«Вздумалось козлику в лес погуляти, Вот как, вот как, в лес погуляти»
***
Когда Лёха в третий раз прошёл мимо обгоревшего дуба, до него, наконец, дошло, что он ходит кругами. Он крепко выматерился, плюхнулся на траву, допил последние пару глотков воды, бутылку сунул обратно в рюкзак. Хотелось нервно ржать — ну взрослый же дядька, а в лесу заблудился, как дитя малое. Столько раз здесь гулял, — правда, так далеко ещё никогда не заходил, — и на тебе. Был бы у него навигатор или компас, он бы давно уже вышел обратно в город, но мобильный, на который он уповал, внезапно глюканул и вырубился, а оставшиеся в памяти навыки ориентирования на местности не помогали — вон, три круга уже нарезал, хотя все окрестные деревья на наличие мха осмотрел и все ягоды на спелость перепробовал. Чёртов лес. Чёртово любопытство. А ведь начиналось всё тепло и радужно: они с друзьями сидели на кухне и трепались под пиво. Хорошо было, спокойно; обсуждали всякую бытовуху, потом на более возвышенные темы перешли, а под конец вообще до мифологии добрались — Лёха как раз интересную книгу дочитал про всякую нечисть из славянских поверий, вот и начал пацанам излюбленные куски пересказывать. И всё бы ничего, но один из них вдруг сбледнул лицом, нервно закурил и замолчал до конца вечера. Поговорили с ним потом наедине, он долго мялся, но всё-таки рассказал, как на днях с семьёй за ягодами ходил. Забрели далековато, он на пару минут отошёл отлить, да и отстал. Звал своих, а толку ноль. И тут заметил вдалеке что-то непонятное — сначала думал, волк, а потом у «волка» этого рога увидел — тонкие, как веточки, на оленьи похожи. Испугался жутко. Тварь эта быстро бегала, её почти не разглядеть было, но ему почему-то показалось, что лицо у неё человеческое. Думал — всё, конец настал, с жизнью уже попрощался, а потом услышал голоса тещи и жены, рванул к ним, из леса чуть ли не за шкирку обеих выволок. Наплёл что-то про непонятных мужиков в балахонах — понимал ведь, что в сатанистов они ещё поверят, а вот если он правду расскажет, то его быстренько в дурку сдадут. Главное, шибко впечатлительным он никогда не был, в мистику не верил, да и не пил почти — так, стопку на праздники или пару бутылок пива с друзьями. Конечно, Лёха ему тоже не особо поверил, но его любопытство разобрало — он расспросил поподробнее, что, да где, да как. Может, и не пошёл бы нечисть искать, но всё один к одному совпало — погода стояла хорошая, на работе выходной дали, а друзья все заняты оказались. Ну, он вооружился мобильным, взял еды, спички, ножик и ушёл гулять. А теперь вот сам заплутал. Только ему надеяться было не на кого. На лес потихоньку опускались сумерки. Холодало. Перспективы были далеко не радужные — мало ли, какие тут звери шастают по ночам в поисках глупой и легкодоступной человечинки, да и околеть Лёха стремался — середина июня всё-таки. Он решил набрать ягод, развести костёр и перетерпеть до утра, а там можно будет ещё раз попытаться найти людей — хоть бы на деревню какую набрести, а там местные подскажут, как до города добраться. Он вздохнул, потёр гудящие ноги и попёрся собирать валежник. Костёр был почти готов, оставалось только зажечь его. Лёха было потянулся к рюкзаку, но вдруг услышал шуршание в кустах. В голове сразу возник образ четвероногого лохматого животного с человеческим лицом, но окончательно струхнуть он не успел — всё стихло так же быстро, как началось. Выждав пару минут для проформы, он отчитал себя за впечатлительность, порылся в карманах рюкзака и достал спички. И тут шуршание повторилось. Лёха резко обернулся и, кажется, заметил чёрную тень в кустах. Трясущимися руками он вытащил из кармана ножик, нагнулся и на всякий случай подобрал с земли увесистую корягу. Шорох повторился, но теперь уже с другой стороны. Мозг услужливо дорисовывал