Гиканутый

Какаши с чумной головой поднялся с кровати под мерный долбёж будильника. Шторы были закрыты, и спальню окутывала приятная полутьма, не режущая сонные зенки. Хотя Хатаке был уверен, что правый глаз у него сейчас был точь-в-точь, как левый – такой же красный. Своей гетерохромии Какаши стеснялся, а потому обычно носил линзы. Но сегодня, с похмельем и гудящей головой до кучи, скрывать свой маленький недостаток было бы просто самоубийством. Глаза болели, пекли, горели и ощущались словно песком присыпанными, так что раздражать слизистую плоховидящего ока он не рискнул. И так офтальмолог ему грозился собственными ногтями глаз к чертям выковырять, если не прекратит злоупотреблять линзами. Застыв у пустой коробки с носками, Хатаке с кряхтением полез в корзину для белья, выуживая вчерашнюю пару. Он предупреждал, что устраивать на ночь марафон просмотра всех частей «Властелина колец» и «Хоббита» - плохая идея. Но Гая было не переубедить: если тот уперся рогом и решил осчастливить вечного соперника своим присутствием и неутомимой силой юности, то проще удавится на собственных шнурках, чем ему перечить. Мужчина поймал себя на том, что уже пару минут втыкает в стену, размышляя, что сила юности – это, конечно, хорошо. Ведь в молодости, когда ты юн, можно смотреть сериалы и мультфильмы всю ночь напролет, а потом мчать в универ и отсыпаться на парах. Но, мать вашу, не в тридцатник! И теперь после пробуждения с предшествующей ему попойкой накануне Хатаке Какаши-сенсей должен идти и дышать перегаром на свой класс. Прекрасная перспектива. Майто, которому на хрен не надо было вставать, ибо приехал он к Какаши в свои законные выходные, бессовестно дрых, пуская слюни на подушку Паккуна. Застыл Гай при этом в позе всадника: одна нога в кресле, тело - на полу, в правой руке бутылка из-под пива, в левой – тоже бутылка, но силой скотча, пенопласта и пьяного вдохновения превращенная в револьвер. Позади – наволочка, криво прицепленная к шторам. На ней уверенной рукой художника, коим являлся друг, нарисован герб, почему-то, Мордора. Мужчина натянул носки, на ощупь в полутьме квартиры поправил отчего-то спущенные трусы, проигнорировал странное ощущение от прошедшейся по лобку резинке и натянул мешковатые джинсы. Благо, их подготовил вчера с вечера. Хотя, признаем честно, Хатаке просто повесил их на батарею, когда Гай вылил на него кувшин с фильтрованной водой. Добрый друг шумно всхрапнул прижимая подкладку любимого питомца Какаши, обслюнявив ее окончательно. Кстати, про Паккуна. Мопс оказался сидящим прямо на высоком обеденном столе. Он философски взирал на поваленные вокруг места его дислокации стулья. Спрыгивать вниз пожилой пес не спешил, ибо мозгов в его голове было больше чем у его лохматого хозяина. Всего-то стоило подождать пока дорогой хозяин приползет на кухню за хирургической маской. Свет неприятно резанул по глазам, и Какаши некоторое время пытался привыкнуть к нему, вытирая глаза тряпкой, что попалась под руку. Которая, при более детальном осмотре оказалась футболкой с логотипом «Торчвуда», которую мужчина, ничтоже сумняшеся*, натянул на себя. Сушняк во рту перебило полпачки апельсинового сока. Маски оказались разрисованы ухмыляющимися рожами. Потому, вопрос стоял не в том, чтобы найти чистую – Майто Гай все делает на совесть! – а в том, чтоб найти самую неуёбищную. Такая нашлась. Скромный рот с клыкастой пастью закрыл пол-лица, очень четко оттеняя зеленоватый оттенок кожи страдающего от похмелья и недосыпа человека. Паккун тихонько авкнул, привлекая внимание, но Хатаке заметил краем глаза не его, а часы, и со стоном стукнулся головой об навесной шкафчик, едва не выбив себе приснопамятный глаз веселенькой ручкой в форме драконьей лапы. -Сегодня мы не гуляем, Паккун, я опаздываю! – Какаши спешно снял пса со стола и опустил на пол. – Сходи в лоток, - торопливо добавил он и вдруг понял, что опять проебался. Нехороший взгляд разом поскучневшего пса – дьявольски умного пса, между прочим, – сказал, что