Наполеон Запада

Дымящийся рудник остался позади. Эльдорадо Рафаэля Монтеро превратилось в гору покореженных обломков. Алехандро не оглядывался, но знал, что над руинами уже кружат грифы, учуявшие добычу. Сегодня им было чем поживиться. Впереди появилось несколько точек, быстро двигавшихся навстречу толпе людей, бредущих прочь от развалин рудника. У Алехандро хватило сил на кривую усмешку. А вот и новые стервятники. Грифы летели к трупам, генерал Санта-Анна — к слиткам золота. Справедливости ради надо было учесть, что золото принадлежало ему. Всадники приближались. Алехандро уже различал форму мексиканских военных. Оставалось лишь гадать, как они пронюхали, что ехать надо именно сюда. Может, Диего де ла Вега успел дать им знать, где находится Монтеро с обещанным золотом, а может, Санта-Анна обзавелся шпионами в Калифорнии. Теперь это не имело значения. Алехандро бросил взгляд на Элену, шедшую рядом с ним. Та тоже заметила всадников и присматривалась к ним, щуря глаза на солнце. Ее лицо казалось спокойным, только чересчур бледным. Возможно, до нее уже стало доходить, что случилось. Что она потеряла обоих своих отцов, и сейчас ей предстоит войти в опустевший дом, где каждая вещь будет долго напоминать об утрате. Встреча с людьми Санта-Анны немного отсрочит это возвращение. Люди начали останавливаться, когда стало ясно, что всадники мчатся прямо на них. Иные в тревоге озирались по сторонам. То ли привыкли ждать беды отовсюду, то ли опасались мексиканцев не меньше, чем людей Монтеро. И это напомнило Алехандро, что хорошо бы и ему самому поостеречься. Как-никак именно мексиканские власти, а не покойный дон Рафаэль сулили круглую сумму за поимку братьев Мурьета. Всадники окружили толпу оборванных, покрытых пылью людей. Вперед выехал человек, которого Алехандро никогда не встречал раньше, но знал по портретам, в торжественные дни выставлявшимся в поселках. Гладко выбритый и выглядящий благодаря этому моложе своих лет, стройный, ловко держащийся в седле, несмотря на то что одну из ног заменял деревянный протез… Буэнас тардес, генерал Санта-Анна. Какая честь. — Как я понимаю, господа, среди вас нет дона Рафаэля Монтеро, — не тратя времени на излишние церемонии, произнес генерал. Насмешливый взгляд скользнул по обросшим щетиной, чумазым лицам. Алехандро шагнул вперед. Судя по тону Санта-Анны, он знал о том, что с ним хотели расплатиться его собственным золотом. Сейчас меньше всего на свете было нужно, чтобы Элена сообщила генералу, что человек, собиравшийся это сделать, приходился ей отцом. Пусть даже приемным. — Боюсь, что с доном Рафаэлем вы не встретитесь, — сказал он, становясь между Санта-Анной и Эленой и молясь про себя, чтобы она поняла намек. — Он погиб. Санта-Анна иронически изогнул бровь. — Несчастный случай на руднике? Развеялись последние сомнения: Эльдорадо больше не было тайной. Алехандро наконец оглянулся. Дым над развалинами сливался с красноватым маревом раскаленного неба. — Да, — проговорил он. — Можно сказать и так. — А вы?.. — Алехандро де ла Вега. Это было одно из тех решений, какие воля принимает независимо от разума, и здравому смыслу остается лишь задним числом благословить инстинкт, подсказавший поступить именно так, а не иначе. Алехандро никогда раньше не приходило в голову выдать себя за сына или еще какого-нибудь родственника дона Диего. Но, во-первых, тот, кто имел право на имя Зорро, заслуживал и фамилию. А во-вторых, не тот человек находился сейчас перед ним, чтобы вслух произносить имя Мурьеты. Санта-Анна кивнул в знак того, что ответ принят. — Вам известно, где золото? — спросил он. — Там, где оно и было, — сказал Алехандро. — На руднике. Золото так и валялось грудой у развалин, похоронив под собой Рафаэля Монтеро, и Алехандро поклялся бы медальоном Зорро, что ни один из стоявших сейчас возле него людей не захватил с собой ни единого слитка. Для них это было бы все равно что волочь к себе домой зачумленную одежду. — Отлично, — отозвался Санта-Анна. Уголки его губ тронула улыбка. — Меня, конечно, называют Наполеоном Запада, но я не склонен повторять ошибки сего достойного человека, продавшего Луизиану по три цента за акр. И уж тем более я не намерен обменивать землю на свое собственное золото. Честь имею, сеньор де ла Вега. Он пришпорил коня, и в следующую минуту всадники, потоком обогнувшие сбившихся в кучку людей, умчались следом за ним к руднику. Элена прикрыла лицо рукой, загораживаясь от поднявшейся пыли. Алехандро прикоснулся к ее локтю. — Идем, — тихонько позвал он. И счел хорошим знаком, что она не отстранилась. Природу несчастного случая, приключившегося с Рафаэлем Монтеро, Санта-Анна уяснил очень быстро. Впрочем, это действительно не походило на убийство: подстроить так, чтобы человек запутался в постромках падающей телеги. Не повезло. Или наоборот — легко отделался, если учесть, что с ним можно было сделать за такой обман. Санта-Анна скользнул равнодушным взглядом по изувеченному телу Монтеро и принялся рассматривать рудник, походивший на разоренный муравейник. Огонь уничтожил изрядную часть построек, но все это можно было восстановить. И использовать в своих целях. Солдаты, разбиравшие слитки золота у обломков телеги, внезапно загомонили. Капитан Дуарте подъехал к ним, чтобы узнать, в чем дело, а потом развернул коня и поскакал к Санта-Анне. — Генерал, — позвал он. — Там нашли еще одного, и он жив. Кажется, американец. — Да ну? Санта-Анна осторожно спешился. Он уже привык к верховым поездкам со своим протезом, но здесь всю землю усеивали камни и обломки досок. Не хватало еще оступиться. Он перебросил поводья подбежавшему солдату и зашагал к завалам. Дуарте тоже соскочил с лошади и поспешил за ним следом. Человек, лежавший на земле в нескольких футах от Монтеро, действительно дышал, хотя трудно было сказать, какое чудо удерживало его душу в теле с обломком шпаги меж переломанных ребер. Похоже, он тоже свалился с высоты, но выступающие балки подъемника задержали падение. Но это мало бы заботило Санта-Анну, если бы он не видел типичного англо-саксонского лица, обрамленного светлыми волосами. Гринго. Самый что ни на есть чертов гринго. Да еще и в военной форме. — Что с ним делать, генерал? — спросил Дуарте, разглядывая американца из-за плеча Санта-Анны. Тот пожал плечами. — Я похож на лекаря? Ищите носилки, бинты, что там еще. — Но… — пробормотал обескураженный Дуарте. — Мы что, будем его лечить? Он же наверняка один из этих заговорщиков. Санта-Анна развернулся к нему. — Будь он хоть десяток раз заговорщиком — он гринго, и к тому же военный, и это единственное, что имеет значение. Мы на грани войны из-за Техаса, и у нас едва обманом не увели вот эту землю. Топать протезом было трудно, и Санта-Анна яростно взмахнул кулаком, будто вколачивал кол в песчаную пыль рудника. — Я не собираюсь сам навлекать на себя лишние проблемы, убив американского офицера, вам ясно? — Но если бы он и так умер?.. — Дуарте, — Санта-Анна шагнул к капитану и заглянул ему в глаза. — Вы помните «Антония и Клеопатру»? Помните Помпея? — Генерал?.. Уголок рта Санта-Анны раздраженно дернулся. — Запамятовал, что Шекспир не столь популярен среди моих офицеров, как, скажем, монте или другие карточные игры. Так вот, если бы этот гринго сдох до того, как вы мне о нем сообщили, то это было бы прекрасно. Ну а теперь он должен жить. И Санта-Анна направился к своему коню, оставленному под присмотром солдата. Дуарте несколько мгновений смотрел ему вслед, а потом развернулся к своим подручным. — Ну, что встали, олухи? — гаркнул он. — Носилки, живо! В доме Элена носила траур недолго. Ей никогда не казалось, что боль непременно нуждается во внешнем выражении. Она потеряла двух отцов одновременно, и разбираться в причинах их взаимной ненависти было не легче, чем думать о самой утрате. Но смятение от