***
- Хён, хён, хён, хён, хён, - который час не унимался Феликс, вися на шее Чанбина, что работал над новым треком для фрирачи. – Хён, хё-ё-ён, ну хён, хён, хён, посмотри на меня, хён, хё-ё-ён. - ДА ЧТО ТЕБЕ, РЫЖАЯ АВСТРАЛИЙСКАЯ ЖОПА? – наконец, не выдержав этой пытки, Со оторвался от ноутбука и повернулся к лицу Феликса, что было в считанных миллиметрах от его. Ли победно запищал и запрыгнул на колени Чанбина, придавливая маленького хёна своей мускулистой тушкой и сверкая фирменной улыбочкой. - Я хочу сольник! Сказать, что Чанбин охуел, значит соврать. Он как бы ждал такого от Ли, но уж точно не во время промоушена, когда свободного времени и так практически нет, а все мысли лишь о том, сколько часов ты проспишь сегодня ночью, если вообще сомкнешь глаза. Поэтому, как-то выбравшись из-под тяжелого тела друга, не забыв взглянуть на новые надписи на руках, но так и не разобрав их, Чанбин без слов покинул студию, направляясь за очередным стаканчиком горького черного кофе из автомата на первом этаже. Феликс, не получив долгожданного ответа, подскочил на ноги и побежал за старшим, готовясь с еще большим рвением приставать к Со, чтобы получить желаемое. Он нагнал черную фигуру в коридоре и, еще не успев даже раскрыть рот в очередном нытье, со всей силы впечатался в чужую спину, потому что Чанбин резко затормозил. - Ащ, хён, ты чего как вкопанный встал? – потирая нос, начал возмущаться австралиец, легко толкая Со в плечо в отместку и непроизвольно надувая губки. - Феликс, я тут подумал, - прищурился Бин и сделал шаг навстречу к Ли, который не произвольно отступил назад, выпучив свои большие глаза. Заметив это, Со резко стушевался и отступил на пару шагов назад, опуская глаза в пол, - Хотя… забудь. – Он развернулся и пошел обратно к автомату с кофе, игнорируя свои мысли и желания. - Нет, хён, стой! – крикнул Фел, смотря в спину уходящему черному силуэту. Бежать за хёном снова не было смысла, поэтому тяжело вздохнув, австралиец направился в танцевальный зал. Танцы всегда помогали ему всё обдумать и успокоиться, но не в этот раз. В голове всё так и крутились те недосказанные слова хёна. От природы Ли любопытный и всегда добивался того, что хотел, но с появлением Чанбина-хена в его жизни, всё изменилось. Даже все эти милашества Ликса не пробивали толстую броню вечно хмурого Бина, что немного раздражало Ли, и из-за чего приставать к старшему он начинал с удвоенной силой, чтобы добиться хоть чего-то, хоть какой-то взаимности.***
С последней их встречи прошло уже пять часов. Пять часов Феликс проторчал в танцевальном зале, злясь на себя из-за того, что не способен выполнить даже самые простые движения, которые раньше получались даже с закрытыми глазами и без музыки на все сто из ста. Взглянув на часы над дверью, Ли нахмурился: третий час ночи. В шесть утра Бан Чан назначил тренировку. Есть ли смысл возвращаться в общежитие, если тренировка уже через три с половиной часа? Взвесив все «За» и «Против», Ли решил переночевать сегодня в комнате отдыха. Выключив музыку и забрав свой телефон со столика в дальнем углу, даже не проверяя его на новые сообщения и пропущенные звонки, он направился в соседнюю комнату, где и планировал провести эти несколько часов сна. Но перед тем, как лечь на удобный диван и окунуться в мир Морфея, Феликс достал из кармана ручку и в полутьме начал исписывать свою левую руку. Мыслей о хёне было так много, а мест на руках там мало, что пришлось даже снять футболку и начать расписывать от плеча и дальше вниз по груди, немного улыбаясь от щекотки. Феликс так сильно был занят исповедями на своем теле, что не заметил, как дверь в комнату медленно открылась и на пороге показался виновник всего этого «искусства» на теле младшего. Увидев, чем занимается австралиец, Чанбин нахмурился и уже хотел выдать свое присутствие, как вдруг заметил одну интересную надпись на плече Ли и даже смог ее немного прочитать. «Хён такой неприступный, как мне..» - далее кривые надписи разобрать было невозможно из-за тени, падающей от неяркого светильника в углу. Тут в голове Со расцвела та самая безумная идея, что пять часов не выходила из его головы. Он хочет узнать младшего лучше и прочесть все записи