по возвращению Какаши обнаружит, что лотком будет коробка с его новыми кедами, подаренными Ирукой. А вот, кстати, и еще один проёб – самый главный. Он произошел еще вчера, когда хорошенький преподаватель по классической литературе и языку, Умино Ирука-сан, пригласил вчера непутевого гика Хатаке к себе приятно провести вечерок. Какаши должен был остаться там и утром вкушать чудный завтрак, любуясь на вздернутые смуглые ягодицы, подчеркнутые нежно-аквамариновым бантом фартука. И, может быть, ему бы перепал утренний секс прямо на столе, в фартушке… Но вместо этого мужчине пришлось отбрёхиваться оставшимся в одиночестве псом и мчаться домой, спешно думая, чтобы такого ответить на смс-ку от Гая, извещавшего о своём стремительном появлении в жизни одного конкретно взятого человека. Нет, Какаши любил своего школьного друга. И в основном за то, что тот принимал его таким, какой он есть: с его нелюдимостью, проблемами с коммуникацией, любовью к порнухе и сериалам, из которых он копировал манеру поведения, речи и стиль жизни. Но вот что его бесит в Гае, так это неумение читать ситуацию. Вернее, читать и интерпретировать по-своему. С Гая бы сталось рассказать Ируке-сенсею, что скромный серьезный преподаватель математики без ума от «Друзей», фанат «Острых козырьков» и рыдал над последней серией «Как я встретил вашу маму». Стены вместо обоев оклеены плакатами и постерами, а лоток Паккуна являет собой мини-копию замка Ривендела. Сделанную самим Какаши, но это так, к слову. О том, что у Какаши на полках стоит несколько вещей из «Секретных материалов», кресло обклеено поролоновыми мечами на манер трона из «Игры Престолов», а отвертки у него с синими ручками и логотипом «Доктора Кто». А чего стоит полное собрание книг «Ича-Ича», татуировка на левом предплечье и полная форма АНБУ, которую он сделал на крайний «Комикон» собственными руками? Не-ет, Умино-сан сказал, что Какаши-сенсей такой надежный и правильный. Так что, дабы порадовать трепещущее сердечко (причем, у кого оно трепещет больше, не понятно и самому Хатаке) он не будет допускать своих гиканутых друзей к этому милому сенсею. Размышляя обо всем этом, мужчина натянул рубашку, обул серые кеды – точная копия кедов Сэма Винчестера – и побежал в школу. Благо, идти было пять минут. Дивный Ирука-сенсей. Каштановые волосы, собранные в гладкий хвостик, сказочно-искристые карие глаза, которые, казалось бы, только подчёркивают шрам через переносицу. Смуглая кожа, цвета кофе со сливками. Но сам он, на удивление, пахнет морем и имеет лёгкий привкус соли, будто только-только из воды вышел. Руки мягкие, знают куда надавить, когда у Какаши болит голова. Но при этом умеющие складываться в тяжелые кулаки, когда необходимо, например, хорошенько вбить что-то в чью-то дурную голову. Чудный голос, который Хатаке готов слушать до бесконечности, но чудесней, конечно, стоны. Мужчина снова поймал себя на мысли, что тупит, пропуская уже третий светофор аккурат перед школой. В окне директорского кабинета четко виден силуэт Тсунаде, и Хатаке понимает, что ебать сегодня будет не он, а его. Хорошо так, с оттяжкой, под саке и хруст капусты её ручной свинки. Какаши втекает в школу, проскальзывая под вертушкой турникета, старая не попадаться на глаза злобному врагу – на деле, всего лишь школьному охраннику, довольно мирному мужику сорока лет, у которого из страшного лишь шрамы на все лицо после ДТП. Но в воображении, Хатаке – ловкий хитрый ниндзя, что проникает на вражескую территорию. Так же тихо и незаметно удаётся спиздить из учительской – пустой, ибо звонок уже прозвенел - журнал своего класса, и уже расхлябанной походкой войти в кабинет. Гомон, слышимый еще на походе, стих резко, как по мановению волшебной палочки, но Хатаке хорошо знает эти хитрые моськи. Абсолютная тишина в классе при отсутствии учителя сохраняется только в том случае, если урок ведет Умино Ирука-сенсей. -Маа, - приветствует Хатаке детей и принимается быстро отмечать присутствующих в