сделанных открытий смягчало горе и помогало отвлечься. Элена надевала черное платье, лишь выходя из дома. Не как дань приличиям, но как в знак памяти Рафаэля Монтеро. Теперь она понимала, почему ей никогда не было суждено оправдать его надежд. Но тем отчетливее видела Элена те жертвы, на которые он шел ради нее. Лучший учитель фехтования. Рапира, которую он сам долго взвешивал на руке, проверяя, не тяжела ли она для девочки. Мужское седло. «Эленита, прошу тебя, только не в городе, хорошо?» И сам же приказал, чтобы седло украсили нарядной вышивкой. Что бы ни произошло между доном Рафаэлем и Диего де ла Вега, их ненависть осталась между ними, не затронув сердца Элены. Элена чаше всего выходила, чтобы просто пройтись по рынку или заглянуть в церковь. Не самые обычные места, чтобы узнать что-нибудь о своем настоящем отце, но других возможностей у нее было мало. Старая индианка, торговавшая вышитыми шалями, позвала ее к себе в дом. Будь Элена чуть выше ростом, ей пришлось бы стоять там пригнувшись. Но в этой маленькой хижине, забитой простыми, но с любовью сделанными вещами, было куда уютней и спокойней, чем в чопорной торжественности испанских дворцов. Молодая женщина, дочь торговки, с тревогой смотрела, как ее мать протягивает знатной сеньорите маисовую лепешку, только что приготовленную на раскаленном камне. Но старая няня только улыбалась: она-то знала, как примет угощение дочь Диего и Эсперансы. И верно: Элена с удовольствием съела лепешку до последней крошки. Няня рассказывала о супругах де ла Вега. Отец Фелипе часами мог перечислять подвиги Зорро. Элена слушала его, мечтательно улыбаясь, как в детстве, когда перед глазами проносились рыцари с книжных страниц. И вдруг спохватывалась и говорила себе: «Это не сказка. Это был мой отец». И это было еще прекрасней. Отец Фелипе очень помог ей. Именно он собрал людей, чтобы перевезти в город тела дона Рафаэля и Диего де ла Вега. На похороны Монтеро собралась знать. Дона Диего провожала вся Калифорния. От отца Фелипе Элена узнала, что капитана Лава нашли живым. Тогда она с тревогой взглянула на Алехандро, тоже частенько захаживавшего к старому священнику. Но тот лишь пожал плечами. Свой удар он нанес, и если кому-то, Богу или дьяволу, оказалось угодно сохранить душу в изувеченном теле, то не ему, новому Зорро, было добивать побежденного врага. Он только наведался в асиенду Лава. Там оставалось одно дело. Лава в доме не было: в таком состоянии, в каком его нашли, он не пережил бы дороги, и его оставили в сторожке у рудника. Зато был сонный солдат, похожий на перекормленную муху. — Эй, сеньор, сюда запрещено… — начал он, но Алехандро отпихнул его с дороги, вошел в дом и направился прямиком к буфету. — У меня приказ, сеньор! — продолжал свое солдат, потащившийся за ним следом. — Эй, что вы делаете? Смотрите, чтобы ни одной ложки не пропало! — Подавись своими ложками, — посоветовал Алехандро, хлопая дверцами. — Мне нужно вот это. И он поставил на стол сначала один жбан, потом второй. Совет подавиться оказался действенным: солдат все еще блевал, согнувшись в три погибели, на крыльце, когда Алехандро с обоими жбанами в руках вышел из дома. Солдата он попросил с дороги коленом. Этих подробностей Элена не знала. Алехандро не рассказывал их, чтобы не пугать ее милыми причудами давнего ухажера. Они вообще не говорили о Лаве. Впрочем, и о Диего он мог поведать не так уж много. Не слишком-то долгим было их знакомство с Зорро. Диего-господин, Диего-герой, Диего-наставник. Из этих трех ипостасей Элена собирала образ своего отца. Солдаты Санта-Анны появились в городе в тот самый день, когда Элена впервые вышла в обычном платье. Со времени событий на руднике минуло несколько недель — по ее мнению, достаточный срок, чтобы снять траур. И почти сразу возле дома она столкнулась с Алехандро. — Вы ко мне? — спросила она, едва успев поздороваться. — Скорее с вами. — Алехандро оглянулся через плечо. — Не то сейчас время, чтобы ходить одной. Элена с недоумением огляделась. Народ, как всегда, слонялся по улицам, стараясь не слишком-то спешить под палящими лучами солнца. На торговой площади кто-то из продавцов овощей окатывал водой навес из листьев, чтобы поберечь товар от жары. Служанки с полными корзинами, прикрытыми платками, о чем-то болтали, бредя по затененной стороне улицы. Город жил своей обычной жизнью. — А что случилось? — спросила она. Алехандро кивком указал на двух солдат, неторопливо шедших среди торговых рядов, глазея по сторонам. У них был вид обычных праздношатающихся, и они отнюдь не выглядели грозно. — Санта-Анна вернулся, — сказал Алехандро. — Надумал проведать обретенное Эльдорадо. — Но при чем здесь я? — спросила Элена. Алехандро бросил на нее быстрый взгляд, словно прикидывал, какое впечатление могут произвести на нее его слова. — Думаю, всем дворянам сейчас стоит быть поосторожнее, — наконец уклончиво сказал он. Элена улыбнулась. Забота Алехандро и забавляла, и радовала. Он был из тех немногих людей, чье желание опекать ее не вызывало раздражения. Пожалуй, если не считать отца Фелипе, такой он один и остался. — Ну тогда проводите меня, — сказала она. — Я собиралась в церковь. — Охотно. Алехандро тут же подхватил ее под локоть и отвел к обочине, пропуская карету, которую неспешно везли две сонливые лошадки. — Обратно тоже провожу, — предупредил он и засмотрелся на веселые искорки, блеснувшие в глазах Элены. Карета катила дальше по улице. Санта-Анна плотно задернул занавески и откинулся на спинку сиденья. — Узнали знакомцев? — спросил он у Дуарте, сидевшего с ним рядом. — Я же не видел, — удивился Дуарте. — Ну конечно. Молодой щеголь — это, если мне не изменяет память, сеньор, назвавшийся де Ла Вега, один из тех, кто встретился нам возле рудника. А дама — та красотка, которую он столь старательно от меня загораживал. — Не помню никакой красотки, — признался Дуарте. — Ваше равнодушие к женской красоте удивляет и успокаивает. По крайней мере, я могу не опасаться конкуренции со стороны собственного адъютанта. Дуарте уловил иронию в его словах, но пропустил колкость мимо ушей. Для него гораздо более важное значение имело то, что некая особа привлекла к себе внимание его генерала. — Мне казалось, что в той толпе у рудника были одни оборванцы, — сказал он. — Но вы называете ее дамой? — А вы заметили, откуда она вышла? Ах да, вы же не видели. Ну так вот, она вышла из ворот дома Рафаэля Монтеро. — Так это, наверное, его дочь! — осенило Дуарте. — Вы помните, дон Педро упоминал, что у Монтеро осталась дочь? Он даже называл ее имя. Кажется... — Элена. Элена Монтеро. — Точно. — Великолепно, — пробормотал Санта-Анна и устремил взгляд на занавески, словно мог разглядеть что-то сквозь плотную темную ткань. Дуарте некоторое время молча наблюдал за ним. Санта-Анна продолжал молчать, лицо у него сделалось задумчивым, только пару раз он пошевелил губами, точно проговаривал что-то про себя. Прошло несколько минут, прежде чем Дуарте решился нарушить тишину. — А ведь мы могли бы расквартироваться у Монтеро, а не у дона Педро, — осторожно сказал он. — Как-никак именно дону Рафаэлю принадлежал план с рудником, стало быть, он и в долгу больше других. — Полно, Дуарте. — Санта-Анна усмехнулся. — Сеньорита Элена осталась в доме одна, если не считать прислуги. Нельзя же так фривольно обращаться с репутацией. — С репутацией дочери вашего противника? — Дуарте иронично вскинул бровь. — Да нет, конечно. С моей. Вы не забыли, что я женат? Элена возвратилась домой задолго до наступления вечера, но вот уже сгущались сумерки, а она все еще бесцельно бродила из комнаты в комнату, не зная, чем занять себя. Сегодня отец Фелипе впервые спросил ее, что она собирается дальше. И оказалось, что ответа на этот вопрос у нее нет. Алехандро, в этот день не оставлявший ее даже в церкви, тут же спросил, не собирается ли она вернуться в Испанию, и Элена не могла сдержать улыбки, услышав тревогу в его голосе. Она ответила, что собирается остаться там, где родилась, и Алехандро заметно повеселел. Ну а сама Элена несколько часов спустя переходила из одной комнаты в другую, поправляя цветы в вазах, переставляя с места на место всякие безделушки, и думала о том, что там, где она родилась, у нее нет дома. Особняк Монтеро подходил для резиденции губернатора. Для осиротевшей девушки он был слишком велик. Да и не столько времени она провела в этих стенах, чтобы считать их родными. Асиенды Диего де ла Вега давно не существовало. Ее начали восстанавливать совсем недавно, но жить в ней предстояло Алехандро. Элене оставалось только догадываться, на какие ухищрения пришлось пойти отцу Фелипе, чтобы выдать его за приемного сына дона Диего. Элена вышла на балкон, с которого открывался вид на улицу. Каменный парапет еще сохранял тепло солнечных лучей, хотя сумерки сгущались на глазах. Откуда-то доносились переборы гитары и чей-то смех: жители пуэбло отдыхали после трудового дня. Послышался цокот копыт: мимо неспешно проезжал всадник. