Любовь равно боль

Лежа на полу в репетиционном зале, я раскинул руки в стороны и прикрыл глаза. Все это напоминало какой-то дешевый фарс, и всерьез мной явно не воспринималось. Рядом со мной с задумчивым видом и серьезным взглядом восседал хореограф Могилев. Сашка явно решил поиграть в психоаналитика, даже парочку дешевых приемчиков где-то подсмотрел. Или он всегда ходит с ватманом и фломастерами? Не замечал. Сейчас я просто ему подыгрывал. У нас же телепроект, где от каждого участника ждут шоу. Так я думал, пока на его вопрос: «Что для тебя любовь?”, мое расслабленное подсознание не выдало: «боль». _____________________________________________________________________________ Год назад мы с моим лучшим другом Сашкой Крупельницким переехали из небольшого провинциального города в шумный Питер, жизнь закрутилась. Освоились довольно быстро, создали свой коллектив с претензией на стиль, назвали его «Драма Кингз», нескромно конечно, но вполне в нашем духе. Вернее, в духе Сашки. Он всегда стремился быть модным и популярным, я же хотел просто танцевать. Я в принципе не люблю быть на виду у толпы, мне гораздо комфортнее наедине с собой. В зале перед зеркалом, погрузившись в себя, и рождаются мои танцы. Кто-то даже зовет их шедеврами хореографии… Видимо, в них реально что-то есть. Странно. А я все копаюсь в себе, зарываюсь все глубже и глубже в свое прошлое. Знаю, что пора уже отпустить, а вот не получается. А вы все лезете, все пытаетесь докопаться, что-то вытащить из меня, зачем-то исцелить… Сашка крутился перед зеркалом, поправляя новую прическу. Затем он полчаса будет натирать до блеска белые кеды. Затем он вспомнит, что забыл погладить рубашку, и будет бегать по студии в панике в поисках отпаривателя. Эта процедура повторялась перед каждым выступлением, и мне уже изрядно поднадоела. — Давай быстрей! — страдальчески закатываю глаза к потолку. — Ты еще лаком побрызгай. Друг стеб не оценил. Он поправляет прядь волос, достает из рюкзака лак, брызгает это безобразие, и только после этого вопросительно окидывает взглядом меня. Кажется, мой внешний вид его снова не устраивает. Я подхватываю с полки шляпу, накрываю ее свою лысину, и демонстративно выпихиваю товарища из зала. Мы бегом бежим до районного ДК, где сегодня состоятся отборочные баттлы Чемпионата города по уличным танцам. Даже успеваем пройти регистрацию на хоп в двойках и «all styles» в числе первых. Были бы сольные номинации, Сашка бы меня сюда ни в какую не затащил. Толпа из зрителей, соперников (а друзей у нас здесь точно нет), и фотографов (которые норовят залезть объективом в самые неожиданные места, только на выступлениях брейкеров предусмотрительно отходят дальше, дабы не получить ногой) обступает небольшой танцпол со всех сторон. Толпа давит и напирает, оставляя минимум воздуха и простора для танцоров. Диджей, как обычно, находящийся немного в стороне (то есть на высоте) от происходящего, врубает музыку. Теперь мне уже плевать на все внешние факторы, я сливаюсь с ритмами. Я больше не слышу комментариев других танцоров, и даже не обращаю внимания на подбадривающие крики Крупеля. Я снова один на этом танцполе. Один на один с музыкой. Один на один с эмоциями. В хопе мы слетаем на втором круге, но абсолютно не расстраиваемся, наша цель — «ол стайлс». В перерыве разминаемся в коридоре, Сашка как всегда на расслабоне, кокетничает с девчонками, проходящими мимо. У кого-то из них даже хватает наглости не оставить ему свой номер телефона, что Крупеля всегда очень злит. Когда я решаюсь заглянуть в зал, меня словно парализует. На танцполе девчонки хаус-дэнсеры: одну (блондинку) я знаю, обычная местная Барби, а вот вторую вижу впервые… Одежда под хиппи, кольца в ушах, пирсинг в носу, дреды… — Ты ей звонил? — Могилев задумчиво чешет нос. — Нет, конечно! — я все еще лежу с закрытыми глазами на полу. — Не хочешь, чтобы она приехала к тебе на проект? — Нет. И не надо меня лечить, Саш! Я уже обо всем забыл. И о ней тоже! — я вздрагиваю, как от удара током. — Как