за стены. — Марш в постель, а ты собирать чемодан! — бодро скомандовал Кайл. Вся троица под дверью чуть скривилась и отпрянула от ванной, но, кажется, Рита не заметила, а если заметила, то ей было глубоко… наплевать. — Всё равно не поеду. Билета два, какой смысл ехать одной? Тогда все равно часть пропадёт, — Ева уже менее уверенно возражала. — Коул поедет с тобой, — пожал плечами Кайл, словно это минутное дело. — А чо сразу я? — Коул не боялся летать, и Еву обижать он не хотел, но мысль о костюме, который насильно наденут, заставляла его скривиться и похолодеть священным ужасом перед такой перспективой. — Рита болеет, я работаю и уж тебе будет проще разобраться с делами в «Логове», чем мне в полиции, брат, — Коул ухмыльнулся, глядя на попытки брата изобразить самый грозный и убедительный взгляд для него, Коула, на который он был способен. — Так нельзя. До вылета слишком мало времени и это слишком внезапно… — Не ссы, детка. Я полечу, — потрепав Еву по волосам, Коул старательно разгонял воздух перед собой, направляясь к выходу из квартиры.***
До самолёта оставалось всего несколько часов, но Ева не могла найти себе места, всё время заламывая руки и тяжело вздыхая над Ритой. Она ощущала вину перед сестрой и страх за неё же. Рите, бесспорно было обидно, но она понимала, что в сложившихся обстоятельствах будет нечестно заставить Еву поступиться этой недолгой поездкой ради неё. В конце концов Коул, которому надоело это размазывание соплей по стенке буквально вытолкал Еву из квартиры. Она, уже спускаясь, умоляла Кайла не ехать, говоря, что они с Коулом доберутся до аэропорта сами. — Рите уже лучше, и я намерен проводить вас, — Кайл пожал плечами, следуя за братом, который по-прежнему подталкивал Еву в спину, таща на себе свою и её сумки. — А если?.. — Никаких если, Ева. Тем более, что мне нужно купить продукты для неё. В конце концов девушка сдалась. По прибытию в аэропорт Ева отправилась купить воды, в то время как Коул хищно оглядывал своего братца, уже успевшего обзавестись некоторыми покупками из списка, который теперь скрупулёзно изучал чтобы не забыть ничего важного для Риты. — А может нахуй эту полицию? Тебя же штырит от роли сиделки, — Коула определённо забавляла эту ситуация. Тревоги за Риту уже не было, так как та стала стремительно приходить в себя, но для полёта явно была не готова. — Обещаюсь, в следующий раз эту очаровательную роль я делегирую тебе, — хмуро протянул Кайл, глядя на брата из-под бровей. — А чо нет так? — гоготнул Коул. — ща позвоню ребятам, они подгонят тебе секазный костюмчик жаркой медсестрички. Мелкая оценит! — Да пошёл ты! — Кайл слегка улыбнулся, ничуть не обижаясь на плоский, по его мнению, юмор брата. — Да ты подумай. Ты такой заходишь, весь в белом, с вырезом, чулочках. А она такая ох, ах и у твоих ног, — Коул явно вошёл в образ, изображая Риту, держащуюся за грудь при виде Кайла, заходящий в комнату как мачо с нехилым таким прибором в руках – делать укол. — Кто у чьих ног? — Ева подошла как раз в тот момент, когда, хлопнув себя по лбу рукой, Кайл был готов отвесить братцу оплеух, конечно же из добрых побуждений и в поддержку его «обаятельного» юмора. — Да так, медовая, мы тут перспективы обсуждаем, — обняв Еву за плечи, не в состоянии унять смеха, заявил Коул. — Вам пора, — сдержанностью и выдержкой Кайл был обязан во многом Коулу. Кто ещё способен сохранить нервы с таким, как он, в целости и сохранности прожив столько лет бок о бок. Спустя два часа Ева и Коул взлетели, не подозревая о событиях, собирающихся изменить их жизнь к чертям.***
Звон в ушах дезориентировал, а головная боль не позволяла открыть глаза. Хотелось кричать, но горло казалось передавленным. Попытки пошевелиться ни к чему не привели. Тело не слушалось, словно оно вообще было чужим. Спустя несколько томительных минут Ева смогла открыть глаза. Она по-прежнему сидела всё на том же сиденье в самолёте, но вокруг неё были лишь обломки воздушного судна. У ног плескалась вода, омывая железную конструкцию. Паника нарастала вновь. Первая мысль: «Коул». Он ведь сидел рядом с ней. Где он? Попытки освободиться вызвали страшный металлический скрежет, и Ева замерла, вцепившись в сиденье. Нужно было действовать осторожно, хотя она понимала, что точно не посреди океана. Под кристальной водой она отчётливо видела песчаное дно. Тут была всего пара метров — уйти глубже обломки, скорее всего, не смогут. — Коул! — хрипло и сдавленно позвала Ева. Вместо крика у нее получился громкий шёпот, но она пыталась снова: — Коул! Тишину разбавлял по-прежнему металлический скрежет, плеск волн и крики чаек. Часто и тяжело дыша, Ева смогла освободиться от ремней безопасности. Оглядевшись по сторонам, она в ужасе зажала рукой рот. Вокруг неё было ни души. Чемоданы, какие-то личные вещи других пассажиров, но ни единого признака жизни. — Коул! — держась за живот одной рукой, другой Ева крепко сжимала спинку сиденья, зовя что есть сил. Только лишь усилием воли и титаническим трудом Ева не впадала в истерику, но сдавленные