Совет от старшего

Бертхольд, стараясь не привлекать к себе особого внимания, сам точно подмечал всё, что происходило вокруг. Он знал то, о чём другие не догадывались. Например, с первых минут общения он почувствовал в скромном и где-то женоподобном Армине огромную внутреннюю силу и потенциальную склонность к садизму. Поэтому не особо общался с ним. Ещё он знал, что Жан во сне зовёт маму, по которой скучает безмерно. Знал, что Франц и Ханна планируют пожениться спустя ровно месяц после окончания учёбы. Знал даже то, что Флок, который так яро поддерживает власть короля, на самом деле тяготеет к анархии. Но при этом Бертхольд почти ничего не знал о Дазе, да и вообще редко о нём думал. Даз был значительно старше всех остальных кадетов, впрочем, это никого не смущало и все называли его "наш дядюшка Даз". И, хотя официально в кадеты принимали минимум с двенадцати и максимум до двадцати лет, на это спокойно закрывали глаза, если хорошо заплатить кому надо. Прошёл все тесты, сдал нормативы — молодец, зачислен. Уже на тренировках стало понятно, что карьерный рост Дазу не грозит — мужчина был слишком трусливым и нервным. Ему всё время не везло, он постоянно влипал в какие-то неприятности — только Даз мог заблудиться в лесу во время метели, и умер бы там, если бы не самоубийственная решимость Кристы спасти его, и помощь ей в этом Имир. Тем не менее, Даза не выгоняли, не наказывали, даже не отправляли на гауптвахту или во внеочередной наряд чистить картошку — ему всё сходило с рук. Возможно, сказывалось его происхождение. Все в неподкупном и свободном от коррупции кадетском корпусе знали, что семья Даза, хотя и происходила из мелкого городка Нешберг далеко на юге за Стеной Сары, однако была богатой и щедро меценатствовала. То пару породистых лошадей в конюшню подарят, то мяса на кухню отправят в честь какого-нибудь праздника. А недавно за свой счёт построили новую микву для омовений: в старой, построенной, кажется, ещё при Карле Рейссе, в какой-то из щелей сдохла мышь, вонь стояла невыносимая, а потом она и вовсе сгорела. Но никто не расстроился. Все, включая самого Даза, сразу после очередного семяизвержения ходили мыться в новую микву, которая ещё пахла свежей краской и блестела полированными каменными лежаками. Там все с удовольствием окунались в чаны с горячей водой и благодарили мужчину за такой щедрый подарок. Тогда Даз, который при малейшей опасности вопил громче всех, только молчал, ласково улыбался, собирая морщинки у глаз, и, изображая саму скромность, смущённо отворачивался. Пожалуй, это было всё, что Бертхольд о нём знал, хотя это и так знали все. Вообще, Бертхольд слабо представлял, что будет с Дазом после конца обучения. Проще говоря, его это совершенно не интересовало. Но он замечал объединяющую их черту характера — оба были по-своему упрямы. И если сам Бертхольд был человеком, до конца исполняющим свой долг, то Даз был человеком, до конца делающим всё, чтобы этот самый долг не исполнять. А, в идеале, повесить его на кого-нибудь другого. К тому же, Берт не стремился поддерживать особо близкие отношения с окружающими людьми. Так же, как и Анни, только не настолько демонстративно. Но он понимал её и тоже не хотел привязываться к тем, от кого уже через несколько лет ничего не останется, кроме кучки пепла. Подходящая судьба для демонов с острова. Ему было просто наплевать на чужие незначительные проблемки, переживания и какие-то планы. Он же не сентиментальная сопливая девка и не Райнер, право слово! Это тот братался со всеми. Бертхольд его не осуждал — понимал, что Райнеру ещё с обучения в Мале остро не хватало внимания и уважения со стороны окружающих. Его друг слишком демонстративно, с истерическим надрывом, но весьма блестяще играл роль старшего брата, причем сам в эту роль и вживался. Бертхольд подозревал, что однажды Райнер таки сойдет с ума. Слушая пламенные речи Райнера — как он вместе со всеми будет кромсать на куски титанов, особенно Колосса и