Моя любовь

Сколько себя помню, всегда любил его. Когда мне было четыре года, он появился в моей жизни. Я помню голубенький сверток, лежащий на родительской кровати. Помню маленькие ручки, хватавшие меня за палец, когда он пытался подниматься на ножки в своей кроватке. Помню детский восторг и море слюнявых пузырей, когда он выговорил первое слово. Помню разбитые коленки и расцарапанные ладошки, когда нетвердые шаги закончились падением на асфальт. Помню ночи, когда он просыпался от барабанного грохота дождевых капель, стучавших по крыше, и бежал ко мне в кровать. Он заворачивался в мое одеяло, утыкался носом в подмышку и сопел, пока я гладил его по голове. Помню, как его наказал отец за вытащенные из кармана и потраченные на мороженое деньги, и он стоял в углу и плакал — ему было-то шесть лет! А я сидел на полу рядом и гладил его щиколотки, стараясь успокоить. Помню, как он пошел в школу — маленький мужчина в строгом костюме с огромным букетом цветов для первой, но уже такой любимой учительницы. Помню первую двойку и нашу совместную попытку удалить ее из дневника. Помню первую выкуренную на двоих сигарету, первую бутылку пива. Помню его первый поцелуй так, словно это я кого-то целовал, и его горящие от восторга глаза, когда он рассказывал о первом сексе. Помню первую драку, его руки в крови и хриплый голос: «В этой жизни важна только сила.». Я помню его жизнь лучше, чем свою. Потому что он жил, дыша полной грудью, стремясь испробовать все, что только есть на этом свете. А я... Для меня всегда был только он. Если вы спросите, когда я понял, что люблю его не как брата, не смогу вам ответить. Кажется, так было всегда. Я всегда был рядом — сначала помогал, учил, затем оберегал, а теперь мне осталась лишь роль стороннего наблюдателя. Нет, я не следил за ним! И не лез в душу, пытаясь вызнать подробности прошедшего дня, когда мы сидели на диване, и его ноги были перекинуты через мои колени — мы так сидели с самого детства. И не нанимал частного детектива. И не взламывал пароль к его странице в соц.сети. Просто он мне рассказывал все. Все-все! Между нами не было тайн! Кроме одной... Когда мне было пятнадцать, я впервые поцеловал его. Не так, как целуют брата — я поцеловал его в губы медленно, проведя языком по нижней губе. Это вышло случайно, честно! Он весь перепачкался любимым мороженым, а у меня не было платка. Я поцеловал его и тут же испытал то, что все нормальные парни испытывают в моем возрасте, когда целуются с девочками. Но я-то целовал брата! Шок, ужас, боль — так продолжалось два года. Каждый день рядом, он иногда пробирался ко мне в кровать ночью, чтобы поболтать, обсудить девчонок. А я был словно в аду, мои неправильные желания убивали меня. Делали мою жизнь невыносимой. А в семнадцать лет я решил, что должен бороться с этим страшным чувством. Тогда я впервые переспал с парнем. Ему было восемнадцать, он был не очень опытен — это я сейчас понимаю. А тогда мне было больно, очень больно, и дома в ванной я долго сидел, раздвинув ноги и наблюдая, как вода потихоньку становится светло-розовой от крови. Он тогда еще пошутил: «Ты ходишь так, словно палку проглотил.». Он был прав. Ну, почти. В восемнадцать я повторил попытку, и она была не в пример удачнее. Я даже смог получить удовольствие. С этим парнем я встречался полгода. Наверное, потому что он был так похож на брата — такой же темноволосый, кареглазый, с четко очерченными губами. Конечно, никто этого не знал. Тем более он. Затем я уехал учиться в другой город. Не сдал первую сессию, попал в армию. Думаю, вы представляете, каково там парням вроде меня — светленьким, с голубыми глазами, тоненьким и хрупким. Нет, я не какое-нибудь чудо, озабоченное шириной своей талии. Просто я пошел в маму — она у нас красавица! Изящная, тоненькая блондинка, от которой наш суровый папа сошел с ума давно и навсегда. В общем, было бы мне плохо, если бы не комдив Юрий Сергеевич. Очень изобретательный мужчина, скажу я вам. Два года он изобретал такое, что когда меня демобилизовали, я вполне мог работать на панели и приносить неплохой доход. Он