всхлипы нет-нет, но прорывались через стену самообладания. Подойдя к краю, где был разлом хвоста и отсутствовала другая часть самолёта, Ева собиралась прыгнуть. Может быть он на суше? Тут же определённо была суша. Остановил от прыжка её плеск воды, не вписывающейся в монотонный шум волн, а секундой позже стук по обшивке. — Ева! — Коул был бледный, с рассечённой бровью, которая заливала его лицо кровью, и весь в ссадинах. — Коул, — Ева осела на пол и обхватила себя руками. Видя родного человека она ощутила прилив счастья. «Живой и невредимый». — Ты цела, детка? — Коул был изможден, ранен, но на лице отображался только страх за названную сестру. Ева бессильно кивнула, улыбаясь дрожащей улыбкой. — Ты в порядке? — сейчас это было единственное, что по настоящему её волновало. — А что со мной сделается? — улыбнулся в ответ он, — Так, детка, надо выбираться отсюда. Прыгай в воду, я подстрахую. Ева сглотнула. В теле не было сил, и хоть она умела плавать и воды не боялась, но прыгать совершенно не хотелось. Казалось, она тут же уйдёт под воду, как камень. — Где мы? — этот вопрос наверняка задавал и сам Коул в свойственной ему манере, но Ева не могла не спросить. — А хер его знает. Где-то в океане, на каком-то грёбанном острове, — Коул хохотнул. — Лишь бы без белых медведей. — Острове? — пальцы Евы похолодели, ноги онемели, и она безвольно уставилась на парня, ждущего её. — Ну же, Ева, давай! Девушка сначала хотела возразить, но собрала всю волю в кулак и прыгнула. Позже она обязательно вернётся к этому моменту и будет благодарить Господа за то, что рядом был Коул. Он вытащил её за шиворот, заставляя грести. Только оказавшись на берегу, Ева заметила вдалеке, где-то на горизонте, едва заметный дымок — ещё часть обломков. — Мы... Одни? — она и сама не могла сказать, что пугало больше. То, что кроме них, никто не выжил или то, что кто-то все же мог выжить и, обезумев, решит их прикончить. Откуда такие мысли Ева не знала, трусихой она не была. — Не знаю, не смотрел. Очнулся в воде, как не подох, не знаю. Сразу тебя начал искать, — Коул растянулся на песке. Складывалось ощущение, что ему было все равно и вся эта ситуация была, если не в порядке вещей, то точно не причиной для паники, но на самом деле причина была в другом. Он не чувствовал себя в безопасности. Все случившееся, весь ужас аварии ещё не прошёл перед глазами, и Коул был растерян. Это не была его территория, тут не было его людей, и смекалка не подсказывала ничего, кроме костров и гигантских букв SOS. Все слова куда-то исчезли. Ева сидела и смотрела на бескрайний океан, прислушивалась. Её сердце ухало от каждого шороха, а на горизонте мерещились тонущие фигуры. Так тянулась минута за минутой. И даже вечно не унывавший Коул — её Коул — способный выбраться из любой задницы, молчал, сгорбившись с согнутыми коленями, пропуская влажный песок через пальцы. Никто из них не отваживался сделать хотя бы одного шага в сторону, искать выживших или пытаться найти укрытие. На худой конец смастерить его. Им казалось это абсурдным. Зачем? Они попали в страшную аварию и лишь чудо позволило им жить. Значит, за ними скоро придут. Кайл и Рита наверняка скоро узнают о случившемся и не бросят их. Так прошёл час, или около того. Первым опомнился Коул. — Надо бы осмотреться, — хмуро глянув на Еву, он отметил, что она на удивление спокойна. Ева неопределённо повела плечами. — Зачем? — тихий вопрос. — Найти пресной воды, может чо пожевать, а может найдётся что-то годное. Ева кивнула и лениво поднялась, отряхиваясь. Глубоко вдохнув, зашагала к обломкам. — Эй, постой! Не так быстро, медовая. Не лезь в воду, поброди вдоль пляжа, но так, чтобы не исчезать из поля зрения, — Коул всматривался в зелёные глаза Евы, ища в них понимание и поддержку. Ему было страшно, что Ева может сорваться в истерику, но она оставалась бесстрастной. — Ты думаешь, мы застряли? — неуверенно, словно заведомо зная, что говорит глупость, спросила Ева. Коул тут же, без раздумий, обнял её так крепко, как только мог, чтобы не сломать. — С тобой ничего не случится. Слышишь меня? Я за тебя порву любого и собой закрою от всего, — сердце болезненно сжалось, и Коул уткнулся в её макушку. Ева невольно улыбнулась, цепляясь за ткань чёрной футболки, липшей к его спине от пота. Около полутора часа Коул исследовал хвост самолёта и воду вокруг него, а Ева бродила по пляжу. Чего только не приходило в голову, какие только мысли не одолевали. В какой-то момент Ева приободрилась, решив считать это весёлым квестом, не разрешая себе обдумать всё как следует. Она просто боялась, что может сломаться. Как и Коул, она не доверяла сама себе, ещё не знала всех своих граней и глубин. Была не уверена, что ей хватит сил. Да и вид Коула уверенности не прибавлял. Он был задумчив и тих. Действовал чётко, как если бы у него был план, но при этом было понятно — он просто пытается занять себя работой. Как и Ева, он не позволял себе задумываться и размышлять. Он принял её правила игры и теперь собирался построить, как он