Natural

      Война пришла намного раньше, чем мы думали. Буквально на следующий день до нас дошли слухи о том, что восьмихвостого пытался схватить Кисаме. Впрочем, я был готов идти прямо сейчас на фронт. Нет, я вру. Мне было дико страшно. Чувство чего-то непреодолимого щемило и давило сердце. Дело в том, что в своем мире я мог быть максимум военно-полевым хирургом. Да, неприятные рваные раны, море крови, ожоги, сепсис, гной и другие обожаемые всеми вещи, никого не радовали. Однако это был более безопасный вариант, по сравнению с непосредственным участием в боевых действиях. В войне нет победителей. Будут горы трупов. Мне представлялись остывшие бледные тела, местами начинающиеся разлагаться, над ними жужжат мухи и невыносимая вонь распространяется до нескольких метров. Лишь личинки рады такому пиршеству и невозмутимо ползают внутри мертвецов. Мы — шиноби. И нам вскоре прикажут идти и умирать. Но дело в том, что только я понимал всю необратимость, жестокость, чёрствость, бездушие и смертоносность войны. Остальные никак не отреагировали на данную новость. Это было нечто обыденным. Что-то вроде как сходить за хлебом. А некоторые, вообще, воспринимали войну, как средство для проверки своих способностей. Я был готов рвать волосы на своей голове, глядя на спокойствие местных жителей. Никто не собирался укрываться. Никто даже не мог предположить, что нападение произойдет не где-то там в поле, а здесь. Даже если бы их дома разрушили, детей убили, а деревню разнесли в руины, они бы сказали что-то вроде: «Война такая, сынок, что теперь поделать». У меня не было ни малейшего опыта в ведении военных действий. Даже более того, я никогда не служил в армии. Конечно, я уже убивал других шиноби, но это совсем другое. Целые отряды пойдут и будут убиты, а их тела просто закопаны в общую могилу. Здесь не будет оружия, танков, грузовиков, но будут взрывные печати, мины, кунаи. Я не могу просто принять факт, что твоему противнику глубоко на тебя наплевать. Вы оба из плоти и крови, та же мускулатура, те же кости, та же кожа, но он не будет тебя видеть. Все твое тело для него разделено на мишени. Я думал об этом, сидя за листом А4 и усердно вспоминая, что же происходило в четвертой мировой. — Что изучаешь? — спросил Итачи, присаживаясь со мной. — Тактику военных действий. Мы проходили в академии что-то подобное, но обычно я на таких предметах спал. — И зачем тогда тебе карта, если ты ничего не понимаешь? — Если долго мучаться, то можно прийти к разумному выводу. На самом деле я пытался предугадать место высадки Мадары, но говорить не стал. Лишние споры сейчас ни к чему. — Ты ведь уже хуже видишь, — начал было Итачи. — Да, нужно было использовать сусаноо с умом. Но теперь уже все. — Как собираешься сражаться? — А ты? — иронизировал я. — Мы говорим о тебе. В твоем возрасте пора перестать отвечать вопросом на вопрос. — В моем возрасте наркоманов – алкоголиков хоронят. Но я понял суть твоего вопроса, не злись. В один прекрасный момент придется сражаться вслепую. О, ну так как во мне смешаны кровь клана Учиха и Узумаки, то может пробудиться риннеган. Но я реалист, поэтому не тешу себя подобными надеждами. — Твой брат — Шисуи. И ты отдал мне его глаз. Почему? Ты ведь мог пересадить орган себе. — Потому что я знаю, он бы завещал их оба тебе. И я не тот, кто следует его воле. — Дело не в том, чтобы следовать воле огня, а в том чтобы сделать правильный выбор. — Какой выбор правильный? Да я понятия не имею. То есть сама война по себе неправильная. Нет ничего, что могло бы оправдать убийства, но нам присуждают за это звания, медали и ордена. — Но ты знаешь на самом деле, как поступать. Нацу, ты вернул меня в Коноху, когда я серьезно настроился ждать смерти от младшего брата. Чем бы все это закончилось? Ты спас Асуму, Джирайю от смерти, вернул Рин Обито. Думаю, твой брат бы тобой гордился, — на плече Учихи появился ворон, из глазниц которого он вынул шарики с шаринганом, вручая мне. — Спасибо, Итачи, — я поднялся, обнимая парня до хруста костей. С Рей мы согласовали