herbarium

Он был как цветок. Нежным и беззащитным , смотря на него внутри сразу разливалось чувство теплоты, хотелось заботиться, оградить от всего мира. Он различал авторов картин в галерее, проводил там часы и умел завораживающе играть на фортепиано, пробегаясь своими тонкими и длинными пальцами по лакированным клавишам. Он казался таким хрупким, как хрусталь. Минхек всегда ходил в огромных вязаных свитерах, которые только подчеркивали его хрупкость. Я всё ещё боялся прикоснуться к нему. Казалось, он вмиг может взмахнуть крыльями и улететь, как бабочка, как вольная птица. Но он не уходил. Я всё ещё не понимал, что у него в голове, и о чём он думает. Тихий снаружи, но внутри него будто бушевал океан эмоций, который иногда читался в его темных глаз. Минхек был погружен в заботы, но одновременно с этим он оставалась красивым цветком, всегда идеальным, чистым. Он фотографировал всё, что видел, кроме себя. Он мог по долгу не спать, смотря на небо в широкое окно. Засыпал под утро, и просыпался так же утром, на сон уходило несколько часов. Но энергия в нем не иссякала, в юноше будто прятался вечный двигатель. Он всегда старался всё успеть. Он выглядел беззаботно. Как ребёнок. Каждый раз, когда я говорил ему об этом, он отнекивался и продолжал работать. Он не замечала того, насколько же красив, и за это я люблю его, но одновременно мне не нравится как он ругает свои "слишком узкие глаза" и "спутанные волосы". Парень все время смеялся, но его улыбка не была натянутой, а наоборот согревала меня, дарила мимолетное счастье. Он с ног до головы любил музыку, в его доме никогда не было тишины. На фоне всегда тихо играла старая пластинка. Он не мог жить один. Он не признавал то, что ему одиноко, но я видел это. Я всегда хочу видеть его солнечную улыбку. Иногда он говорила странные вещи. Фразы не всегда получались удачными, но его речь согревала мне душу, все что он говорил шло прямо из сердца. Я мог ночами не спать, слушая, как на балконе он тихо поёт песню, которую сочинил на днях, как настукивает ее ритм на перилах балкона. Каждый раз его песни менялись, с каждым разом они становились трогательнее и депрессивнее, с каждым разом он отрывал новые и новые кусочки своего сердца, чтобы вложить их в текст. Но когда я радовал его, он пел громко и счастливо, с привкусом его яркой улыбки и смешинки на губах. Он помогал всем, но не мог помочь себе. Работал в лавке с цветами. От запахов ему иногда было не по себе, но он продолжала. Продолжал улыбаться. Дарить свет и тянуться к нему, как маленький и нежный цыеток. Я видел, как ему больно. Кажется, он ломался сама по себе. Земля тянула его вниз. Но я не мог позволить ему утонуть в своих страхах и тревогах. Такие цветки как он лечат только нежностью и лаской. И я перешагнул все преграды между нами чтобы наконец ощущать вкус его улыбки на своих губах. В такие моменты что-то новое открывалось мне, становилось легче читать его эмоции и утешать тревоги. Кошмары отступали, когда я держал его руку в своей, а он доверительно просил не отпускать и прижимался ближе, комкая простынь и не оставляя пространства между нашими телеми. Его улыбка озаряла дом чаше и Минхек наконец купил новую пластинку. Веселую. С проигрывателя теперь слышались яркие биты Битлз. Мы пели вместе, он давал читать мне все свои тексты, а я каждый раз хвалил и нежно целовал его щеку. У Мина талант, но он отказывался меня слушать, только громко смеялся и подтрунивал над моими предложениями. Я уговорил его уйти с душной работы, уговорил начать посылать тексты в студии. Я не могу забыть его счастливые глаза, когда он говорил по телефону с директором крупной компании. Не только я видел его уникальность. Жизнь наполняла его, как утренняя роса питает лесную траву. Он цвел.