давно вы не общаетесь? — нейтральным псевдо-профессиональным тоном продолжает хореограф лезть мне в душу, целитель, блин. — 5 лет. Могилев пристально вглядывается в меня. Я начинаю выходить из душевного равновесия. Конечно, это проект. Это шоу. Нужны глупые страдашки и душевные драмы из прошлого. А я здесь Драма Кинг… Значит, из меня нужно вытащить все без остатка. Я ни за что не назову им ее имя. Хотя Крупель может и проболтаться, он-то все про нее знает… Я нашел ее после баттла у ДК, дредастая восседала в позе лотоса на газоне. Что-то кричал дворник, но ей было плевать. Странная девчонка со схожей со моей энергетикой. Казалось, во время разминки на танцполе мы с ней умудрились обмениваться этой энергетикой. Это было похоже на импульсы тока. Мини-заряды отрываясь от нее, пересекали танцпол, а затем проникали в меня, прямо под кожу. От этого нереального ощущения я заводился все больше, и уже готов был разнести танцпол. Она улыбалась мне чуть сумашедшей улыбкой какой-то инопланетянки, а я пялился на нее как последний дурак, понимая, что в баттле против нее не выстою. После разминки она подошла ко мне, и смущаясь, протянула руку: — Эрика! В одну секунду в голове пронеслось, что если я хочу общаться и дальше с такой нестандартной личностью, то и сам стандартным быть не должен. — Марк, — ляпнул я первое нестандартное имя, что пришло мне в голову. — Тоже ничего, — улыбнулась она. — Мне очень понравился наш коннект на разминке. — Мне тоже, — пытаюсь сделать нейтральное лицо, явно не стоит показывать ей свою симпатию, но глупая улыбка все равно выскакивает. — Ну, тогда до встречи на афтепати? — До встречи… Когда Могилев вышел из зала, я подошел к зеркалу. Уперевшись руками в холодную гладкую поверхность, я вглядывался в свое отражение. Кто ты теперь: звезда крупнейших танцевальных соревнований, создатель собственной школы танцев и своей уникальной хореографической стилистики по имени Марк, или скромный зажатый паренек, который никак не может освоиться в этом мире с именем Никита? Меня теперь даже Крупель все чаще зовет новым именем. Прищуриваю глаза, тщетно пытаясь разглядеть в отражении пафосного и надменного паренька, которым меня считает многие зрители проекта. Что-то я явно делаю не так… Но что? — Эй, Марк! Подождите меня! Не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Но, обернувшись, замечаю Эрику, и приветливо машу ей рукой. Ловлю на себе удивленный взгляд Крупеля. — Марк? — Потом объясню! — шепотом произношу я. Девчонка весь вечер проводит в нашей компании. Неожиданно всплывшая во мне галантность, чувство юмора и общительность несколько настораживают моего друга, но с комментариями он, слава богу, пока не спешит. А еще Рика весь вечер зовет меня Марком. И мне уже начинает нравится это вычурное имя, а, может, просто нравится, как она его произносит. После вечеринки Эрика заявляет нам, что хочет танцевать с нами. Сашка, усмехнувшись, зовет ее на кастинг в команду, не уточняя, что в команде нас всего двое и брать к себе девушку мы как бы не планировали. Еще добавляет, что у нас своя студия, абсолютно не обращая внимания на мои выпученные глаза. Эрика пишет на бумажке свой номер, Сашка его забирает себе. Я превращаюсь в молчаливую тень. Никакой студии у нас еще нет, треним мы в коридоре в ДК, пользуясь тем, что там целых 3 танцевальных студии, и никто не смеет нас выгонять, думая, что мы занимаемся в какой-то из них. «Образ стал отрицательный»… Слова наставника Татьяны Денисовой плотно засели у меня в голове. Зачем я вообще подслушал ее интервью, что я хотел там услышать? Ее одобрение? Было бы приятно. Но здесь есть и другие любимчики. Более скандальные, эпатажные, медийные. Открытые книги. Они привыкли всем нравиться и умеют это делать. Сложные, но принимающие себя такими, какие есть. У меня же не так. Непростой я. Не отрицательный. Не положительный. Хороший мальчик? Плохой парень #мяублять? Самому бы знать. Самому бы распутаться. Я отхожу от зеркала медленно, не отрывая взгляд. В голове вслед за сумбурными