Корень зла

Столовая санатория «Корень» пользовалась у местных обитателей несомненной популярностью. Во-первых, готовили местные повара очень даже неплохо. Во-вторых, это был уникальный шанс обменяться последними сплетнями, да и просто пообщаться. Последнее, правда относилось скорее к тем, кто жил в корпусе "В", поскольку у них было не так много мест, где они могли свободно общаться между собой. Чаще всего поговорить с друг другом они могли либо на прогулке в парке, либо в столовой. Можно еще было обмолвиться парой слов у процедурных кабинетов или на тренингах, но нормально поговорить там не получалось. Так что, в столовой всегда было шумно и многолюдно, что было скорее плюсом, так как местные санитары были лишены возможности подслушивать, и могли только подглядывать. Кисаме столовую любил, все-таки он был ценителем хорошей кухни. Да и поговорить он тоже любил, а в его корпусе говорить было особо не с кем. Разве что Неджи иногда составлял компанию, но он был не разговорчив, больше слушал. А вот в корпусе "В" он смог обзавестись хорошими товарищами, с которыми можно было нормально пообщаться, если не оглядываться на некоторые их странности. Но, с точки зрения Кисаме, странности есть у всех, а у его товарищей они просто немного выходили за рамки. Подумаешь, он ведь и сам был далеко не ангелом. Так что не ему судить. Пока он мог общаться с интересной компанией, Кисаме был готов закрыть глаза на все странности его новых знакомых. Любимым местом их компании был самый отдаленный, от входа, стол, и не то, чтобы они его, прям, приватизировали, но желающих подсесть к ним обычно не находилось. По скромному мнению Кисаме, виной этому был немного буйный Хидан. Первым, из их компании, в столовую обычно приходил Сасори, который был очень педантичен в вопросах времени. Садился, почти всегда, с краю и был, пожалуй, самым молчаливым из всей компании. Поскольку Кисаме влился в уже, так сказать, существующий коллектив, то для него, наверно, навсегда останется секретом, как в эту самую компанию попал такой человек как Сасори. Слишком уж он отличался от них. Хотя, возможно, именно поэтому Сасори смог гармонично вписаться в компанию, которой как раз не хватало кого-то, кто смог бы обуздать общее безумие. Потом, приходил сам Кисаме, который просто не любил приходить последним, потому что последний пропускает все самое интересное. А пропускать самое интересное Кисаме не любил. Как и упускать возможность лишний раз поболтать. Правда, с Сасори поболтать особо не удавалось, но Кисаме был все равно доволен. Тот хоть и говорил мало, но зато по делу. Последними появлялись Дейдара и Хидан, практически всегда вдвоем, из-за чего Кисаме их мысленно называл подружками. Этой парочке было глубоко наплевать, первыми они придут или последними. С их точки зрения, все, что происходит без их участия, внимания особого не заслуживает. Да и все равно они потом обо всем и в мельчайших подробностях узнают. Но были дни, когда отлаженная система общего сбора давала сбой. В этот раз Дейдара появился в столовой в гордом одиночестве, чем, пожалуй, привлек даже больше внимания, чем когда приходил с Хиданом. Взяв поднос с едой, он плюхнулся на свое обычное место, и привычным движением попытался ухватить с тарелки Кисаме один из лакомых кусочков. Лакомый кусочек был, не менее привычным движением, отбит. Дейдара, не особо разочарованно, вздохнул и весело поинтересовался: — Слыхали, что к нам новенького привезли? — Нет, не слыхали. Откуда такая информация? — Кисаме, отработанными движениями, продолжал отбивать поползновения в свою тарелку. — От верблюда. У меня окно на главные ворота выходит, да, — Дейдара, чью атаку снова отбили, нахально показал Кисаме язык. — А у Хидана окно на задний двор выходит. Так он каждую ночь видит, как к нам людей пачками привозят. Только вот мы их никогда не встречали, — Сасори решил все-таки напомнить о своем существовании и поучаствовать в беседе. — Ну, Хидан это Хидан. Он иногда вообще много чего видит, особенно после