Палатка

      Средиземное море, Мальта.       ― Чимин-щи, закрой вход, ― совершенно спокойно попросил Чонгук, даже не обменявшись взглядом с одногруппником.       Хоуп неохотно оторвался от своего айфона и стал внимательно наблюдать за перемещениями Пака. Какая-то мысль отчаянно билась о стенки черепной коробки и яро противилась происходящему. Звук молнии резанул по ушам, только добавляя градусов беспричинному волнению.       ― Молодец, ― улыбнулся макне, одарив Чимина кроличьей улыбкой. Тот ответил взаимностью.       Хоби чуял неладное. Эти двое. Они и так вечно на грани. Вообще не понятно, как их еще не спалили стафф, фанаты и Бан ПД лично, потому что между ними была вечная химия. Неприкрытая и настолько очевидная, что остальные члены команды каждый раз судорожно оглядывали толпы фанатов, когда эти двое творили очередную дичь. И как им все еще удавалось держаться на плаву? Хосок не понимал.       Он внимательно наблюдал за парочкой, чьим невольным соседом стал, и вяло фиксировал в голове факты: вот Чимин стянул с себя голубую футболку, небрежно откинув её в угол тряпичного домика, вот он зачесал волосы привычным жестом, от которого фанатки сходят с ума, вот Гук как-то странно заулыбался.       ― Зачем ты закрыл вход? Теперь здесь будет жарко, ― заметил хён.       ― Здесь и без этого жарко, ― пожимает плечами Пак и принимается стаскивать с себя еще и шорты.       ― Я думал, что мы будем спать с открытой "дверью", ― считает нужным поделиться своими мыслями Хоуп.       ― Спать может быть и будем... ― многозначительно выдаёт Чимин, разгребая себе место, чтобы лечь.       ― В смысле?       Слишком отчетливо воняет паленым. Эти двое... что-то тут было нечисто.       Хоуп смотрит на Чонгука и в голове чётко формируется мысль: “он попал!”.       ― Не смейте!       Парни улыбаются ему успокаивающе, как психически больному, и тянутся с двух сторон, отрезая любые возможности к бегству.       ― Вы совсем ебанулись? Камеры же работают! ― пытается вразумить их Хоуп, но четыре руки стягивают его одежду, гладят по коже, изучая. Чимин стоит на четвереньках, устроившись в ногах Хоби, он плотоядно облизывает губы и словно ждёт разрешения, которое, однако, должно было прозвучать отнюдь не от невольного участника всего этого мероприятия.       ― А ты ори погромче, тут не только камеры будут, хён, ― шепчет Гук прямо на ухо и перемещается за спину главного танцора, чтобы окольцевать руками торс.       Хоуп едва не задохнулся от возмущения. Он пытается вырваться, но куда уж там. Эти два монстра любят не только петь и плясать, но еще и качалку считают своим вторым домом.       ― Тебе понравится, ― обещает Чимин и стремительно приближается, чтобы секундой позже Хоуп ощутил на своих губах шаловливый язык, лезущий на чужую территорию. Хоби попытался уйти от поцелуя, но Пак быстро пересел так, чтобы своими маленькими ладошками погладить шею и жестко зафиксировать голову сопротивляющегося парня.       Хосок всё ещё против всего этого, однако глубокий мокрый поцелуй вынужден принять. Чимин нежен ровно до тех пор, пока ему не сопротивляются. И по правде это чертовски приятно, то, с какой нежностью чужие пухлые губы вжимаются в его, как осторожно кончик чужого языка очерчивает по впадинке, напрашивается, требует, а затем резко проникает, невзирая на так и не полученное разрешение. Губы Чимина воистину целовабельны. Хоби невольно прикрывает глаза и расслабляется, отдаваясь ощущениям. Чужой язык скользит по зубам, нёбу, сплетается с собственным языком, вроде бы осторожно, но в то же время с напором. Хоуп не может сдержать стон, все его реакции по праву звучны, но не парням ли это не знать. Пак сильнее прижимает его к себе, глотая стоны, выпивая вместе с дыханием.       Сосредоточившись на Чимине, Хоби совсем забывает о втором сумасшедшем в этой палатке. Хватка на талии исчезла, а за спиной ощущается какое-то копошение. Послышался звук отрывающегося скотча, и главный танцор попытался обернуться на него, но руки, держащие его шею, не позволили. Чимин смотрит прямо ему в глаза и топит в своем желании безжалостно и грубо. Хоуп знал этот взгляд, возникающий обычно в момент тренировок, когда в младшем главном танцоре разрасталась решимость довести до конца, отшлифовать до идеала. Этот взгляд иногда пугал, сейчас же от него по спине распространялось тепло, оседая в паху. Чимин продолжал целовать его, вламываться в рот, и откровенно пожирать глазами.       И как Гук мог выдержать все это разом?       Чонгук же не торопясь снял одежду, что было не очень-то просто сделать в небольшом пространстве, отклеил провода, пошуршал липучкой пояса. И только после того, как переключатель на передатчике был опущен в положение офф, спокойно отложил звукозаписывающее оборудование в дальний угол. Им не нужны лишние свидетельства маленького преступления.       Затем он вернулся к Хоупу, дотронулся руками до пояса с коробочкой передатчика, любовно огладив рельефный торс, и охотно улыбнулся, почувствовав дрожь чужого тела. Чонгук нагнулся ближе к шее хёна, поцеловал маленькие пальчики Моти, и затем одарил несколькими кроткими прикосновениями горячую кожу ниже. Как жаль, что нельзя было оставлять засосы, в этот изгиб хотелось впиться, истязая кожу, и слушать вскрики и тягучие стоны. Куки роняет голову на чужое плечо, пытаясь унять возбуждение. Он сжимает губы и шумно дышит, заставляя Хоупа вздрагивать от палящего дыхания. Опомнившись, он рывком разорвал липучку пояса и отстранился, чтобы отклеить скотч, которым были закреплены провода, тянущиеся по спине.       Пальцы по памяти нашли переключатель, и система с легкой руки оказалась в том же углу.       ― Чимин-щи, звук, ― хриплым голосом напомнил Чонгук.       Младший хён с трудом заставил себя оторваться от чужих губ. Он посмотрел на Куки затуманенным взглядом и медленно задумчиво облизнулся.       ― Вы сумасшедшие, ― воспользовался правом голоса Хоуп, всё ещё не веря, что это происходит всё с ним.       ― Кто бы говорил, хён, ― прошептал макне и опустил руку ему на пах, тотчас же беспроигрышно находя возбуждение.       Из Хосока вырывается вскрик, который вовремя успел заткнуть рукой Чимин. Он до сих пор возится со своим оборудованием и потому может лишь тихо прошептать прямо на ухо:       ― Еще нельзя, хён. И вообще, веди себя потише. Ты же не хочешь, чтобы кто-то узнал!       Его взгляд скользнул по лицу главного танцора, и Хоби показалось, что вслед за ним осталась пылающая борозда.       Чимин все-таки расправился со своим ремнем, буквально вырывал скотч с проводами от своей спины, а затем откинул все это в сторону, так и не позаботившись о том, чтобы выключить передатчик. Куки со вздохом потянулся это исправить, не в силах отругать любовника, которому не терпится. Пришлось на время отпустить хёна.       Джей-Хоуп же мгновением свободы пользуется, чтобы осознать, что вообще происходит. Он думает сбежать, потому что участвовать в чем-то столь палевном совсем не хочется, однако измученный организм, который годами видит лишь тренировки и тренировки явно даёт слабину. Вот уже пару лет он наблюдает за Чигуками и отчасти завидует их свободе, завидует тому теплу, что они дарят друг другу, но так же хорошо он видит и темную сторону этих отношений. Она-то как раз и пугает до дрожи.       ― Прекратите это! ― шипит Хосок, когда Чимин забирается на него сверху, а затем хватается за резинку шорт, явно намереваясь стянуть. ― Чимин!       ― Что? ― вдруг откликается блондин на возмущенный вскрик. Его голос низкий, пробирает до мурашек. Хоби затихает, опешив, чем блондин и пользуется, всё-таки стягивая черные шорты вместе с нижним бельем. Хосок уже готов ломануться прямо голышом с низкого старта, но словно читая его мысли Гук перемещается левее, чтобы перекрыть собой вход в палатку. Кролик улыбается наивности хёна, а потому в глазах оного выглядит палачом. Хоби тяжело выдыхает.       