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть военную форму. У ворот особняка Монтеро всадник придержал коня и повернул голову. У Элены возникло стойкое чувство, что он смотрит прямо на нее. «Любопытный, — сказала она себе. — Просто любопытный прохожий». Но всадник не торопился продолжать свой путь, и Элена отступила в комнату. Пусть особняк больше не был ей домом, но он все еще оставался убежищем. Алехандро проводил тот вечер в месте, которое мало кто кроме него смог бы назвать домом: в пещере Зорро. Формально считалось, что он обретается в миссии до тех пор, пока не будет восстановлено имение де ла Вега. Строительство велось на деньги дона Диего. Алехандро мог лишь гадать, откуда у него после двадцатилетнего заточения в тюрьме взялись капиталы. Может, у него оставались счета в каких-нибудь банках. А может, это была одна из многочисленных тайн, известных только Зорро. Во всяком случае, в пещере среди вещей Диего нашлось достаточно увесистых пачек банкнот, чтобы нанять рабочих. Многие отказывались от больших сумм, узнав, чей дом предстоит поднять из руин. Не жди их дома голодная детвора, они бы согласились работать и даром. Алехандро приходилось пускать в ход весь свой дипломатический дар, чтобы убедить их принять награду. Конечно, он догадывался, что немало материалов перекочевало на строительство асиенды с рудника. Что греха таить, он и сам оттуда позаимствовал кое-какие инструменты, которые могли бы пригодиться ему в не столь уж отдаленном будущем. Ничего предосудительного в этом Алехандро не видел. При Санта-Анне прииск обещал превратиться в такую же зловещую тюрьму, какой он был при Рафаэле Монтеро. Асиенду отстраивали не точно на том же месте, где она стояла двадцать лет назад, а чуть в стороне. Суеверные крестьяне посчитали, что наследник дона Диего хочет таким образом отвести от дома злую судьбу. У Алехандро были более приземленные цели: он опасался, что кто-нибудь наткнется среди развалин на ход, ведущий в пещеру. Конечно, это означало, что новый путь из убежища Зорро в дом придется прокладывать ему самому. Но бандита Мурьету не пугала работа, с которой когда-то отлично справился аристократ де ла Вега. Тем вечером Алехандро вернулся в пещеру. Нельзя было надолго оставлять без присмотра Торнадо, а забирать коня в миссию не позволяла осторожность: такого коня слишком легко могли бы узнать. Торнадо встретил хозяина коротким ржанием и — Алехандро готов был поклясться — снисходительным кивком. Чертов жеребец милостиво позволял за собой ухаживать и при каждом удобном случае давал понять, что кому-нибудь другому и в этой чести было бы отказано. Алехандро, добродушно ворча, заменил сено в его кормушке на свежее и отправился спать. Обычно мерный гул водопада за стенами пещеры действовал как колыбельная, но сейчас сон почему-то не приходил. Алехандро долго ворочался с боку на бок, прислушиваясь к шуму падающего потока. Он не мог отделаться от смутного чувства тревоги, и причина беспокойства заключалась в Элене. Она находилась у себя дома, за прочными стенами, под охраной слуг, и все же теперь, когда пуэбло наводнили люди Санта-Анны, нельзя было считать, что она в безопасности. Алехандро перевернулся на спину и устремил взгляд вверх, туда, где в темноте терялся свод пещеры. Страх за кого-то, кто слабее тебя, не был знаком разбойнику Мурьете, а вот наследнику Диего де ла Вега к нему предстояло привыкнуть. На следующее утро служанка доложила о посетителях, и у Элены тревожно сжалось сердце. Причины беспокойства она сама не могла бы объяснить. Просто ни одна причина для внезапного появления гостей не приходила ей в голову. Пора визитов с соболезнованиями по поводу гибели дона Рафаэля давно миновала, а близкими друзьями среди местной знати Элена еще не обзавелась. Тревога усилилась, когда в ответ на расспросы служанка уточнила, что явились военные. — Знатные, — добавила она с почтением в голосе. — Один в таком красивом мундире. Элена знала всего одного офицера, который мог бы явиться к ней в гости, но пару дней назад отец Фелипе обмолвился, что капитан Лав только-только начинает подниматься с постели. Вряд ли за это время он сумел окрепнуть достаточно для такого визита. И, пожалуй, это оказалось к добру: Элена бы не была рада его видеть. Пожалуй, это была греховная мысль, за которую тотчас пришлось расплатиться. Выйдя к воротам, Элена от души посетовала, что гостем оказался не Харрисон Лав, поскольку увидела холеное лицо Антонио Лопеса де Санта-Анны. Сейчас он выглядел куда импозантней, чем во время их первой встречи на пыльной дороге. Неудивительно, что на служанку произвел впечатление синий с красным мундир с золотым позументом и с пышными эполетами. Санта-Анна казался моложе своих лет: на гладко выбритом лице почти не было морщин, в черных как смоль волосах не пробивалась седина, широкий пояс из синего шелка подчеркивал стройность его фигуры. Все в его облике свидетельствовало о том, что он не только был прекрасно осведомлен о своей привлекательности, но и стремился поставить об этом в известность окружающих. Такие люди всегда вызывали раздражение у Элены. На его спутника она поначалу не обратила внимания. Лишь когда Санта-Анна, учтиво представившись, сообщил, что его сопровождает адъютант, капитан Альваро Дуарте, Элена перевела взгляд на второго офицера. Она не помнила, видела ли на дороге этого красавчика с тоненькой хищной полоской усов над верхней губой, но ей показалось, что именно он наблюдал вчера вечером за ее домом. Конечно, это могло оказаться ошибкой: ведь Элена не разглядела в сумерках его лица. Но в фигуре, в осанке чудилось что-то знакомое. Гостей пришлось пригласить в дом, но предложение принял только Санта-Анна: капитан Дуарте остался на улице, видимо в качестве охраны. Судя по тому, что для этой цели они не захватили с собой солдат, визит задумывался как светский, по крайней мере с виду. — Вероятно, вас удивил мой визит, — сказал Санта-Анна, когда они вошли в дом. Элена предложила ему сесть, но он остался на ногах, словно не заметил этого. — Мы ведь так и не были представлены друг другу. Не считать же знакомством ту краткую встречу возле рудника. На лицо Элены набежала тень. Выходит, Санта-Анна не только заметил ее тогда, но и запомнил. — Если ваш приход связан с деловыми вопросами, я вряд ли смогу быть вам полезна, — ответила Элена, надеясь, что ее улыбка получилась достаточно вежливой. — Все документы, связанные с обязанностями губернатора, давно переданы дону Педро. — Я это знаю, — откликнулся Санта-Анна, живо улыбаясь в ответ, отчего его лицо показалось еще моложе. — Я квартирую у дона Педро, и, поверьте, порой мне хочется сбежать, чтобы очутиться