выразился: «Самую зашибенную хату на этом берегу!» К моменту, когда солнце стало клониться к горизонту, окрашивая всё вокруг нежным розовато-персиковым цветом, Коул действительно умудрился соорудить что-то типа домика. Одним из найденных топоров среди вещей пассажиров (Прим. Коула: точнее топором, покрытым золотом из ахуенной коллекции) он нарубил кокосовых пальм. Затем, вырыв ямы, он поместил их туда присыпая не только песком, но и камнями. Получившиеся стены на всякий случай были сколочены между собой импровизированными досками: та же пальма, кривовато разрубленная на тонкие части. Гвоздей, благо, на борту хватало. Там же был найден брезент. Перед тем, как поместить его на их временный «дом», Коул кинул на «стены» длинных веток, тех же «досок», пальмовых листьев и только потом перетянул всё брезентом. Первые пять минут он был доволен собой, но лёгкий бриз доказал ему, что как только ветер усилится, то от их «крыши» ничего не останется. Поэтому проковыряв топором дырки в брезенте со всех сторон, Коул продел в них верёвку, прибитую вместе с частью других вещей к берегу, и другой конец обмотал вокруг тяжёлых камней, которые зарыл в песок. Пока Коул познавал все тонкости строительства из подручных материалов, Ева собирала одежду и развешивала её на всех ветках и камнях, собирала возможную еду: кокосы, бананы, прибитую к берегу рыбу после падения самолёта. Нашлась также и более достойная еда из бортовых запасов: разные снеки, сэндвичи и даже три бутылки вина. Когда одежда просохла, из неё была сооружена импровизированная подстилка-кровать. Недалеко нашёлся и подходящий камень, который усердно и очень долго Ева тащила к их пристанищу, не давая Коулу ей помочь. Почему-то ей было очень важно дотащить его самой. В какой-то мере она получала кайф, а может это все сказывался стресс, но в процессе перемещения гладкого, круглого булыжника, отполированного многими годами водой, сгладившей края скола, делающего его плоским, Ева чувствовала, как покалывает ступни и ладони. Её мелко трясло, распирало, да так, что она не удержалась, похихикивая периодически. — Кукушка двинулась? — больше не в силах смотреть на эти мучения, Коул поставил камень внутри шалаша. Ева лишь состроила гримасу, усаживаясь на подстилку и расставляя на «столе» их немногочисленные припасы. — Тебе страшно? — тихо спросила Ева, не поднимая глаз на мужчину. Весь день они делали вид, что ничего не происходит, что ничего не случилось. Практически доходя до абсурда, игнорируя факт бедствия и воображая, что это незапланированный отпуск где-то на островах. — Да, детка, страшно, — бесшумно Коул опустился позади Евы и положил голову ей на плечо. Конечно ему было страшно, точно так же, как и Еве. — Они придут. Осталось совсем чуть-чуть, — Ева улыбалась, воодушевлённо глядя на закат. Один из самых красивых, которые она когда-либо видела в своей жизни. — Они придут, конечно. Взяв Еву за руку, Коул увлёк её к берегу. На горизонте уже давно не было видно дыма. Обломки самолёта, как покорёженный скелет, блестели своими костями в закатных лучах, но они не обращали на него внимания. Шумный плеск волн, шорох песка, шелест деревьев, крики чаек. Не было ни одного другого звука. — Может, это наш персональный рай? — задумчивый голос Евы вызвал у Коула грустную улыбку. — Если это рай, детка, то он только твой. Мне не по карману такое место, — скепсис так и сквозил из всех щелей. Невольно Коул задумался о словах «сестрицы». Заслуживал ли он нечто подобное? Что было в его жизни? Он совсем не такой, как она, как Кайл или Рита. У каждого из них были своих грехи, и Коул был совсем не уверен в том, что его могут быть прощены. — Ты ошибаешься, — короткий ответ и рука в руке. Безмолвное спасибо и короткая улыбка. Наверное, большее было ни к чему. Этой ночью они почти не спали, безмолвно глядя в импровизированную крышу и слушая волны. Каждый думал о своём и в тоже время об одном и том же. Они скучали по дому, тревожились за родных. В их головах развивались самые нелепые и вполне возможные варианты развития событий. Каждый следующий пугал сильнее предыдущего. Что, если за ними не придут? Что, если их не найдут? Что, если за ними придут, но не успеют, ведь еды не много, да и воды тоже. Что, если… Этот вопрос мучал их всю ночь, и лишь под утро оба смогли уснуть тревожным сном, согревая друг друга. Утро не принесло облегчения. Они всё так же были на этом треклятом острове. Помимо прочего собирался ураган. Небо стремительно темнело, а ветер набирал обороты. — Может, найдём тару для воды? — весьма разумная мысль со стороны Коула. Обдумывая всевозможные варианты событий, он собирался подготовиться ко всем, пусть это и было слишком самонадеянно. Ева кивнула, растерянно глядя на сгущающиеся тучи. Ей стало не на шутку страшно, от осознания, что они почти беззащитны перед лицом стихии. Она когда-то смотрела передачу про тайфуны и теперь воображала как их хлипкий шалашик унесёт ветром. Читая мысли Евы, Коул щёлкнул её по носу, улыбнувшись: — Найди как можно больше посудин