журнале. – Сдали тетради с домашкой, к доске Узумаки, четвертый пример… -А почему именно я?! – возмущенный вопль светловолосого бедствия слышится из детских смешков так, что Какаши предупредительно стучит пальцем по столу и следит взглядом, как мальчишка плетется к доске с учебником своего соседа по столу. Урок проходит своим чередом, как и два последующих. Но Хатаке не тешит себя иллюзией того, что сегодняшнее опоздание спустят ему с рук. Четвертым уроком у него окно, так что, дождавшись звонка, измученный Хатаке роняет голову на стол и замирает в надежде поспать. Но тут дверь тихонько приоткрывается, и в кабинет проскальзывает человек, чей хитрый карий взгляд мгновенно стирает всю сонливость. -Ну как, твой пёсик не остался без завтрака? Какаши настороженно замирает посреди вдоха. - Н-нет, все хорошо, – он встает и неловко улыбается, но тот час кусает губы. Под маской не видно, а Ирука-сенсей подбирается к Какаши все ближе, словно хищник к добыче. - Ах, Хатаке-сан, - Умино подходит, легонько покачивая бедрами. В его глазах – буря. Видимо, учуял аромат перегара, не фильтруемый даже маской и открытыми окнами класса. Сразу становится ясно, ради чего его вчера бросили, и эта обида читается в больших карих глазах. – Вы вчера так внезапно ушли, что я даже расстроился. А ведь у меня были такие планы. Даже обидно, что вы опоздали не из-за них. Какаши стало совестно. Самую малость, но захотелось броситься на колени и пожаловаться на то, что «Властелин»-то, конечно, интересный, но куда интереснее было бы узнать культурную программу на вечер у сенсея. Так что он совершенно искренне ответил: -М-ма, там такое дело… Друг приехал… Из другого города. Он всегда так внезапно. Надо было его развлечь. Всю ночь, вот и…– Какаши потер висок и склонил голову. Лохматая шевелюра упала ему на глаза, на миг даже он показался сам себе застенчивым… -О, так значит вы, Какаши-сенсей, всю ночь развлекали друга, – ласково повторил Умино. Вот только Какаши от этой ласки в голосе всегда доброго сенсея продрало до мурашек. Таким тоном он обычно разговаривал с хулиганами или зарвавшимися проверяющими, и Хатаке понял, что, похоже, сказал что-то не то. Сильная смуглая рука толкнула мужчину, вжимая в стол. -А почему же вы меня не позвали с собой, а, Хатаке-сан? – кончики пальцев прошлись вдоль плотно застегнутых пуговиц рубашки до воротника и приласкали бледную шею. – Я был бы не против познакомится с вашими друзьями. Моих-то вы уже всех знаете? Да и мы уже три месяца встречаемся, или я где-то ошибаюсь? Слова давили, взгляд пленял, не позволяя сделать и шагу, а пальцы, ласкающие кожу за ухом и вдоль отчаянно бьющейся жилки так нежно и мягко, оставляли опасное ощущение, словно вот-вот в любой миг сдавят глотку. Какаши почувствовал, как его тело нагревается, а мешковатые джинсы медленно натянулись палаткой аккурат под внимательным взглядом карих, прищуренных и таких гневных глаз. Хатаке облизал губы и подумал, что пыточник из Ируки получился бы на заглядение. С повязанным на лбу хитаем, в форме шиноби он нависает над связанным Какаши и своим ласково-непререкаемым тоном выпытывает у пленника информацию – кто, откуда, из какой деревни, какое задание. Хатаке бы посопротивлялся для виду, и тогда очаровательный пыточник перешел бы к более серьезным методам дознания – срезал бы кунаем форму и принялся ласкать (зачеркнуто) давить своими смуглыми теплыми пальцами в точки удовольствия (дважды зачеркнуто) болевые точки, принося блаженство (трижды зачеркнуто) желание рассказать обо всем на свете. А потом, разнеженного (зачеркнуто) расслабленного (дважды зачеркнуто) обкончавшего собственные штаны (хорошо бы, но трижды зачеркнуто) бессильного пленника увели бы в личную допросную господина дознавателя, где бы можно было продолжить процесс вербовки уважаемого джонина. Из сладких фантазий выдернул стук в дверь и громкий голос директрисы: -Какаши, ты здесь? Ручка дергается, но остается закрытой – Ирука предусмотрительно повернул язычок