от дел подальше. Он окинул взглядом пышно убранную гостиную. — Жара еще не набрала силу. Может, не стоит нам прятаться в доме, пока солнце еще не поднялось слишком высоко? Давайте выйдем во внутренний дворик. То, что Санта-Анна с ходу принялся распоряжаться, пусть даже придавая своим словам оттенок добродушного дружелюбия, только усилило неприязнь Элены. Тем не менее возразить было нечего, и она направилась к двери, ведущей наружу, которую генерал тотчас учтиво распахнул перед ней. Лишь очутившись в патио, Элена поняла, что попала в ловушку. Санта-Анна первым делом направился к огромной карте, вывешенной Рафаэлем Монтеро. Элена никогда не придавала ей значения и даже не стала распоряжаться, чтобы ее убрали. Санта-Анна остановился перед картой и, заложив руки за спину и склонив голову набок, принялся разглядывать ее, словно картину кисти какого-нибудь знаменитого живописца. — Независимая Республика Калифорния, — продекламировал он. — Ваш отец, видимо, уже считал вопрос исчерпанным. — Отчим, — машинально отозвалась Элена, вспомнив о своем решении не скрывать больше правду о своем происхождении. Санта-Анна повернулся к ней. — Вы же понимаете, что это не меняет дела. Элена вспыхнула, поняв, как генерал истолковал ее слова. Каким бы человеком ни был дон Рафаэль Монтеро, не хватало, чтобы кто-нибудь подумал, будто она отрекается от него ради собственной безопасности. — Я вовсе не это имела в виду! — вырвалось у нее. — Зато я говорю именно об этом, — и с этими словами Санта-Анна сделал шаг в ее сторону. — Обман дона Рафаэля был равносилен объявлению войны. Многие здешние дворяне весьма недовольны тем, что он поставил их в такое затруднительное положение. Элена прекрасно видела, к чему он клонит. Ей пытались внушить, что она окружена если не врагами, то по меньшей мере недоброжелателями, а значит, помощи ждать будет неоткуда. Еще шаг в ее сторону — и Элена подобралась, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Санта-Анна улыбнулся, чувствуя ее состояние, как охотничий пес чует настороженность загнанного зверя. — Вы только что сказали, что вряд ли можете быть мне полезны. Но если взглянуть на наше с вами положение, то становится очевидным: это я могу быть полезен вам. Еще шаг. Элена бросила вокруг себя быстрый взгляд, присматриваясь, что можно будет пустить в ход в самом крайнем случае. — Сеньорита Элена! — раздался пронзительный визг, и в патио выбежала служанка. — Сеньорита Элена, там, у ворот, что-то ужасное! — Что случилось? — вырвалось одновременно у Элены и Санта-Анны. — Убивают, сеньорита! Господин офицер, там такой бой! Элена бросилась к воротам, надеясь про себя, что это не выглядит как бегство. Впрочем, Санта-Анна и сам спешил так, как только позволял его протез вместо ноги. Ворота были открыты, и возле них столпилось несколько человек из прислуги. Испуганным визгам женщин вторили возбужденные голоса с улицы. Элена первой добежала до ворот и выскочила наружу. Накануне вечером Алехандро заснул лишь после того, как принял твердое решение как можно чаще проведывать Элену. Откладывать дело в долгий ящик он не стал: казалось бы, он только что проснулся — и вот уже ноги сами собой вынесли его на главную улицу пуэбло, где располагался особняк Монтеро. Офицера, околачивавшегося возле ворот, Алехандро заметил, но значения ему не придал. Обратить на него внимание пришлось минутой позже. Алехандро как раз подошел к воротам и поднял руку, чтобы постучать, когда незнакомый голос окликнул его сзади: — Эй, сеньор! Алехандро обернулся. Офицер, молодой человек с приятным смуглым лицом и тонкими черными усами, насмешливо смотрел на него, скрестив руки на груди. — Это вы мне? — счел нужным уточнить Алехандро, хотя кроме него поблизости никого не было. — Вам, — кивнул офицер. — Туда нельзя. Алехандро развернулся к нему и смерил его взглядом с ног до головы. — Это почему же? — поинтересовался он. — Там важные гости, — сообщил офицер, всем своим видом давая понять, что не относит своего собеседника к упомянутой категории людей. — Я предпочту услышать это от хозяев, — уведомил его Алехандро, поворачиваясь к воротам. Он снова поднял руку, но постучать не успел: чужие пальцы бесцеремонно стиснули его плечо. — Я сказал: туда нельзя! — повышая голос, произнес офицер. Алехандро почувствовал, что начинает закипать. Он развернулся, сбросив с плеча чужую руку. — Оставили свои манеры в казармах? Щеки офицера вспыхнули, но он уже не мог пойти на попятный. — Убирайтесь! — распорядился он и снова протянул руку. Дотронуться до Алехандро он не успел: тот был достаточно взвинчен, чтобы воспользоваться первым же поводом. Удар пришелся офицеру точно в ухо и сбил его с ног. Несколько мгновений тот сидел на пыльной земле, словно не мог поверить в случившееся. Когда же он поднялся на ноги, то был багровым от гнева. — Я капитан Альваро Дуарте, — проговорил он тихо, словно ярость мешала ему дышать, — адъютант генерала Санта-Анны. Да как вы... Выговорить «посмели» он уже был не в силах и просто выхватил саблю из ножен. Появляться при шпаге в городе, полном солдат, было все равно что переходить вброд реку, кишевшую аллигаторами. Алехандро не взял с собой оружия, но не поленился захватить трость. От первого рубящего удара он уклонился легко, от второго — тоже, ну а вместо третьего массивный костяной набалдашник попал Дуарте в солнечное сплетение, и тот осел на землю, хватая ртом воздух. К этому времени улица, только что почти пустая, оказалась полна публики. Проходившие мимо крестьяне остановились и подбадривали бойцов одобрительными выкриками, а в воротах дома Монтеро голосил целый курятник. Через эту пеструю толпу протолкалась обеспокоенная Элена. — Дон Алехандро? — ее взгляд упал на Дуарте, корчившегося на земле. — Что здесь происходит? — Вообще-то я только... — начал Алехандро и умолк при виде человека, следом за Эленой вышедшего из ворот. Санта-Анна приблизился неспешным шагом и встал между Алехандро и его противником. На его лице не отражалось ни малейшего волнения. — Что случилось? — в отличие от Элены, он обратился к Дуарте. Тот с трудом поднялся на ноги, хотя все еще не мог стоять прямо. Лицо его побелело от боли. — Сеньор генерал, это нападение, — произнес он, с усилием выговаривая слова. — Нападение на офицера. — С вашего позволения, это вы на меня напали, — уточнил Алехандро. — Это же ваша сабля. И он кивком указал на клинок, выпавший из рук Дуарте и теперь валявшийся в пыли. — Он хотел войти в дом, — не отвечая Алехандро, продолжал Дуарте. — Я пытался остановить его, но он... — Вы пытались применить ко мне силу. — Сеньор де ла Вега, если не ошибаюсь? — ровным голосом осведомился Санта-Анна, поворачиваясь к Алехандро. — Не ошибаетесь. — Предлагаю считать случившееся недоразумением, пусть даже досадным. Капитан, будьте любезны, поднимите свою саблю. — Санта-Анна отдавал распоряжения с равнодушием человека, привыкшего к тому, что его воля выполняется немедленно и беспрекословно. — Сеньорита Элена, я надеюсь, что мы с вами продолжим начатый разговор при более благоприятных обстоятельствах. Ну а теперь... Он обогнул Дуарте, который, превозмогая боль, поднимал с земли свое оружие, вышел на середину улицы и подал знак рукой. Карета, незамеченная прежде ни Эленой, ни Алехандро, неторопливо покатила к нему от поворота. Когда она остановилась у дома Монтеро, Санта-Анна забрался внутрь, не удостоив взглядом ни одного из участников разыгравшейся сцены. Дуарте, все еще бледный, последовал за ним. Он тоже старался не смотреть по сторонам, но, садясь в карету, все-таки сверкнул на Алехандро глазами, полными ненависти. Затем дверца захлопнулась, и экипаж двинулся дальше по улице. Толпа, убедившись, что увлекательное зрелище закончилось, растаяла так же быстро, как и собралась. Некоторое время Алехандро и Элена молча смотрели