из того, что прибило к берегу, а я постараюсь укрепить наше убежище. Скоро вокруг шалаша, придавленные большими камнями, стояли всевозможные пластмассовые тары. Начиная от каких-то не то тазов, не то вёдер не понятно для чего используемых, до разных стаканов и бутылок, почти врытых в землю. Коул тоже преуспел. Из-за сильного ветра к берегу прибило обломки обшивки. Какие-то детали он уже отодрал от самолёта, врывая их, обкладывая ими убежище и придавливая камнями. Он надеялся, что это поможет удержать всё на своих местах, позволив Еве и ему укрыться от нарастающей бури. Когда всё было готово, оба забрались внутрь, завалив вход изнутри частями обшивки и сделав из неё же и дополнительных брёвен импровизированные сваи, поддерживающие сооружение изнутри. Этот день и следующая ночь обещали быть одними из самых длинных в их жизни. Ни Коул, ни Ева не подозревали о том, что этот шторм был лишь началом ещё большей катастрофы, надвигающейся на них. Уже несколько часов Еве казалось, что ещё секунды и их крышу, которая ходила ходуном, сорвёт к чёртовой матери, но с каждой новой секундой она всё так же оставалась на месте, хоть и грозила порваться, впуская внутрь сильнейший ливень и ураганные порывы ветра. Вздрагивая от малейшего скрежета, девушка цеплялась за руки Коула, который плотно стиснул челюсть. Ему тоже было не по себе. Вокруг них что-то летало, билось об обломки самолёта, кружило. Ветер швырял ветки, листья и всё, что мог легко поднять в воздух, в их стены. Когда Ева вздрагивала особенно резко, Коул улыбался, поглаживая её по плечам, уговаривая, что всё будет хорошо, что скоро всё кончится, но ураган не стихал ещё долго. В конце концов изнурённые страхом они уснули в кромешной темноте. Проснувшись по утру, они поняли, что мир изменился. Наступила звенящая тишина, даже вода успокоилась, не шелестя прибоем. Не кричали чайки и не звенели кроны деревьев. — До чего… пусто, — Ева зябко куталась в кофту, обхватывая себя руками. — Зато теперь у нас есть еда! — Коул выдохнул с некоторым облегчением. Из тех скудных запасов оставалось все меньше за эти пару дней. Непочатым осталось только вино. Ева согласно кивнула, осматривая выкинутую на берег после шторма рыбу. Дело оставалось за малым – костёр. Среди вещей пассажиров Коул отыскал несколько дорогих сигар и зажигалку. Долго ждать никто не стал и уже скоро возле шалаша было выложено кострище. Сложнее было с сухими дровами по тому было решено, что используют «сваи», державшие их дом внутри во время урагана. Позже Коул соорудит небольшое хранилище для дров, чтобы не опасаться дождей. Чем больше он обустраивал их быт, тем больше Ева впадала в уныние. Она была умной девочкой, но в этой ситуации совершенно не хотела верить в то, что это всё необходимо. Каждая новая идея Коула встречалась каждый раз всё более и более агрессивно, словно она была оскорблена. Коул молчал, терпеливо снося перемены в настроении. Пока в один из очередных дней Ева не сдалась окончательно. Над островом снова собирались тёмные тучи, но воздух был сухой, практически треща, как сухие ветки в языках пламени. Ева тихо брела вдоль воды, плотно сжав губы и сосредоточенно наблюдая за кружащими над головой птицами, периодически кидая в воду камни, пытаясь пустить их по воде. Шёл уже двенадцатый день и нервы были натянуты, как струна. Ей казалось, что их никто не ищет, о них забыли. За это время на горизонте не было видно ни одного корабля, а в небе ни одного самолёта. Они будто бы попали в слепую зону, которую невозможно увидеть ни с моря, ни с воздуха. Это злило, раздражало и пугало. Коул старался как мог, и это злило ещё больше. Ева молчала, почти не разговаривая с ним, в то время как он осваивался понемногу, показывая чудеса изобретательности и хозяйственности. — Смотри чо добыл! — тяжёлый вздох и плотно сжатые губы. Ева с отвращением смотрела на тушку какого-то диковинного зверька. Похоже какая-то обезьяна. Её даже не интересовало каким образом Коул загонял это животное. — Ну ты чего, детка? — разумеется Коул заметил разительные перемены, но этот взгляд исподлобья его доконал. Он не мог понять, в чём причина? Он старался обеспечить их всем возможным в этих условиях, чтобы дождаться спасения, но на каждое его старание Ева всё больше выглядела так, будто собиралась вот-вот вцепиться ему в горло. — Ничего. — Ева… — кинув тушу на песок, Коул подошёл ближе. Ева отвернулась от него, стоя боком. Его руки дрогнули несколько раз в желании приобнять её, но каждый раз опускались. Он хотел что-то сказать, но всё не решался. — Ева, — голос приглушил первый раскат грома, но она обернулась, прямо смотря в его лицо. — Неужели тебе весело? Тебе нравится заниматься всей этой чушью, представлять себя Робинзоном Крузо? Я для тебя кто? Пятница? За нами не придут, Коул! — все её страхи, опасения, все её мысли были верны лишь отчасти. Каждый из них боялся. До того боялся, что каждую ночь что-то свербило в груди, медленно разъедая внутри всё светлое, что было возможно: надежду, радость, мечты, любовь и