то, что глаза не могли разглядеть в темноте; страшно было до мурашек по спине, хоть на весь лес ори. Наконец, смертельно перепуганный Лёха увидел, как кусты напротив раздвинулись, и из них вышел… человек. Обычный бритый наголо человек в спортивках с тремя полосками, чёрной толстовке без принта и кислотно-зелёных кедах. Честно сказать, он офигел сильнее, чем если бы перед ним возникло чудовище — это что получается, он совсем рядом с городом, если здесь такие моднявые пацанчики ходят? — Заблудился? — спросил между тем человек. — Ага, — на автомате кивнул Лёха. — Городской? — Ага. — Тут километров десять, если короткую дорогу не знаешь. Ночью идти не советую. — Так я и не собирался. — В лесу ночевать тоже не советую. И костры жечь, — человек мрачно ухмыльнулся. — Законом запрещено. Он подошёл поближе, пристально осмотрел ветки, спросил: — С деревьев не рвал? — Нет, конечно, — удивился Лёха. Родаки его всё-таки не в хлеву воспитывали, научили природу уважать. — Вижу. Ладно, идём, у меня переночуешь. Пёрышко своё спрячь, оно тебя от местной фауны всё равно не спасёт. — А ты сам-то кто? — За лесом слежу. — Лесник, что ли? — Ну. Хрена себе лесники пошли, вздохнул Лёха. Ни тебе бороды лопатой, ни аромата перегара, ни топора за пазухой. Ещё и прикинут цивильно, у них по городу-то не все так ходят. — Сергей, Сега, как удобнее, — представился между тем цивил. — Лёша. — Не отставай, Лёша. Всю дорогу они молчали, если не считать того, что Сега иногда бормотал что-то себе под нос. Периодически он останавливался, вглядывался в чащу, будто рассматривал что-то в густой темноте, затем удовлетворённо кивал и шёл дальше. Минут через десять они вышли к старой деревянной избушке. Внутри было чистенько, уютно и, главное, тепло — Лёха и не замечал, насколько он замёрз, пока гулял, а теперь всё его тело резко стало каким-то желеобразным и мягким. И вместе с физической аморфностью его накрыла волна удушающего спокойствия, потянуло в сон — нет, последними извилинами-то он понимал, что идти неизвестно куда с подозрительным мужиком в абибасе явно не лучшая идея, но в избушке этой он на удивление чувствовал себя в безопасности, даже «пёрышко» своё в кармане нервно сжимать перестал. Магия, не иначе. Встречать их вышел толстомордый рыжий кот — он подозрительно оглядел хозяйского гостя, принюхался. Лёха к нему подошёл, хотел погладить, но кот только махнул хвостом, развернулся и запрыгнул на печь, а затем начал демонстративно вылизывать яйца. — Это Васян, он чужих не любит. — Красивый. — Умный, главное. Будет у тебя жрачку клянчить — не ведись, я его кормил уже. — Окей, понял. Слушай, а уютно тут у тебя. Сега ухмыльнулся и махнул рукой в сторону лавки, мол, не мельтеши, садись. Сам поставил греться воду, достал блины и банку варенья, тарелки сгрузил на стол. Спросил: — Чего ты в лесу-то забыл? — Гулял, — вздохнул Лёха. Не рассказывать же про собственный идиотизм было. — Пиздишь. Видимо, рассказывать. Хотя, может, это хорошая идея — уж лесник-то наверняка знает, кто тут из рогатых ходит. — Не, не пизжу. Ну, то есть, искал я кое-кого. Животное одно. — Какое животное? — Да понимаешь… есть у меня друг. Ходил грибы собирать недавно, увидел в кустах кого-то чёрного, рогатого, в шерсти всего. Думал, что волк, но волков с рогами-то не бывает. Ещё сказал, что лицо у него было такое… на человеческое похоже. — Лучше бы твой друг кодироваться пошёл, — резонно заметил Сега. И добавил: — Блины-то ешь, стынут. — То-то и оно, что он не пьёт. Взрослый дядька, в потусторонщину не верит, а тут реально на очко присел. Говорит, видел страхуилу, и всё тут. — А ты проверить решил. — Ну да. Блин, мужик, веришь — я таким обычно не занимаюсь. Серёга голову повернул, посмотрел на него с интересом, хорошо пропитанным изрядной долей иронии, ухмыльнулся едва