Опиум

Закопавшись по голову в горе каких-то вещей, Россия пытался разобрать и систематизировать весь тот хлам, что вывалился из кладовки Китая, когда мужчина её открыл. Это, право, было не легко, юноша был тем ещё Плюшкиным, собирая буквально всё, что только можно на протяжении долгих лет своего существования. А это было ни много, ни мало 5 тысяч лет с копейками. Тут был и шёлк, и книги, и посуда, засушенные цветы, старые мягкие игрушки. Среди которых был маленький чебурашка. Он был ещё в коробке, даже не распечатанный, сохранённый в том виде, в котором был куплен в Москве. Иван улыбнулся откладывая пахнущую старым картоном коробку. Ван сейчас писал какие-то отчёты сидя в своём кабинете и обложившись очень важными бумажками. Он не должен был освободится ещё очень долго, а Брагинскому, право, было нечем себя занять. Он выпил уже пять чашек чая и обошёл весь особняк четыре раза, запомнив каждую вазу и музыку метра огромного дома. . -Так, что тут есть? Он взял в руки первую вещь, это был небольшой свёрток пергаментов. -О пара карт, а тут? - в руках появилась мягкая ткань- О это же вроде кимоно... Все вещицы были по своему прекрасны, множество ярких тканей и пергаментов. И все интересны. Россия просто брал разнообразные штуки в руки и иногда хмурился, не припоминая названия предмета. Когда куча стала заметно меньше и Иван раскопал уже буквально половину комнаты, сейчас направляясь в левый дальний угол, им была замечена небольшая шкатулочка. Вещица явно из серебра, продолговатая с ладонь размером с плетением на крышке, она была смутно знакома России. Когда же он её видел?... Как давно... 1841... Точно... Яо тогда не раставался с этой шкатулкой, буквально из рук не выпускал. -Не может быть... - Брагинский шокировано раскрыл шкатулку. И правда, как он и помнил, свёрток из дорогой бумаги, совсем новый, и небольшая искусно сделанная курительная трубка. -Как я мог забыть эту шкатулку? - мужчина развернул бумагу, он до последнего надеялся, что его предположения не верны, но - Опиум. *** Двери в кабинет Вана распахнулись, твёрдой поступью без стука вошёл Брагинский. Юноша сразу оторвал свой взор от бумаг, мягко улыбнувшись. -Ваня, - устало, но счастливо произнёс он - как я рад тебя видеть, ару. Мужчина не удостоил Китая мягкого взгляда, как бывало до этого. Он со стуком опустил на стол перед китайцем шкатулку и сухо задал вопрос. -Что это? Яо растеренно посмотрел на принадлежащую ему вещь, быстро узнавая её и бледнея. -Ооо, это дела давно минувших дней, ару. -Да? - ледяным голосом спросил Россия, - а мне показалось, что бумага и порошок совсем новые. -Правда? Ты так считаешь... а-ару - голос у Китая явно дрожал, ложь вообще практически никогда ему не удавалась. Русский скептически поднял бровь. Он перегнулся через весь стол, нависая над юношей, что вжался в кресло под собой хватаясь за подлокотники маленькими ладонями. Парень был напуган, красивое лицо исказил страх. Яо, замерев, смотрел большими карими глазами на возлюбленного, которого сейчас окружала сгущающаяся тёмная аура. -И что это значит?- Брагинский медленно начал обходить стол, не сводя взгляда с Вана. -Это из-за Америки, он давит на меня, мне нужно было как-то снять напряжение, это было от силы 2-3 раза. - черноволосый поднялся из кресла и попятился к стене. -Не оправдывайся Джонсом, он глуп, как пробка. - Россия взмахом смахнул со стола шкатулку, та упала на пол с громким стуком, опиум рассыпался на ковёр. Китаец вздрогнул и прислонился спиной к стене. Ладонь Ивана упёрлась, совсем рядом с лицом испуганного Вана. -Прости, это больше не повторится, ару. - прошептал юноша, - Прости прошу... -Конечно, ты больше не притронешься к этой дряни. Китай помнил этот взгляд, этот голос. Такое было лишь раз, когда Брагинский наконец нашёл и прижал Людвига за шею к стене в конце сорок пятого . С ним сейчас никак нельзя было спорить. Последствия могли быть просто ужасны. Но Ван Яо точно знал, Иван любит его, он не причинит ему реального вреда. Хотя ему было всё же известно, как сильно ненавидел русский, когда Китай "медленно себя убивает". И кончиться хорошо данная история никак не могла. Он знал "тайное всегда становится явным". Но пренебрёг осторожностью. *** Блондин, крепко держа юношу за бледное запястье, выволок Китай из комнаты, он шёл быстро и Яо за ним не успевал, постоянно спотыкаясь и норовя упасть на пол. По выражению лица России определить ничего было нельзя. Он с ноги распахнул двери в спальню Китая и бросил его на большую постель. Оказавшись на мягком покрывале, юноша начал осознавать