Зачем он только согласился на эту подставу? Ну знал же, что с Чигуками нельзя связываться, по одиночке они безобидны, но в паре…       ― Что вы задумали? ― спросил Хоуп. ― Вам друг друга мало? Не под камерами же…       Младшие переглянулись и в этих взглядах было что-то большее, они словно передавали друг другу мысли, образы и понимали друг друга. У них на двоих миллионы разговоров и воспоминаний, им ли друг друга не читать без всяких слов?       ― Тебе понравится, хён, обещаю, ― шепчет Чимин, ложась сверху.       Чужое возбуждение весьма характерно упирается в бедро и к осознанию безысходности грядущего, вдруг добавляется понимание, что все может быть еще сложнее, чем кажется.       ― Съебись с меня! ― тотчас начинает протестовать он. Чонгук оказывается тут как тут и перехватывает руки, Хоби переворачивается на спину и пытается выбраться из-под Чимина, но не получается, потому что их двое.       ― Тише-тише, хён, ― просит змей искуситель, целуя везде, куда достает. Красивый изгиб шеи, ключицы, острые скулы. Хоби скрипит зубами и всё пытается вырваться, но Чимин сидит на нем верхом, почти лежит, а Куки держит его руки, устроившись у головы и наблюдает, прожигая взглядом обоих.       Чимин вновь ловит губами чужие губы, руки скользят по чужому телу, поглаживая напряженные плечи, бицепсы, касаются подушечек пальцев и исчезают вместе с губами. Хоби открывает глаза, чтобы увидеть, как младшие целуются над ним. Он видит, как движутся их подбородки, как раскрываются губы, с каким напором тела движутся друг к другу. Хватка Гука слабеет. Чимин дрожит от переизбытка ощущений, и Хосок ловит себя на мысли, что это будоражит. Он осторожно прикасается к бедру парня, поглаживает, вызывая еще более сильную реакцию. Чимин тихо стонет в поцелуе.       Пак возбуждён до предела, он двигается немного назад, чтобы иметь возможность нагло тереться о чужой член. Хоби выгибается и добела сжимает губы, подавляя стоны. Им нельзя шуметь. В палатке ночью при блеклом освещении походного фонаря никто ничего не увидит, но звукоизоляции тут нет вовсе. А Чимин не стесняясь продолжает покачивать бедрами, то прижимаясь теснее, что перед глазами плывут круги, то отстраняется и лишь едва ощутимо раскачивается, имитируя фрикции.       Бантаны давно знали о Чимине и Чонгуке, и не осуждали их, ведь и сами были не без грехов, однако то, что позволяли себе эти двое на людях всегда казалось чем-то запредельным, слишком крутым и опасным, словно балансировать, стоя на канате, натянутом над бездной. Намджун порицал их за такую откровенность, но с другой стороны, пока фанатам нравилось, почему бы и нет? Хосок внезапно понял, что нравилось это не только фанатам. Особенно ощущать крепкую задницу, накатывающую по эрегированному члену. Когда еще Хоупу предоставится такая возможность откусить немного запретного плода с двумя тонсенами?       С этими мыслями он провел ладонями по ногам Чимина, ощутив на прочность каменные мышцы бедер и обласкав пальцами тазобедренные косточки, рывком дернул елозящую задницу вниз, прижимая к себе. Чимин разорвал поцелуй и издал тихий протяжный стон, до боли закусив губу. Хоуп боялся отвести взгляд от похабной картины перед глазами и довольно улыбнулся. Чимин медленно открыл глаза, и в них была бездна, настоящий демон искуситель во плоти. Ох, не дай бог фанаты увидят такое!       ― Только тихо, ― напомнил Чонгук. ― Кто-то ходит…       Хоуп попытался прислушаться к звукам снаружи, но как назло (а может и назло), Чимин двинул бедрами, и Хоби едва успел проглотить стон.       ― Ты спятил? ― возмущается он, впившись пальцами в ноги младшего, пытаясь зафиксировать.       ― Проверяю, ― улыбнулся парень и зачесал волосы назад.       ― Вы двое ебанутые.       ― Мы и не спорим, ― пожал плечами Чонгук. ― Но, как говорится, с кем поведешься, от того и дети будут, ― говорит он, вытаскивая из своей сумки литровую бутылку с японским названием.       ― Что это? ― хмурится Хосок.       ― Смазка.       Глаза Джей-Хоупа удивленно расширяются, и Чимин начинает ржать, загибаясь к груди рэпера.       ― И в ней уже только половина?       ― Как видишь, ― усмехается Чонгук.       ― То есть мне не послышалось, что вы активно пользовались отсутствием Тэхена? ― замечает Хоби.       Чимин хрюкает у него на груди, а Гук, почесывая нос, роняет:       ― Ну мы и его присутствием воспользовались…       Хоуп задохнулся от неожиданности и смог только пораженно взглянуть с одного на другого.       Чимин поднял хитрый взгляд на парня и улыбнулся, поняв, что его заметили. Он сморщил носик и начал медленное движение вниз. Чонгук сверху только усмехнулся, явно догадываясь, что происходит, его рука двусмысленно проскользила по флакону со смазкой и откинула колпачок единым движением. У Хосока по загривку пробежали мурашки. Он ощутил чужое дыхание на животе, пупке, затем ниже, Чимин по-блядски улыбнулся, наслаждаясь осознанием в глазах главного танцора, пока губами не коснулся головки. Хоуп мотнул головой в знакомом жесте неуверенности, но младший не хотел знать его решения, они давно уже всё решили без него. Пак несколько раз со смаком облизал губы до такого, что они стали блестеть в тусклом свете единственной лампы, и очень медленно, показательно, открыл рот и вобрал покрасневшую головку. Хоби невольно подался бедрами вверх, но это словно предчувствовали. Чимин посмотрел на него хитро и на несколько секунд отстранился. Чужое тяжелое дыхание на нежной плоти возбуждало едва ли не сильнее. Продолжая удерживать зрительный контакт Моти высунул язык и провел им по впадинке уретры, Хосок шумно выдохнул через нос и столкнулся взглядом с Чонгуком. Глаза кроля горели, и взглядом можно было поджигать. Язык проскользил по кругу, очерчивая крайнюю плоть. Интересный способ вернуть внимание. Чимин улыбнулся глазами и весьма неожиданно вобрал в себя сразу до середины. Пухлые губы идеально обхватывали, а кончик языка в тесной неге едва ощутимо очерчивал ствол. Пак осторожно двинул головой и шумно выдохнул через нос, почувствовав, как реагирует тело хёна. А когда к возбуждению прикоснулись ещё и аккуратные пальчики, Хоби уже не сдержался и запустил руку ему в перепорченные краской волосы. Он не давил (старался этого не делать), но жестоко контролировал темп, слегка помогая, подсказывая, как ему нравится. Чимин более не отвлекался от своего увлекательного занятия.       Чонгук мог бы любому похвастаться своей выдержкой. Их игрища часто граничили со взаимными подъебками, а потому терпелка у макне была натренированной, однако, разумно предположив, что любимые хёны будут не против, он решил не дожидаться одобрения, а просто начать действовать. Переместившись от выхода из палатки к Чимину он погладил Чимина по спине, вызвав рой мурашек, и спустился на аппетитную задницу, собственнически схватив за оба полупопия. Пак сбился с ритма и на секунду замер, Хосок с широкой улыбкой посмотрел на Гука, явно тоже словив кайф от подобной реакции, только улыбка быстро исчезла, сменившись на тяжелое дыхание и потяжелевший взгляд. Чонгук собственнически наминал потрясающую задницу, пальцами впиваясь до синяков, и млел от того, как двигался ее обладатель, совершая поступательные движения ртом.       Тело горело от вожделения, в паху тянуло так, что мышцы живота словно окаменели, Гук несколько раз прикрыл глаза, понимая, что его ведёт от развратного вида.       ― Куки, ― оторвавшись на мгновение от занятного дела и тем не менее продолжая аккуратно надрачивать, Чимин обернулся к макне и многозначительно посмотрел на него. Чонгук улыбнулся и особенно кровожадно сжал пальцами плоть. Пак поморщился и вернулся к своему занятию.       