следующий этап в моей жизни. А именно: пересадка глаз. Мое зрение полностью восстановилось. Правда мне пришлось сначала ходить в бинокулярной повязке. Организму требовалось время, чтобы принять новые органы. В доме я ориентировался, но Итачи все равно носился со мной, как курица с яйцом, не давая сделать и шаг без его ведома. А вскоре я смог снова увидеть лицо Учихи на дальнем расстоянии. Конечно, я не предлагал Итачи поменяться органами зрения с его братом, но мысль постоянно крутилась в моей голове. Итак, теперь в арсенале добавилась техника: котоамацуками. Ее мог использовать только один из моих глаз. Перезапуск мог быть выполнен раньше, чем у Шисуи, но насколько укоротилось время, благодаря крови Узумаки, я не знал. Итачи согласился со мной, что Хидан хороший боец, однако неизвестно через сколько я смогу снова копаться в чужих головах. Это не остановило меня. Навряд ли бы данная техника подействовала на самого Мадару. Его ненависть — это своеобразный механизм, защищающий от всех невзгод. Такому человеку сложно внушить мысль, что пора бы остановиться. Скорее всего, он бы сразу меня раскусил. Другое дело Хидан. Парень не шибко умный, главное придумать правдоподобную историю и внедрить в воспоминания. В то время Цунаде отправилась на собрание пяти каге, а Наруто, послушав жабьего мудреца, принялся за тренировки с Киллером Би. Хидана на тот момент содержали в подвале больницы, предположительно пытаясь прикончить. Хотя разумнее испытывать на нем новые препараты, но это же бесчеловечно, поэтому к таким методам Коноха относилась отрицательно, что не исключало их использования. Итак, подводя итоги вышесказанному, можно сказать точно, что объект находился под неуклонным надзором, и попасть к нему оставалось проблемой. Однако не стоит забывать про мой главный козырь —Итачи. Связи, которые он приобрел за годы служения в АНБУ, не испарились. Но это были не те приятельские или дружеские отношения. На самом деле в Конохе все переполошились, усиливая охрану деревни, и многие опытные шиноби отказывались наблюдать за преступной сворой, перекладывая данную работу на плечи юнцов генинов. Поэтому Учиха не прикладывал усилий, чтобы пробраться к Хидану. Одна его манера речи и отчужденный голос чего стоит. Генины не испытывали судьбу. Нас учат умирать на заданиях, но когда к вам подходит Итачи, настойчиво пытаясь поймать ваш взгляд, причем вы наслышаны о его цукиеми, и говорит о том, что у него приказ пятой, но об этом никто не должен знать, младшие трусят. К тому же мы ведь не собирались похищать преступника. Конечно, изначально я хотел замаскироваться под одного из охраняющих подвальное помещение, но на это нужно время. Я бы хотел сказать, что мы не могли оставить помеху на пути в живых, но нет. Ни один ребенок в данной миссии не пострадал. Тусклый зеленый свет освещал небольшую каморку. В помещении мог разместиться лишь один человек, но здесь не было ни кроватей, ни туалета. Хидан лежал посредине на полу, распятый точно Христос. Четыре цепи, вбитые колышками в стены, тянулись к его конечностям, обвивая их до покраснения. Человек, оставшийся один в камере без света, окружения, удобств, наиболее рьяно пытается изменить свое положение и выбраться из темницы. Хидан не исключение. Парень лежал в одних штанах на голом холодном каменном полу. Фиолетовые, зеленые, красные, желтые синяки расплывались по предплечью, захватывали кисти, изредка сменяясь натертыми кровоточащими ранами. Хоть раны и обрабатывались, я знал, что рано или поздно они должны загноиться, так как в больнице микрофлора еще агрессивнее. Я не мог разглядеть полностью серые бетонные стены, но чувствовал затхлый сырой запах плесени. Хидан лишь приподнял голову, когда я зашел. — Че ты тут забыл, пиздюк? Мамка разрешила из дома выйти? — Не думаю, что в твоем положении уместны шутки, — усмехнулся я. — Вы кучка дебилов, которые прикончить меня не смогут. Я, блять, надеялся, что вы давно сдохли на войне. — Ты же знаешь, что сломить можно любого. Главное знать как. — А ты мне нравишься, уродец, давай