на его руках. Иногда Бин жалел, что они жили не в мире, где у каждого есть соулмейт и любая надпись, ссадина или синяк, появлялись бы на том же участке тела, что и у родственной души. Было бы забавно иметь такого соулмейта, как Феликс, который все свои мысли высказывает на руках и ничего не смог бы скрыть от Чанбина. Но с другой стороны, это пугало. Знать всё хочется не всегда, все-таки есть рамки дозволенного и в эти рамки входят все надписи, что находятся в данный момент на теле младшего. Тихо подкравшись сзади, Чанбин легонько положил руку на светлое плечо Ли, от чего второй вздрогнул, но не вырвался, лишь поднял голову и непонимающе посмотрел на хёна, с небольшим испугом в глазах. Со сел напротив младшего, взял в свободную руку левое запястье парня и принялся разбирать надписи под пристальным взглядом напротив. Никто не смел нарушить тишину, что образовалась с момента прихода Бина. Эта тишина была не давящей, скорее уютной. Оба парня испытывали интерес, если первый к надписям на руках друга и его мыслям, то второй к самому Со и его действиям, противоречащим прошлым. Спустя минут десять, Ли заметил, как у старшего начали приподниматься от непонимания брови, и это даже развеселило Ликса. Все-таки, слова на его теле настоящий шифр, который понимает лишь он. - Хен, а что ты делаешь? – наконец, первым разрушил тишину рыжеволосый и встретился с хмурым прищуром напротив. - Изучаю, – с раздражением прошипел Чанбин, опуская глаза обратно на руку Ли. – Вот что за почерк непонятный у тебя, кривая ты жопа. - Хён, почему ты всегда упоминаешь мою задницу? – усмехнулся Ли, наблюдая за порозовевшими щеками старшего. – И вообще, Хён, тебе же не нравится, что я пишу у себя на руках. Чанбина эта ситуации реально злила: злили слова младшего, злили непонятные надписи, злили чужие усмешки. Злил сам Феликс. Бросив всю эту затею к чертям, Бин выпустил чужую руку из своей, собираясь встать и уйти, как тут же его схватили за рубашку и лишили какой-либо возможности движения. - Хён, ну не злись! – прикусив нижнюю губу, Ли с полным раскаением в глазах смотрел на старшего, вымаливая извинения. Бин опустил взгляд на блестящие искусанные губы напротив, борясь с желанием захватить их в свой плен. Однако в этот раз желание победило разум и, издав пугающий рык, Со припал к таким желанным губам Феликса. Тот и опомниться не успел, как почувствовал чужой язык у себя во рту и застонал от близости, которую тоже так долго ждал. Поцелуй был вовсе не сладким, романтичным и вязким, он был страстным, желанным и властным. Руки старшего проникли под чужую футболку, оглаживая напряженный пресс и бока, из-за чего Феликс просто таял под манипуляциями Со, постанывая в поцелуй. Однако очень быстро ласки пришлось закончить, а поцелуй разорвать, мало ли куда могло это затянуть обоих. Откинувшись на спинку дивана, оба парня тяжело дышали от нехватки воздуха в легких и начавшего наступать возбуждения. Со взял руку младшего в свою и прижался губами к собственному имени на его запястье, от чего младший смутился и уткнулся в шею, своего уже... парня, или нет? - Хён, - начал Ли, все еще рвано дыша, - а мы теперь встречаемся? - Что за странный вопрос? – усмехнулся Со. - Мы и так встречались: в общежитии, в студии, в зале… - Ну, хён, я не об этом! – захныкал Феликс, дергая Бина за край мятой рубашки. - Перефразирую: мы теперь пара? - Конечно мы пара. Один плюс один будет два. Два – это пара. Нас двое. - Хён! - Ладно-ладно, - прыснул Со, садясь ровнее на диване и поворачиваясь к лицу Ликса и беря чужую руку в свою. – Феликс Ли, ты мне нравишься уже давно, а я просто тупенький и не мог понять этого. Станешь моим парнем? - Хён, да, конечно! – глаза младшего наполнились слезами от счастья. Ли набросился на Бина, сгребая его в крепкие объятья, счастливо смеясь и плача одновременно. - Ну же, Ликси, не плачь, – улыбнулся Со, крепче обнимая своего мальчика и перебирая мягкие рыжие пряди его волос, – Теперь переведешь мне свои писульки на руках? - Ну, Хён! – захныкал парень от досады. Теперь, после всего произошедшего, ему вдруг стало стыдно за свои мысли, что он изложил на своем теле, но, вместо резкого отказа, он произнес: - Ладно, слушай…