Бронированного, в такие моменты Бертхольд его даже побаивался. Слишком уж натурально хлопал Райнер Эрена по плечу и заговорщицки ему подмигивал. Смахивало на раздвоение личности, но Бертхольд понимал и принимал друга даже таким. А ещё Берт любил Анни. В отличие от показушника Райнера, она была настолько холодна ко всем окружающим, что лишь сильнее вызывала уважение Бертхольда. Она-то знала, какая судьба уготована островным. И, похоже, сказывались её природная замкнутость, тяжелое детство, разлука с отцом и прочие личные драмы. Бертхольд всё ещё пытался оказывать ей знаки внимания. Робко и несмело. Он слишком стеснялся говорить о своих чувствах и, заводя разговор о чём-то личном, стеснялся ещё больше. Иногда он подозревал, что Анни сама всё видит, знает и понимает. Тем не менее, развитие отношений застопорилось. А ведь он любил ее ещё с обучения в Мале! Анни слишком умна, чтобы этого не заметить. Так в чем же дело? Неужели она влюблена в кого-то другого? Был период, когда Бертхольд то и дело целенаправленно осматривался в поисках потенциальных соперников. Но взгляд Анни был обращен, в основном, в землю. Зато сам Бертхольд частенько пересекался взглядом с Имир. "Странно это всё", — думал Берт. И вообще они странные, эти женщины. Только посмотрите, как на глупенькую Кристу вешается сразу полказармы, включая Райнера! Киса-Хиса, как без стеснения называли блондинку в частных разговорах. А вот Бертхольду она не нравилась. Была чертовски милой, до зубного скрежета правильной, и, как он догадывался, лишь прикидывалась наивной простушкой, чем иногда и пользовалась хищная Имир. Вообще, что-то было не так с отношениями в их коллективе. Например, Эрен не обращал никакого внимания на влюблённую Микасу, а отвергнутая Микаса не обращала никакого внимания на романтически настроенного к ней Жана. А сам, стёрший в кровь ладошки, Жан не обращал никакого внимания на лохматого привязчивого Флока, предпочитая уединяться с хорошим человеком Марко за казармами или же, по-быстрому, в кладовках. Все знали про их связь, больше, чем просто дружескую, но никого это не смущало. Подумаешь, задний проход у парней будет чуть растянутее нормы, что ж такого? Даже плюсы есть — меньше будут задерживать очередь к нужнику. Но Бертхольд был чужд таких отношений, и, по-большому счёту, ему опять-таки было просто наплевать — главное, что они ему не мешали. Он уже решил, что не будет жалеть об этих двоих, когда придет пора их уничтожить. Ничего личного — просто все они должны умереть! И как вообще их можно жалеть? Долг есть долг! Марко, конечно, добрый и вообще хороший парень, но всё равно он демон с острова. Бертхольд знал, что Марко считал его слишком замкнутым. Как перспективный лидер, Марко очень старался казаться всё понимающим и вызывающим доверие. Поначалу он попытался разговорить Бертхольда — узнать, ничего ли его не гложет, никто ли не обижает, но откровенничать с Марко как-то не хотелось, и веснушчатый это почувствовал. Потом подмазывался ещё пару раз, но Бертхольд по-прежнему лишь отмалчивался с вежливой улыбкой. Зато откровенный разговор состоялся с Дазом. Причём совершенно неожиданно. В душевой — на очередной помывке. Бертхольд тогда отвернулся от всех, смотрел в стену и сосредоточенно намыливал волосы — чёрные скользкие пряди мягко проходили между пальцами, пена стекала на нос, а сам парень глубоко задумался, вспоминая Родину. Краем глаза он заметил, что рядом начал вертеться Даз, но не придал этому никакого значения, лишь сделал шаг в сторону. Даз сделал два шага, снова сокращая дистанцию и, смотря снизу вверх, странно улыбался. — Потереть тебе спинку? Бертхольд был уверен, что ему не послышалось. Он застеснялся подобного предложения, даже покрылся испариной, но душ тут же смыл предательские капли. — Нет, спасибо. — Точно? Мне совсем не трудно! — Даз сказал это достаточно громко, и Бертхольд принялся настороженно озираться по сторонам. К счастью, всем было не до них. И хорошо, а то вдруг