ты попробуешь, а я посмотрю, — Хидан залился истерическим смехом, что разносился эхом по коридору. — Ты напоминаешь мне моего двоюродного брата из прошлого. — Такой же непревзойденный? — Такой же ебнутый. — Чего спизданул? Пошли выйдем, я тебе покажу кто из нас ебнутый! — Хочешь сидеть здесь вечно? Я вижу по твоим свежим ожогам на животе, что тебя пытают. — На то воля Джашина. Вот увидишь, я отсюда выберусь. Я давно понял, что его уязвимым местом являлась как раз божество, но мне нужно было убедиться в этом. Хидан смотрел в мои глаза и даже не пытался сопротивляться котоамацуками, ведь искренне считал, что ему ничего не страшно, пока его бог с ним. Но что если изменить трактовку веры? Мы оставим ритуалы жертвоприношения, однако отныне можно потрошить только грешников. К примеру, пусть преследует семь смертных грехов: лень, зависть, похоть, гордыня, гнев, обжорство, жадность. Конечно, у него будут проблемы после войны, но это уже не моя история, потом вернем его в подвал если что. — Ты ведь знаешь, что Джашин благословил Коноху? — Да, — нехотя ответил он. — Тогда если Скрытому листу будет грозить опасность, готов ли ты сражаться за него? — Готов, о чем ты, сука? Я живу только ради великого Джашина и следую его воле. Не знаю, что он нашел в вас, вроде такие же грешники. Я кивнул, принимая во внимание его рассказ и собираясь к выходу. — Так нахуй ты пришел то? — Ох, хороший вопрос. Недавно я изобрел кое-какой препарат, — я нырнул рукой в сумку, доставая уже набранный шприц. — Больно не будет. — Убери его от меня нахуй, — вопил Хидан, извиваясь. Но это не помешало мне найти вену и ввести содержимое. На самом деле это был хлорид натрия. Однако данный маневр предназначался для отвлечения внимания, чтобы жертва не заподозрила о том, какие цели на самом деле я преследовал. Как только Цунаде прибыла назад в Коноху, то мы узнали о своей дальнейшей судьбе. Тянуть долго с формированием взвода не стали. Я до сих пор помню то прохладное утро, когда нас подняли ни свет ни заря и заставили строиться перед штабом хокаге. Выдыхаемый мной пар, поднимался высоко в небо и растворялся в пустоте. Несмотря на то, что на мне была толстовка, все равно я замерз. Пытаясь согреться, мне пришлось тереть свои плечи, и изредка выдыхать теплый воздух на озябшие пальцы рук, переминаясь с ноги на ногу. Итачи вздохнул, покачав головой, увидев сию картину. Его ничем не пронять. Он был словно робот, безропотно ожидающий приказа. Рей тоже была по душе такая погода, хоть она и не характерна для Конохи. Даже крыши домов, забор, трава, камни покрылись инеем и сейчас, когда выходило солнце, все таяло и становилось довольно влажно. Так много народа в одном месте я не видел никогда и надеюсь не увижу. Все они о чем-то говорили. Кто-то беспокоился о жене, оставшейся одной дома, кто-то о детях, кто-то воодушевленно рассказывал о своих приключениях. Все речи перемешивались в гул и бесконечное жужжание. А Хитоши, стоя возле меня, Кайто и Рей, задумчиво молчал, пуская сигаретный дым. И даже не пытался подъебать меня, чудно, но, может быть, боги услышали мои молитвы. Цунаде вышла на свою трибуну и проговорила речь о необходимости объединения с другими деревнями против общего врага. В общем, нас отправили в богом забытое место для дальнейшего формирования взводов. Но перед этим выдали одинаковые костюмы и протекторы, означающие Альянс. Конечно же, я послал их подальше с данной одеждой, а вот повязку надел. — Ты бронежилет не взял, — сухо подметил Итачи, поглядывая на меня краем глаза в новом облачении. — Если Мадара захочет нас поджарить, как мясо на углях, то шмотки не помогут, — отозвался я, продвигаясь вслед за остальными за пределы деревни.       