вслед удалявшемуся экипажу. И только когда карета скрылась за поворотом, Алехандро нарушил тишину. — Вообще я просто хотел узнать, все ли у вас в порядке. — И как, узнали? — Что этот человек делал у вас? — Что? Элена развернулась к Алехандро. У нее было такое чувство, будто деревья вокруг вдруг начали расти в землю листвой, а не корнями. — Дон Алехандро, мне показалось, что вы учиняете мне допрос? — О господи! Я только волновался... — Не надо волноваться обо мне, если вы об этом! — Элена едва не срывалась на крик. — Если вас действительно интересует мое благополучие, то достаточно просто оставить меня в покое. Алехандро посмотрел, как за ней захлопывается створка ворот, и тяжело вздохнул, покачивая головой. Драка с Дуарте, ссора с Санта-Анной, обида Элены — и все до начала сиесты. Остаток дня, начавшегося таким образом, стоило бы провести в каком-нибудь тихом месте. Прежде он отводил подобную роль таверне, но в этот раз лучше было отправиться в церковь. Как-никак трактирщика он не мог бы попросить присматривать за Эленой, а отец Фелипе для этого как раз подходил. Потолковать со священником не удалось. Отряд солдат догнал его всего в нескольких шагах от церкви, и маленький сержант с одутловатым круглым лицом, удостоверившись, что перед ним действительно дон Алехандро де ла Вега, сообщил ему, что он арестован. Расхаживая из угла в угол в тесной камере, Алехандро обдумывал то, что адвокаты назвали бы «линией защиты». Он вынужден был признаться самому себе, что дело обстояло плохо. Удар тростью под дых, пожалуй, удалось бы оправдать попыткой спасти жизнь, но с тычком в ухо все получалось куда сложнее. Как ни верти, он действительно врезал офицеру, пусть даже неотесанному. В конце концов Алехандро мысленно сложил проникновенную речь про то, что он всего лишь защищался, но теперь его смущало то, что декламировать придуманное было не перед кем. Из караулки доносились веселые голоса, кто-то приходил и уходил, но к арестанту никто не заглядывал, хотя перевалило далеко за полдень. К чувствам, обычным для человека, оказавшегося в тюремной камере, примешивался еще и голод. Алехандро попробовал окликнуть кого-нибудь из солдат, но на него только махнули рукой. Тогда он сел на матрас, из которого во все стороны торчала солома, и обхватил голову руками. Надо же было столько раз уходить от засад, будучи бандитом, — и загреметь в каталажку, заделавшись знатным сеньором. Он бы даже восхитился таким фокусом фортуны, если бы его не снедали досада и горечь. — Эй, сеньор! Это был тот же голос, который именно так и окликнул его несколько часов тому назад. Алехандро поднялся на ноги и очутился лицом к лицу с Дуарте, ухмыляющимся по другую сторону решетки. Желание выдавать себя за невинную жертву как рукой сняло. — Вы, я вижу, уже отряхнулись? — осведомился Алехандро. Улыбка Дуарте чуть потускнела, но не пропала. — Давайте-ка отряхнем вашу память, сеньор. Как, вы сказали, ваше имя? — Алехандро де ла Вега. Дуарте с насмешливым видом покивал головой. — Де ла Вега. Знатный сеньор. А как насчет этого? Он вытащил из кармана сложенный лист бумаги и развернул его. Перед Алехандро появились два лица, об одном из которых он теперь не мог думать без боли. Лицо Хоакина. А рядом — его собственный портрет, не слишком умело намалеванный углем. И подпись: «Разыскиваются братья Мурьета». — Это ваш шедевр со школьного урока рисования? — поинтересовался Алехандро, слыша свой собственный голос как будто издалека. Дуарте посмотрел на рисунок и пожал плечами. — Конечно, сходство могло быть большим. Но мастерство художника ни при чем, не находите? Отрастить вам бороду и волосы подлиннее... — Если вы намерены держать меня в камере, пока я достаточно не обрасту, может, хоть поесть принесете? Дуарте сложил листок и снова спрятал в карман. — Думаю, так много времени нам не понадобится. Гарсия! — крикнул он через плечо. — Ведите! Заскрипела дверь. И Алехандро увидел, как в сопровождении нескольких солдат в тюремный коридор входит призрак. Потому что мертвенно бледный человек с лицом, исхудавшим настолько, что кости едва не прорывали кожу на скулах, мог быть только тенью прежнего капитана Лава. Он приближался медленно, переставляя ноги так, чтобы как можно меньше нагружать корпус. Солдаты шли рядом, следя за каждым его движением, словно готовы были подхватить, если он упадет. Алехандро облизнул пересохшие губы. Он пытался припомнить, было ли среди правил Зорро такое: не говори себе, что дело плохо, потому что оно может тут же стать еще хуже. Дуарте повернулся навстречу Лаву. — Проходите, капитан! — бодро воскликнул он, будто приглашал его за карточный стол. — Вот он, ваш знакомец. Лав остановился в паре шагов от решетки. Светлые волосы, обычно тщательно расчесанные, падали на плечи неряшливыми прядями. Алехандро невольно взглянул на его левую щеку. На ней еще виднелись следы буквы «М», выцарапанной кончиком шпаги. Подумать только, Зорро ухитрился подписать собственный приговор на физиономии противника. Несмотря на то что каждое движение давалось Лаву с усилием, на его губах появилась усмешка. — А, дон Алехандро. Де ла Вега — это фамилия по приемному отцу или по муженьку? Алехандро вспомнил о разделявшей их решетке только тогда, когда налетел на нее со всего маху. Пальцы сжали железные прутья так, словно это была глотка капитана. И тут, к оторопи Дуарте и сопровождавших его солдат, Лав точно так же кинулся вперед, словно был зеркальным отражением своего противника. Он сдавил руки Алехандро, насколько позволяли его подорванные ранением силы. — Эй! Осторожно! — Дуарте, памятуя о распоряжении Санта-Анны сохранить жизнь гринго, кинулся к ним. Не обращая на него внимания, Лав и Алехандро с ненавистью смотрели в глаза друг другу. — Сколько у вас жизней, капитан? — процедил Алехандро. — Скольких людей вы сожрали, чтобы не провалиться в могилу? — Уличный бродяга наконец обрел свое законное место? — Капитан! — надрывался Дуарте, с тревогой глядя на лицо Лава, которое делалось еще бледнее прямо на глазах. Лав, видно, и сам почувствовал, что не рассчитал силы. Он оттолкнулся от решетки и несколько мгновений стоял посреди коридора, пошатываясь. Сержант Гарсия подошел было к нему, готовый его поддержать, но Лав отстранил его и, наконец, восстановил равновесие. — Ну что? — спросил Дуарте. — Вы узнали его? — Конечно, узнал. Безродный бродяга, прибившийся к знатному дону. На лице Дуарте появилось растерянное выражение. — Как? — пробормотал он. — Это не... — Мурьета? Не говорите ерунды, капитан. Тот был гораздо выше ростом. Вы зря притащили меня сюда. Лав окинул Алехандро презрительным взглядом с высоты своих шести футов, развернулся и нетвердой поступью направился к дверям. Гарсия вопросительно взглянул на Дуарте. Тот нервно мотнул головой. — К дьяволу. Принесите ему хлеба и воды, и пусть посидит здесь денек за нападение на офицера. И, не оглядываясь больше на камеру, он зашагал следом за Лавом. Открылась и снова захлопнулась дверь. За поворотом коридора слышался голос Гарсии, отдававшего какие-то распоряжения. Алехандро продолжал стоять неподвижно и лишь спустя несколько минут выпустил, наконец, решетку и посмотрел на ключ, втиснутый капитаном Лавом в его руку. На счастье Алехандро, это была не городская тюрьма, а гауптвахта при казармах. Дон Диего старался не говорить о том месте, в котором провел двадцать лет своей жизни, но судя по изредка прорывавшимся оговоркам, из того преддверия преисподней удалось бы вырваться только чудом. Впрочем, и здесь предстояло изрядно повозиться. Алехандро опасался, что на ночь в караулке останется так же много народу, как днем. Тревога оказалась напрасной: отряд попросту ожидал распоряжений капитана Дуарте. Если бы Лав признал в арестанте Мурьету, солдаты отконвоировали бы его в тюрьму. Но теперь они спокойно возвратились