таблеток. А по ночам вообще спать полагается. И зная наш санаторий, я не удивлюсь, если в здешних подвалах проводят эксперименты над людьми, да, — Дейдара пристально посмотрел на тарелку Сасори, но тот мгновенно перекрыл все подступы к ней и демонстративно сложил фигуру из трёх пальцев. Кисаме закатил глаза и насмешливо произнес: — Может, хватит уже цитировать местные байки? Все равно фантазию Хидана никому из нас не переплюнуть. Кстати, где он сам? Дейдара, услышав вопрос, сразу погрустнел и перестал терроризировать чужую тарелку. Сасори, заметив резкую смену настроение, ощутимо напрягся. Как, впрочем, и Кисаме. — У него, с утра, были процедуры, у Какузу. Он ловит очередной приход. Его в комнате заперли, я крики слышал, — очень тихо и неохотно пробурчал Дейдара. Сасори тяжело вздохнул и молча склонился над тарелкой. Он не любил, когда кто-то видел, как он демонстрирует чувства. Кисаме, в свою очередь, подобным не страдал и поэтому ободряюще похлопал приунывшего Дея по плечу. Тот благодарно посмотрел на Кисаме и поспешно сказал: — Все в порядке, правда. Это ведь не в первый раз. К вечеру очухается и ещё успеет нам помотать нервы на ужине, да. — Так-то оно так, — тихо согласился Сасори, — но все эти экспериментальные препараты, не похоже, чтобы они особо помогали. Пока что я от них видел только вред. Взгляд Сасори, при этих словах, остановился на перебинтованных ладонях Дейдары. Отрицать очевидное никто не стал. Чуть больше недели назад Дейдару направили на процедуры к Орочимару, чья репутация была самой отвратительной в санатории. После принятия экспериментального препарата, парня накрыло так сильно, что следующие несколько дней начисто выпали из его памяти. Когда сознание к нему вернулось, он обнаружил себя привязанным к кровати, а обе ладони были разодраны до кости так, что на них наложили швы. Когда четыре дня назад Дейдару, наконец, выпустили, Кисаме, впервые, реально испугался. Он уже привык к тому, что все происходящее в своей жизни он может, как-то, контролировать. Но здесь он был полностью беспомощным. И если в гостевом корпусе Кисаме ещё мог как-то контролировать ситуацию, поскольку был Гостем с большой буквы, то корпус с пациентами был для него закрытой зоной. Все, кому не повезло попасть сюда на положении душевнобольных, были полностью во власти местных врачей-садистов. От осознания этого факта было только хуже. Кисаме действительно успел привязаться к Дейдаре, Хидану и Сасори. Ему было все равно, что они когда-то кого-то убили из-за того, что у них поехала крыша. Ему было наплевать, что, общаясь с ними, он рискует своей жизнью. В конце концов, он не лучше их, и если копнуть поглубже, вряд ли нормальней. Он тоже убивал, хладнокровно и осознанно. Но у него были свои принципы, и одним из таких принципов была защита тех, кто был для него важен. А таких людей в его жизни было очень немного. То есть, очень мало. Кисаме больше всего ненавидел ложь. Одно дело слегка приврать и приукрасить, или что-то немного не договорить. Но совсем другое дело лгать в глаза, обманывать и предавать. К сожалению, Кисаме пересекался в основном именно с такими людьми. В этот санаторий он был вынужден приехать после очередного предательства очередного «товарища». Тогда же он твердо решил больше никому не доверять. И не привязываться. А что в итоге? Здесь он впервые столкнулся с теми, кого называют психами. И они оказались гораздо откровенней и честней большинства нормальных людей. Они не скрывали свои мысли, и открыто их озвучивали. Конечно, были вещи, о которых говорить было не принято, например Дейдара и Сасори не особо распространялись о своем прошлом. Но расспрашивать их никто и не рвался, все отлично понимали, что есть вещи, о которых неприятно вспоминать и тяжело говорить. А вот Хидан ещё в первую встречу прямо выложил кого, когда и как он убил, и во славу кого. А потом чистосердечно заверил, что товарищей в жертву не приносит. Когда Кисаме поинтересовался, не смущает ли его то, что в свои товарищи он