дверного замка, запирая любовника, чтоб, не дай бог, не сбежал, как вчера. -Я знаю, что ты в кабинете, Хатаке! Открывай дверь, засранец! – створка содрогнулась от мощного удара. Какаши вздрогнул и с паникой посмотрел на Ируку. Тот же, все еще злясь на любовника за вчерашний перформанс, тем не менее отошел, скрещивая руки на груди, и кивнул на дверь, мол, открывай, к тебе пришли. -Маа, иду… - растеряно отозвался Хатаке и побрел на казнь. Но Ирука же рядом. Отмажет? Какаши надеялся, что во имя любви так и будет. Стук и содрогание двери усилились, и учитель поспешил раскрыть дверь, едва не получив по лбу кулаком от Тсунаде. -Маа, мы тут с Ирукой-сенсеем просто… - начал было Какаши, но женщина уже отодвинула математика мощным бюстом в сторону и вошла в класс. Ярко-красный пиджак контрастировал со светлыми волосами и помадой эффектной женщины. За ней семенила брюнетка в строгом темном костюме с декоративной свинкой в одной руке и журналом в другой – Шизуне вела курсы первой помощи, совмещая с должностью помощника директора. Раз пришли обе, то песочить будут от души, понял Хатаке. -Мы? – как-то насмешливо переспросила Тсунаде и иронично уставилась на сенсея. Но тут же поморщилась, так же ощутив запах перегара. – А вы хорошо вечер вторника проводите, - задумчиво склонила голову дама. Какаши заполошно обернулся, но Ируки нигде не было. Приглючилось? Пустой класс, шевелящиеся занавески, Сенджу-химе, усаживающаяся за первую парту вместе с Шизуне. Никакого Умино. Неужто реально заснул и все привиделось? -Присаживайтесь, Хатаке-сан, у нас к вам будет серьезный разговор, – стальным тоном начала помощница. Мужчина тоскливо потер красные от недосыпа глаза и послушно вернулся на своё учительское место. Присев на стул, он заехал коленями под стол и замер, ощутив теплые прикосновения ладоней к своим ногам. -Хатаке-сан, за последний месяц вы опоздали уже более семи раз, - нудно начала девушка. Тсунаде же рассматривала кабинет, выделенный их математику. Чистенько, светло, широкая доска, красивые парты. На окне одинокая герань. В принципе, не на что смотреть, подумал Хатаке, когда горячая смуглая ладонь по бедру скользнула к его паху. Такое же теплое тело ввинчивается ему между коленей. Всегда собранный хвостик распущен и каштановые волосы рассыпаются по плечам соблазнительно-мягкими прядями. Хатаке ощущает, что кончит только от одного этого вида. -Вы понимаете, что такое субординация? – сурово спросила Шизуне. Какаши понимал. Понимал, что теряет нить разговора с каждым мгновением, пока теплые пальцы медленно расстёгивали ширинку на его штанах. Он сумел проблеять нечто нечленораздельное, так что помощница директрисы продолжила: -Мы не против того, что вы опаздываете, в конце концов, у гениев свои причуды!.. – уверенная ладонь опускается на пах, безошибочно находя под слоями одежды затвердевший горячий орган, и ласково водит по нему. – Вы - заслуженный математик, работали в государственном аналитическом бюро, и ученики нашей школы, подготовленные вами, занимают призовые места на всех олимпиадах, связанных с минимальными вычислениями! - Какаши уперся взглядом в столешницу, боковым зрением отслеживая, как его штаны разворачивают, словно упаковочную бумагу на подарке, с неспешной настойчивостью. Ирука всегда делает это так, словно получил подарок.– Мы понимающе относимся к выбору вами… художественной литературы,.. –кончики пальцев поддевают края рубашки, отводя их в стороны, и Какаши поднимает голову, чтобы посмотреть на своё непосредственное начальство. Резинка модных боксерских трусов, которые были куплены специально для похода к сенсею, съезжает вниз резко выпуская из своего плена напряженный орган. И внезапно останавливается. - Но всё-таки, всему есть предел! Вы не можете приходить на работу в состоянии… Внезапная остановка заставила Какаши напрячься всем телом, что Шизуне тут же восприняла на свой счет: -Мы понимаем, что у вас могут быть какие-то личные проблемы… - девушка сбавила обороты, а Хатаке