Дважды просить было не нужно. Чонгук особой страстью к оттягиванию удовольствия не страдал, в отличие от некоторых, поэтому решительно подцепил резинку боксеров и стянул вниз, ровно настолько, чтобы иметь доступ к самому важному. Судя по тому, как замедлился хён, Хосок был уже на грани - стоило поторопиться. Шальная улыбка прочно закрепилась на устах, Гук быстро прикидывал как ему стоит это сделать. Самому уже не терпелось до судорог.       Видимо поняв, что продолжать опасно, Чимин медленно пополз вверх, осыпая поцелуями тело хёна. ДжейКей двинулся за ним, попутно решительно подхватывая смазку и щедро выливая себе на руку.       Пак нежно искусал шею Хосока, исцеловывал впадинку между ключицами, догадываясь, что старшему будет неприятно сейчас целоваться с ним, однако вопреки предположениям помешанный на чистоте хён всячески подталкивал Чимина выше, проводя по коже широкими ладонями, надавливая, в надежде, что его послушаются. Пак тупил. Тогда Хоби схватил его за волосы и уже силком потянул к себе, буквально вжимаясь в припухшие губы, сам проталкивая язык в чужой рот и просто искренне кайфуя от всего этого. И именно в этот момент мокрая от смазки головка коснулась сжимающегося колечка мышц. Чимин застонал в поцелуй и попытался вырваться, чем отхватил немало болезненных ощущений - Хоби только дорвался и отпускать не хотел.       ― Что ты делаешь? ― заныл Пак, посмотрев на младшего, устроившегося у его задницы.       Гук показал кроличью улыбку и толкнулся. С их частыми практиками войти без растяжки с первого раза было вполне реально, чем Чонгук и воспользовался. Чимин заскулил, попытавшись сопротивляться этому, но Хоби как назло со скуки принялся исследовать его тело и добрался до сосков. Сопротивляться бесполезно.       ― Зачем? ― хрипло спросил Пак у младшего, пока тот проталкивался до конца. От ощущений прошибал холодный пот. ― Я же сказал, что…       ― Хёну, я помню, ― отозвался Чонгук. ― Я просто подготавливаю…       На его лице отразилась гримаса сожаления, но словно завороженный он медленно покачивал бедрами, наблюдая, как мышцы сжимаются вокруг его члена. Смазка блестела на обоих, тут уж он не пожалел для любимого хёна. Чертовски хотелось забить на всё и просто отодрать до хриплых криков, но нельзя, сегодня надо было поделиться.       Макне сам себя иногда не понимал. То ему хотелось владеть Чимином единолично, то до дрожи в коленях нравилось видеть его с другими. Наверное только поэтому всё и происходило вот так, всегда внезапно, наспех приготовившись. И всегда с долей сомнений.       ― Чонгуки! ― окликнул парня Хосок, которому было мало просто млеющего тела над ним, Чимин от медленных движений внутри терял всякую концентрацию и переставал отвечать. А хён уже и так понял, что эти двое не спонтанно начали свою атаку, и коли у них были на него планы, то почему он должен отказываться от предложенного? Тем более что снять напряжение выпадал шанс не так чтобы часто.       Чонгук поднял на него потемневший взгляд и словно бы опять завис, хотя двигаться продолжал. Его зрачки были нереально расширенными, Хосок даже испугался. Однако Куки все же увидел взгляд Хоби и неохотно вышел из Чимина. Тот вздрогнул и переведя корпус тела в вертикальное положение, направляя рукой чужой член, единым движением сел. Старший закусил губу и весь напрягся от ощущений нахлынувшей тесноты. Пальцами вцепившись в чужие коленки, он едва дышал, пока Чимин не сел на него полностью. Оба не двигались, привыкая друг к другу.       Чимин в состоянии полного бесконтрольного возбуждения смотрелся настолько идеально, настолько болезненно сексуально, что у Хосока скользнула в голове мысль, что он едва ли встречал когда-либо что-то настолько же развратное. Томный взгляд скользил по телу хёна, вызывая приятные мурашки. Неожиданно Чимин дернулся и повернул голову к Чонгуку, который обнял его со спины. Куки поцеловал его в шею, мягко губами прихватывая кожу, проскользил руками по разгоряченному телу, пересчитал пальцами кубики пресса и ласково, осторожно, дотронулся до небольшого члена любимого. Пак вздрогнул.       ― Не надо, ― прошептал Чимин на грани слышимости, едва шевеля губами.       Гук понятливо руку убрал, но недалеко, он поймал ладошку Чима и направил её к себе, фактически заставляя прикоснуться к собственному стволу. Чимин подчинился просьбе. Чонгук шумно выдохнул ему на ухо и посмотрел в глаза Хосоку, который от вида этих двоих дурел не меньше. Второй рукой младший заставил Чимина максимально повернуть голову и коснулся его губ своими, это даже поцелуем было не назвать, так, прикосновение, после которого на лице макне расплылась улыбка. Они явно друг друга поняли, Чимин улыбнулся в ответ и покачал головой.       ― Нет, Куки, я не стану, ― сказал он.       ― Почему? ― обиженно спросил младший.       ― Потому что ты позволил себе лишнего и потому что смазка с анестетиком.       ― И?       ― Не вкусно, ― усмехнулся Чимин и искоса посмотрел на Хоби. Тот ответил, подбросив бедра. Пак довольно улыбнулся и начал медленно раскачиваться, все набирая амплитуду, и одновременно с этим стал надрачивать Гуку, только вот младший не хотел ограничиваться лишь этим. Он любил маленькие пальчики хёна, особенно когда те доставляли ему удовольствие, но сейчас хотелось чуть большего.       Чонгук встал сбоку, чтобы Чимину было проще двигать рукой, а сам огладил спину парня и, наклонившись вперед, провел носом по кромке коротко стриженных волос пшеничного цвета, и коснулся языком уха хёна. Сначала по кромке, по хрящику, затем губы осторожно вобрали мочку. Пак издал тихий стон, продолжая двигаться уже медленнее, чего было мало Хоби, и потому он попытался сам задать ритм, вызвав этим еще больше отклика.       ― Не шуми, ― прошептал Гук касаясь губами уха. ― А то все соберутся у нашей палатки, думая что тебе стало плохо…       ― Чонгук, ― почти простонал Пак, понимая, что размеренный шёпот вот ни разу не способствует тому, о чем ему вещают.       Кроль улыбнулся нахально, а Чимин вдруг вспомнил, что так-то тоже ведь имеет влияние на зарвавшегося ребенка и сжал его член у основания. В наказание. Благо Хоуп и сам мог о себе позаботиться. Чимин кусал губы и двигал рукой в такт толчкам Хоби, но Чонгуку, видать, этого было мало. Стоило Хосоку притормозить, чтобы не кончить раньше положенного, макне оперативно провел рукой по спине младшего хёна вниз и спустился во впадинку между ягодицами. Хоби тихо выматерился, почувствовав пальцы Гука на своем стволе, Чимин же задрожал и закусил губу. Как же это было невозможно! Два пальца по обе стороны ствола обводили растянутое колечко мышц, собирая теплую от трения тел смазку.       ― Чонгук! ― вскрикнул Пак, не задумываясь о том, что надо бы быть потише. Хосок зашипел на него, призывая сдерживаться, но в принципе в этом уже не было необходимости, Гук прижимал Чимина поцелуем, пусть тот и вырывался как не в себе.       А было с чего.       Один. Наглый. Указательный. Палец. Совершенно беспардонно пытался проникнуть глубже, растягивая не предназначенные для такого мышцы. Чим извивался, пытаясь остановить все это, но Гук все же был сильным, накачался на его голову или задницу.       ― Вытащи! ― велел парень, натурально схватив Чона младшего за яйца. Чонгук поморщился, но отступать не собирался. Слишком Чимин ценил то, что держал в руке, чтобы реально навредить. ― Мы уже говорили с тобой об этом! Нет!       Настроение явно портилось, и Хоби не был уверен, что эти двое даже в таком состоянии сейчас не передерутся. Шла ожесточенная борьба взглядов, пока Хосок не принял радикальное решение. Он похлопал Чонгука по ноге и поманил к себе. Кроль неохотно подчинился, заинтересованный призывом. Чимин выдохнул с облегчением и сел до упора, словно боясь, что его обожаемый Куки передумает и снова это сделает. Ему пришлось слегка помочь себе вернуть прежнее возбуждение, но этому очень способствовала открывшаяся картина.       