мне нравился, правда нравился, мой Юрий Сергеевич. И секс приносил удовольствие. Мне было жаль с ним расставаться. Но даже в его объятиях я мечтал о брате. Письма, которые он исправно писал мне, были светом в окошке. Я все так же знал, что с ним происходит, в какие передряги он попадает, сколько раз трахался за прошедшую неделю... Я все так же жил им. После армии я умудрился вновь поступить в тот же университет, в том же самом городе — только теперь я стал учиться гораздо прилежнее. И не потому, что в личной жизни была тишь да гладь — нет! Я, как и прежде, мечтал о брате, пока меня трахал очередной друг. Кратковременное удовольствие, не более того. Наверное, я понял, что бесполезно строить семью или искать спутника жизни, если знаешь, что в этом мире есть единственный человек, за счастье находиться рядом с которым ты можешь душу продать — и он для тебя недосягаем. Я решил, что должен сделать все, чтобы мой младший братишка гордился мною. Тем более что он вдруг вбил себе в голову, что будет поступать в тот же университет, где учился я. Мы как прежде общались — интернет, скайп, письма. Иногда я приезжал домой, к родителям и брату. Эти моменты были наполнены невыразимой радостью – и легкой горечью. Он взрослел на глазах, превращаясь в настоящего мужчину – сильный, стройный, строгий. Не красивый, нет. Половина парней в городе точно была красивее его. Но для меня он был самым дорогим человеком на свете. Он приехал в мой город, когда ему исполнилось восемнадцать. Не поступил, и его тоже забрали в армию. Теперь мы поменялись с ним местами – я писал ему обо всем, что случалось, кроме самого главного – что пока он служит в элитном батальоне, меня трахает сын декана и мне это нравится. Я писал ему о парах, семинарах и практиках, о преподах и уверял, что он точно поступит на следующий год. А он с юмором описывал суровые армейские будни. Его не дождалась из армии девушка, но не особо-то он и расстроился. «Я один, а их - море, что-то и мне перепадет,» - пошутил он в ответном письме. А я знал, что ему достанется самая лучшая и чистая девушка в мире. По-другому и быть не могло. Странно, мне пришлось отдавать долг родине два года, а мой брат отслужил всего год. Но это не казалось мне несправедливым. Даже наоборот. Мир словно стал светлее, когда я встречал его на перроне, рядом стояли родители. Отец еще тогда сказал матери: «Ну вот, оба наши орленка теперь мужики!». Мама ответила, что теперь им осталось только радоваться нашим успехам и ждать внуков. А я стоял и смотрел на своего брата. Мне всегда давали года на четыре меньше, а он, наоборот, сейчас выглядел не на свои девятнадцать, а года на двадцать три. Стал настоящим мужчиной. Позже, дома, мои наблюдения подтвердились. Он стал мужчиной, а не просто выглядел им. Его суждения отличались твердостью и трезвостью, его слова были взвешенными и обдуманными. Я смотрел на него, и мое сердце сжималось. Я терял его, моего младшего братишку, было невыносимо больно осознавать это. В ту ночь мы пошли прогуляться до магазина. Родители, утомленные суетой, уже уснули, а мы все не могли наговориться. Шли, болтая обо всем на свете. Меня интересовали его планы на будущее, будет ли он пробовать поступать еще раз, что изменилось для него за этот год. Круглосуточный магазин рядом с домом оказался закрыт. - Это даже хорошо, - рассмеялся он. – Пойдем в другой. Родители не заметят, что нас так долго нет. Я согласно кивнул. Бог мой, да я бы на все согласился! Мы шли по проспекту, болтая и смеясь, дурачась так, как делали это раньше – пихали друг друга, щекотали. В какой-то момент я запрыгнул ему на спину, и он с гиком прокатил меня пару десятков метров. Решив сократить путь – нам нестерпимо хотелось пить - мы свернули с освещенной улицы и пошли мимо гаражей. Я уже не очень хорошо помнил эту тропинку – слишком много времени прошло. Но мой брат уверенно вел меня, держа за руку. Мы были так увлечены разговором, что не заметили, как нас обступили со всех сторон. - О-па, гомики! – мы остановились как вкопанные. Брат неожиданно встал в стойку, сжав кулаки и выставив