заметно. Ну, Лёха и рассказал, как всё было: — Я просто книгу читал недавно про нечисть из мифологии славян, там много инфы про сущностей всяких. Я и вспомнил сразу, что ебанина эта по описанию на лешего похожа — не на классического, как в мультиках рисуют, а из сказов всяких малых народностей. Вот в башке одно на другое и наложилось. Нет, сейчас-то я думаю, что мы с корешем оба тронулись, но с утра я только про этого лешего думать и мог. — Ясно всё с тобой. Во-первых, не леший, а хозяин леса. А во-вторых, нет тут таких, были бы — я бы знал. — А ты давно тут живёшь? — Давно. Лёха уже приготовился слушать рассказ о том, как обычного человека занесло в глушь подальше ото всех, но Сега не стал распространяться, только налил себе ещё чая и продолжил сосредоточенно есть. Пришлось последовать его примеру — блины, к слову, были невероятно вкусные, такие даже у мамы не получались. Кажется, Васян тоже хотел перекусить — он перестал вылизываться, издал звук, подозрительно похожий на вздох, спрыгнул с печи и принялся тереться о Лёхину ногу. Смотрел большими печальными глазами, морду подставил почесунькать, разве что на задние лапы не вставал для полноты картины. — Жрачку ему не давай, потом мышей ловить не будет, — напомнил Сега. И неосмотрительно ушёл в другой конец комнаты. Лёха глянул на кота и с сомнением протянул ему кусочек блина. И опомниться не успел, как это исчадие ада едва не откусило ему пальцы вместе с клятым блином. Не был бы Васян таким крупным, можно было подумать, что его не кормили как минимум неделю, но, похоже, он просто любил поесть. А особенно поесть чего-нибудь несанкционированного и для котов совершенно не предназначенного. Он бы у сердобольного Лёхи ещё пару кусков выпросил, если бы хозяин не вернулся. — Я тебе на полу постелил. Сортир во дворе, бочка с водой рядом. Спать ложись, я тебя на рассвете подниму и до города провожу. — Серёг, спасибо. Выручил, я тебе должен буду. Давай я тебе заплачу, что ли? У меня бабок немного с собой, но я потом могу докинуть. Сега только отмахнулся, убрал со стола посуду и вышел на улицу. Лёха устроился на жёстком полинявшем матрасе, накрылся ветхим пропахшим скошенной травой, одеялом, подложил руку под голову и сразу же задремал. Слышал, конечно, что лесник вернулся и что-то тихо втирал коту, а затем окончательно провалился в сон. Как оказалось, ненадолго. Проснулся он от того, что рядом с избушкой что-то выло — громко и пронзительно. Следом раздался громкий стук, а во тьме блеснули два хищных зелёных глаза. Это оно пришло — нечисть, леший, да хоть сам чёрт, — теперь оно заберёт его душу, а бесполезную оболочку выпотрошит и оставит висеть на том самом обгоревшем дубе. И не убежать от него, не спрятаться, ведь всё тело парализовало ужасом так, что не пошевелиться. Лёха наверняка бы откинулся прямо там, если бы не услышал мяуканье. Спустя показавшуюся вечностью секунду, до него дошло: глазищи, что пялятся на него из темноты, принадлежат Васяну, а «ледяной ужас» его сковал потому, что порыв ветра распахнул старое окно в скрипучей деревянной раме, и эта самая рама стучит, когда бьётся о стену. Он ещё долго лежал и пялился в потолок прежде, чем адреналин схлынул окончательно, потом тихо выматерился себе под нос и осторожно поднялся на ноги, стараясь случайно не наступить на кошака. Хотел уже захлопнуть чёртово окно и лечь спать обратно, но увидел, что вокруг избушки ходит тень. Тот самый «волк», покрытый густой чёрной шерстью — это точно был он, — застыл, глядя куда-то в лес, а затем начал медленно подниматься на задние лапы; фигура его всё больше напоминала человеческую, и когда он обернулся и посмотрел прямо на Лёху, его глаза блеснули в темноте кислотно-зелёными огнями… Он резко закашлялся и проснулся по-настоящему. В избушке всё ещё было тепло и тихо, окно