в свои бараки, оставив для охраны всего одного рядового. Безродный приемыш богатого дона никого не интересовал. Его просто убрали на время, чтобы он не мешал Санта-Анне нанести новый визит сеньорите Монтеро. До вечера Алехандро просидел от окна, прислушиваясь к отдаленному шуму, доносившемуся от казарм. Ох, недаром советовали мудрецы быть осторожнее в своих желаниях: они могут сбыться. Помнится, он хотел отсидеться где-нибудь до конца дня?.. Наконец стало темнеть. Голоса снаружи доносились все реже. К охраннику наведалась пара приятелей, и до Алехандро донеслось звяканье стаканов. Видимо, это означало, что офицеры сегодня уже не нагрянут. Солдаты долго засиживаться не стали и вскоре ушли. Охранник некоторое время еще слонялся по караулке, что-то напевая себе под нос, но в конце концов угомонился. Снаружи тоже не доносилось ни звука. Алехандро для верности подождал еще немного, а потом продел руку сквозь решетку и вставил ключ в замочную скважину. На миг сердце сжалось от тревожного сомнения: а что, если это была всего лишь жестокая шутка со стороны Лава? Но ключ подошел. Казалось, замок отпирается с жутким скрежетом. Алехандро несколько раз замирал, бросая взгляд туда, где на стене лежало пятно света из караулки. Никакого движения, ни малейшего звука. И наконец решетка качнулась вперед. Алехандро выскользнул из камеры и спрятал ключ в карман. Прижимаясь к стене, он бесшумно двинулся к караулке. Картина, представшая перед ним, была полна самого умиротворенного покоя, какой только можно себе представить в помещении охраны гауптвахты. Свет масляной лампы отражался в округлых боках пустой бутылки, рядом с которой выстроились ровно, точно на плацу, три стакана. Еще несколько бутылок валялось под столом. Солдат дремал на табурете, привалившись спиной к стене, вытянув ноги и свесив голову на грудь. Руки были сложены на объемистом животе. Комнату оглашал уютный храп. Алехандро охотно обошелся бы без того, чтобы нарушать идиллию, но выбора не оставалось. Он тихо вошел в караулку, взял приставленное к стене ружье и прервал мирный солдатский сон ударом приклада. Солдат повалился на пол, не издав ни звука. Первым решением Алехандро было запереть оглушенного охранника в своей камере, но ему тут же пришла в голову идея получше. Он приметил закрытую на засов дверь напротив караулки. Там оказалась кладовая, куда свалили все барахло, для которого не нашлось более достойного места. Среди хлама отыскались веревка и тряпка — в самый раз, чтобы связать охранника и заткнуть ему рот. После этого Алехандро оттащил солдата в кладовку, устроил его на поломанных корзинах и запер дверь снаружи. Теперь оставалось только выбраться наружу. Алехандро вернулся в караулку и осторожно выглянул из окна. Оно выходило в тупик: прямо напротив поднималась глухая стена. Дверь находилась за углом, и фонарь, висевший над входом, освещал часть двора. В пятне света виднелась продолговатая тень, и, простояв в неподвижности несколько мгновений, Алехандро заметил, что она шевельнулась. Он переоценил беспечность Дуарте: снаружи тоже стояла охрана. Пробраться к воротам, минуя часовых, было невозможно. Это если выходить через ворота. Алехандро отворил ставни чуть шире, вскочил на подоконник, хватился за желоб водостока и подтянулся. Через несколько секунд он уже взбирался вверх по черепичному скату, чтобы спрыгнуть с крыши с другой стороны — уже на улицу. День, начавшийся неудачно, мог и завершиться не самым лучшим образом — так думала Элена, направляясь к воротам, когда ей доложили об очередном визитере. На небе уже загорались первые звезды, и она не могла взять в толк, кому вздумалось заявляться в такую пору. При виде капитана Дуарте она едва подавила порыв захлопнуть дверь прямо перед его носом. Однако его слова навели на мысль, что не все так плохо, как показалось вначале. — Ради бога, простите мне визит в такое время, сеньорита Монтеро, — расстроенно сказал Дуарте. — Я пришел бы гораздо раньше, если бы позволили служебные дела. Но отложить разговор на другой день я не в силах. Дело в том, что... Он на миг прервался и опустил глаза, словно надеялся найти нужные слова на земле. Наконец он вздохнул и снова поднял взгляд на Элену. — Я боюсь, что вы истолковали случившееся совершенно превратно. — Вас прислал генерал? — спросила Элена. Дуарте отчаянно замотал головой. — Нет, что вы. Я потому так и задержался, чтобы он не заметил моей отлучки. Элена невольно улыбнулась. Смущение капитана забавляло ее. — Я, признаться, и сейчас опасаюсь, что нас кто-нибудь увидит, — сказал Дуарте, оглянувшись на безлюдную улицу. Его щеки тотчас вспыхнули. — То есть я опасаюсь не за себя, поймите... — Заходите, — сказала Элена, отступая на шаг. — Вы должностное лицо, и визит ваш вполне официален. «Разговор в гостиной без свидетелей не так повредит репутации, как долгая болтовня на пороге на глазах у всего пуэбло», — мысленно прибавила она. В отличие от Санта-Анны, Дуарте сразу уселся в кресло. — Благодарю за приглашение, — сказал он. — Здесь действительно спокойнее. Но при этих словах он нервно облизнул пересохшие губы. — Доротея! — окликнула Элена служанку. — Принесите вина. — Право, это излишне, — слабо запротестовал Дуарте. — Так что вы хотели сказать, капитан? Дуарте вздохнул, собираясь с мыслями. — Я не хотел бы, чтобы намерения сеньора генерала были превратно истолкованы, — сказал он наконец. — Как вы, возможно, знаете, мы квартируем у дона Педро, друга вашего покойного отца. На этот раз Элена поостереглась уточнять, что дон Рафаэль приходился ей отчимом, и только молча кивнула. — От него я знаю, что вы относитесь к тем редким женщинам, с которыми можно говорить о политике... Такое мнение обычно было приятно Элене, но сейчас она мрачно сказала себе, что, кажется, знает, откуда Санта-Анне стало известно о карте в патио Монтеро. Впрочем, возможно, дон Педро сболтнул об этом без задней мысли, понятия не имея, какие последствия окажутся у его словоохотливости — Поверьте, я не жду, что вы разделите точку зрения моего начальника, — сказал Дуарте. — Но, думаю, вы сумеете понять, что им двигало. Элена молчала. Разговор не становился приятным, но она, по крайней мере, чувствовала, что обретает почву под ногами. В гостиную вошла служанка с подносом, на котором стояла бутылка и два бокала. Элена закусила губу. Она забыла сказать Доротее, что вино следует подать только капитану. Но теперь было поздно: Дуарте уже вскочил на ноги. — Вы позволите?.. Служанка вышла, а Дуарте взял бутылку и начал разливать вино. — Это одна из лучших марок, — заметил он. — Знаете, сеньорита Монтеро, у вас удивительно изысканная обстановка. Веласкес? Он указал на картину, висевшую у Элены за спиной. Она невольно обернулась — и не увидела, как Дуарте молниеносным движением достал из внутреннего кармана маленький флакон и вылил его содержимое в один из бокалов. — Нет, кто-то из подражателей, — сказала Элена, глядя на чопорных дам, пышные воротники которых всегда напоминали ей колодки каторжников. — Эта картина висела у нас в доме, когда мы жили в Андалузии. — Я не знаток живописи, — со смущенной улыбкой сказал Дуарте и протянул ей бокал. — Давайте выпьем за то, чтобы в Калифорнии вам жилось не хуже, чем в Испании. — Не сомневаюсь, что так и будет, — вырвалось у Элены, которая в этот момент подумала о том, что не имело к Санта-Анне и политике никакого отношения. Они чокнулись, и Элена отпила пару глотков. Дуарте широко улыбнулся. — Об этом речь, — весело сказал Дуарте. — Вы согласны с тем, что наши судьбы безраздельно связаны с землей, на которой мы живем? — Бесспорно. — Вы можете не только рассуждать о политике, но и проявлять при этом мудрость, сеньорита Монтеро. Это действительно большая редкость. Лесть получилась грубоватой, и Элена ничего не ответила. — Так может, нам не следует принимать