поддержку к ближнему, здравый смысл. Если Коул держался, понимал, что стоит только позволить этой заразе добраться до этих светлых вещей – всё полетит в тартарары, то Ева оказалась слабее. Она так боялась за Риту, так тосковала, что не смогла сохранить здравомыслие, дав волю страху, злобе на всё возможное, предрассудку и, главное, отчаянью. Оно съедало её с каждым днём всё больше, вселяло в её головку новые и новые варианты того, как без неё будет жить импульсивная, шальная и такая юная Рита, полная максимализма и подростковых идей. Как она сама, Ева, закончит на этом острове. Что случится с Кайлом, когда тот поймёт, что Коул не вернётся. Внутри неё кипело варево, отравляющее всё: здравомыслие, веру, надежду, желание выжить. Ева не была из тех, кто так просто сдаётся, кто так легко забивает на всё. Она была борцом. Борцом за свою свободу, за жизнь любимых, за небо над головой. Она искала выход из любой ситуации, но теперь… Ева сдалась. — Детка, ты чего? — сдвинутые брови, нахмуренный лоб и низкая интонация голоса вовсе не пугали Еву. Коул это видел. Видел всепоглощающую отчуждённость в зелёных глазах, холодную маску отрешённой злобы, когда ты злишься на всё и в тоже время ни на что. Он понимал. — Ты знаешь, медовая, мне этот остров нахер не сдался. Я, как и ты, хочу вернуться домой и в мои планы не входит подыхать в этом сраном месте! Всё, что делаю – я делаю для тебя, твою мать! Чтобы мы не сгнили где-то под этими, сука, пальмами! — Если ты хочешь, чтобы мы не сгнили под пальмами, то сделай что-то получше! Какая разница, если мы всё равно на этом грёбаном острове! — много позже Ева раскается, осознает свои ошибки и глупые претензии. Разумеется, Коул не может ничего изменить и сделать для их спасения, кроме как попытаться дать им шанс на выживание в этом крохотном местечке. Если бы волны не обрушивались с такой яростью на песчаный берег, то можно было бы услышать скрежет зубов от злости и раздражения, которые всё росли внутри Коула. Нет, он никогда не поднимет руку на свою девочку, но идея окунуть её в воду, чтобы остыла, казалась ему привлекательней с каждой секундой, пока Ева буравила его своим свирепым взглядом. — Знаешь, что? Да пошла ты, Ева, мать твою, Миллер! Глядя на уходящего Коула, Ева впилась ногтями в ладонь и разжав их ринулась вперёд с криком. Повиснув на его спине, она сама не знала, чего хочет добиться, просто раскачиваясь из стороны в сторону и стараясь удержаться на весу. Все её попытки не привели ни к чему и вскоре Ева сидела на песке, злясь на себя и мир вокруг. Электричество в воздухе достигло своего пика, сверкая зубцами молний и глубоко, протяжного грома, закладывающего уши. С того дня Ева чувствовала себя самой гадкой на свете. Чувство вины быстро её отрезвило, но что-то мешало подойти к Коулу и поговорить, извиниться. Она издали смотрела на Коула, который осунулся, сторонясь её. Он не приходил ночевать в шалаш, но исправно, пока Ева не видела, разжигал огонь в кострище, подкидывал рыбы. Впрочем, гордость брала верх, и Ева старалась самостоятельно обеспечить себя едой. Кроме собирательства опавших фруктов, не слывших тут большим разнообразием, ничего не вышло. Потому она с благодарностью, пусть и молчаливой, принимала его помощь, грызя и укоряя себя внутри. Постепенно, после выплеска эмоций, всё встало на свои места. Она признала, что разум, видимо, помутился. Ярость, раздражение, необоснованные обиды – всё прошло. Тревоги и страхи никуда не делись, но она понимала, что о Рите позаботится Кайл, если у неё с Коулом не выйдет выбраться. В молчании прошёл ещё один день. И ещё один. На третий Коул пропал. Его не было видно целый день и к вечеру он не появился. Солнце почти скрылось за горизонтом. Половина диска прилипла к небу, пряча вторую половину под водой и лениво испуская красное свечение. «Как зимой» — Ева вспомнила морозные дни и красное яблоко, предвещающее их накануне. Ей было страшно теперь и за Коула. В голову лезли самые невообразимые мысли, а чувство вины грызло ещё сильнее. Что, если с ним случилась беда или нечто совершенно непоправимое? Может быть он во что-то вляпался и теперь находится в опасности? Или встретил хищника в тропической чаще? Ева знала: с Коула станется. Он был слишком отважен. Иногда его отвага, бесстрашие граничили с глупостью, но она надеялась – Коул не станет рисковать собой. Несмотря на их ссору по её вине, он всё равно переживал за неё. Ева это знала. Прошёл ещё час. От солнца почти ничего не осталось. Из-под воды за горизонтом виднелись лёгкие красноватые отблески. Ева забилась глубже в их жилище, кутаясь в серую кофту Коула. Она пропахла им насквозь, успокаивая её. Несмотря на жару днём по ночам, температура значительно падала, создавая ощутимый резонанс. — Вернись, пожалуйста, — искусанные губы дрожали. Трепещущие длинные ресницы тяжелели, пропитываясь собирающимися слезами. Облака на небе рассеялись, уступая место луне. В её холодном свете всё выглядело другим: плеск волн стихал, превращаясь в невесомый шелест; её мягкий