мыслями появляется тихая музыка. Или это из колонок? Без разницы. Я начинаю двигаться. Сначала плавно (мы ж тут команда котиков), но чем больше меня захлестывает музыка, тем резче становятся мои движения. Не отвлекаюсь, поэтому не замечаю улыбающегося Могилева, стоящего в дверях. Целитель, блин. Я не видел Эрику почти полгода. За это время мы с Крупельницким все же открыли свою студию. А она пришла на «день открытых дверей». Весь мой МК она не сводила с меня глаз. А мне просто было стыдно за то вранье полугодичной давности, поэтому я старался смотреть в ее сторону как можно меньше. Но минут через 20 это стало невозможным. Тело снова пронзили импульсы. Она идеально копировала мои движения, моментально все запоминала. Но более того — в моей авторской хореографии она была не менее органична, чем я сам. Сашка, снимающий видео с другого конца зала, тоже определенно заметил нашу химию. Неделю назад Крупель сломал ногу, и теперь наш выезд в Америку на фестиваль был под угрозой. Мы переглянулись, одновременно обрадовавшись и испугавшись одной мысли. — Эрика, послушай, — Сашка остановил ее на выходе из зала. — Да? — Ты извини за прошлое… Это я ляпнул… Марк тут не причем. На меня можешь обижаться, а на него не надо. — А ты его всегда выгораживаешь? — Всегда. Но в этот раз он не виноват. И ему очень нужна твоя помощь. — И в чем же? — Надо с ним в Америку съездить и выступить. Партнер ему нужен. А я, как видишь, из строя выбыл. — А как же кастинг, неужели никто не подошел? — с сарказмом произнесла она. — Рика! Ну, прошу тебя! Выручай! Это очень важно для него, как для хореографа. — А сам он мне все это сказать не может? — Он стесняется. Эрика перевела несколько недоуменный взгляд на меня, все время их разговора прячущегося за кулером. Я привык прятаться от людей, поэтому мой любимый аксессуар — это шляпа. Прятать глаза за широкими полями, это так по-моему. Вот и сейчас не останавливаясь, подхватываю ее со скамейки в зале. Могилев хмурится и подходит. — Ты должен открываться, а ты снова прячешься! Легко сказать, «открываться». Меня итак не особо любят здесь, а уже настоящего-то меня, (без маски) полюбить будет еще сложнее. Даже я сам себя не люблю. Не люблю того провинциального «Никиту». Не люблю за то, что не позволяет мне переродиться и стать окончательно «Марком». Не люблю свой характер. Упертый, тяжелоподъемный в отношении чего-то нового… С трудом принимаю изменения. Но с другой стороны неплохо подстраиваюсь под них. Не люблю свою внешность. Снова подхожу к зеркалу. Тело, забитое татуировками. Пирсинг на лице. Все это принадлежит определенно крутому Марку. Но глаза, которые я постоянно прячу за очками или шляпой точно искреннего мальчика Никиты, который постоянно пытается побороть внутренние страхи, и снова открыться людям. Но, видимо, еще рано… Мы стояли на крыше небоскреба. Внизу открывался просто фантастический вид. Эрика сосредоточенно вглядывалась в пасмурное Нью-Йоркское небо. — И зачем я согласилась с тобой поехать? — Не знаю, — я пожал плечами. — Никит, зачем тебе это конкурс сдался? — наедине она упорно старалась звать меня настоящим именем. — Мне важно понять, что я что-то могу не международном уровне. — Зачем тебе это понимать? Я поднял на нее глаза. Она стояла так близко к краю крыши. Было непонятно, специально меня пугает, или нечаянно заигралась. Эрика была из тех людей, кто не боялся бросать вызов смерти, ей было необходимо время о времени проверять ценность своей жизни на близких людях. Татуировки на ее руках закрывали шрамы от порезов, потребность калечить себя появилась у нее лет в 13, когда ее родители развелись. Теперь же она проверяла его… Эрика остановилась, раскинула руки в стороны. Широкую футболку и волосы трепал ветер, а она смотрела вниз. — Зачем тебе понимать, что ты гений, а, Никит? — не оборачиваясь громко крикнула девушка. — Хватит устраивать шоу, Рика, — устало пробурчал я, за 2 недели подготовки эта девчонка меня уже достала своей показухой. — А если я прыгну, меня здесь похоронят