подумают чего? Не хотелось вызывать к себе чужие интерес и подозрения. — Не думаю, что в этом есть необходимость. Даз закивал и отошёл на пару шагов от Бертхольда. А Берхтольд, намыливая плечи, тяжело вздохнул, думая о том, как было бы здорово, если бы ему потерла спинку Анни! Конечно, если бы дотянулась. Ну или Имир. Жан и Эрен снова сцепились в драке — на этот раз поводом послужила чья-то шутка о размере мужского достоинства другого. За такое оскорбление полагалось бить до первой крови, и в этот раз даже у Марко не получалось их разнять. Явно ревнующий Флок из принципа болел за Эрена, причём делал это со всей присущей ему страстью, чем удивил всех и тем самым ещё сильнее повысил накал страстей. Берта всегда настораживал порой впадающий в ярость Эрен. Особенно, когда Йегер заводил свою вечную шарманку про истребление всех, всех без исключения титанов. Тут волей-неволей будет страшно спать с таким в одной комнате. Так что теперь Берт, не любивший ссоры и драки, был почти рад, что в битве равных, кажется, лидирует Жан, а сам Бертхольд в кои-то веки смог помыться спокойно: мимо уха не пролетала мочалка, никто не шутил про упавшее мыло, про внезапные стояки, не заводил разговоры про девок и прочую ерунду. — О чём думаешь? — неожиданно напомнил о себе Даз. Бертхольд вздохнул. Распаренный, спокойный, ему не хотелось придумывать отговорку. Он думал об Анни, так что в этом такого? — О девушке, — честно сказал он. — Не клеится? — слишком счастливо улыбнулся Даз, и Бертхольд отрицательно покачал головой. — Приходи ко мне как-нибудь. Ночью. — Что? — Бертхольд непонимающе уставился на мужчину. — Чтоб никто не мешал, — заговорщицким шёпотом продолжал Даз. — Поговорим, как мужчина с мужчиной. Я тебе расскажу секрет, как старший дружочек. — Какой секрет? — что-то не нравилось Бертхольду в интонациях этого человека. — Большой и очень важный, — Даз закончил ополаскиваться и направился к выходу из бани. — Узнаешь! Не пожалеешь! Бертхольд недоумевающе смотрел ему вслед, пока из задумчивости его не вывели громкие вопли. Победил Жан, и благодарная публика в лице Конни вылила на Эрена ведро холодной воды. Ночью Эрен кашлял. Бертхольд дождался, пока все уснули, на четвереньках обогнул ноги всхрапывающего Райнера, спустился вниз и с удовольствием потянулся, разминая сильное тело. Эрен снова зашёлся в кашле, и Берт даже сочувственно глянул на него, но пересёкся взглядом с Дазом. Остатки сонливости как рукой сняло, особенно, когда Даз подмигнул ему и поманил рукой к себе. После короткой внутренней борьбы, Берт решил испытать судьбу и направился к Дазу. Всё-таки Даз значительно старше его, следовательно, опытнее. Вдруг этот "большой секрет" действительно окажется полезным? — Ложись, ложись рядом, а то чего стоишь, мёрзнешь, внимание привлекаешь? — шептал нервный Даз, спавший на первом ярусе у края, после чего сдвинулся, уступая место подошедшему парню. Бертхольд не стал спорить, сел на кровать, после секундных раздумий — прилёг. Ему не впервой было спать вповалку, например, во время тренировок на открытой местности. — Вы хотели рассказать секрет, — напомнил Берт, сразу переходя к делу. — Да-да-да, конечно же, — Даз сперва положил руку парню на грудь, а потом и вовсе приобнял, пояснив: — Тяжело тебе. Понимаю, знаю, верю. Но не унывай! Знаешь, что любят девушки? Стараясь не обращать внимание на странное поведение сослуживца, Бертхольд предположил: — Внимание? Даз улыбнулся, покачал головой и продолжил быстро шептать: — Это тоже. Но их природа требует чего-то... большего! Единения! Близости, понимаешь, о чём я? — Что ты делаешь? — нахмурил чёрные брови юноша, когда почувствовал чужую руку у себя на пахе. — Я хочу тебе показать, чтобы ты всё правильно понял и запомнил, — Даз быстро огляделся по сторонам, убедился, что на соседних койках все видят третий сон, и уверенно запустил руку в пижамные штаны Бертхольда. — Видишь, какая у тебя есть штучка? Ого-о!.. — неожиданно протянул Даз, от