Древние. Руины.

      Хель медленно поднялся с кровати, на которой по-королевски развалился спящий Демон. Тихо посмеиваясь, Древний вышел из комнаты. Медленно прошёлся по длинным извилистым коридорам, которые теперь были полностью восстановлены. Нигде не виднелось дыр или трещин, стены шли ровным единым камнем, на них висели гобелены ручной работы, картины великих мастеров. В проёмах гордо стояли восстановленные статуи. Арки вновь радовали взгляд своей необычностью в исполнении. Оба сада расцвели яркими цветами, деревья не переставали одаривать своими плодами. Хотя большой сад частично занял Друг — где-то же ему надо было спать, а спускаться под Храм в залы ему не хотелось, на чём Хель, в принципе, и не настаивал.       Катакомбы внизу обратились в ритуальные и бальные залы, огромную, но, к сожалению, пока что пустую библиотеку. Хель сам себе пообещал, что рано или поздно заполнит её всеми книгами, которые он утерял. Вернёт то, что когда-то по праву принадлежало ему и только ему: расплодившиеся люди растащили его бесценные фолианты по музеям, о чём ему поведал Маркус. Хель сжал кулаки — он все эти музеи в пыль обратит, но вернёт всё!       Хель спустился вниз, прошёл по залам, затаив дыхание, любуясь их восстановленной красотой. Древний одёрнул себя: сначала главное, на красоты Храма он ещё успеет полюбоваться. Он нырнул под очерёдную арку и посмотрел на пять больших глубоких чаш, стоящих на полу. Медленно выдохнув, он кивнул самому себе и, скинув с плеч накидку, подошёл ближе к доходящим высотой до его груди чашам.       Массивные, железные, грубо сделанные, чаши разительно отличались от остальных украшений Храма. Но они были не для красоты… Хель пытался сделать это с Изумрудноглазым, но тот был категорически против. И теперь Хель понимал, почему: ОН боялся, что его убьют собственные потомки…       Хель провёл по плоскому животу рукой и, глубоко вздохнув, начал погружать пальцы в пупок, разрывая его. Тонкие коготки чиркнули по плотному пульсирующему шарику внутри. Хель, удовлетворённо кивнув, осторожно, чтобы не повредить или — хуже того — раздавить, начал извлекать его из себя. Когда шарик показался на свет ярко-рыжего пламени факелов, Древний бережно положил его на дно чаши, даже не волнуясь о том, что кровь продолжает сочиться. Хель повторил процедуру ещё шесть раз… для чего ему пришлось перетащить в комнату ещё две чаши.       Сейчас Древний был доволен, как никогда в жизни. Семь потомков, которые какое-то время будут развиваться именно здесь, в тесной скорлупе своих яиц, на дне больших холодных чаш. Но если хоть что-то пойдёт не так, Хель мог лишиться всех… Древнего это пугало, он не хотел, чтобы с его первой кладкой случилось хоть что-то…       — Мог бы меня попросить помочь, — поморщившись, проговорил Маркус, разорвал вену и полил кладку своей кровью, что давало ей гораздо больше шансов на выживание.       — Не хотел тебя тревожить, ты и так устал после восстановления Храма.       — Я тоже, между прочим, хотел поучаствовать в их рождении! — голос Демона стал немного обиженным.       — Ты не должен был в этом участвовать.       — Это ещё почему?!       — Потому что это таинство для одного.       — Да? Ты мне не врёшь?       — Если бы я соврал, ты бы это почувствовал.       — Точно… — Маркус обнял Хеля со спины, оцарапал второе запястье и прижал его к губам истощённого супруга. — Мог хотя бы попросить помощи, чтобы я эти стаканы притащил…       — Это не стаканы, любовь моя, а ритуальные чаши. Они обладают даром, который поможет нашим потомкам взрасти сильными.       — «Потомки», «взрасти», «чаши»… а нельзя как-то попроще?       — Уж извини, что мой слог отличается от твоего. Я всё-таки Древний, а не человек.       — Вампир?       — Древний.       — Вампир…       — Разве я сгорел на солнце? Разве у меня бледная кожа? Разве я питаюсь только кровью? Разве я могу призывать летучих мышей или обращаться в них? Разве моё сердце не бьётся?       — Резонно…       — Любовь моя, ты такой глупый.       — Какой есть! — Маркус, закинув одну пару рук за голову, залился нервным смехом.       — Пойдём, им надо набраться сил…              — За своих детей я любому перегрызу глотку зубами…                            

Мы — потомки Великого Хеля, воина без жалости и сердца…