свет создавал иллюзию матового стекла, касаясь не потревоженного белого песка; тёмные листья буйной зелени вокруг замирали, словно пластмассовые. Было в этом нечто пугающее, одинокое и чужое. Сжимая тонкими пальчиками серую ткань, стараясь укрыться ею, Ева застыла. Только взгляд блуждал по пейзажу и так минута за минутой убегали, пока наконец она не решилась. Глубоко вдохнув, Ева натянула кофту и собравшись с силами выбралась в эту чужеродную ей среду. — Коул! — готовая отправиться в чащу на его поиски она даже не подозревала, как сильно ей повезёт. — Детка, слушай меня сюда, — чуть сбоку позади неё раздался голос поддатого друга. Примеряясь к траектории, вымеряя каждый свой шаг, отягощённый увесистым рюкзаком на спине, Коул держал в руках початую бутылку рома, фокусируя взгляд на растерянной, но такой счастливой сейчас, Еве. — Мы будем пить до тех пор, пока не помиримся. — Коул, — с места сорвавшись на бег она увязла в песке, тормозящим её, но это не помешало ей со всей силы обнять Коула, буквально впечатавшись в него. Смежив ресницы, он лишь широко растягивает губы в улыбке, как медведь, обхватывая хрупкую фигуру на своей груди: — Медовая, — тянет гласные, как распевает первые слова песни. По-глупому хихикая, мягко скользя носом по медной макушке и вдыхая родной аромат, наполняя им до отказа лёгкие. — Прости, — Еве бы оправдаться, сказать бы что-то в свою защиту, но она понимает: все её слова будут пустым звуком. Она говорит лишь одно слово, искренне вкладывая в него всё раскаяние за свои слова, за глупую сцену, за неисправимое упрямство и за то, что сдалась. Цыкнув, Коул мотнул головой, прицелился и приложил палец к её губам: — Смотри чо достал! А Еве наплевать. Она улыбается и почти светится, готовая выполнить всё, о чём попросит друг. Между тем Коул, стараясь идти прямо, тащит её к кострищу, где не горит огонь. Во избежание непоправимого Ева впервые пробует разжечь его сама под нравоучительные и по-доброму издевательские комментарии Коула. Но, о чудо! Костёр горит. — … и вот тогда я увидел эту старую развалину, повисшую на ветвях того грёбанного дерева! — Коул протянул руку, тыкая в ссадины, полученные при исследование старых обломков самолёта, где он нашёл заначку рома, которые двое теперь дружно распивали у костра. Ева, изрядно выпив смеялась, представляя, с какой грацией и ловкостью Коул взбирался по лианам, матеря всё на чём свет стоит и с какой бережной заботой спускал свою ценную поклажу на ровную, устойчивую местность. — Не знаю, чтобы я делала без тебя, — тонкие руки легли на заросшую щёку, едва касаясь. Дни пролетали незамеченными и по тому Еве казалось, что они стоят на месте. На самом деле за то долгое время, что они пробыли тут вдвоём она, успела заглянуть в глубины своей души и увидеть бескрайний мир внутри этих серых глаз. — Ш-ш-ш, — икая, Коул приложил палец к своим губам. — Ты никогда не останешься без нас. Обещаю, — слегка покачнувшись, он широко заулыбался. — А давай, кто первый до океана? Хлопая ресницами, Ева усмехнулась ребячеству, но согласно кивнула, и прежде, чем Коул распорядился командой «старт», сорвалась с места. Ноги вязли в песке, ещё тёплом от раскалённого дневного солнца. Выпитый ром, который нещадно обжигал горло с непривычки, кружил голову. Ей казалось, что он наполнял всё тело, делая его лёгким и сильным. Остановилась Ева лишь когда первые брызги солёной воды коснулись её ног. Вскинув руки, она издала победный крик, оборачиваясь. Коул нагнал почти сразу же, но в отличии от неё забежал чуть дальше. Стоя по колено в воде он весело смеялся, брызгая на подругу. Ева взвизгнула, разразившись очередным раскатом смеха. — Слабо голышом? — вопрос застал её врасплох, но Ева лишь закусила губу, упрямо глядя в его глаза. Стягивая импровизированную бежево-песочную свободную юбку, которую на второй день ей пришлось соорудить из-за страшной жары из какого-то большого лоскута, бывшего, видимо, скатертью или огромным платком, она горделиво вскинула подбородок. Коул усмехнулся, стягивая белую майку и расстёгивая увесистую пряжку ремня. В ответ Ева схватилась за края своей синей майки на лямках и потянула вверх, скидывая на песок. Оба остались в белье, и Ева сжала ладошки в кулаки. Тело била мелкая дрожь предвкушения чего-то по-детски не правильного, какой-то шалости. Словно на кончике языка был привкус нового открытия, если бы они были детьми. — На счёт три? — видя трепет и нерешительность Евы, то, как она хочет переступить через порог чего-то волнительного, Коул решил облегчить ей задачу. Ева кивнула и прежде, чем Коул стал считать, отвернулась, избавляясь от бюстгальтера. — Раз, — Ева мягко выдохнула, взявшись за резинку трусиков. — Два, — Коул откровенно посмеивался над ней. Никто из них никогда не видел друг друга совершенно обнажёнными, но где-то внутри него зарождалась мысль, завораживающая его: Ева вела себя подобно женщине, видящей в нём мужчину. — Три! — Одним ловким движением Ева стянула с себя бельё. Стремительно повернувшись, она с визгом бросилась