Одиночество

Когда летишь сквозь безразличные звезды, сквозь до омерзения мертвого пространства, именуемого космос, то невольно понимаешь, насколько твоя жизнь ничтожна. Но, даже если бы я сейчас находился на Земле, это бы мало что поменяло. Или бы поменяло абсолютно все. Сообщение отца так и сквозило «Не возвращайся». Я снова вспомнил Челси. Вспоминал раз за разом. Сколько уже прошло времени? Кажется, бесконечно много. Я зажмурился. На самом деле отчасти я все же испытывал некоторое облегчение — спасибо Сарасти. Челси… это имя застыло на губах, как будто заклинание. Как будто она все еще была жива и могла вытащить меня из этой коробки, персонального гроба. Но даже если бы она не застыла как каменная статуя, то вряд ли бы смогла спасти меня. Я завис где-то по пути к Земле, застыл, как замурованная в янтаре букашка. Ничтожный и беспомощный, дрейфующий во сне, подтаивал изнутри, лишь слегка, чтобы не умереть. Даже если бы мне каким-то чудом удастся добраться до Земли, то останусь ли я жив к тому времени? От этой мысли к горлу подкатил ком и, к сожалению, я не смог его подавить. Юкка вырвал с корнем то, что могло меня спасти. То, что делало меня наблюдателем, мимикрирующим зомби. Чувствовать было больно. Я сжался в комок. Слово одиночество обрело для меня другой смысл, оно пилило меня изнутри и выворачивало наизнанку. Оно вонзалось в сердце, если, конечно, оно еще билось в моей груди, качая кровь по всему телу. Челси… Я все думал, а не избавился бы я от тягучего чувства вины, если бы тогда сказал ей что-нибудь. Чувство, что это я убил ее, хотя это сделали окаменевшие мышцы и ткани. Болезнь замуровала ее в собственном теле. И вся ирония заключалась в том, что, как ни посмотри, я оказался почти в такой же ситуации. Разве что физическая боль была меньшей, но тягучее время, тянущееся миллионы световых лет, сводило с ума. И лучше бы тогда Сарасти прикончил меня, чем я оказался здесь совсем один. Пытки изощренней еще пока не придумали. Я снова включил канал. Надежда на то, что мой сигнал приняли, все еще теплилась во мне. Но снова и снова в ответ меня оглушала тишина. И я плыл дальше среди безразличных звезд и вакуума, среди жестокого космоса, прикидывая, на сколько мне должно хватить кислорода. Легче снова лечь в свой персональный гроб и заснуть. Кто знал, может, это было мое последнее пробуждение.