Тесная провинция

***

      Настал знаменательный день. Тот самый, которого ждали все: именины Татьяны Лариной. Это майское утро выдалось довольно прохладным, относительно вчерашнего зноя, но никакая погода не повлияет на большое празднование.       К Лариным на подобные застолья съезжались люди из самый разных уголков России. В основном, конечно, из столицы — Санкт-Петербурга. Подготовка к именинам началась еще за месяц до праздника: около двухсот писем-приглашений гостям, пошив наряда для именинницы, планировка развлечений, поиск оркестра и дополнительной прислуги. Из-за того, что гостей было слишком много, пришлось просить прислугу из соседних поместий.       К утру дом был почти готов к приему гостей: полы блестели от чистоты; покрытые столы ожидали горячие блюда; просторные комнаты, уже готовые к приему гостей, захватывали глаз своими украшениями. Матушка строила всех, кого только могла. Поэтому утро именинницы было не таким уж и праздничным.       С самого начала матушка заставила девушку унести все ее «ненужные» книги обратно в библиотеку и привести комнату в порядок. Татьяна вовсе не хотела своих именин. Точнее, она не хотела такого громкого праздника. Не хочет, чтобы матушка насильно сводила ее с сыновьями своих знакомых. Не хочет смотреть на громких нетрезвых людей. Не хочет этого шума, суеты. Все, что ей сейчас нужно — это запереться в комнате и читать романы, заедая всё куском того вкусного трехъярусного тортика.       Господин Онегин же проснулся в час дня. Всю ночь дворянин думал о своем предназначении, о своих чувствах к Ленскому, вспоминал служанку Варвару, которую не наблюдал уже целую неделю в поместье.       Утром встать ему удалось очень тяжко. Все лицо его было вздуто от вчерашнего вина, что он выпил на ночь для «удачной вечерней думы». Но дума тогда его подвела и ночной повеса канул в постели.       Евгений всё-же нехотя поднялся и, потягивая ножки, подошел к зеркалу. Он увидел там не себя, а какого-то пропитого неряху. Попытавшись причесать волосы руками, сонный Господин потянул руку и с недовольным стоном упал обратно на кровать.       Не смотря на трудности с пробуждением, Евгений через час сидел в столовой, где завтракал сложенным пополам омлетом. Обычно в жаренном яйце можно найти кусочки лука, но из-за праздника Онегину пришлось пожертвовать своим дополнением к завтраку. Анастасья крутилась вокруг Господина и бормотала какие-то истории, всё время пыталась подать добавки Онегину, но тот вежливо отказывался.       Не смотря на незначительную ворчливость и необразованность старушки, Евгений обращался с ней очень вежливо. Никогда не ругал ее, не строил из себя злого помещика. Старушка иногда сама поучала молодого повесу. Рассказывала истории про людей и из каждой такой истории выносила мораль. Онегина это смешило: он вспоминал бабушкины басни, которые ему читали с таким-же напорством, смыслом и даже интонацией.       Афоня в это время крутился среди крестьян, решал проблемы. Точнее, так думал Господин Онегин. На самом деле Афанасий кокетничал с крестьянскими девушками где-то во дворах или полях.       — Спасибо, Анастасья. — Онегин выждал паузу старушки, чтобы не перебивать ее и встал из-за стола. — Спасибо за завтрак. Я удаляюсь. У меня много дел на сегодня.       — Как-же это. — Старушка развела руками. — Отдыхайте, Господин Онегин! Афанасий там сам со всем разберется. Он парень-то путный.       — Ну, с бумагами то он может и разберется, а вот на балы, пожалуй, я сам схожу. — Онегин улыбнулся старушке и поклонился. Анастасья улыбнулась в ответ и начала убирать за петербуржцем. — Как увидите Афоню, вы скажите ему, чтобы он карету мою подготовил. Ну или кому-нибудь скажите.       — Господин Онегин! — Спохватилась вдруг Анастасья и с грохотом поставила посуду обратно на стол. — Вам письмо прислали — вот. Мальчишка притащил. Бежал. Видно, срочное что-то. — Анастасья достала из своего фартучка письмо с печатью, адресованное Онегину. — А про карету я передам. Хорошего дня вам. — Старушка унесла поднос с грязной посудой на кухню, а Онегин застыл на пару секунд, рассматривая письмо.       «Письмо от Татьяны? Что бы это могло значить» — Онегин раскрыл письмо и принялся его читать, вдумчиво перебирая губами, по пути в свою комнату.       — Вот дьявол… — Онегин свалился на кровать. Более ласковых слов он не нашел. — Как этой любительнице романов мог впасть в душу Я? Хотя… Ну мог бы… Н-но мне-то она не нужна! Слишком юна. Слишком глупа, незрела. Вот черт! — Онегин бродил по комнате, сжимая письмо между пальцами. — Так. Хорошо. Мне нужно поехать и поговорить с этой девушкой. Все объяснить, оттолкнуть. На кой черт мне эта любительница чтения?       Онегин положил раскрытое письмо на стол, и спустился на улицу, к колодцу, дабы умыться холодной свежей водой и как-то успокоить свои бушующие мысли. После порции ледяной воды, Господин начал прихорашиваться к празднику.       На часах было уже четыре часа дня, но Евгений не смел поторопиться. Он аккуратно причесался, подобрал самый лучший свой костюм, сочетающиеся с ним кожаные ботинки и трость со шляпой. Выглядел он довольно-таки изящно. Холодный взгляд и бледное лицо делали его похожим на мраморную статую, которую сделал очень грустный скульптор.       Он не мог перестать думать о том письме, что прислала ему Татьяна. Письмо Онегин взял с собой. Он сложил его несколько раз пополам и засунул в пиджак. Евгений намеревался поговорить с юной особой. Намеревался разогнать все ее чувства к нему.       Перед выходом дворянин выпил бокал вина и направился по коридору, громко постукивая тростью по ковру. Евгений не пропустил ни одного зеркала, чтобы убедиться в том, что выглядит достаточно элегантно.       К шести часам Онегин вышел на крыльцо и сразу же увидел свой транспорт: черная пара лошадей и темная карета сочетались с нарядом дворянина, что вызвало у него тонкий намек на улыбку. Из кареты вышел Афоня. Тоже весь нарядный.       — Карета подана, с’эр. — Сказал Афоня с французским акцентом и, поклонившись, пригласил Господина в карету. Тот усмехнулся и втиснулся внутрь, подсел ближе к окну и оглядел свой двор, словно в первый раз. Он хотел разогнать вдруг нахлынувшие мысли о празднике. Что-то горело в нем. То-ли обида, то ли страх. Афоня потолковал с лакеем и присел напротив дворянина. Послышался крик, глухой топот копыт и карета тронулась.       Онегин устремил свой взгляд в окно. На небе появились небольшие тучи, но дождь не должен был начаться. Солнце потихоньку опускалось к горизонту, пуская на округу свои лучи. Макушки деревьев загорелись, словно из-за большого пожара. Евгений долго рассматривал природу. Настроение его было вдохновленным: первый его бал в деревне обещал быть веселым, по рассказам Ленского.       — Афанасий, скажите лакею, чтобы он ехал побыстрее! — Сказал Онегин на французском с надменным лицом, не спуская свой взгляд с неба. Афанасий передал слова Онегина лакею через маленькое окошко и карета поехала быстрее.       К Лариным Онегин опоздал: праздник был уже в самом разгаре. Света на улице стало достаточно мало, но весь двор сиял от фонарных огней. Онегин широко улыбнулся и рванул уже было к дверям дома, но что-то его затормозило. Он попытался оглядеться, и его окликнул знакомый голос.       — Женя! — Ленский подбежал к Онегину справа и взял его под руку, слегка сжав его локоть. — Я так рад, что ты приехал. Долго же ты!       Сам Ленский был тоже одет с иголочки. Дорогой костюм, подтяжки. Без шляпы, правда, но так ему даже лучше. Его темно-коричневые ботинки были так начищены, что собирали свет фонарей со всего двора.       — Кого я вижу! — Онегин вытянул свой локоть из объятий Владимира и повернулся к нему грудью, осматривая его наряд. — Ты, я вижу, при параде! — Онегин чмокнул губой и стукнул тростью о гальку.       — А ты, как обычно, язвишь. — Ленский, по привычке, хотел засунуть руки в карманы, но в этих штанах не было такой возможности. — Н-ну ладно. Пойдем в дом. Нас заждались.       Онегин хотел снова кинуть взгляд во тьму, пытаясь разглядеть скопление чего-то неизвестного, но Ленский его одернул и повел в дом.