Кто бы подумал, что хён, который ещё десять минут назад был не рад такому положению дел, будет с таким спокойствием позволять младшему трахать себя в рот. И вроде как даже получать от этого удовольствие. Чимин улыбнулся и возобновил движение, пытаясь соответствовать ритму Чонгука. Хосок выдержал недолго, пытаясь притормозить процесс, но его немым мольбам не вняли.       Чонгук понял что произошло мгновенно, он погладил Хоби по волосам и отстранился, чтоб буквально содрать Чимина, повалить на пол к себе спиной и резко войти. Пак особо не сопротивлялся, принимая резкие быстрые толчки и охотно приподнимая задницу выше по велению рук младшего. Они оба знали точно как надо, давно изучили друг друга, а потому быстро пришли к разрядке оба.              В палатке раздавалось только шумное дыхание, а походный фонарь вдруг замигал и на пару секунд вырубился, чтоб вновь включится.       ― Кажется он сейчас умрет, ― констатировал Хосок, смотря прямо на источник света.       ― Ничего страшного, у нас есть фонарики за девятьсот тысяч вон (приблизительно 56 тыс рублей), как-нибудь разберемся, ― оптимистично выдал Чонгук и полез в свою сумку, чтобы вытащить коробку с салфетками, которая почти сразу перешла младшему хену в руки.       ― Это ты про LG? ― не сразу понял Хоби.       ― Ну не айфонами же делать свет, ― усмехнулся макне.       Рэпер согласно рассмеялся.       После всего этого успокаивающая тишина ночи заметно клонила в сон, только вот у мелких явно было ещё море сил, чтобы продолжить доставать хёна. Понял он это, к несчастью, не сразу, может и успел бы вырубиться, но в том, что Чимин переполз обниматься, Хоуп не заподозрил ничего такого. На самом деле Бантаны вообще любили обнимашки и часто их практиковали, не только ради фанатов, но и чисто для себя, взаимоотношений и хорошего настроения. Джей-Хоуп часто думал о том, почему же держать в объятиях другого человека так чертовски успокаивает, и в эту ночь его тоже посетило тёплое незатейливое чувство умиротворения. Он поглаживал Пака по голове и прижимал к себе второй рукой, мягко улыбаясь от того, как Чим сопел ему в шею.       ― В душ бы, ― разрушил тишину Чонгук, обтираясь влажными салфетками. Вспотели все трое, и хорошо, что погода стояла весьма теплая, чтобы кроме легкого дискомфорта этот факт не приносил последствий.       ― Сходи, ― откликнулся Хосок.       ― Только если с вами.       В целом Хоби был не против, пусть его и клонило в сон, но помыться было неплохой идеей. Прошмыгнуть бы только тихо, чтобы их поменьше стафа заметило.       ― Нет, ― резко поднял голову Чимин и внимательно посмотрел на младшего. Хоуп зарылся носом в чужие волосы и крепче сцепил объятья.       И снова эти двое общались без слов, просто гипнотизируя друг друга взглядами. Пак внушал, Гук поджимал губы, а под конец улыбнулся. Хосок уже даже не пытался вникнуть - всё равно только они сами могут уловить все нужные сигналы, чтобы расшифровать сообщение.       ― Отдохнул? ― вдруг спросил Чимин, развернувшись лицом к рэперу. Тот опешил, чуя неладное.       Чонгук пододвинул поближе бутылёк со смазкой, и у Хосока случилось дежавю. Примерно то же самое он уже испытывал сегодня, стоило только войти в эту проклятую зеленую палатку! И почему стафф просто не позволил им жить вдвоём? Нет, ну не то, чтобы ему не понравилось, скорее напротив, но Хоби был уверен, что потом ещё найдёт себе немало поводов поубиваться, рассуждая над тем, что произошло. Узнает Намджун или, не дай боги, Джин - ему прочитают аховую речь о том, что хенам не пристало уподобляться макне, да ещё и так рисковать. Но сделанного не воротишь, а вот от грядущего ещё есть шанс отбиться.       ― Что вы ещё задумали? ― спросил Хосок слабо веря в искренность вероятного ответа.       ― Повторить? ― закинул удочку Чимин.       Вообще. Ну так, по сути. Идея была очень даже ничего. Ну, когда ещё Хоби представится так оторваться, как не в чертовой зеленой палатке на берегу средиземного моря? Правильно, вероятно не скоро, ибо он не обладал пониженным чувством опасности и такой неотвратимой жаждой адреналина, как эти двое.       И пока он рассуждал о том, стоит ли вестись на провокацию, Чимин решил не терять времени даром и полез с поцелуями. С куда более жесткими и страстными поцелуями, чем одаривал прежде. Он уперся обеими руками по обе стороны от головы хёна и настойчиво вторгся в чужой рот, изредка отрываясь, чтобы прикусить губу или же попытаться заманить к себе. Хосоку такое нравилось. Целоваться с Паком было вообще приятно, только вот очень вовремя скользнула мысль о Гуке, который вновь оказался вне зоны видимости. Внезапно за младшего стало обидно. По природе менее навязчивый Чонгук в принципе редко лез в авангарде, однако это же не повод оставлять его без сладкого, верно?       ― Хён, что ты… ― хотел было спросить Чимин, когда старший вдруг попытался куда-то отползти в сторону. Он поймал руку Гука и потянул к ним. Пак только искренне улыбнулся этому. Хоби всегда был внимательным, что очень импонировало.       И было даже совсем не обидно отодвинуться в сторону и позволить старшему притянуть к себе Чонгука. Чимин рад был видеть их поцелуй и довольно сморщил носик от накатившего умиления.       Только вот Хоби слегка просчитался.       Пользуясь занятостью хена Чимин спокойненько переполз поближе к смазке и заодно проверил время на своём синеньком LG, тот банально был ближе. Скорее всего съемочная группа уже собиралась спать, оставив подопечных на самих себя. Прекрасно, просто прекрасно. Чим заметил бутылку воды в углу комнаты и тотчас же потянулся за ней. Однако он чуть было не подавился, когда обернулся на дабблчонов и понял, что Хосок уже вовсю надрачивает макне, а тот активничает в поцелуе.       Вот это поворот. И без него.       С другой стороны, может так даже было проще. Утерев рот рукой, Чим закрутил крышку и отложил бутылку в сторону. Этим двоим нужно было время, чтобы раскачаться, завестись.       Чонгук поймал его взгляд и начал буквально падать на утепленный пол палатки. Чимин понял только когда увидел, как за младшим тянется Хосок, оказываясь сверху. Золотой макне - всё для хена. Чимин улыбнулся открывшейся картине и решил ещё подождать. Гук откровенно соблазнял главного танцора, заманивая его в ловушку. Несмотря на все замашки альфа-самца Чонгук умел пользоваться своим статусом младшего и бить невинностью. Он охотно подставлялся Хоби, отчего тот потерял концентрацию и уже откровенно зацеловывал. Чонгук вновь посмотрел на Пака, и тот послушно полез к Хосоку со спины, взял за бедра и вдавился пахом, позволяя почувствовать собственное возбуждение. Тот, разумеется, дёрнулся и попытался отодвинуться, только вот куда, если спереди был Чонгук, а сзади Чимин. Никуда.       ― Прекрати, ― попросил рэпер на полном серьезе.       ― Хён, ― Чимин тоже решил брать милотой. Если Хоби хотел, он мог перегнуть их обоих, поэтому давить только силой было нельзя. Гук приподнялся так, чтобы окончательно зажать старшего между двумя телами и коли уж всё равно оказался рядом, то принялся губами изучать изгиб плеча и шеи. К несчастью, Хосок был слишком сосредоточен на том, что творилось позади него. ― Пожалуйста! ― жалобно прошептал Чим, продолжая удерживать бедра Хоби.       ― Сдурел?       ― Я буду аккуратен, ― продолжал уламывать он.       ― Нафиг иди, Пак Чимин.       ― Не шуми, хён, ― напомнил Чонгук.       ― Тебе понравится, ― целуя в загривок прошептал Чим и слегка прикусил кожу под линией волос.       