Солнце, палящее нещадно все живое на своем пути, двадцатиградусная жара, и ни одного облачка на горизонте. Наша остановка находилась в деревне скрытого облака. Не знаю, каким образом каге решили, что это идеальное место для общего сбора, но нас никто не спрашивал, и старшие по званию вели за собой, словно скот на бойню. Буквально через несколько метров после ворот перед нами возникла огромная скала, на которой расположилось здание, снизу схожее с ракушкой узорами. Множество темных окон в данном сооружении заставляло усомниться в его истинном предназначении, но я был уверен, что это штаб. Перед ним на просторной площадке, расположились командующие, в середине которых находился Гаара. Мы находились в окружении пикоподобных довольно высоких камней, и бежать в общем-то было некуда. Совсем юные бойцы трусили и озирались по сторонам, но опытные шиноби говорили: «Нечего бояться. Это всего лишь война». Скверное чувство распространялось по моим венам, доходя вплоть до пяток. Все деревни, отличавшиеся от Конохи, вызывали во мне негативные эмоции. Непонятная архитектура, задубевшая почва, булыжные улицы, безжизненные камни и ни одной травинки. Здесь были не только жители скрытого листа. Шиноби всех деревень собирались именно в этом месте. Стоя в толпе людей, что возрастала с каждым подошедшим взводом, я отчетливо понимал: мы ничем друг от друга не отличаемся. Только одежда разного цвета. Нас то и дело пытались построить в шеренги, и придать хоть похожий вид армии. Наша команда вместе с Итачи оказалась в середине, что означало непосредственное подчинение Гааре. Итак, прошел час, прежде чем строение приобрело божеский вид. Да, как и полагалось по канону, шиноби из разных деревень начали спорить друг с другом, припоминая старые обиды, но четвертый кадзекаге успокоил их своей выразительной речью. Собственно я ее не слушал, так как примерно знал, о чем он говорил. Сразу после окончания монолога началось, что я предположить не мог. Сначала мне показалось, будто слышал голос Рей, как только толпа затихла, но нет. Выйдя из транса, я повернул голову влево. Она стояла на площадке, построенной от скалы. — Но хватит ли нам твоей головы, Гаара? Четвертая мировая война. А сколько было воин без подсчета? Мамы, папы, скольких детей вы потеряли? Скольких родителей не стало? Вы серьезно считаете, что виновата ненависть? Скажите мне, зачем нам ненавидеть друг друга? Разве вы не видите, что мы похожи? Всю жизнь нас с вами водят за нос. Политики решают захватить земли, а мы просто пешки, которые идут и умирают за них. Разве вы не понимаете, что для феодалов мы с вами не больше, чем игрушки, за которыми они тщательно следят? Мы не сможем выбрать каге, пока они не дадут согласия. Эй, клан Узумаки, поднимите руки! Сколько вас осталось? Я не вижу рук. И знаете почему? Думаете, потому что кто-то боялся их силы? А может быть… Земля, не принадлежащая ни одному государству и клан, не служащий ни одной стране, мешает? Эй, Учихи, сколько вас осталось? Четверо! Хотите я расскажу вашу историю? Никто не истребил бы ваш клан, если бы не было одобрения от феодалов. Учихи гордые. Они неудобные для власти. Нас научили пропагандисты любить Родину. Не выходите на митинги, не сопротивляйтесь, когда АНБУ отправляет несогласных с политикой в тюрьму, подчиняйтесь приказам феодалов. Но я объявляю свержение власти. Завтра утром я выдвигаюсь за головами феодалов. Присоединяйтесь, все, кто согласен со мной, — ее вознесенный меч сверкнул, отражая лучи солнца. Хитоши, стоявший рядом со мной, вытянул сигарету из кармана жилета и зажег спичку, не дожидаясь окончания речи. — Это ведь Рей? — удивленно сказал Итачи, как только послышались ее первые слова. «Пиздец», — подумал я, выхватывая зажжённую сигарету и затягиваясь. — Походу кто-то проебался в воспитании, — пробормотал я, глядя на наставника. — Да пошел ты, — хмыкнул он. — Рей, немедленно спускайся, — кричал Кайто, не веривший в происходящее. Я стал продвигаться сквозь молчавшую толпу к куноичи, расталкивая людей и извиняясь. У меня было не так много времени, а расстояние между нами приличное. Но как только голос девушки затих, я услышал лязг металла, и буквально через секунду забрался на отвес, вставая перед Рей, тем самым заграждая ее, и облачаясь в сусаноо. Град кунаев обрушился на нас, но все они лишь рикошетили от темно-бирюзовой чакры и с грохотом падали со скалы.