готов записать блатного с корпуса гостей, Хидан истерично заржал и сказал, что по своей воле сюда приехать может только ещё более ебнутый, чем он сам. В глубине души Кисаме был с ним полностью согласен и странная дружба началась. За прошедшие полгода он не раз убеждался, что с психами ему было гораздо легче общаться, чем со всеми своими предыдущими "нормальными" товарищами. И ему было плевать, что его новых знакомых все считали опасными и недостойными нормального общества. Кисаме хорошо знал, что на самом деле представляет из себя это самое общество, и считал его гораздо более опасным и беспощадным. Дейдара, тем временем, посмотрев за спину Кисаме, резко нырнул под стол. — Что случилось? — поспешно поинтересовался Кисаме, планируя обернуться, но Сасори остановил его, тихо произнеся: — Не оборачивайся, там Тоби и Зецу. Кисаме тихо застонал, мысленно моля всех известных ему богов, чтобы эта ненормальная парочка прошла мимо. Иногда молитва срабатывала, а иногда нет. Все зависело от того, успел ли Тоби заметить Дейдару. На самом деле, будь Кисаме сторонним наблюдателем, то вся бы эта ситуация казалась бы ему комичной. Но увы, он был, мягко говоря, в первых рядах, и ему было совсем не до смеха. Тоби был самым странным и таинственным пациентом, а также своеобразной местной легендой. По словам некоторых местных «ветеранов» — он был самым первым пациентом санатория «Корень». Причину его пребывания здесь, как и его настоящий диагноз, знал, наверное, лишь сам Данзо. Остальные обитатели строили догадки и теории, но загадка так и оставалась загадкой. Сам Тоби, несмотря на все свои странности, парнем был дружелюбным, веселым и общительным. Правда, при всей своей болтливости, информации о себе он раскрыл ровно ноль. Никто не знал, действительно ли это его настоящее имя или всего лишь прозвище. Фамилия тоже была тайной, покрытой мраком. Возраст Тоби называл каждый раз разный. А еще никто не видел его лица, так как ходил Тоби исключительно в спиралевидной оранжевой маске, отдаленно напоминающей тыкву. Правда, в маске было всего одно глазное отверстие, так что некоторые считали, что у Тоби нет одного глаза. Другие считали, что оба глаза целы, просто парню нравится вводить всех в заблуждение. Отдельной историей было поведение Тоби, которое, собственно, и бесило сильней всего. Потому что при всем своем дружелюбии и общительности, Тоби вел себя как пятилетний ребенок. Как очень настырный и упертый пятилетний ребенок. Кисаме никогда не любил детей, и умиления они у него не вызывали. Крикливые, капризные, требующие к себе внимание и уверенные в своей правоте. Он всегда избегал с ними любых контактов и радовался, что не додумался обзавестись своими собственными. Но избежать общения с Тоби было тяжело, он казался вездесущим. А уж если он вбивал что-либо себе в голову, то можно было сразу вешаться. Больше всего Тоби приставал к Дейдаре, упорно называя того семпаем, и преследуя везде, где только можно и где нельзя. Дей психовал, кричал на Тоби, иногда доходило даже до рукоприкладства. Но Тоби упорно, с завидным упрямством, появлялся рядом с Дейдарой снова и снова, постепенно став его персональным кошмаром. В итоге Дей решил просто избегать встреч с Тоби и начал прятаться при его появлении. Честно говоря, Кисаме не совсем понимал причину столь сильной привязанности Тоби к Дейдаре, но это раздражало уже всех без исключения, даже спокойного Сасори. Хидан вообще порывался принести Тоби в жертву своему божеству, но каждый раз его, с неохотой, отговаривали. Лишних проблем не очень то хотелось. Да и Тоби все-таки был неопасен. А вот Зецу боялись все, и не без причины. У него было расстройство множественной личности, и «переключение» с одной личности на другую происходило мгновенно и без видимых причин. Вот вы сидите спокойно и обсуждаете расцветший в кадке цветок, а через секунду он вонзает тебе вилку в ладонь, без каких-либо предупреждений. Местные «ветераны» рассказывали, что сначала Зецу держали взаперти и выпускали