или в России? — Слезай уже, а то дурку вызову. Она хмыкнула, резко развернулась и сделав пару сальтух в воздухе, оказалась почти впритык ко мне. Трюковая подготовка у нее конечно хороша… Да и сама по себе она… Я скользнул взглядом по ее длинным ногам в коротких рваных шортах, чем, казалось бы должен был ее смутить, но не тут-то было. — Ты сумашедшая? — Угу, — она обвила мою шею руками. — У гения не может быть обычной девушки. Рика провела пальцами по моей щеке, затем слегка коснулась моих пересохших губ, наклонила голову, словно выжидая нужного момента. — Они ничего не понимают в танцах. Конечно, не понимают! Звезды мировых танцполов. Участники лучших шоу. Не понимают они! Я же просто неудачник, возомнивший, что могу дать танцевальному миру что-то новое. Не надо меня утешать. Я отвернулся. Эрика придвинулась еще ближе, накрыла своей рукой мою руку. Она прекрасно понимала свою роль в этой постановке. Постановке самой жизни. Нас безумно тянуло друг к другу, но позволить себе стать ближе мы не могли. У нас не было на это времени. Через пару месяцев она вместе с родителями уедет в Австралию, и мне как-то придется учиться жить спокойно, без этого дредастого урагана рядом. Да и Крупель скорее всего в ближайшее время все же меня уломает уехать в Питер… — Ну, что, Марк, готов пуститься во все тяжкие? — Это как? — с настороженностью спросил я, обернувшись на хореографа. — Таня дает тебе Мота. В купе со мной. Такое не каждому на проекте позволено. Теперь твоя задача, чтобы ты не выглядел его подтанцовкой. Вывезешь? — Постараюсь, — почти невразумительно промямлил я. Спускаюсь к ужину. В наушниках играет трек, под который мне нужно будет танцевать. Кожей чувствую завистливые взгляды. Не то, что бы все здесь были такими уж фанатами Мота, но то, что наставник меня «выделил», взбесило многих. Хотелось как-то оправдаться, ляпнуть что-то типа «да подумаешь», или «да мне без разницы под живого Мота танцевать соло, или народные под кассету». Но я не ляпнул. Зачем врать себе. Я достоин внимания наставницы не меньше, чем любой из #котиковТатьяныДенисовой. Я достоин соло от Могилева. Я достоин победы. Хватит прятаться и врать себе, что цель моя расходится с целями любого танцовщика, попавшего в команды. — Круто, Марк. Поздравляю, — Лера опять пытается играть в искренность. Она ведь далеко не дура, понимает, что в мужской команде она пушечное мясо. И для того, чтобы номеров на подобии дуэта Пломбирчика и Богдана было меньше… Ну, неудобно как-то такое танцевать… Да, мы профессионалы, мы справимся с любой постановкой, но такое… прям ТАКОЕ… Я оглядел помещение столовки, где ужинали «звезды». Вот за столом Мигелевские девчонки: улыбаются друг другу, фоткаются, обнимаются, губки уточкой… А у каждой за спиной «нож». Каждая упорно лепит из себя «сучечку», чтобы Мигелюшка был рад, чтобы выделил и запомнил. Безликие и скучные. Даже Ульяна, человек чрезвычайно закрытый и отчаянно пытающийся соответствовать образу, который из нее здесь лепят. Из каждого из нас пытаются что-то слепить: в редких случаях выходит достойно, но чаще ярлыки, навешенные на нас наставниками или зрителями, мешают нам существовать после проекта. Кто-то из нас «человек искусства», взорвавший кастинг, а теперь почивающий на лаврах… Кто-то «темная лошадка», которая может как взЛЕТеть, так и выЛЕТеть… Кто-то универсал, абсолютно не зашедший зрителям… Кто-то #девочкавкоманде… А кто-то — я. Неопределившийся человек во всем сером… Эрика любила яркие цвета, поэтому убедила нас с Сашкой перекрасить оба зала в студии. Она вообще как-то незаметно захватывала территорию, что уже через 2 недели стало раздражать Крупеля. За время нашего с Рикой пребывания в Америке гипс с него сняли, и друг мой явно думал, что в коллективе все будет по-прежнему. То есть он и я. Но теперь нас стало трое. Обычная дружеская ревность дошла до того, что Сашка начал капать мне на мозг, что Эрика не справляется. Под его язвительными комментариями во время тренировок она действительно сбивалась. Но