почувствовал, как резко Ирука задрал его рубашку и футболку почти до солнечного сплетения, вскрывая их перед женщинами. Но, прежде чем он успел опустить голову, из-под стола раздалось хрюканье, а потом громогласный хохот. Ирука буквально грохнулся назад, саданувшись головой об стол, выдал короткое «блять», вскинул голову на Хатаке, уставился ему в пах, пробормотал «сука» и продолжил хохотать. Ошеломленный Какаши опустил голову и понял, что кое-кто реально «блядь» и «сука». Уверенную руку этого художника Хатаке узнает из тысячи. Он приподнял рубашку и выдохнул сквозь зубы: -Сука. Я его утоплю в лотке Паккуна. Поперёк его живота была четко и канонично нарисована голова Гомера Симпсона боком. Область лобка, тщательно выбритая, по контуру была аккурат как рот и подбородок, а член Какаши, сейчас стремительно теряющий свою упругость, был разрисован под весёленький розовый пончик, торчащий прямо изо рта персонажа культового мультика. -Что, что случилось?! Что произошло?– женщины подскочили, и Какаши едва успел вдвинутся под стол, саданув икающему от хохота Ируке куда-то в грудь, колено и щеку, попутно поспешно натягивая на себя штаны. -Больно! – то ли хохоча, то ли рыдая простонал из-под стола Умино, с силой отпихнул от себя стул вместе со стремительно краснеющим Хатаке и, истерично хохоча всякий раз, как бросал короткие взгляды на любовника, выполз наружу, наплевав и на Тсунаде, и на репутацию. Умино даже икать начал и, просто не реагируя ни на кого, закрыл лицо руками, уперся лбом в пол. Хатаке же, ощущая, что его лицо стало одним цветом с пиджаком директрисы, молча стукнулся головой об столешницу. -Что все это значит, мать вашу?! - заорала Тсунаде, вставая. – Хатаке, ты что… вы там с ума посходили?! Такое в школе!.. – но осознала, что что-то не так с её словами. Иначе почему её лучший сенсей валяется на полу, задыхаясь от хохота, а второй стучится головой об стол. - У тебя что, такой маленький, что он ржет? – злость сменило недоумение. На логичное предположение директриса получила новый всхлип со стороны Ируки и резко вскинувшегося математика. Мудро решив, что врач бывшим не бывает, да и самой все проверить надо, женщина в два прыжка оказалась возле Какаши и, прежде чем тот успел отреагировать, задрала его рубашку, как до этого сделал Ирука. Пару секунд директриса молча созерцала голову мультяшного персонажа, размышляя, а не приспустить ли штаны ниже и посмотреть всю картинку полностью, а потом она издала сдавленный нечленораздельный звук и, отпустив Хатаке, зажала рот рукой, заглушая хохот. -Тсунаде-химе! – вскинулся мужчина, резко поднимаясь на ноги, и теперь уже Шизуне увидела причину истерии. -Ну, теперь хотя бы понятно, почему ты бухаешь, - ляпнула она. Ирука забился в конвульсиях, а Сенджу схватилась за стол, в надежде найти опору. -Это маркеры! – оскорбленно рявкнул Какаши. -Несмываемые, – тонким голосом добавил Ирука. -Да хватит уже! – одернув рубашку, Хатаке ухватился за живот, плотно прикрывая свой позор одеждой. -Да-да… хорошо… - пробормотала Тсунаде, но, бросив еще один взгляд на пах Какаши, снова сдавленно захихикала. – Мы не имеем к вам претензий… - пробормотала она, снова взглянув на Хатаке, который даже согнулся от возмущения, подхватила под локоток хихикающую Шизуне и вышла из кабинета быстрым шагом. Едва створка захлопнулась за директрисой, в коридоре раздался сдавленный хохот. Какаши обиженно повернулся к Ируке, который с горем пополам выпрямился, но все еще продолжал сидеть на коленях. Хатаке повернул к нему голову, открыл было рот, но Умино перебил его слабым от смеха голосом: -Хатаке-сан, ты как хочешь, но в рот я это… этот пончик… не возьму, хоть убей, – и, глядя на резко захватавшего ртом воздух мужчину добавил: - По крайней мере, до тех пор, пока не познакомишь меня с автором этого художества, понял? Какаши сдулся так же быстро, как и подгорел, но все же медленно кивнул. А что поделать? Маркеры эти просто так не вывести, а в рот Ирука берет просто божественно!