исключительно на процедуры. Но три года назад его лечащим врачом стал Орочимару, который решил, что общение может благотворно повлиять на состояние пациента. Для предотвращения нападений количество санитаров в столовой и коридорах выросло, но это далеко не всегда помогало. Личности у Зецу было две и местные по умолчанию называли их Белый Зецу и Черный Зецу. Первый был вполне себе спокойным и миролюбивым, ни на кого не нападал и никому не вредил, но упорно считал, что его предками были растения, и он сам, следовательно, наполовину растение. Чтобы не чувствовать себя одиноким среди потомков обезьян, Белый Зецу всегда носил с собой алоэ в горшке и на полном серьезе мог вести с ним довольно продолжительные беседы. Черный Зецу никогда не говорил, кем он себя считает. Он вообще обычно не говорил, а просто действовал, молча и быстро. Рассказы о его «подвигах» уже давно стали местными страшилками, в которых фигурировали и откусанные пальцы, и откусанные уши, и даже отгрызанная рука. Что было правдой, а что вымыслом проверять никому не хотелось. Желающих общаться с Зецу не находилось и возможно его бы вернули обратно под замок, но тут на сцену вышел Тоби. В силу своего детского интеллекта он не понимал всей опасности своего нового друга, и настырно навязывал ему свое общество. Многие были уверены, что ничем хорошим это не кончится, но тут случилось невероятное. Тоби каким-то шестым чувством чувствовал, когда личности «переключаются», и стоило Зецу стать опасным, как Тоби сразу отходил на безопасное расстояние и давал знать о беде первому встречному санитару. Примерно через год, после начала этой необычной дружбы, обнаружилось, что Тоби мог не только почувствовать смену личностей, но «переключить» друга с одной личности на другую. Как это у него получалось, для всех оставалось секретом. Но стоило только появиться Черному Зецу, как Тоби мгновенно оказывался рядом и начинал говорить о каких-то пустяках, бесстрашно поглаживая друга по плечу. И личности менялись, как по волшебству. Сейчас уже никого не удивляло, что Тоби и Зецу часто приходят в столовую вместе. Да и вообще их чаще видели вдвоем, чем порознь. Многие считали, что так даже лучше, ведь Тоби был единственным, кто мог успокоить Зецу. А вот Кисаме наоборот это напрягало. Он был уверен, что если Тоби может «переключить» Черного Зецу на Белого, то и проделать все наоборот ему не составит труда. А так как никому неизвестно, что твориться у Тоби в голове, то от него можно было ждать чего угодно. Поэтому появление этой парочки всегда вызывало у Кисаме только волнение. Тем временем Тоби уже было направился к их столу, но тут его окликнул Пейн и поманил к себе. Кисаме, стараясь не оборачиваться, краем глаза наблюдал, как Тоби, явно нехотя, меняет направление, а после непродолжительного разговора с Пейном, садиться за соседний стол. О чем они говорили, к сожалению, было не слышно, но Тоби был временно нейтрализован. Кисаме облегченно вздохнул. Пейн же, с абсолютно невозмутимым лицом, продолжил есть. Он был еще одной местной легендой. Многие говорили, что именно он был вторым пациентом санатория «Корень». Как и в случае с Тоби, никто не знал ни его настоящего имени, ни возраста, ни диагноза. Пейн был неразговорчив, вел себя довольно спокойно, лишь иногда позволяя себя некоторые странности. Например, он довольно часто тырил ложки из столовой. Иногда он их возвращал, а иногда они исчезали с концами. А еще он иногда мог начать говорить сам с собой и сам же себе отвечал, ведя весьма продолжительные беседы. Но такое происходило весьма редко, и большую часть времени Пейн вел себя, как нормальный человек. В корпусе "В" он был негласным лидером, как самый «старший» и самый рассудительный. Именно он чаще всего останавливал разгорающиеся конфликты между пациентами, и в целом контролировал происходящее гораздо лучше санитаров. Многие говорили, что до того, как Тоби подружился с Зецу, именно Пейн останавливал появление Черного Зецу, одерживая над ним верх. За что и заслужил уважение не только пациентов, но и местного персонала, ведь когда Черный Зецу расходился, даже санитары боялись к нему подойти. Кисаме, за время своего пребывания в санатории, уже не раз видел Пейна в действии и убедился, что лидером его считают не зря. Он делал для местных куда больше, чем весь персонал вместе взятый, во главе с чертовым директором. А еще Пейн был единственным, кто мог приструнить Тоби, правда, только на время, но этого обычно хватало, чтобы незаметно смыться.  — Сасори, — Кисаме посмотрел на парня, бессмысленно катающего зеленый горошек по подносу, — вытаскивай нашу принцессу из замка. Сасори безразлично посмотрел на Кисаме и отложил ложку. Обычно Дейдару из-под стола выманивал Хидан. Они хорошо ладили, жили в соседних палатах, попали в отделение в одно время, у обоих была шизофрения. Были друзьями, так сказать. Да и собственно именно благодаря Дею у Хидана улучшилось состояние. Когда его только сюда привезли, он был ничуть не лучше Зецу. На всех кидался, и его приходилось держать взаперти и связанным. Рассудок к нему возвращался примерно раз в месяц и на несколько дней. Тем не менее, Какузу, назначенный лечащим врачом Хидана, решил повторить опыт с Зецу, то есть во время улучшения состояния выпустить Хидана в люди. Как ни странно, это сработало. Хидан пересекся с Дейдарой и они быстро нашли общий язык. Дальнейшее общение принесло положительные плоды. Теперь у Хидана обострение случалось раз в месяц и на пару дней, а остальное время он был почти нормальным и особой опасности не представлял. Наверно поэтому именно к Дейдаре Хидан испытывал наиболее теплые чувства и всегда первым лез его защищать. Впрочем, Дейдара за словом в карман не лез и сам мог дать отпор всем желающим, но Тоби был редким исключением. При его появлении у Дейдары начиналась настоящая паническая атака, Тоби все-таки хоть и был неопасен, но доводить до трясучки умел. Вот и сейчас стол, под которым спрятался Дей, ощутимо подрагивал. Кисаме, конечно, мог и сам выманить Дейдару из его убежища, но с его габаритами это привлечет ненужное внимание. Да и не может он нормально убеждать в таких ситуациях. Стоило только представить сидящего под столом Дейдару, как Кисаме пробивало на смех. Нет, так он его весь обед будет вытаскивать. Пусть лучше это сделает Сасори, он хотя-бы не заржет в самый ненужный момент. Сасори действительно справился быстро, Кисаме даже не успел услышать, что тот сказал Дейдаре. Но блондин вылез из-под стола уже в своем обычном состоянии, лишь иногда бросая косые взгляды в сторону Тоби. Поскольку торчать здесь дальше смысла не было, тарелки были уже пусты, а разговаривать о чем-то важном без Хидана было бы грубо, Кисаме подхватил поднос и пошел в сторону выхода. Сасори и Дейдара двинулись следом. Проходя мимо стола Пейна, Кисаме негромко кашлянул. Внимание на это никто не обратил, да и не так уж это громко прозвучало, тем более, что в столовой было шумно. Но Пейн, вроде бы как случайно, задел стаканом тарелку, что вызвало негромкий звон. На него тоже никто не обратил внимания, подобные звоны раздавались отовсюду. Но Кисаме знал, что это значит. Как и Сасори с Дейдарой. Поэтому они, не сбавляя шаг, прошли мимо Пейна с самым равнодушным видом. Он же, в свою очередь, даже не посмотрел на них. Выйдя из столовой, Кисаме попрощался друзьями и направился в свой корпус. До ужина еще было далеко, и он думал, чем же можно себя занять. В комнате отдыха наверняка никого нет, а в библиотеку идти не хотелось. Можно было бы сходить проверить Неджи, а то его сегодня на обеде не было. Впрочем, обед он часто пропускал, так что особого повода для волнения не было, но все же. Неджи, конечно, до товарища не дотягивал, но Кисаме все равно не считал его чужим. На хорошего знакомого тот вполне тянул. Но в такое время Неджи обычно был в библиотеке, и к разговорам был не расположен. Не принуждать же его насильно? Кисаме вздохнул и решил, что, пожалуй, лучшим вариантом будет сходить в душ. Водные процедуры всегда были