их перед собой. Я прижался спиной к его спине. Драться я не особо умел, но пару носов в свое время сломал. Что-то мне подсказывало, что просто так мы не сможем уйти. На нас налетели неожиданно. Со всех сторон. Краем глаза я видел, что брат отчаянно сопротивляется, и число его поверженных противников растет. Тишину нарушали лишь звуки ударов. Вот кто-то заорал полным боли голосом: «Моя рука, б****!». Мне все стало казаться каким-то нереальным, словно происходившее – дурной сон. Внезапно меня дернули за руку, в следующий момент я почувствовал, что меня держат несколько человек. Как во сне я видел, как мой брат продолжает раздавать удары, сосредоточенно, яростно, молча. А в следующую секунду я почувствовал холод стали на своей шее. Резкий укол – я вскрикнул. Негромко, но брат услышал. Он сразу обернулся ко мне, его глаза расширились. Тут же кто-то вцепился в него сзади, заламывая руки и пиная по ногам так, что он тяжело опустился на одно колено, не сводя взгляда с ножа у моей шеи. - Ну что, педики, - ехидно протянул тот же, что дал сигнал к драке. – Погуляли? Брат попытался дернуться, но получил удар по лицу. Потом еще один. Зло сплюнул кровь на землю. Я мог бы попытаться объяснить, что мы всего лишь братья, но прекрасно понимал, что нам не поверят – слишком разные мы были. И все же открыл рот, чтобы хоть что-то сказать, но меня опередили. - Чего ротик открыл, солнышко? – Меня погладили по щеке. – Или тебя возбуждает жестокость? Кто-то схватил меня за шкирку и рывком подволок к брату. - Ну давай же, сучка, - вокруг заржали. – А мы посмотрим, оценим, может, и нам что перепадет. Глаза брата расширились. Он попытался высвободиться, но его снова ударили. Какой-то гад присел передо мной на корточки и тихо, но четко произнес: - Работай, мальчик, или я его – кивок в сторону брата – порежу. В доказательство он отвел руку брата в сторону и полоснул по тыльной стороне кулака. Мой брат лишь дернулся всем телом, но мне этого хватило. Я торопливо подполз к нему. Его поставили на ноги. Он дергался, когда я, стоя на коленях, расстегивал и снимал с него штаны. Но когда почувствовал мое дыхание на своем члене, словно обмяк. Я не мог смотреть ему в глаза, я не мог прошептать «прости», ведь мой рот был занят. Меня резко отдернули за волосы. - Плохо стараешься, сучка! - Брат не был возбужден. Тот же, кто придумал эту извращенную игру, снова присел передо мной. – Я хочу видеть все до конца. Или вы не уйдете отсюда. Оба. Я нисколько не сомневался в его словах. Снова прикоснулся к брату, облизал, втянул в рот. В мозгу раненой птицей билось: «Прости меня, прошу, прости!». Его начало трясти. Так, как трясло, когда он прятался от грозы у меня под одеялом. Я мог только утешить его. Поэтому просто положил руки на его щиколотки, работая одним ртом. Почти сразу я почувствовал, что он успокаивается. Его член уже заполнил рот, и это заставило меня работать языком активнее. Я сам не понял, как это произошло – вероятно, сказывалось долгое отсутствие секса, но мой рот внезапно наполнился его семенем. Горьковатым, теплым, густым. Я сглотнул и отстранился. Я не был возбужден, нет! Я был раздавлен тем, как жестоко пошутила судьба. Моя мечта исполнилась в весьма изощренной форме. И что будет дальше, я представить не мог. Внезапно меня повалили на холодную землю и принялись сдирать штаны, пальто. Я даже не сопротивлялся. Брат, словно очнувшись, проревел: - Не надо!!! Он отчаянно бился в чужих руках, пока меня насиловали. Сзади и спереди, разрывая рот и анус. Чужая сперма внутри смешивалась со слюной и кровью. Все произошло быстро, но для меня этот ад превратился в бесконечную пытку. Меня насиловали не все, только те, кто не держал моего брата, и еще парочка. Сколько их было? Не помню. Знаю только, что пришел в себя, лежа дома в ванне. Тело болело, но сильнее болела душа. За что? Почему? Или это наказание за греховную любовь всей моей жизни? Что мне осталось теперь? Я никогда не смогу посмотреть в глаза моему брату. Не смогу снова поговорить с ним. Вода окрашивалась в розовый, а я тихо плакал. - Не плачь. Пожалуйста, брат, не