в воду, даже не смотря на Коула, который так и стоял. Видя, что Ева погрузилась в воду, он последовал её примеру, мощным броском швырнув мокрое бельё на берег. Большой диск белой луны выбеливал краски, зачаровывая, останавливая время. В этом свете Коул смотрел на Еву и не узнавал её. Она казалась решительнее, живее, она была более настоящая. Без оков и страхов, без вечного «надо» и «должна». Свободная, с крыльями, непосредственная и открытая. Глубокий вдох, и он под водой. Она не замечает короткого отсутствия друга, наслаждаясь тёплой водой и тишью океана, пока сильные руки не подхватывают её под бёдра, выталкивая из воды, и она вынуждена нырнуть. Вновь глотая воздух, Ева сразу отворачивается, так как под свой хохот Коул раз за разом окатывает её водой, и она отвечает, стараясь отбиться брызгами. Задорный смех и плеск воды освобождал от горечи. Они оба резвились, играя в салки, воображая себя детьми, корча рожицы и просто забавляясь, на что хватало фантазии. — Поймал! — в воде она была ещё легче, как пёрышко, и Коулу не составило никакого труда держать её одной рукой под ягодицы. В этот момент их взгляды встретились. Раскрасневшаяся Ева широко улыбалась, а он, не мог не ответить ей тем же. Нежное касание её рук на плечах, тяжёлое дыхание. Даже белый свет луны не мог скрыть её румянца. Всё смущение и звенящее напряжение вмиг вернулось. Градус от рома снижался, и Коул опустил свой взгляд, не в силах больше игнорировать её оголённое тело. Предлагая купание нагишом, он вовсе не думал ни о чём, что могло бы скомпрометировать её в будущем, ни о чём таком, что могло бы её напугать, смутить или задеть. Но теперь… Нежная кожа под его руками, точёные изгибы тела. Видя блуждающий взгляд Коула, Ева упёрлась в его плечи руками, вновь кусая губу. Она чувствовала себя не в своей тарелке под пристальным взглядом. От его прикосновений волоски на коже поднимались, она покрывалась мурашками. Невольно вздрагивая, избегая смотреть в его глаза, но не в силах отпрянуть, избавить себя от желания, столь внезапно окутавшего её в жаркий кокон. Они молчали. Неуверенные взгляды, борьба внутри и робкие, просящие прикосновения. Ева всё ещё не смотрела в серые глаза, сосредоточенно изучая его грудь, осторожно выводя влажные дорожки на ней, не позволяя себе большего. В это же время Коул не мог не прикоснуться к её шее, со всей нежностью ведя ладонью к плечам, задержав дыхание опускаясь ниже, очерчивая бархатную грудь и на выдохе, не выдерживая, сжимая её до прерывистого, громкого дыхания Евы. Она склонила голову, приоткрыв губы, прижалась лбом ко лбу Коула, впиваясь острыми ноготками в мощные плечи. Лёгкая дрожь сменилась на жар, на непрерывное ноющее желание, заставляющее её наконец взглянуть ему в лицо. Она замерла. Его зрачки поглотили радужку, превращая глаза в чёрные колодцы, затянутые мутной пеленой. Пульс подскочил, нещадно барабаня в висках. Шумно сглотнув, она пытается отогнать дурман, но пылающие щёки выдают её с головой. Ей кажется, что она приближается по миллиметру, а Коул такой неспешный, ласковый, терпеливо принимающий, но на самом деле они оба подобны урагану. Хватает одного краткого мига и отдалённой канонады грома, высекающего искру между их взглядами, и они разом подаются вперёд. Коул сжимает её в объятиях, а Ева скрещивает ноги на его талии, вжимаясь сильнее. Недвусмысленные ощущения его крепкого члена, упирающегося в ягодицу, заставляет её приоткрыть губы, проводя ладонями по его волосам, возбуждая сильнее. Коул разрывает поцелуй, касаясь кончиками пальцев её щеки, хмурясь. Он хочет её. Не видит сейчас ничего вокруг них. Лишь её обнажённое тело, большие зелёные глаза, распахнутые, припухшие от тяжёлого поцелуя, губы. Они вздрагивают в нерешительности, так и не произнеся ни слова. Вместо этого она тянется к нему, ища поддержки, и Коул отвечает, целуя каждый миллиметр кожи на её шее, ключицах, груди. Возвращается снова к шее, а после тянется к её щекам, скулам, покрывает лицо поцелуями, до куда только может дотянуться, второй рукой мягко направляя плоть. Ева чувствует его намерения и понимает всё яснее ясного. Она крепко держится за него, стараясь расслабиться. Коул берёт её бережно, стараясь не причинять лишней боли. Ева улыбается, сильнее прижимаясь лбом к его виску и обнимая за шею. Он старается быть ласковым, целуя плечи, оглаживая спину, целуя её щеку и шею. Он покорно ждёт, старается не спешить, пока Ева сама не попросит его. Она целует его, чуть расслабляя хватку ног, позволяя Коулу беспрепятственно продолжать. Первый толчок, второй… Коул внимательно следит за ней, стараясь понять, что она чувствует, чего хочет. Ему безумно волнительно от мысли, что он причиняет ей боль. Лишь услышав первый, едва слышимый стон, он может расслабиться, погружаясь в водоворот ощущений, топящих его в водах страсти. Постепенно набирая темп, Коул опускает обе руки на её ягодицы, сильно сжимая, даже не отдавая себе в этом отчёта. Ева откидывается назад, сильно сжимая его плечи, не способная сдержать стоны. Она