план Брагинского. Черноволосый испуганно начал отползать на противоположный край ложа, когда русский повернулся к нему с лентой, которой обычно КНР завязывал волосы, она была длинная, из красного шёлка. -Ваня… По щекам Вана потекли слёзы, до него полностью дошло, во что он ввязался, достав тогда ту злополучную шкатулку и вдохнув дьявольский дым. Это было ошибкой. Ошибкой, за которую он заплатит здесь и сейчас. -Ваня, пожалуйста. Слова не действовали на мужчину никак, он обхватил тонкую лодыжку и рывком притянул юношу к себе. Тот попытался вырваться, но получил пощёчину. Она обожгла щёку яркой порцией боли, кожа покраснела. Парень просто закрыл лицо руками, из глаз текли слёзы, пуще прежнего. Иван оторвал ладони от лица Китая и, соединив вместе, привязал лентой к спинке кровати. -Пожалуйста, Ваня, не нужно прошу, я больше не притронусь к опиуму. Никогда! Ван говорил сквозь всхлипы, умоляя возлюбленного его простить. Но Иван был глух и несколькими чёткими движениями разорвал хлопковую рубашку на хрупком теле, отбросив лоскуты ткани куда-то в угол комнаты. За ними последовали и свободные брюки и бельё парня. Китай лежал на спине и наблюдал, как Россия снял с себя рубашку и шарф, пальто он оставил ещё в той злополучной комнате, где и нашёл шкатулку с опиумом. Это был всё тот же Английский опиум высшего сорта как и тогда в 1841. Это было так давно, но явно всплывало в памяти сейчас, сколько же раз за те годы Ван лежал без сознания от передозировки, сколько раз приходил в себя и узнавал, что прошло уже двое суток, и сколько раз он хотел бросить, но ломка, выворачивая его изнутри, вынуждала вновь открыть посеребрённую крышку. Из раздумий его вывело прикосновение русского, он сидел на кровати перед Китаем, даже не смотря тому в лицо. Через несколько секунд Брагинский уже был вплотную к юноше, разводя его колени в стороны. Китаец попытался вновь их свести и закрыть доступ к телу, но Иван был явно сильнее. Он устроился так, что даже если Ван всей душой захочет свести ноги, у него выйдет лишь стиснуть изящными ножками Ивана. Одной рукой Россия приподнял тело КНР, а второй притронулся к анусу страны. Яо сжался, не пропуская пальцы в себя, но русский, один раз харкнув на руку и вновь поднеся её ко входу в тело Вана, с силой надавив на вход, смог сделать желаемое. Палец вошёл туго, один причиняя пока малую боль, но через несколько секунд к нему добавился второй. Китай вскрикнул и попытался расслабиться, он знал, это поможет от боли. Но почувствовав это, Иван вытащил пальцы и расстегнул ширинку, одним резким толчком вошёл в хрупкое тело под собой. Крик черноволосого был слышен наверное по всему особняку, но у прислуги сегодня был выходной, и об этом никто не узнает. Член Ивана вошёл очень глубоко, и будь это обычный секс, Ван даже был бы рад, но сейчас его разрывало изнутри, боль была просто нестерпимая, она лилась, как лава, сжигая всё на своём пути. Яо уже взмолился Ивану. -Мне больно!... прошу, умоляю, хватит. - голос срывался и дрожал. Блондин, замерев, медленно наклонился к уху Китая и прошептал, но шёпот показался Яо громче крика. -Поверь, я ещё и не начинал. После этих слов мужчина стал с нажимом вбиваться в Китай, быстро набирая бешеный темп. Огромный член раскрывал тугие стенки и доставал, кажется, до желудка. Одной рукой он всё также держал парня под поясницей, приподнимая над кроватью, а второй сжал бледное бедро, оставляя яркие гематомы на любимом теле. Через несколько минут Ван был уже не способен кричать и только всхлипывал, когда член Брагинского входил особенно глубоко. Белые шёлковые простыни были безвозвратно испорченны пятнами крови, а подушка, на которой лежала голова Китая, была, наверное, насквозь мокрая от слёз. Когда Иван все же кончил, Яо был уже без сознания. Он лишь захныкал, когда Россия отвязывал его руки от спинки кровати и обтирал от пота и спермы, смешанной с кровью, хрупкое тело. Брагинский убрал мокрую подушку и перестелил постельное, выбросив испорченное, после чего надел на любимого чистое белье и, сняв с себя лишнюю одежду, лёг, прижав парня к груди. Маленькое сердце под ладонью русского отбивало уже замедлившийся ритм. Бледная грудь Вана размеренно вздымалась, иногда всё же передёргиваясь от очередного всхлипа или стона почти ушедшей боли. -Я же знаю, - тихо произнёс Иван, укрывая их одеялом, - ты не понимаешь обычных слов. Это послужит тебе уроком. И, прости за грубость. Так было нужно. Россия выключил последний светильник, стоящий на тумбе рядом с кроватью, и, поцеловав в макушку Яо, закрыл глаза. Конец.