чересчур поспешных решений в том, что касается судьбы Калифорнии? Ход рассуждений Дуарте начал ускользать от Элены. Она поднесла руку к голове, словно пытаясь разогнать туман, опутывающий мысли. — Боюсь, что я не понимаю вас. — Чего же тут не понимать? — Дуарте по-прежнему улыбался. — Может, не стоит рвать отношения с мексиканским правительством? — Но я считала, что этот вопрос уже решен обеими сторонами. Голова наливалась тяжестью. Что такое? Не могла же так подействовать пара глотков легкого вина? — Пока еще не поздно все изменить. — Дуарте подался вперед. — Что с вами, сеньорита Элена? — Не знаю. — Элена пыталась согнать с себя сонное оцепенение, но бороться с ним становилось все тяжелее с каждой секундой. Дуарте встал. — Вам лучше выйти на свежий воздух. При мысли о патио вспыхнула тревога, на считанные мгновения заставившая Элену встрепенуться. — Нет, — пробормотала она. — Не... — У вас есть балкон? — Да, — Элена вяло махнула рукой в сторону двери. — Лестница... вверх и направо. Она приподнялась было с кресла, но ноги подогнулись. — Вот и отлично. С этими словами Дуарте, не обращая больше на Элену внимания, направился к двери. Удивиться этому Элена не успела: глаза закрылись сами собой, и разомкнуть налившиеся тяжестью веки она уже не сумела. Дуарте между тем вышел из гостиной. — Доротея! — окликнул он служанку, поправлявшую цветы в вазе на другом конце коридора. Девушка поспешно подошла. Щеки у нее вспыхнули, когда симпатичный молодой офицер мягко взял ее за локоть. — Доротея, сейчас сюда придет один господин, — сказал Дуарте доверительным тоном, заглядывая девушке в глаза. — Это очень важный господин, его нельзя заставлять ждать на пороге. Сеньорита Элена хочет, чтобы ты сразу показала ему, как пройти в гостиную. Встреть его, пожалуйста. Окончательно сраженная любезным «пожалуйста», Доротея заторопилась к воротам. А Дуарте побежал вверх по лестнице. Он без труда нашел балкон и, выйдя на него, дважды провел в воздухе свечой, предусмотрительно захваченной в коридоре. В карете, несколько минут назад остановившейся на противоположной стороне дороги, качнулась занавеска. Затем отворилась дверца. Хорошо сложенный человек с гладко причесанными черными волосами вышел из экипажа и направился к дому Монтеро. Дуарте улыбнулся, задул свечу и побежал вниз. Беспечно насвистывая, он вошел в комнату, шагнул к креслу, в котором, свесив голову на грудь, спала Элена, и замер, почувствовав прикосновение металлического острия к своей шее. — К сожалению, дама не может сама сообщить вам, что ваша компания ей неприятна, — произнес убийственно вежливый голос. — Мне пришлось взять эту обязанность на себя. Незнакомец, державший в руке шпагу, вышел из-за двери и сделал шаг в сторону. Дуарте скосил глаза и увидел человека в черном с закрытым шелковой маской лицом. От изумления Дуарте на мгновение позабыл об угрожавшей ему опасности. Он неоднократно слышал истории о Зорро, известные каждому в этих краях. Узники, освобожденные с рудника, рассказывали о человеке в маске, бившемся с людьми Монтеро. Но тот, кого называли Зорро, умер там же, среди развалин, и жители всей Калифорнии давно похоронили и оплакали его. Тогда что за наглый самозванец вздумал вмешиваться в дела, которые его не должны касаться? — Лучше вам убраться отсюда, — процедил он, стараясь не дышать слишком глубоко. — Сейчас здесь будет человек, которого вряд ли устроит ваша компания. Зорро кивнул с понимающим видом. — Если вы принимаете так близко к сердцу интересы этого человека, можете попробовать выставить меня отсюда. Он отступил на шаг. Почувствовав, что шпага больше не упирается в его горло, Дуарте отскочил в сторону и выхватил саблю из ножен. Но первый же выпад пришелся в пустоту: Зорро ушел от удара, как уклоняется от ветра трава. Следующая атака оказалась столь же безуспешной, а при новом выпаде, сделанном уже сгоряча, лезвие шпаги поймало его клинок и увело его в сторону. Дуарте потерял равновесие и пролетел мимо своего противника. Через секунду послышался троекратный короткий свист, с каким металл рассекает воздух, и звук рвущейся ткани. Дуарте пронзительно вскрикнул, почувствовав резкую боль там, где меньше всего ожидал этого. Он развернулся и тут же получил удар эфесом шпаги по голове. Оглушенный, он удержался на ногах, но выронил саблю. Зорро толкнул его к столу и, приставив острие клинка к его груди, схватил тот из бокалов, в котором остатки вина были более мутными. — Придется вам это выпить, сеньор. — Ни за что! Зорро толкнул его ногой. Дуарте налетел раненным местом на край стола и невольно вскрикнул. В тот же миг Зорро влил содержимое бокала ему в рот и хлопнул по щеке, заставив сделать глоток. После этого он снова отступил и отвесил ошеломленному Дуарте учтивый поклон. — Считайте это обезболивающим. Дуарте беспомощно озирался, не зная, куда деваться. Рана мешала двигаться, сабля валялась в углу, между ним и оружием стоял Зорро, а из коридора с неотвратимостью боя часов слышались приближающиеся шаги. — Будьте вы прокляты, — пробормотал он. Шаги звучали все ближе. Дуарте качнулся, попытался подойти к креслу напротив того, в котором спала Элена, но ноги заплелись, и он растянулся на полу прямо перед генералом Санта-Анной, появившимся на пороге. Несколько мгновений Санта-Анна, не произнося ни слова, оглядывал представшую перед ним картину: спящая Элена, похожая на принцессу во власти магических чар, человек в черной маске с обнаженной шпагой в руке и Дуарте, лежащий на полу с буквой Z на самом неподходящем для монограммы месте. — Что все это значит? — спросил Санта-Анна после непродолжительного молчания. — Думаю, здесь произошла маленькая ошибка, — сказал Зорро. — Никогда не стоит считать беззащитными дочерей впавших в опалу или умерших людей. — Полагаю, случившееся лучше назвать недоразумением. Случившимся не по моей вине, — прибавил Санта-Анна после краткой паузы. Он кивком указал на Дуарте. — Вы убили его? — И не надейтесь. Стану я брать на себя труд избавлять вас от такого адъютанта. Кстати, вам бы лучше забрать его отсюда. Если его найдут в таком виде слуги дома Монтеро, пойдут весьма нежелательные для вас слухи. Санта-Анна скептически поднял бровь. — Полагаете, это я должен его унести? Зорро молча развел руками, словно говоря: «Как вам угодно». — Надеюсь, вы не будете возражать, если я воспользуюсь услугами кучера. — Извольте. Санта-Анна обозначил окончание разговора ироническим кивком, после чего повернулся и вышел из гостиной. Зорро шагнул к двери, ведущей в патио, и распахнул ее. В комнату ворвался поток свежего воздуха. Элена встрепенулась и подняла голову. Она посмотрела мутным взглядом на человека в черном, на Дуарте со злополучной меткой Z и, видимо, решив, что это продолжение сна, снова закрыла глаза и провалилась в вязкую дремоту. Появился кучер. Не выразив ни малейшего удивления увиденным, он взвалил слабо застонавшего Дуарте на плечо и вышел, не произнеся ни слова. Зорро выглянул в коридор и подозвал Доротею, следившую за происходящим с приоткрытым от изумления ртом. — Вашей госпоже стало нехорошо, — сказал он. — Помогите ей добраться до спальни. — Да, сеньор, — пробормотала Доротея. Она вошла в гостиную, заглянула в лицо спящей Элене, но когда обернулась, чтобы спросить о чем-то Зорро, то увидела, что его больше нет в комнате. Утром в казармах царил переполох, вызванный не только исчезновением одного из сторожей, но и личным визитом генерала Санта-Анны, который ворвался в здание гауптвахты со свирепостью попавшегося в загон буйвола. Он появился как раз в тот момент, когда солдаты, привлеченные отчаянным стуком, вытаскивали из кладовки облепленного паутиной, перепуганного до полусмерти охранника. Санта-Анну однако больше интересовала судьба заключенного. Он вбежал в коридор, ведущий к камере, прихрамывая сильнее, чем