Завершение

— Еще! — футовец в очередной раз ударяет несчастную черепаху по ногам, отчего те подгибаются, теряя опору. Его ступни неуклюже елозят по скользкому полу, оставляя на нем кровавые следы. Натянутые веревки крепко обвивают руки мастера нунчак и буквально приковывают к столбам по бокам, не позволяя лишнего движения. Грудь тяжело вздымается от сбивчивого порывистого дыхания, словно глубоко внутри тебя что-то сгорело, и пепел обжигающим огнем потухших угольков опаляет внутренние органы. Кажется, еще минута и он погибнет от утомления. Уже потухшие голубые глаза исподлобья поглядывают на самодовольную физиономию Шреддера. А тот, выпуская острые клинки медленной поступью приближается к Микеланджело. Все окружающие солдаты расступаются, освобождая хозяину дорогу. — Скажи мне, черепаха, в чем смысл твоего существования? Разве сейчас тебе есть за что бороться? — мужчина стоит прямо напротив сломленного пленника, его кулак сжимает деревянную рукоять кинжала до белых пятен на костяшках. Самое удивительное — Майки готов поклясться, что слышит треск дерева. Он продолжает молчать, потому что кровь во рту мешает говорить. Поэтому просто опускает голову на грудь. Стоящий неподалёку ниндзя уже практически замахивается, чтобы ударить весельчака по лицу за неуважение, как железная хватка Шреддера останавливает его. Недоуменное выражение на лице подчиненных мигом сменяется на привычную покорность. Здесь нет места твоему слову, все уже давно сказано за тебя. Таков закон, и никак иначе. Здесь, в тронном зале Ороку Саки оглушающая тишина своим обманчивым покоем занимает центральное место, где никто не смеет говорить кроме хозяина, где каждый твой вздох или выдох может быть последним, где последний из семьи черепах вот-вот умрет и тогда… — Отец всегда говорил нам о чести… О том, что каждый из нас имеет право на существование. Только мы выбираем, как нам жить… И… — хриплый голос мутанта вырывается из чуть приоткрытых губ, тоненькая струйка крови медленно стекает по подбородку, несколько багряных капель попадают на дорогой ковер из Японии. — Мы не вправе осуждать других за их поступки, мысли… И… Да, мне было за что бороться… За мою семью… Шреддер не улыбается, его пальцы убирают оружие за пояс. И только прищуренные глаза с недоверием смотрят на откашливающую кровь черепаху. — Я … Видел, как они зажимали рукой глубокие кровоточащие раны и продолжали сражаться. Даже несмотря на то, что исход битвы был известен с самого начала. Но… Я навсегда запомню их другими, какими они были хорошими братьями. — стон, в горле першит, возникает отчаянное желание зарыдать, но сил даже на это практически не осталось. — Как Лео обнимал нас перед каждым боем, и тепло его сердца согревало наши души, как Дон тайно поправлял одеяла, чтобы зимой нам не было холодно, а если нам и не хватало, уходил в город на поиски новых. Как Раф запирался у себя в комнате, потому что винил себя за каждую свежую рану братьев… Как отец жертвовал собой ради нас… а каким запомнят тебя, Саки? Мужчина же удивленно приподнимает брови, до этого ни один не разговаривал с ним в подобном тоне. Сейчас же мутант горделиво вздергивает подбородок, будто сам Леонардо стоит перед врагом, а не Майки. Глаза его горят дьявольским огнем, так похожим на Рафаэля и от этого сходства бросает в дрожь. Улыбка его расплывается в снисходительной манере Донателло, что даже не возникает сомнения в присутствии семьи Хамато в этой комнате. В ту же минуту тихий вскрик вырывается из утомленного защитника города. Его рука еле сжимает основание кинжала, не заботясь о порезах на коже. Наконец в душе черепахи наступает покой и умиротворение, и тело с шумом падает на пол. Люди окружают некогда живого пленника и счастью их нет предела, но только хозяин молчит. А потом все же опускается перед мастером нунчак на колени и закрывает рукой голубые глаза, мысленно желая оказаться рядом с семьей, а после уходит в комнату к дочери, чтобы попросить прощения и уехать из города. Через несколько лет люди будут долго обсуждать таинственный уход всемирно известного главаря клана Фут. И где-то там, по желанию Шреддера, за Нью-Йорком каждый день на могилах черепах появляются всё новые цветы, и имена сверкают позолотой.