удивления громче, чем нужно. — Какая большая штучка!.. — Это мой член, — Тяжело дыша, но стараясь сохранять спокойствие, констатировал Бертхольд, ожидая наконец чего-то полезного, одновременно пытаясь убрать чужую руку. — Что вы делаете? — А у девочек между ног щёлочка, — Продолжал мужчина, крепче сжимая член Берта, так что уже было трудно сбежать. — И эту штучку надо туда вставить. Поначалу девочкам может быть больно, но ты держи их, не отпускай! На протяжение последней фразы он гладил орган юноши, а Бертхольд молчал и не понимал, зачем Даз рассказывает ему очевидное. Основы секса, Бертхольду-то! Но парень не произносил ни слова, пока с Дазом происходило что-то... странное. Мужчина сперва замолчал, потом зашевелил рукой под своим одеялом и тяжело засопел, потом огладил Бертхольда по бедру. — Зачем вам это надо? С вами всё в порядке? — поинтересовался Бертхольд. — Да-да, я собираюсь с мыслями, — немедленно отреагировал Даз. — Сейчас. Бертхольд терпеливо ждал, и скоро Даз успокоился. Восстановил дыхание, но все ещё продолжал сжимать член парня. Берту не были приятны его прикосновения в интимном месте, но что он мог поделать, если тело решило иначе? Он почувствовал, что от чужих настойчивых прикосновений начинал возбуждаться. Дышать стало тяжелее. Лицо горело. Пора было уже собраться с мыслями, но всё настойчивей разрасталось желание выскочить из чужой постели и снова хорошенько помыться. — Я всё понял, спасибо за совет, — Бертхольд всё же вынул чужую руку из своих штанов и поспешил на свою койку. — Ты куда?! — едва не вскрикнул подскочивший Даз. — Спать, — твёрдо ответил ему юноша. — Тренировка же с утра, — уже отвернувшись, Берт услышал, как Даз раздосадованно цокнул языком. — Приходи ещё. Под аккомпанемент кашляющего... Жана? Неужели заразился? Бертхольд, снова минуя ноги Райнера, улёгся на своё место. Возбуждение мешало заснуть, так что он наспех подрочил, неожиданно для себя представляя Имир, но всё равно потом ещё долго ворочался и тщетно пытался понять, что же это было с Дазом. Он испытывал очень противоречивые чувства, но всё сильнее жалел о той ненужной откровенности в душе. Сделав соответствующие выводы и решив быть ещё более скрытным, марлийский воин заснул, свернувшись клубочком. Сон не принёс облегчения, а может, сказалось ночное пробуждение. Но на следующий день кашлял и Бертхольд. Райнер, за столько лет изучивший друга и уловивший перемену в его состоянии, встревожился: оттащил товарища за сарай и принялся выспрашивать, что произошло. Бертхольд доверял Райнеру, поэтому честно пересказал ему все события вчерашних вечера и ночи. — Да он же старый извращенец! — неожиданно заржал Райнер. — Почему? — замялся Берт, чувствуя, как стремительно краснеет, а сердцебиение — учащается. — Ты что, не знаешь? Весь ходишь в своё мире, а главного не замечаешь, — продолжал хохотать Райнер. — Даз — он каждый выпуск здесь остаётся, а всё потому, что ему нравятся маленькие мальчики. Ну, так мне сказала кухарка. У неё такие... гхм, — описав руками силуэт грудей, Райнер продолжил: — Вот, каждые три года он поступает на первый курс, присматривает себе пацана — и делает с ним... Ну ты понял? — Понял, не продолжай, — Бертхольд, вздохнул, но улыбнулся. — Всё в порядке, он ничего такого не успел сделать со мной. — И понимаешь, командирам всё равно. Им хорошо платят, чтобы они закрывали глаза. — Демоны, — полушёпотом произнёс Бертхольд. Убедившись, что с другом действительно всё в порядке, Райнер начал рассказывать про прелести поварихи, но прервался, закашлявшись. Видимо, заболели они всем отрядом. Бердхольд засмеялся. — И как они только ей не мешают! — от этих слов засмеялся и Райнер, и они ещё долго продолжали беседу, забыв о происшествии с Дазом. Но Бертхольд всё же на мгновение задумался, в последний раз вспомнив совет Даза, который ему ещё непременно пригодится, когда Анни оттает. Но вот пока она оттаивает, можно будет выяснить причину подозрительно долгих взглядов Имир.