Хосок не расслаблялся и не вёлся. Эксперименты экспериментами, а становиться нижним Хоуп не планировал. Пак уже отчаянно прижался лбом к его спине и почти что заныл, но Куки поступил радикальнее и обхватил ладонью член старшего хёна и начал медленно надрачивать, оттягивая крайнюю плоть и сжимая ствол с каждым новым движением. Это возымело больший эффект, задурманивая мозги.       ― Это приятно, ― продолжил Чимин, понизив голос до хрипоты. ― Ты просто ещё не пробовал.       ― Отвали.       Поняв, что Хоби в коей-то мере обезврежен, Моти огладил его спину, поцеловал в шею, заскользил губами по плечу, а маленькая ладошка проскользнула вперед и накрыла сосок. Старший вздрогнул от накатившего ощущения. Чимин осторожно ласкал пальцами ареол и продолжал второй рукой прижимать бедра хена к себе. Как же всё-таки Хосок красиво реагировал на каждое движение! Уронив голову, прикрыв глаза и судорожно напрягая мышцы.       ― Я очень хочу тебя, ― продолжил Чимин.       ― Это будет приятно, хён, ― подключился Чонгук, потянувшись ближе. Теперь они атаковали с обеих сторон, нагло касаясь губами ушей зажатого между ними танцора.       ― Это больно, ― попытался воспротивится Хосок.       ― У нас пол-литра смазки с анестетиком, ― усмехнулся кроль.       ― И требуется подготовка, ― продолжил отпираться старший, явно сдавая позиции под напором.       ― Проверяй еду в следующий раз, как брать её из моих рук, ― едва слышно прошептал Чимин в плечо и продолжил клеймить осторожными поцелуями кожу. Хосок, однако, услышал. Он пораженно уставился на Пака, чуть не свернув себе шею, и поймал его хитрый взгляд исподлобья.       ― Так вот почему меня так звала природа, ― протянул Хоби.       ― Тэхёну вон тоже досталось, кто ж знал, что ты его кормить начнёшь. Так что не пропадать же вашим мучениям зря, ― угарал Чимин, не скрываясь.       ― Извращенцы.       ― Ещё какие, ― мурлыкнул тот и уже двумя руками начал исследовать чувствительные соски хена. ― А ты можешь взять Куки.       Хоби показалось, что ему послышалось. Он посмотрел на младшего, который сдержанно надрачивал ему, и встретился с глазами полными решимости. Даже для него, живущего рядом с парнями больше семи лет, было странным осознавать, что Чонгук универсал, и Чимин, видимо, этим нередко пользовался. Или же, даже правильнее было сказать, что именно он его таким и сделал. Плюшка Пак Чимин трахал взглядом отнюдь не только фанатов, но и нередко, и далеко не только взглядом, макне. Почему-то принять это оказалось слегка сложнее, чем просто услышать и кивнуть с пониманием.       ― Ну же, ― шепот скользил по кромке ушной раковины вместе с чужим языком.       ― Не упрямься, я же не под Гука тебя подкладываю. С ним вот тяжело, ― понятно на что намекая, сказал Пак, прижимаясь к главному танцору.       ― Ты ещё Тэхена не видел, ― с какой-то ироничной безысходностью ответил Хосок, рассматривая достоинство макне. Чонгук давил лыбу, он даже убрал руки назад и развел в стороны колени для лучшего обзора.       ― Видел, и трогал, и… не важно.       ― Кругом одни пидарасы, ― как-то жалобно вздохнул Хосок, и Чимин с Чонгуком обменялись улыбками.       Чонгук восхитительно себя презентовал, зная как выглядит и какой эффект производит. Причем в этой откровенности было столько завуалированного стеснения, что отказывать было даже как-то неудобно. А ещё подсознательно страшно, ибо вдруг завалит и оттрахает сам, на отказ. Показательное шоу уже было. И пускай Хосок не верил в это, но мысль всё же проскальзывала, как бы напоминая кто тут истинный нагибатор хёнов.       То, что Хоби сдался, парни поняли по расслабившимся плечам. Дальше нужно было только действовать.       Им не мешала одежда, не мешал тусклый свет, не мешали люди, от которых их отделяло только два слоя непромокаемой ткани. Была тёмная тёплая ночь и всего несколько часов на сон, прежде чем бесконечная работа вновь вернёт всё на круги своя.       ― Ты бы знал, как я давно хотел этого, ― промурчал Чимин, обнимая хёна со спины, заранее извиняясь за то, что сделает.       ― Вы оба... ― Хосок осекается, видя, как Чонгук перед ним ложится на спину и широко разводит ноги в стороны, ведёт рукой от груди к паху и никого, и ничего не стесняясь обхватывает собственный член, издавая приглушенный стон. Режим альфа-самца выключен, активирован режим податливой крольчатины.       ― Мы оба что? ― продолжает нашептывать Пак, также бросая взгляды на младшего. Но ему куда интереснее на данный момент хён, его реакция на провоцирующие действия Гука. Ведь неприступного макне нечасто можно увидеть таким, честнее признать, что лишь двое его таким уже видели. Другие же едва ли могли хотя бы подумать о подобном.       ― Хочешь? ― не получив ответа, спросил Чимин.       Хосок откровенно пожирал макне взглядом. Этот некогда мелкий пацан с потрясающим голосом превратился в безумно красивого парня с потрясающим телом (голос впрочем никуда не делся), которое грех было не облизать взглядом. Но то, что он творил было за гранью осознания, мозг не верил, а вот тело отзывалось как по наитию. Паку было достаточно лишь подтолкнуть старшего к соблазняющему его парню и больше уже ни о чём не волноваться. Чонгук был лапочкой в подобные моменты, хотя Чимину больше нравилось изводить его неловкими прозвищами, а потом в зависимости от настроения мелкого либо быть жестко выебанным самому, либо подтверждать свои собственные слова наглядно, раскладывая покладистого Гука по поверхностям - это был их стиль игры. На реакцию Хоби тоже хотелось взглянуть.       Чонгуку надоело развлекаться самому и он потянулся к хёну, желая вовлечь его в поцелуй. Хосок действовал заторможено, так что Гук даже успел обвести кончиком языка контур его губ, прежде чем тот опомнился и набросился с поцелуем. Мелкий был доволен. Увидеть хёна таким стоило маленькой жертвы. Хотя жертва ли это?       Чимин тем временем подхватил бутылёк со смазкой и какое-то время повертел в руках. Как не вовремя промелькнула похабная мысль воспользоваться предусмотренным фиг знает зачем узким закругленным вытянутым носиком бутылки. Чим подозревал, для каких целей у бутылки была такая удобная форма носика, однако одна мысль об этом заставляла гореть уши. Повидав и испытав на себе множество практик он до сих пор жутко смущался перед открытиями и новинками, по-своему это было безумно мило, если бы только искры в темных глазах не выдавали возбуждение и азарт. Впрочем, идея-то была неплохая и с каждой секундой уверенность в этом только крепла.       Каждый из них носил свои маски и прирастал к образам по мере взросления, но Хосок всегда думал, что где-то в глубине они оставались теми, кем были изначально. Только вот, кем был Чонгук? Мелкий пятнадцатилетний пацан в самом расцвете пубертата, который искал и находил, оторванный от привычной жизни и стремящийся к сцене вместе с шестью хёнами. Хоби едва успевал удивляться новым умениям парня тогда, а теперь ощущал, как легко макне перепрыгивал с защитной агрессии до покладистого мления. Он то откровенно трахал своим языком чужой рот и буквально лишал возможности самодеятельности, но затем, словно опомнившись, позволял делать с собой всё, что захочешь, отдаваясь сполна в ответ. От таких перемен жестоко рвало крышу. Чересчур остро и на грани, просто чересчур. И это движение словно на американских горках не утомляло, а лишь заставляло пробовать снова и снова, играясь, рискуя и каждый раз заставляя удивляться. Хоби поймал себя на мысли, почему Чимин всё же выбрал именно Гука, а не любого из остальных бантан. Дело было в умении младшего резко переключаться между образами, ловко из одного умения переходить в другое, возможно и вовсе противоположное. Чонгук развратил Чимина своими способностями, отчего тому было всё мало и оба искали приключения на свои задницы.       