стискивала зубы и продолжала. Упрямства ей было не занимать. — Почему Крупель не хочет, чтобы я с вами танцевала? — Ну, он просто еще не привык. Дай ему время на осознание. — А ты уже все осознал? — она остановилась и оглянулась на меня. Мы шли после тренировки, на которой они с Сашкой сильно поссорились. Передо мной начинал маячить болезненный выбор: старый друг или любимая девушка. А я гнал от себя эти мысли, думая, что пронесет. Но по решительному тону Рики я понял, что время выбора пришло. Выбор — поспать или покопаться в себе… Поднявшись после ужина в номер, я залез с ногами на кровать и достал ноутбук. Хотелось отвлечься. Не залезать в соцсети. Не читать комментарии. Не залезать. Не читать… Мельком просмотрев новостную ленту, опять падаю духом. Тяжело не зависеть от чужого мнения, когда ты становишься публичным человеком. Сашка рассказывал, как он парился насчет всего этого, когда был на проекте. И это учитывая то, насколько он обожает находиться на виду, в отличие от меня. Нажраться бы сейчас с ним, чтобы «отпустило»… Но он сейчас где-то на Урале мк дает. Я пересел на подоконник, (здесь кстати, очень удобные широкие подоконники), набрал номер друга… И чуть не оглох от радостного крика Крупеля. Он трещал о городе, об мк, о фанатках, а меня постепенно отпускало дневное напряжение. — Сань, у меня сольник под живого Мота! — вклиниваюсь я в его треп. — Отпад, — произносит Санёк и снова переключается на себя любимого. — Не приедешь на съемки? — Ой, бро… Я тут зашиваюсь… — Ясно. Почему-то у меня нет сил на него обижаться. Я все понимаю. Ему неприятно снова возвращаться на проект. У него все это уже позади, он мне просто завидует. Завтра с утра снова придет Могилев, и все начнется сначала. На соседней кровати уже похрапывает Летучий, ему явно не до моих душевных терзаний, будить не буду. — С добрым утром! Повернув голову, я вижу Эрику. Пьет кофе, сидя на моей кровати. На МОЕЙ кровати. Одетая в МОЮ футболку. Кофе пьет из МОЕЙ кружки. Черт… — Что вчера было? — Было и было. Не парься, — она протянула мне кружку. Организм отреагировал на бодрящий напиток с радостью. Жадно вливая себе в горло терпкий кипяток, моментально просыпаюсь. От резкого движения (собрался кружку на тумбочку поставить), тело начинает болеть, в районе живота жечь. Задрав майку, с удивлением обнаруживаю след от ножевого ранения. Перевожу взгляд на Эрику. — Завтракать будешь? — проигнорировав мой взгляд, произносит она. — Угу… Главное сейчас — вспомнить вчерашнюю ночь. Или хотя бы вчерашний вечер. Голова соображала с трудом. Вот Рика ссорится с Крупелем в зале. Хлопает дверью. Я выбегаю за ней. Идем по переулку в сторону ее дома… А просыпаемся у меня. — Не стоит нам общаться больше, — все еще непонимающе смотрю на нее, изредка переводя взгляд на то, что она приготовила. Кусок в горло лезть отказывается. — Мой парень против того, чтобы я танцевала с «Драма Кингз». — Твой кто? — Мой парень. Он бандит. И если я не уйду из коллектива, он тебя убьет. Вчера был предупредительный… Точно. Сквозь головную боль начинают мелькать кадры. Подъехавший к нам черный внедорожник. Вышедший из него качок… Блеснувшее в лунном свете лезвие в его руке… Резкое движение… Боль в боку. Кровь на руках… И ее обжигающий поцелуй. Войдя в зал, кроме Могилева я обнаружил и наставницу. Татьяна была безупречна, как и всегда. Идеальная укладка и маникюр, стильный брючный костюм, неизменные каблуки… Ни разу не видел ее в кроссовках или тапках… — Работай, Марк. Я в тебя верю, — томным голосом проговорила Денисова, окинув меня своим обычным взглядом с поволокой. Могилев включил музыку. Я танцевал. Она смотрела. Она меня не оценивала, как не оценивала никого из своих котиков. Мы для нее все «ордена, которые она заслужила». Я достоин. Я буду здесь. Никаких больше номинаций. Мой зритель меня увидит. Мой зритель меня почувствует. Это мое соло. Это мой шанс показать настоящего себя. — Расслабься и покажи, что ты способен на большее. Что ты можешь и умеешь побеждать. Я не знаю, что тебе