плачь. – Тихий голос прозвучал над самым ухом. Мой брат принялся медленно намыливать мои плечи, шею, спину. Помог встать на ноги, а сам обмывал нагое тело. Я не мог открыть глаза. Затем родные руки укутали меня в мамину любимую махровую простыню и перенесли в комнату на диван. - Потерпи, пожалуйста, будет немного больно, - снова проговорил брат. Затем что-то холодное коснулось лица. Брат аккуратно наносил мазь на ссадины и ранки. Я невольно зашипел от боли. Его руки опустились ниже, и я в шоке распахнул глаза. - Так надо, - строго произнес брат и перевернул меня на живот. С максимальной осторожностью он смазал анус снаружи. Затем я снова почувствовал боль внутри и заплакал, как ребенок. Его палец касался стенок, обмазывая их по кругу. Наконец, эта пытка прекратилась. - Внутри вроде крови нет, - с облегчением произнес брат, перевернув меня на спину. Затем он улегся на диван рядом со мной и обнял. Я не знал, что говорить, да и не хотел. По-прежнему не видя его лица, убеждал себя, что раз он не оставил меня там, раз позаботился обо мне, то все еще можно наладить. Этой ночью мы спали вместе. Чудо, что родители не проснулись, когда мы явились домой. Когда я проснулся, брат уже хозяйничал на кухне. У меня не было ни сил, ни желания оставлять все как есть и ждать, как все это разрешится. Необходимо было поговорить. Я выполз на кухню и первое, на что обратил внимание, были синяки и кровоподтеки на торсе, сбитые казанки, распухший нос. Брат встретил меня улыбкой. - Родители умотали на дачу, велели присоединиться. Они решили, что мы вчера напились и с кем-то подрались. Отец даже одобрил – мол, надо парням пар выпускать. Но меня одурачить не удалось. - Прости, - вымолвил я, стоя перед ним в одном одеяле. Не представляю, что брат увидел в моих глазах, но он шагнул ко мне и обнял. - Это ты прости меня. – Я отрицательно качнул головой. – Я не смог помочь тебе. Не смог защитить. Я сам изнасиловал тебя, замарал тебя собою. Прости меня. Я снова заплакал. На этот раз от облегчения. Мой брат не бросает меня! Он не винит меня в произошедшем! Но он обвиняет себя в куда более страшных вещах. Я отстранился. - Не смей обвинять себя. Это не наша вина. Ты ничего не мог сделать, да и я тоже. Просто… Брат отступил. Снова сжал кулаки, и на перемотанной бинтом руке проступила кровь. - Я не сдержался. Я получал удовольствие там, пока они держали меня. Сделай что-нибудь! Ударь меня, в конце концов! Прокляни меня! Я не получал такого удовольствия раньше, и это убивает меня… Его голос звучал тише и тише. Во мне все сжалось. И так же, как в детстве, я мог только успокоить его. - Это ты не понимаешь. Тебе не в чем себя винить. Если бы можно было, я бы делал это снова и снова. Брат непонимающе уставился на меня. Я усмехнулся. Наверное, просто пора было сказать то, что не давало покоя всю мою осознанную жизнь. Что будет дальше? Возможно, у меня не будет брата, но совесть будет чиста. И он сможет возненавидеть меня, перестав испытывать чувство вины. - Я люблю тебя. Не как брата, хотя и это тоже. Ты – единственный, о ком мечтаю и вижу сны. Ты тот, с кем я хотел бы засыпать и просыпаться. Пусть и не долго, но ты был моим. За одно только это я готов еще раз пройти через подобное, и за одно только это я благодарю судьбу. - Ты… гей? - полуутвердительно произнес брат. – И у тебя встает на меня. - Да, - просто произнес я. Вот и сказано главное, и мне стало чуточку легче. Брат странно посмотрел на меня и произнес: - Мне надо это обдумать. – Затем он вышел из кухни и ушел в свою комнату. Я не пошел за ним. Уже не было смысла что-то объяснять. Мне осталось лишь собрать немногочисленные вещи и сесть на поезд до дома. Конечно, нечего было ждать, что брат вот так легко примет мое признание. В своем городе я снова окунулся в ту жизнь, где не особо скрывал свою ориентацию. Только пришлось порвать с сыном декана, но мы оба пережили это абсолютно спокойно. Мои сны стали еще ярче и сексуальнее, но смятение в душе постепенно улеглось. Пока я не получил смс от брата. Всего три слова перевернули мой мир: ТЫ НУЖЕН МНЕ.