О Наглом Татарине И Совсем Не Гее

— Андрейка, ну пошли на свидание. Ну, вдруг тебе понравится, — канючил Далер, отплясывая вокруг Лунёва, пока они шли в раздевалку после тренировки. — Кузяев, нет, нет и нет! Я никуда с тобой не пойду! У меня жена есть, если что. Да и, вообще, не гей я! — у Лунёва от вечных приставаний Кузяева уже крыша поехала, помахав на прощание ручкой и пустив скупую натуральную слезу, ибо с каждым новым таким вот предложением, голкипер всё чаще и чаще ловил себя на мысли о том, что «а может послать всё к чёрту и согласиться, вдруг реально понравится», но тут же хотелось приложиться головой о что-нибудь тяжёлое, а ещё лучше приложить Далера.       Это он, заядлый геюга, покусился на бедную психику Лунёва, с каждой минутой теряющей крупицы натуральности. А Андрей что? Он виноват что-ли, что после первой, кажется, сотни приставаний его гейский антивирус выдал ему: «Алло, чувак, демо-версия закончилась, хочешь продлить — плати бабло». И мозги конкретно так подвисали. Особенно когда Далер выходил из душа. Особенно, когда в одном полотенце.       А этому бесу только дай повод: то пятую точку выставит так, что слюни капали не только у Андрея, но и у всех в радиусе тридцати метров, то посмотрит на Лунёва томным взглядом из-под ресниц, да ещё и губу закусит так по-блядски, что его система натурала, без спасительного антивируса, в который раз слетала, и приходилось в экстренном порядке устанавливать «хоть бы не встал».       С каждым днём Андрей с ужасом понимал, что ему весь этот пиздец начинает нравиться.       Даже эти стрёмные комплименты со стороны Далера:       «Андрейка, ты такой пирожок, так и хочется тебя зажарить. По-татарски», —почему-то инстинкт самосохранения орал Лунёву о том, что быть зажаренным по-татарски он явно готов не был. По крайней мере сейчас.       В первые недели три он каждый раз выпадал в осадок на добрые десять минут, слыша такие вот высказывания в свою сторону. Потом отскакивал от Кузяева, как от прокаженного, если тот подходил к нему ближе чем на метр. Через месяц Лунёв решил просто игнорировать наглого полузащитника, думая, мол «ну ещё чуть-чуть попристаёт и отвяжется, не может же это продолжаться вечно».       Оказывается, может. Потому что спустя два месяца преследования голкипера, Далер ещё ни разу не повторился в своих идиотских комплиментах. И, более того, с каждым разом они становились всё изощрённее. Но самое страшное было в том, что всё чаще Лунёв ловил себя на мысли, что, в общем-то, не так уж ему и противно всё это, правда признаться в этом он себе всё ещё не мог.       Подумаешь, вздрочнул пару раз, думая о том, что сейчас на его члене далеко не собственная рука, а рот одного очень наглого и болтливого татарина. Серьёзно, заткнуть ему рот собственным членом уже не казалось такой уж дикой идеей.       «Боже, совсем уже опидорасился. Дожили, блять». —… во-о-от. Ну так что, согласен? — Лунёв, пропустивший мимо ушей очередную болтовню Далера, пару секунд пялясь в стенку за его спиной. — Ага, — «Ладно, хуже уже быть не может» подумал он в этот момент. Как же он ошибался. Если бы голкипер знал, что произойдёт в следующую секунду, то сразу послал бы к хуям как самого Кузяева, так и все его подкаты.       Счастливо улыбнувшись, Далер резко развернул Андрея к себе лицом и прижал к стенке несопротивляющегося голкипера. Не давая ни секунды на осознание, Кузяев напористо поцеловал охуевавшего с этого всего Лунёва. Неосознанно приоткрыв рот, голкипер приписал сам себе смертный приговор, вбил гвоздь в крышку гроба, потому что описать словами то, что творил язык Далера в его собственном рту, было невозможно. Какие там фейерверки, ему казалось, что ещё чуть-чуть и он сам взорвётся. С каждой секундой перспектива трахнуться прямо здесь, в подтрибунном помещении, казалась всё более и более заманчивой.       Кое-как собрав в себе жалкие частицы здравого смысла и всё-таки оторвав от себя полузащитника (серьёзно, откуда в таком хиленьком теле такая сила), Андрей злостно уставился на него, вопросительно приподняв бровь. — А что, ты сам согласился, не надо тут. Жду тебя у твоего подъезда ровно в семь. Не опаздывай, Андрейка, — Кузяев ещё раз быстро мазнул по губам Лунёва и с улыбкой объевшегося сметаной кота направился в сторону раздевалок, насвистывая себе под нос какую-то мелодию.       Голкипер хотел было уже что-то выкрикнуть вслед этому наглому татарину, а ещё лучше вмазать по его самодовольной роже, но…       Ладно, возможно он и не был так уж против.