про меня наговорил твой друг, которого я «слила», которого я «не смогла раскрыть»… Да, признаюсь, в отношении Саши я наделала ошибок. С тобой их не повторю… Сложно находиться в одном помещении с такой роковой дамочкой. Само по себе начинает проявляться некое желание… Вот тоже явный минус чисто мужской команды — некуда выливать гормоны… Есть Лерка… И мне очень повезло, что первый дуэт у меня был с ней… Потом пообвык, стало легче… Сейчас Лерка перешла в категорию «свой пацан», и мацать ее не только в танце — вполне приемлемо. Жопа у нее, конечно, вышка… Девчонки из команды Мигеля не вызывают никакого желания даже поговорить, не то что в темный угол затащить. Но сейчас передо мной Татьяна. Эффектная и соблазнительная. А еще ей так идут шляпы. Куда ты лезешь, Никитушка… Куда ты лезешь… По радостному лицу Крупельницкого я сразу понял, что он знает о бегстве Эрики из «Драма Кингз». Сейчас он скажет свою коронную фразу: «А я тебе говорил, что от нее одни неприятности», и мы начнем готовиться к следующему чемпионату. — Никит, ты как? — он слегка хлопнул меня по плечу. — В норме. Все. Забыли. Некогда нам размениваться на всякие «чуЙства», нам еще в Москву ехать через месяц… Конечно, он понимал, что все, что я сейчас делаю и говорю — напускное. Просто маска. Он слишком давно меня знает, чтобы не увидеть, что я чувствую на самом деле. Она ушла из моей жизни так же стремительно, как появилась. Девочка-загадка. Девочка-скандал. Девочка-вызов. А, может, стоит за нее побороться? Ночь перед съемками выдалась неспокойной. Все нервничали, ругались, разбегались по углам, чтобы провести прямые эфиры с поклонниками. Дабы получить от них поддержку. Я же спер огромные наушники у Летучего, врубил любимый трек и ушел в себя. Музыка наполняла, вытесняя обиду, злость, ревность, желание… Но не боль. Я выйду на сцену. И я буду бороться. Хотя бы сам с собой. Эта борьба гораздо важнее. Я стоял за кулисами, ожидая своего выхода. Закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Понимая, что мой номер финальный в программе, значит, зрители и наставники ждут от меня сильного выступления. Я потер друг о друга вспотевшие ладони. Зажглись софиты. Пустили дым. Я решительно сделал шаг в этот искусственный туман. Откуда-то справа вышел Мот. Зал взорвался овациями. Конечно, он же звезда. А тот мальчик слева от него? Вот тот худощавый в черном пальто? Что он может дать танцевальному миру? Кто он? Стоя на вокзале с одним рюкзаком за спиной, я вглядывался в осеннее туманное утро. А вдруг придет попрощаться? Я прищурился, сделал несколько глубоких вздохов. К горлу подступало абсолютно мерзкое слезливое состояние. Прикрыв глаза полями шляпы, я двинулся к вагону… «Фан-клуб имени Александра Крупельницкого» устроил на вокзале «вселенский плач». Сашка их утешал, говорил, что всего лишь на пару недель… Мы уезжали навсегда. Сначала на конкурс в Москву, а потом на ПМЖ в Питер. Здесь нас ничего не держало. Мы по маленьким-маленьким буквам. Аккуратно и день ото дня. Собирали одно только слово Это слово было «семья». После эфира в сеть полились негативные отзывы. «Это не танец! Это просто руками помахал!». «Кто сказал, что Марк перетянул внимание с Мота. Вранье. Он был просто подтанцовкой». «Почему Куклин опять танцевал свой стиль? Дайте ему контемп или вог!» «Надменный он и искусственный, соответствует своей фамилии». Если ребята с проекта говорят, что не читают комментарии — они врут. Все читают. А после явных неудач вокруг каждого вырастает защитный кокон. Даже самые искренние и открытые люди начинают копаться в себе, искать изъяны. Даже если танец был шикарным. Даже если наставники и соперники хвалили. Ведь главное для каждого из нас — зрители. Не убивайте нашу искренность негативом, если не хотите в последующем столкнуться с нашим защитным коконом. Любовь равно боль? Без боли, без оголенных нервов и живых эмоций не было бы танца. — Никит! Ты может не знаешь, но Эрика… Она погибла. Разбилась на машине, когда ехала на вокзал, чтобы с тобой попрощаться…