Куки же выгибался кошкой под рэпером, потираясь своим возбуждением о чужое, ища большего контакта, но хён не реагировал, увлекшись поцелуями. Чонгук старался не трогать его, боясь добиться пика возбуждения раньше срока, но самому было уже невтерпеж и до ужаса хотелось большего. Он едва смог вывернуться из-под очередного поцелуя и поймать чужой взгляд, призывая к осознанности. Хоби вело страшно, разгоняя чересчур быстро. Чонгук понял, что надо было сбавлять обороты и заискивающе открыл шею, приглашая, обнимая руками туловище хёна. Хосок провёл шершавым языком по открывшейся коже и шумно выдохнул, только теперь замечая, насколько же у него быстро бьется сердце. Гук был прав, надо было успокоиться.       ― Чимин, ― тихо позвал макне, поглаживая Хосока по спине.       Пак зову внял. Он тотчас материализовался за спиной Хоби и нагло раздвинул его ноги, чтобы устроиться поудобнее. Рэпер вздрогнул от подобной наглости и сам же одернул себя. Ему казалось это неправильным, возможно немного страшным. Или, что уж там, очень страшным. Не каждый день тебя раскладывают по палатке двое младшеньких.       ― Не нервничай, ― вдруг сказал Чимин и проскользил рукой от копчика до шеи Хосока, потрепал загривок и вернулся на своё место. Хоби ощущал его подсознанием, нервно отслеживая перемещения. ― Будешь так дергаться - будет больно, ― тихо сказал блондин, заставляя рэпера внутренне сотрясаться только сильнее. ― Мы же не хотим, чтобы тебе было больно.       ― Хватит болтать, ― зашипел на него Хосок.       ― Тише, хён. И не агрессируй.       ― Давай попробуем как с тобой в первый раз? ― вдруг предложил Чонгук. Пак вспыхнул и попытался прожечь младшего взглядом, но тот почему-то не прожигался.       Хоби даже не знал, чего ждать после таких слов, его взгляд нервно пробежался по границе тряпичного домика и не зафиксировал ровным счетом ничего. В груди резонировало предвкушение вперемешку со страхом.       Младшие решение приняли, видимо, единогласно, потому что начали двигаться синхронно в одно и то же время, буквально переставляя хёна на четвереньки. Чонгук пробирался под ним, едва касаясь губами шеи, груди, пресса, затем его дыхание опалило чувствительный член, в то время как Пак вынудил Хоби приподняться, давая младшему больше места. Пугающая синхронность и полное единодушие в стремлении сделать приятно. Чимин нежен, осторожен с телом танцора, он старается подсказать, как будет удобнее, гладит, давит, мнет словно пластилин, а Гук не церемонится абсолютно. Берет в рот сразу до глотки, до предела. И Хоби уверен, что он может больше, что у этого мелкого обязательно завалялись способности и в глубоком минете. Не проверяет, слишком опасно. Зато границы готов опробовать Чимин, он предусмотрительно дважды хлопает Гука по коленке и прикасается бутылкой со смазкой к его же ноге, передавая послание. Чонгук понимает и обеими руками фиксирует бедра старшего хёна над собой. Пак ведёт рукой по чужому копчику, ныряет ниже и удовлетворённо улыбается, замечая, как побелели костяшки пальцев Гука, в попытке зафиксировать, удержать. Идеально.       Хосок вжимается лицом в сумку Чонгука и стонет с накатами, Гук не жалеет, берет методично, но слишком недостаточно. Хочется ещё, глубже, сильнее. Но крепкие руки упрямо держат бёдра и не дают самодельничать. А ещё где-то сзади есть Чимин, Хоби потерял его из виду и только изредка ощущает его прикосновения, от которых по спине бегут мурашки. Маленькие ладошки любовно оглаживают полупопия, пальцы скользят ниже, проводят между, слегка надавливают на анус, но не задерживаются и съезжают ниже к мошонке. По позвоночнику простреливает. Ощущения новые и потому пугают, хочется отстраниться, уползти из-под сильных рук, но не получается вот ни разу.       Чимин не отступает, он пробует снова и снова, пытаясь показать, что в этом нет ничего страшного. По правде ему самому боязно, он не хочет навредить хёну, а это не так уж и просто, и в первую очередь зависит от самого Хоби.       ― Расслабься, ― шепчет Пак, мягко поглаживая по спине. Чонгук на время отстраняется, видимо устав, и Чимин решает действовать в одиночку. Целует крылья лопаток, позвонки, ямочки над ягодицами, ему очень хочется утопить Хосока в нежности, заставить разомлеть, но Хоби боится, и без помощи Чонгука тут видимо все равно не обойтись. Гук выглядывает из-под хена и ловит взгляд. Ждать полной капитуляции не приходилось, у них не так много времени. Надо было действовать здесь и сейчас.       Чимин подхватил бутылку со смазкой, а Чонгук языком касается почти бордовой головки и, максимально расслабив горло, медленно насаживается до максимума. Хосок дрожит и рефлекторно поджимает пальцы на руках и ногах. Тогда же его ануса коснулся кончик бутылки. Хоби не понимает, что происходит. И еще больше ступорится, когда внутри вдруг становится влажно и странно. Он хочет спросить, возмутиться или хотя бы протестующе промычать, но Чонгук своим языком напрочь лишает вообще каких-либо здравых и не очень мыслей. Горячо, мокро, и невероятно приятно. Языку Гука можно было при жизни ставить мемориал и просто на него молиться.       Чимин с усмешкой наблюдает за Хосоком, которого явно мажет от очередного умения младшенького. И только в голове его одного были мегабайты воспоминаний о первых разах, неловких попытках и неудачах. Некогда смущающие воспоминания с каждым годом все больше повышались в цене и становились приятными отголосками общего опыта. Пак откладывает бутылку в сторону и медленно вводит один палец. Благо ручки у него маленькие, Хоби не должно быть слишком больно. Хосок кажется вообще не реагирует, но все же спешка могла обернуться последствиями, поэтому Чимин сначала полностью вводит средний палец, пытаясь найти заветный пучок нервов, однако явно терпит в этом неудачу. Вот грустно, когда пальцы короткие. Кто бы знал его боль. Зато дискомфорта меньше - это хорошо. Второй палец Хосок уже явно не просто прочувствовал, ибо решил взбрыкнуться и свалить по добру - по здорову. Только кто бы ему дал такое право. Старший вертится как уж на сковородке, пытаясь извернуться из-под рук Чимина, но Гук все же был чертовски сильным парнем, разве что все это конкретно мешало ему нормально отсасывать, выбрасывая Хоби в жестокую реальность, где его задницу вот-вот собирались расчехлить.       ― Успокойся, хен! ― не выдерживает Чонгук. ― Дай ему найти…       Хосок скрипит зубами и смиренно замирает, мысленно проклиная всё и всех. Чимин нервничает. Гук чувствует это едва ли не подсознанием, и стремясь успокоить, медленно гладит Моти по ноге, пользуясь моментом. Ответа не получает, зато Хоби глушит вскрик в содержимом сумки, выгибается от простреливающего ощущения и едва не попадает членом Чонгуку в правый глаз, благо тот уворачивается.       Чимин шумно выдыхает и улыбается. Хосока откровенно мажет, несмотря на саднящую боль. Задним умом он уже жалеет, что не попробовал этого раньше, хотя предлагали, однако он в жизни об этом никому не признается. Моти довольно умело растягивает чужие мышцы, осознанно проводя подушечками пальцев по заветному клочку нервов, но не забывает и о том, чтобы понемногу увеличивать расстояние между пальцами, заставляя болезненно шипеть, а затем дрожать от очередной волны удовольствия, прокатывающейся по позвоночнику. Ещё хуже делает Чонгук, вновь беря в рот, только вот на этот раз бедра он не держит, позволяя Хоупу поддаваться ему навстречу сколько угодно, лишь ограничивает одной рукой, не желая быть задушенным очередным внезапным порывом. Второй же он ведёт вниз, скользит по накаченной (возможно даже перекаченной в нормальном понимании людей) ноге Чимина и проводит пальцами по кромке пояса аполлона, а затем опускается к яичкам и бережно обводит их, взвешивает на ладони и ликует от ощущения, как те наливаются. Пальцы легко скользят дальше и надавливают на гениталии, вызывая и вовсе приступ легких неконтролируемых судорог.       ― Куки, ― сквозь зубы стонет Чимин, запрокинув голову. ― Хватит, ― звучит как хныканье, но Чонгука это только ещё больше заводит. ― Чонгук! ― почти воет парень и перехватывает его руку, отстраняя от себя. Он посылает недовольный взгляд куда-то в сторону поясницы Хосока, даже не отдавая себе отчет в том, что адресата тот явно не достигнет. ― Поднимайся выше, ― командует он на выдохе, паля отчаянным желанием скорейшей разрядки.       Макне слушается. Он неловко пытается пробраться под Хосоком, но терпит неудачу, и в итоге им троим приходится как-то расходиться в тесной палатке, чтобы устроиться удобнее. Они совершенно не замечают того, что слишком близко подбираются к тряпичной стенке и в какой-то момент опасно опираются на неё - палатка начинает крениться. Благо они быстро замечают неладное и отползают поближе к центру. Пак откровенно душит в себе ржач, представляя, что с ними было бы, если бы они всё же уронили бы палатку. Чонгук попутно находит заветную бутылочку с лубрикантом, а Хосок переваривает новый опыт, не в силах совладать с суровой действительностью - это приятно. Это более чем чертовски приятно, пускай и немного больно. Он не слишком уверен, что хочет ещё. Всё же больно куда больше чем немного. Он не понимает, не уверен. Только возбуждение никуда не девается - осознаёт он.       Ему хочется кончить, как, возможно, и всем здесь собравшимся. Поэтому он не сопротивляется, когда его вновь нагибают, когда в руки подсовывают бутылку со смазкой, когда Гук раскрывается под ним, давая добро на любые манипуляции с его телом. И это конкретно так сносит крышу. Чонгук красивый, он милый, податливый, твори что хочу. Он весь такой положительно расслабленный, наконец-то можно дать волю всем похабным мыслям, что иной раз мелькали в голове Хосока при взгляде на тонсенов. И он спускает тормоза, наваливается сверху, пачкая тела в смазке, бутылку с которой чуть не переворачивает напрочь, благо Гук успевает поймать. Хосок торопится, словно у него ограничено время, он буквально впивается в шею младшего, тот шипит и напоминает, что оставлять метки нельзя, им ещё завтра сниматься, но кроме этого он никак не протестует, подставляется под изучающие его тело руки и охотно даёт понять, где ему наиболее приятно. Пальцы трогают ребра, каменный пресс с почти недостижимыми восемью кубиками, ладони хватают за бедра, подтаскивают ближе, позволяя втираться своим возбуждением в чужое. На языке солоно, но Хоби этого почти не осознаёт, проводя им по вздувшейся венке на шее. Чонгук потрясающий. Его почти незаконно не хотеть. Куки сам довольно потирается о хёна, закусывает губу от ощущений, жаждет. И ловит взгляды Чимина. Боится увидеть негатив, но рад, что его там нет.       Хосоку не терпится, он собирает с себя и Гука смазку, и совершенно не думая о правильности своего поступка вводит сразу два пальца. Макне задушенно хрипит, но не вырывается.       ― Ты поаккуратнее, хён, ― доносится шёпот Чимина над ухом. ― Не настолько часто он оказывается снизу.       Но Хоби словно не слышит. Ему хочется здесь и сейчас, и он в дурмане, ему снесло крышу, потому что Чонгук редко бывает таким доступным. Пальцы безжалостно вторгаются в нутро, не ищя сгусток нервов, сулящий приятные ощущения, а стремясь раздвинуть, растянуть упругие стенки. Гук морщится, но терпит, царапает наманикюренными пальчиками чужие плечи и до боли кусает губу. Чимин видит. Ему не нравится и нравится одновременно, но любимому помочь он считает своим долгом и поступает с Хосоком почти так же - болезненно вводит сразу два пальца ядрёно торопя события. Хоби успевают заткнуть.       ― А я сказал быть аккуратнее, ― садистски шепчет Пак, прижимаясь грудью к спине хёна. Хоуп изворачивается, ловит второй рукой Чимина за шею и тянется за поцелуем. Почему именно так - неизвестно никому. Поза неудобная до ужаса, из-за чего поцелуй похож больше на неловкие прикосновения и попытки сотворить из этого что-то большее. Чимин сдаётся первым и оставляет россыпь поцелуев по плечам хёна, но Хосоку жизненно необходимы чужие губы.       Гук хнычет в поцелуй и пытается что-то сказать, но Хоби ему буквально не даёт такого шанса. Всё вокруг сливается в единый образ неадекватной похоти и неудержимой страсти. Воздух горячит, обжигает лёгкие, тела плавятся и слипаются от текущего пота. Терпение Чона старшего на исходе, движения становятся всё резче и доставляют скорее больше неудобства, чем служат реальным целям. Пока тормоза не срываются полностью.       Хосок приподнимает бедра младшего, разводит его ноги шире и закидывает себе на колени. Пак на мгновение отступает.       ― Хён, ― шипит через зубы макне, пытаясь остановить проникновение. Казалось бы он уже знает всё, что только можно знать об этом процессе, но в этот момент реально понимает, что Чимин всегда следил за своими порывами и стремился сделать в первую очередь хорошо ему, а не брал вот так вот. Внизу печёт, каждый толчок вызывает болезненные искры по позвоночнику, он цепляется руками за плечи Хосока и старается просто перетерпеть.       Чимину видеть это больно, но вмешиваться в запущенный процесс он считает бесполезным. Да и Чонгуку ещё предстоит привыкнуть к размерам Хосока, чтобы начать хоть немного получать от этого всего удовольствие. Пак просовывает руку между телами и осторожно проводит пальцами по члену младшего. Он почти что обнимает Хоби, но всё его внимание посвящено крольчонку. Его прикосновения правильные, они приносят лёгкие волны возбуждения и позволяют перетерпеть.       ― Прости, ― выдыхает в мокрую челку ДжейКея Хоуп, сгибаясь пополам.       Чонгук сверлит его взглядом и отмечает лишь искреннее сожаление вперемешку с расширенными зрачками, полными вожделения и откровенного желания. Старшего занесло, с кем не бывает.       ― Жив? ― спрашивает он.       ― Жив, ― отзывается Чонгук. ― Советую приготовиться.       На лице Хосока на мгновение появляется неподдельное удивление и непонимание, а затем маленькая, но твердая, ладонь давит ему на спину и велит расслабиться. Хоби напрягается от этого лишь сильнее, а едкая улыбка младшего только добавляет градусов к беспокойству. Гук тугой и горячий, пусть и пытается расслабиться, откровенно растекаясь под главным танцором, но всё же ему больно.       ― Прости, ― шепчет Хосок в плечо макне и вздрагивает от ощущений снизу. Сначала ему кажется, что вот оно, сейчас, но Чимин излишним садизмом не страдает и вновь вводит пальцы, чтобы сходу простимулировать. Чоны глушат стоны буквально синхронно. Болезненный и блаженный.       ― Потерпи, крольчонок, ― просит Пак.       Чонгук прячет лицо в сгибе локтя и только тихо угукает. От мягкого, заботливого тона Чимина по спине бегут мурашки. Растягивать резину более Пак тоже не собирается. Он выливает себе на руку ещё смазки и щедро размазывает её по своему члену, оставшееся вытирает о задницу Чона старшего, после чего медленно пристраивается и гаденько усмехается.       ― Куки, ты как? ― спрашивает он, в очередной раз оттягивая момент неизбежного.       ― Нормально, ― отзывается Чонгук, так и не убрав руку с лица.       ― Хоби, двигайся, ― велит Чимин, вводя в ступор.       ― Что? ― удивляется главный танцор.       ― Двигайся, говорю, ― повторяет он, ― на пробу.       Хосока дважды звать не приходится, он осторожно приподнимается над Чонгуком и ведёт бедрами, слегка выходя и входя вновь. Кроль только ногами упирается позади него и молчит, пряча взгляд. Хоби осторожно совершает вторую фрикцию, чуть увеличивая амплитуду. Чонгук тугой, горячий, его хочется расцеловать всего, обнять, занежить, а ещё втрахать до звонких криков, но это позже, сначала стоило просто сделать приятно. Хоуп приподнимается, пытаясь дать себе место для того, чтобы надрачивать младшему, но его быстро нагибают обратно и придерживают пока он повторяет осторожные фрикции. От маленькой руки на спине бегут мурашки, она напоминает, становится той нитью, что не даёт упасть в пучину. Хосок не может выкинуть её из головы, и даже собственные движения кажутся уже никакими. А ещё в какой-то момент становится странно от осознания, их тут трое, вот что они вообще его втянули.       ― О чём думаешь? ― спрашивает Чимин, медленно потираясь о чужую задницу.       ― О том, что вы двое ебанутые, ― тотчас же выкладывает Хосок.       Пак усмехается и тихо проговаривает: “верно”, после чего приставляет головку к сжавшемуся колечку мышц и давит. Слова здесь уже излишни. Чимин лишь пытается успокоить, поглаживая бок и миллиметр за миллиметром продвигаясь внутрь.       ― Дыши, ― напоминает Чонгук, но так и не убирает руку с лица. Хосок стискивает зубы от боли и пытается, честно пытается, дольше выдыхать, чтобы расслабиться, но черт возьми как же это… больно? непривычно? странно? Всё вместе, наверное. По мозгам даёт знатно.       Чимин не отступает и двигается до предела, неумолимо. Он несколько раз хлопает Гука по ноге, и только тогда тот убирает руку и смотрит сначала на Хоупа, а потом и на Моти. У Чимина челка липнет ко лбу и глаза горят, выглядит как ходячий секс, да ещё и добивает своим фирменным, убирая волосы назад. Он облизывается, смотря прямо в глаза Гуку и слегка толкается вновь. Чонгук чувствует отголоски проникновения и неохотно, но необходимо, приподнимается на локтях и старается хоть немного двинуть бедрами, чтобы просто помочь Хосоку отвлечься. Не так-то это и просто.       Хоуп прижимается лицом к груди младшего и снова, и снова спрашивает сам себя, как его угораздило во всё это ввязаться. Гук вдруг тянет его за волосы, вынуждая поднять голову и приникает к губам. Медленно втягивает чужую нижнюю губу, посасывает и улыбается, ощущая, как его губы ловят в ответ. Хосок зарывается рукой в чужие волосы и прижимает ближе, словно только это может спасти его от той боли, что он испытывает от проникновения. Поцелуй быстро становится мокрым и чересчур глубоким, но обоих это устраивает. Чимин же замечает, как двигаться становится проще, и не теряя времени входит полностью и замирает, давая Хосоку время привыкнуть. Хоби стонет в поцелуй, но его инициативу тотчас перехватывает Чонгук и уже сам откровенно трахает его рот своим языком.       ― Пробуй, ― говорил Чимин, вновь зачёсывая волосы назад.       Хосок едва находит силы на всё это, и всё же берёт себя в руки. Он отводит бедра назад и шумно выдыхает от непривычного ощущения, а затем резко двигается вперед. Гук шире разводит ноги и расслабляется, позволяя осыпать свои плечи короткими поцелуями-укусами, Чимин же прислушивается к движениям хёна и выжидает. Руками он скользит по бокам, прослушивая движения тела, зажатого между ними с Чонгуком, и едва царапает короткими ноготками горячую кожу. Ритм становится всё увереннее и отчетливее, и тогда он пробует сам. Когда Хосок максимально выходит из Куки, Чимин поддаёт бедрами и слышит как сбивается дыхание у обоих перед ним. А дальше дело лишь техники, подстроиться под ритм и втрахивать Хоупа в им же самим заданном темпе.       Это всё так странно и до ужаса непривычно, что аж страшно, но скоро ощущение действительности рушится, опадает осколками фейерверков, оставляя только оголённые нервы. Возбуждение вновь нарастает и становится плевать на всё кругом, кроме своего собственного либидо. Хосок раз или два сбивается с собственного же ритма и тогда Чимин входит глубже, до упора и что-то от этого внутри взрывается каждый раз. Ощущения странные, но интересные. Боль никуда не уходит, но приходилось терпеть и не такое. Потанцуйте двадцать часов подряд, поймёте, что терпеть боль не так сложно, как заставлять двигаться тело, когда уже просто нет сил. Это стоит куда больших моральных усилий, чем смирение с какой-то там болью против удовольствия, что стреляет по позвоночнику прямо в голову. Фейерверков становится всё больше и больше, пока за спиной не раздаётся сдавленный стон и просьба остановиться.       Чимин стоит на коленях, до побелевших костяшек сжимая чужие бедра, и шумно дышит, закрыв глаза. Хосок усмехается, смотря на него через плечо. Хочется гадко спровоцировать, толкнуться, и ему вторит Гук, который пытается поймать прежний ритм.       ― Двигайтесь, ― шепчет крольчонок и ерзает, пытаясь спровоцировать.       Совместное удовольствие не так просто найти, всех довести до точки блаженства одновременно невозможно, поэтому Чимин выходит из Хоби и доводит себя отдельно, позволяя Хосоку оторваться на младшем. Чонгук красиво выгибается в его руках и сжимает в руках первое попавшееся - их одежду. Рэпер дуреет, вдалбливаясь размашисто и совсем без тормозов, ища лишь разрядки, которую и находит довольно скоро. Чонгук еле успевает вывернуться из-под него, чтобы только не дать кончить в себя - это было бы слишком неудобно.       Пак смотрит на них двоих и вытирает себя салфетками. В голове туман, по телу гуляет усталость, но ещё столько всего надо сделать, чтобы утром можно было и правда поспать. Время неумолимо, оно исчезает сквозь пальцы, отмеряя всё меньше для сна. Чонгук лезет к Хосоку за своим удовольствием и целует его довольно агрессивно, направляя чужую руку к своему возбуждению. Хоуп слушается. Нескольких движений Куки оказывается достаточно.       Им троим нужно пару минут, чтобы прийти в себя и здраво оценить обстановку.       ― Мне надо в душ, ― решает Хосок.       ― Иди, ― кивает Чимин и подбирается поближе к Чонгуку.       ― Пойдете?       ― Утром, ― отмахивается он и укладывает голову на грудь младшего. Чонгук тотчас начинает перебирать его волосы ленивым движением. Хочется несколько минут просто для обнимашек и нежности.       ― Я скоро вернусь, ― насколько бы не устало тело, а потребности были важнее, Хоуп быстро натянул на себя шорты и кофту, после чего выскочил из палатки, болезненно ойкнув от резкого движения.       Парни в палатке заулыбались с этого звука.       ― Хочу тебя под Намджуном, ― шепчет Чимин, вырисовывая узоры на разгоряченном теле любовника.       ― Это будет сложно исполнить, ― выдыхает Чонгук.       ― Знаю. С Джуном только Джин справится.       Куки перестаёт перебирать чужие волосы и со смешком выдаёт:       ― Зато мы растем в полноценной семье.       Пак прыснул и затрясся от едва сдерживаемого смеха, который быстро вырвался наружу, разбивая тишину тёмной ночи на средиземном море задорным ржачем.              Утром Чонгук выполз из палатки, чтобы заснять рассвет. Спина и задница побаливали после вчерашнего, но это было такой мелочью по сравнению с тем, что они сделали. Он довольно улыбнулся красному солнцу и поднял камеру.       В палатке умиротворённо дрыхли двое полностью одетых хёнов. Сняв необходимый материал, Чонгук с радостью вернулся к ним и, немного повозившись, закинул ногу на Хосока. Судя по звукам, что раздавались с его стороны, главный танцор уже не спал. Гук зарылся лицом в его волосы и едва слышно спросил:       ― Сильно болит?       Хоуп пожал плечами и медленно открыл глаза, чтобы встретиться с бесстыжим взглядом макне.       ― Ты главное не хромай так очевидно, ― предупредил нахал.       Рэпер скорчил рожицу на подобное заявление и попытался отодвинуть прилипалу, только куда уж там против этой груды мышц.       ― Мы всегда рады видеть тебя у нас, ― прошептал Чонгук, потискав хёна. ― И с нами, ― рука скользнула по боку чуть ниже, оглаживая бедро.       Хосок сглотнул и быстро начал выбираться из-под него, наплевав на хитрую улыбку макне.       Вне палатки его встретили Намджун и съемочная команда. И если стафф особого интереса не проявил, то Джун явно хотел было что-то спросить, как осёкся. Всё же у них чертовски умный лидер.