глотает ртом воздух, зовя его по имени. Внутри неё ему так хорошо. Горячо и узко. Это ощущение сводит с ума, стремительно нарастая и поднимаясь по позвоночнику, обрушивая на него шквал желаний больше инстинктивных, животных. Коул двигается всё быстрее, помогая себе руками, на весу чуть покачивая Еву. Такую хрупкую, податливую, нежную. Его Еву, его медовую детку. Она смыкает пальцы в замок на его затылке, чувствуя, как сильная рука перемещается на её спину, поднимается чуть выше, ложится немного ниже затылка, притягивая ближе к нему. Его вот-вот настигнет оргазм, заставляя забыть обо всём, даже своё имя, но прежде он тянется к губам Евы, чуть-чуть не успевая её поцеловать и вместо этого с них срывается сиплый стон, сопровождаемый сильной дрожью во всём теле. И пусть Ева не получает такой желанный первый оргазм, она дрожит вместе с ним, чувствуя, как в груди разливается тепло от блаженства рядом с Коулом. Сейчас он немного беззащитный, немного потерянный. Тяжело дышит, пряча лицо на её груди и всё ещё мелко вздрагивает. Спустя несколько моментов он выносит её на берег. Её ножки так и не коснутся песка. Коул осторожно укладывает её на их постель и ложится рядом, бережно укрывая. Он всё ещё молчит, и Ева боится нарушить эту хрупкую тишину. Оглаживая изгибы её тела, он улыбается, наконец тихо произнося: — Ты никогда не останешься без меня. Обещаю, — вместо клятвенной печати он оставляет на губах Евы солоноватый поцелуй, увлекая её на себя. Впереди у них ещё один день, полный радости, детской дурашливости и отрешённости от всех забот. После ещё одна ночь, полная страсти, стонов и яркой луны. Ещё через день наступает новое утро. Солнце только-только зарделось над горизонтом, когда громкая сирена разнеслась на всю округу. Сонная Ева жмётся сильнее к груди Коула, а он сжимает её в объятиях. Двое всего лишь долю секунды смотрят друг на друга, не понимая, что происходит, когда в их умы закрадывается догадка. — Корабль! — Ева вскакивает, выпутываясь из тёплых, сонных объятий. На горизонте действительно стоит корабль, издавая пронзительный гул. От него на всех порах мчится катер, преодолевая так сильно бушующие сегодня волны. — Кайл? — Коул стоит рядом с Евой, приобнимая ту за плечи. Он сам себе не верит, всматриваясь в одну из приближающихся фигур. Осознание затапливает сознание медленно, но верно. Катер уже почти у берега, когда они с ликующими, победными криками начинают размахивать руками, подпрыгивая. Еве невольно на глаза наворачиваются слёзы. Спустя час они держатся за поручни корабля, рассматривая удаляющийся остров. — Мы так долго искали вас, — Кайл всё не может перестать обнимать брата, похлопывая того по плечу. — Мы знали, что вы придёте, — Коул повернул голову в сторону Евы, которая с улыбкой до ушей слушала Риту. Сестра всё не могла успокоиться, обнимая её, сквозь слёзы рассказывая о трудностях поиска о том, как она узнала о случившемся, как боялась и как переживала за них. Коул улыбался, глядя на сестёр, не в силах отвести взгляд. Он ещё не знал о том, что их ждёт впереди, не думал о том, как заговорить с Евой о случившемся. Знал только, что не оставит всё на произвол судьбы, не забудет так называемый «курортный роман». Он чувствовал облегчение, словно с души упал камень, когда поднялся на борт корабля, но что-то его беспокоило. Это беспокойство Коул видел и во взгляде Евы. Им было немного грустно, слегка жаль покидать это место. — «Медовая лагуна», — разглядывая пляж произнёс Коул, очерчивая рукой владения, — как тебе такой вариант? — Ева звонко рассмеялась, пихнув его в плечо на следующее утро после их первой ночи. — Я чего-то не могу понять, — Кайл по-прежнему улыбался, но брови его были сдвинуты на переносице. Он и раньше видел Коула таким: расслабленным, учтивым, сдержанным. Кайл ожидал реки брани, как только они встретятся, но вместо этого на лице блаженная улыбка. Брат казался максимально расслабленным, погружённым в состояние неги, а его внимание к Еве превышало все мыслимые и не мыслимые масштабы. — О чём ты, Кайл? — тихий бархат, после короткого взгляда на брата. — Нет, не может быть. Ты бы так не поступил, нет… — в голосе Кайла звучит догадка, идея, которой он отказывался верить. — Нет, только не Ева! Громче, чем стоило бы, разразился Кайл, схватив брата за грудки, тараща на него глаза. Коул лишь улыбнулся, когда к ним подоспели девчонки. — Ева, только не говори мне, что ты… что вы… что он?! — задыхаясь от возмущения, Кайл не знал, что сказать. Одна лишь Рита пока не понимала происходящего, но определённо обещая устроить концерт в тот же момент, как разберётся, в чём тут дело. Ева виновато потупила взгляд, но на щеках её расцвел яркий румянец. — Не надо, отпусти его, — тихий, застенчивый голосок Евы заставил Кайл опустить руки, беспомощно смотря на то, как Коул обнимает Еву, целуя ту в макушку, а она цепляется за его брата, как за спасательный круг, который никогда не выпустит из своих маленьких, изящных ручек. «Медовая лагуна» навсегда займёт особое место в их памяти.