было наглухо закрыто, а кот мирно дрых на столе. Сон как рукой сняло; Лёха встал, походил туда-сюда, погладил Васяна по пузику, подошёл к окну. Темно было, но кое-что всё-таки можно было разглядеть — протоптанную веками назад тропинку, петляющую между огромных деревьев и уходящую в лес, покосившийся сортир, ещё одну пристройку — не то сарай, не то баню. И никаких тебе челмедведоволков в поле зрения, красота. Он собрался было напялить куртку и выйти подышать свежим воздухом, как вдруг увидел на одной из веток что-то непонятное. Приглядевшись, он понял, что это фигура человека, болтающегося в петле, но стоило ему на секунду отвести глаза, как видение исчезло. А вместе с ним пропали и все звуки — храп хозяина хижины, мурчание кота, шум ветра за окнами, скрип половиц. Будто Лёха внезапно оглох, но это было не совсем так — он чётко слышал стук собственного сердца. А ещё тихий-тихий шелест, который, впрочем, с каждой секундой становился всё громче. Что-то резко сдавило грудь, дышать стало почти невозможно. Он на автомате сделал пару шагов назад, но и опомниться не успел, как огромная стая летучих мышей разбила стекло избушки и начала с оглушительным писком кружить под потолком. Звук, напоминавший не то скрежет гвоздём по стеклу, не то надрывный детский плач, сводил с ума — Лёха закрыл уши, но, кажется, это абсолютно не спасало, ведь звук доносился отовсюду, казалось, что и из него самого… а затем что-то мягкое и тёплое с силой ударило его по лицу, и он открыл глаза. За окнами уже рассвело. На груди сидел охуевший Васян, который, очевидно, и залепил ему пощёчину мягкой лапкой. Увидев, что человек проснулся, кот потоптался у него на груди, мурча, как маленький довольный трактор, а затем, убедившись, что гость окончательно успокоился, осуждающе уставился на хозяина. Сега с абсолютно безразличным видом сидел на лавке и аккуратно затачивал палку, будто ему очень нужен был кол, чтобы вбить его в грудь какому-нибудь нерадивому туристу. — Как спалось? — со смешком спросил он. — Нормально, — хрипло ответил Лёха. Неприятный осадочек остался, но подумаешь — кошмары всю ночь снились. Вот если бы клопы покусали, было бы хуже. — Васян, брысь, нам выходить скоро. Смотри-ка, всё-таки понравился ты ему. Кошак послушно соскочил с гостя и устроился на печке, а Лёха поднялся, чувствуя себя на удивление бодрым и здоровым, и отправился к нужнику. Когда он вернулся в избушку, кол загадочным образом исчез, а Сега, переодевшийся в чёрный балахон, шнуровал кроссы. — Готов? — Угу. Они довольно долго шли едва различимыми в траве неприметными тропами, Сега в основном молчал и изредка останавливался, чтобы нарвать каких-то ягод, а затем протянул их в конец обалдевшему Лёхе, буркнув: «вместо завтрака». Затем дорога начала потихоньку расширяться, просветы между деревьями становились всё больше и больше, лес закончился, утренний туман рассеялся, и на горизонте показался город. — Ого, пришли уже, — не без сожаления заметил Лёха. — Пришли. — Спасибо тебе, дружище, ты мне жизнь спас. Вместо ответа он только ухмыльнулся и пожал плечами. — Ну всё, бывай, — он протянул руку Сеге, и тот, не скрывая удивления, пожал её. Лёха развернулся и пошёл в сторону города; мобильный в кармане неожиданно включился сам собой и тренькнул кучей пропущенных вызовов и сообщений. Он было потянулся за сбрендившим девайсом, но услышал оклик за спиной. — Лёх! Он обернулся. Сега стоял, привалившись к дереву, и задумчиво жевал ягоды. И всё бы ничего, но на его бритой черепушке чётко виднелись рога, чем-то похожие на оленьи. Он ухмыльнулся в последний раз и сказал: — Ну ты заходи в гости, если вдруг ещё кого искать пойдёшь. Я рядом с дубом колышек вбил, постучишь по нему — я и приду. На прощание он махнул хвостом с кокетливой кисточкой на конце и растворился в воздухе.