обычно, и застыл как вкопанный, глядя на Алехандро, с раздраженным видом расхаживавшего за решеткой. — Вы? — произнес Санта-Анна, обретя, наконец, дар речи. — Вы здесь? — Я бы охотно дал на это отрицательный ответ, но вряд ли он покажется убедительным. Санта-Анна подошел к решетке, взялся за нее обеими руками и энергично встряхнул. Потом осмотрел петли на двери и замок. Наконец он выпрямился и снова взглянул на Алехандро. — Вы заметили что-нибудь этой ночью? — спросил он уже более спокойным тоном. — Заметил, что с вечера не могу докричаться до охранника и попросить обещанной мне воды. Хотя сама стража, судя по шуму, от возлияний не воздерживалась. — К дьяволу, — пробормотал Санта-Анна. Он жестом подозвал к себе одного из солдат и указал на камеру. — Откройте. Дон Алехандро, можете быть свободны. Алехандро вышел в коридор, с негодующим видом одергивая борта сюртука. Санта-Анна взглянул на него с плохо скрываемой злостью. — Надеюсь, ночь в камере научила вас подобающему отношению к офицерам мексиканской армии, — не удержавшись, сказал он. Уголок рта Алехандро еле заметно дрогнул. — В этом можете не сомневаться, — заверил он и, предоставив Санта-Анне обдумывать глубинный смысл его слов, направился к выходной двери. Больше всего Алехандро хотелось первым делом отправиться к дому Монтеро, но этот порыв пришлось подавить. Судя по всему, Дуарте подмешал Элене сильнодействующее средство, и она наверняка еще спала, а если и проснулась, то вряд ли была в состоянии принимать гостей. Алехандро разыскал в миссии отца Фелипе, вкратце рассказал о случившемся и попросил его наведаться в дом Монтеро. Священник, расспрашивающий слуг о здоровье хозяйки, мог рассчитывать на большую откровенность, чем светский визитер. Ну а у самого Алехандро была задумана еще одна встреча. Он рассудил, что если уж Лава привезли в казармы из сторожки у рудника, то навряд ли его отправили обратно. Скорее всего, он возвратился в свою асиенду. И верно: там он и оказался. Лав полулежал на диване в своей гостиной. Судя по мертвенной бледности его лица, ему лучше было бы находиться в постели, но упрямый характер брал верх над осторожностью. Впрочем, у него даже хватило сил поприветствовать Алехандро кривой усмешкой. — Я зашел вернуть вам вот это, — сказал тот, положив на стол ключ. — Кстати, как вы его раздобыли? — Так он всегда был у меня. Ну как, он пригодился? — Не то слово. — Алехандро взял стул и сел, не дожидаясь приглашения. — Как вы узнали, что он понадобится? Лав вяло пожал плечами. — Люди Санта-Анны охраняли меня на руднике. Оберегали или стерегли — кто их разберет. Неважно. Главное, они не допускали мысли, что гринго может знать некоторые особенности испанского языка. Из их болтовни я понял, что сеньорите Элене грозит опасность. Но сам я еще не в том состоянии, чтобы что-нибудь предпринять для ее защиты... Он поднял голову и взглянул Алехандро в глаза. — Все обошлось? Алехандро кивнул. — Слава богу. У Санта-Анны скверная репутация в том, что касается женщин. Впрочем, не только их. — У вас с ним свои счеты? — спросил Алехандро. Лав неловко повернулся на диване и лег так, чтобы держать спину как можно ровнее. Алехандро заметил, что его грудь все еще перетянута бинтами. — Можно сказать и так. Вам знакомо имя полковника Фэннина? Алехандро покачал головой. — Не слышал о таком. — Я служил под его началом в Техасе. При переправе через реку Сан-Антонио мне не повезло: я повредил руку. Сам-то я считал, что это не помешает, но Фэннин настоял, чтобы меня оставили в лазарете. Как выяснилось, своим распоряжением он спас мне жизнь. Вскоре после того его вместе с отрядом захватили мексиканцы. Фэннин сдался, надеясь спасти людей, но это им не помогло. По приказу Санта-Анны всех пленных расстреляли. Это говорилось будничным тоном, но неясные, смутные картины не такой уж далекой войны все равно проносились перед мысленным взором Алехандро. — Так вы техасец? — спросил он, только сейчас обратив внимание на флаг с одинокой звездой, вывешенный на стене. Лав кивнул. — Да. И я поклялся, что Техас будет полностью освобожден от этой нечисти. А если получится, то я приложу все усилия, чтобы отнять у Санта-Анны еще и эту землю. — И ваше решение уничтожить всех рабочих на руднике... Вы таким образом мстили Санта-Анне за расстрел однополчан? Лав криво усмехнулся. — Да нет, конечно. Просто военная необходимость. Хотя, должен признаться, с воспоминаниями о моем полковнике принять такое решение было гораздо проще. — Понимаю. — Алехандро поднялся на ноги. — Капитан, вы помните, я сказал вам, что когда-нибудь взгляну на мир вашими глазами? — Помню. — Кажется, отчасти мне это удалось. Но лучше бы я этого не делал. Он направился к двери. У самого порога он остановился и обернулся. Лав, все такой же спокойный, только слегка утомленный долгим разговором, смотрел на него. Алехандро пришлось сделать над собой усилие, чтобы принести последнюю жертву в благодарность за Элену. — Выздоравливайте, — произнес он. После чего повернулся и вышел, сопровождаемый изумленным взглядом капитана Лава. Санта-Анна вошел в комнату своего адъютанта так же стремительно, как до того ворвался в здание гауптвахты. — Уезжаем, — коротко сообщил он. Над подушкой поднялась взъерошенная голова Дуарте. Капитан уставился на генерала отекшими после тяжелого сна глазами. — Как? — пролепетал он. — Вы поняли, с кем мы столкнулись прошлой ночью? Дуарте, лежавший на животе, негромко застонал. Понимание случившегося четко запечатлелось в его памяти. И не только в ней. — Я еще не утратил надежду сохранить эту территорию, равно как и вернуть Техас, — проговорил Санта-Анна. — Но это крайне трудно будет сделать, если восстановить против себя народ. Или того, кто является олицетворением надежд этого народа. Вы все поняли? Услышав в ответ очередной стон, Санта-Анна повернулся и направился к двери. — Сеньор генерал! — жалобно вскричал Дуарте, приподнимаясь на локтях. — Как же я поеду?! Санта-Анна остановился. Несмотря на все его усилия сохранить ночное происшествие в тайне, солдаты все утро, посмеиваясь, обсуждали именно этот вопрос. — Я не задумывался над такими вещами, даже когда потерял ногу, — процедил он, стараясь подавить рвущуюся наружу злость. — Думаю, вы тем более справитесь. И он вышел, захлопнув за собой дверь. Алехандро встретил отца Фелипе по дороге от церкви к дому Монтеро. Священник шел, продев руки в рукава рясы, и рассеянно улыбался, думая о чем-то своем. При виде обеспокоенного молодого человека его улыбка сделалась еще шире. — Падре, как она? — вырвалось у Алехандро. — Недавно проснулась и жалуется разве что на головную боль, — сообщил отец Фелипе. — И, знаете ли, смеется, вспоминая, какой чудной сон приснился ей прошлой ночью. Алехандро невольно ухмыльнулся. — Надеюсь, она скоро достаточно взбодрится, чтобы принимать гостей, — сказал отец Фелипе и, взяв своего друга за руку, решительно развернул его в сторону, противоположную дому Монтеро. У Алехандро вырвался сокрушенный вздох. — И вот что я хочу сказать, — невозмутимо продолжал отец Фелипе, делая вид, что не замечает огорчения своего спутника. — Герой в черной маске, готовый помочь девушке в беде, — это, конечно, прекрасно. Но лучше, когда такой защитник находится при ней постоянно. Фамилия де ла Вега послужила бы сейчас сеньорите Элене лучшим залогом безопасности, чем Монтеро. — Тем более что к ней таким образом вернулась бы ее настоящая фамилия, — вставил Алехандро. — Вы совершенно правильно меня поняли. Так вот, если вы с этим согласны... О господи. Увлекшись своим наставлением, отец Фелипе выпустил руку Алехандро, и тот тотчас устремился по улице в другую сторону, как будто его подхватило течение реки. Священник тихо рассмеялся и покачал головой. — Конечно же я согласен! — донесся до него удаляющийся голос дона Алехандро.