его слабостью, и не важно, в ванне или в душе. Он мог по два-три часа проводить в контакте с водой, доводя местный персонал до нервного срыва. Кисаме со смехом вспоминал, как решил принять душ в день своего приезда. Дежурный его блока решил, что новоприбывший гость утопился и выломал дверь. Да, его перекошенное ужасом лицо тогда знатно развеселило Кисаме. Это сейчас все уже привыкли, а в первые два месяца местный персонал явно сидел на успокоительных. Вернувшись в свою комнату и скинув всю верхнюю одежду, Кисаме намотал на бедра полотенце, хотя в глубине души не понимал, чего ему стесняться, в его блоке женщин не было. Но дежурный упорно упрашивал вести себя подобающе, хотя скорей всего просто завидовал. Все-таки в свой первый день Кисаме, пока шел в душ, не побоялся предстать перед ним во всей своей красе. Наверно поэтому дежурный при его появлении постоянно начинал нервно икать. Кисаме усмехнулся и, вооружившись еще одним полотенцем и мылом с шампунем, направился в сторону душевой. Душевая оказалась закрыта, и это было весьма странно. Ни Неджи, ни Хаку днем в душ не ходили. Местный персонал мылся на первом этаже. Кисаме невольно вспомнил слова Дейдары про приезд новенького. Неужели, правда? Получается, у него теперь на одного соседа больше? В Кисаме взыграло любопытство, ему уже не терпелось увидеть новичка. Может, они даже станут товарищами. Кисаме так сильно погрузился в свои мысли, что совсем забыл, что стоит вплотную к двери. К счастью для него дверь открывалась вовнутрь. А вот парень, вышедший из душевой, не успел заметить, что за дверью кто-то стоит. Впрочем, столкновение было несильным. Кисаме устоял на ногах и даже успел подхватить оседающего на пол парня. — Эй, ты цел? Не сильно ударился? Ну, ты даешь. Тебя смотреть перед собой не учили? — Кисаме критично окинул взглядом парня, который был почти на голову ниже его. Удар может и был не сильным, но все-таки лучше лишний раз убедиться. А вдруг он все-таки заработал сотрясение? Кисаме уже потянулся рукой к голове новенького, чтобы убедиться, что все в порядке, но его руку резко перехватили. А через секунду Кисаме столкнулся взглядом с черными глазами, которые хоть и смотрели снизу вверх, но прожигали насквозь. Такого глубокого черного цвета Кисаме до сих пор не встречал, а решимость и уверенность, горящие во взгляде, говорили о том, что перед ним не запуганный и сломленный паренек, а воин, не ведающий жалости и готовый бороться до конца. У Кисаме была сильная воля, и он всегда твердо выдерживал чужой взгляд, каким-бы тяжелым он не был. Но сейчас его буквально откинуло назад, он впервые ощутил такую силу. Незнакомый парень, тем временем, отпустил его руку и спокойно произнес: — Прошу прощения, обычно я быстрее реагирую, но сейчас я слишком сильно погрузился в свои мысли. Со мной все в порядке, не стоит волноваться. И пожалуйста, не прикасайтесь. Я не люблю вторжения в мое личное пространство. — Я тоже прошу прощения, просто я действительно за тебя испугался. Ты новенький? Сегодня приехал? — Кисаме осторожно потер запястье, хватка у парня была сильная. — Да, меня зовут Итачи Учиха. Но, можно просто Итачи. — А меня зовут Кисаме. И раз уж мы соседи, то можно на ты. Руки пожмем или это тоже рассчитывается как вторжение? — Кисаме протянул руку, надеюсь, что рукопожатие поможет сгладить всю эту неловкую ситуацию. Итачи нерешительно посмотрел на протянутую руку, но все же протянул свою ладонь. Крайне неуверенное рукопожатие состоялось. — Ну-с, если что можешь всегда обращаться. — Хорошо, я буду очень благодарен. И еще, Кисаме, ты наверно не заметил, но у тебя полотенце с бедер упало. Посмотрев себе под ноги, Кисаме действительно узрел упавшее полотенце. Видимо, при его столкновении с Итачи, не слишком тугой узел развязался и теперь он стоял перед новеньким в чем мать родила. Ну, в жизни, как говорится, надо испытать все. Вот и Кисаме сейчас испытывал для себя столь непривычное и неожиданное чувство неловкости. Наверно, впервые за всю свою жизнь.