Доверие.

      Взмах — и лёгкая занавеска с плавным шорохом взметнулась вверх, подчиняясь неуловимым движениям ветра, что проникал в просторную комнату из окна. Через пару мгновений она медленно опустилась, чтобы с новым взмахом вновь подняться с грациозностью девы, танцующей в шелках. В промежутках между подъёмами и падениями невесомой ткани за окном виднелось небо, усыпанное звёздами и яркими пятнами космического сияния далёких миров: красно-розовыми, изумрудно-золотыми, сине-белыми; и всё это находилось в медленном и непрерывном движении, как будто бы небесный свод не желал скучать. Звёзды игриво перемигивались меж собой, росчерки комет шустро проносились мимо них, падая в пятна красок-сияний, что смешивались между собой, образуя новые палитры, не уступающие в красоте предыдущим. Неизвестно, есть ли где во вселенной более красивое небо, нежели в Асгарде.       Ветер, поднырнув под занавеску, добирался до письменного стола, осторожно шурша оставленным пергаментом, перьями и раскрытыми фолиантами с заклинаниями, подлетал вплотную к канделябрам с магическими свечами, пытаясь, играючи, их задуть. Бросив попытки, он направлялся дальше, ползая по полу и отыскивая новые предметы для своей игры. Ветер добрался до просторной постели и скользнул на неё, подобно грациозной кошке, и принялся исследовать шёлковые простыни, пуховые одеяла с меховой обшивкой и мягкие подушки, нежно коснулся чьей-то кожи, а после с интересом начал играться с волосами, то с угольно-чёрными, то с каштаново-золотистыми…       Странно было одушевлять неодушевлённые вещи, но Фрейе казалось интересным представлять, что ветер имеет разум, и он находится в постоянном поиске чего-то нового, залетая в самые разные уголки мира, стремясь к познанию. Если было бы можно поговорить с ветром по душам, то он, наверное, мог бы столько всего интересного рассказать!.. К несчастью, ветер был всего лишь ветром, а её мысли — фантазией. Богиня слабо улыбнулась и прикрыла глаза, стараясь сохранить приятно-глупые мысли вплоть до погружения в сон.       Однако заснуть у неё не получилось. Причиной тому была либо обычная бессонница, либо потаённый страх ночных кошмаров, которые, к сожалению, были постоянными гостями снов богини. Мрачные, туманные, подобные непроходимой трясине, они заставляли чародейку тонуть в них, беззвучно звать на помощь и задыхаться от ужаса, но в ответ она могла слышать только леденящий кровь хохот и видеть зелёные росчерки, больно режущие глаза и углубляя невыносимые страдания. Даже мимолётная мысль о них была деве противна. Фрейя открыла глаза, с огорчением смотря в тёмные своды потолка. Конечно, можно было бы встать, пройти к письменному столу, поработать над формулой нового заклинания, либо почитать древние книги, либо вообще набросить на плечи соколиное оперение и полетать в фантастическом небе, но ей не хотелось потревожить бога, что лежал рядом с ней и спал мирным сном. Чародейка повернулась к Локи и с нежной улыбкой всмотрелась в его лицо. Расслабленное, спокойное, не омрачённое никакими тревогами и думами. Фрейя была горда тем, что только она видит настоящее лицо трикстера, покуда остальные твердят о том, что он — воплощение истинного зла. Богиня прекрасно понимала, что они все ошибаются, ибо не знают Локи так близко, как она. В то же мгновение Фрейя захотела коснуться его губ, щёк, носа, виска, чтобы он даже во сне не чувствовал себя чужим и одиноким, но не стала. Немного жертвенности. Лучше пусть он спокойно проспит до утра, а она потерпит. Ей не привыкать.       — Снова не спится?       Даже в полумраке богиня отчётливо видела изумрудно-зелёные глаза трикстера. Он смотрел на неё со смесью сонливости и собранности, мол, даже в таком отнюдь не бодром состоянии я всегда к твоим услугам. Фрейя слабо усмехнулась, мысленно укорив себя за излишние телодвижения, что привели к пробуждению бога.       — Увы. Кошмары становятся неотъемлемой частью меня, — тихо произнесла богиня, подвинувшись к Локи ближе. В её глазах была невыразимая грусть и боль, которые ей приносила каждая бессонная ночь. Порой девушка удивлялась тому, как она ещё не потеряла рассудок из-за ужасов, что ей приходилось видеть, проваливаясь в царство снов.       Её ответ явно не понравился богу Коварства. Он сдвинул брови и лёг на спину, убрав одну руку под голову, после чего возвёл глаза к потолку и про себя вздохнул.       — Послушай, ты неоднократно входила в сны других богов, помогала им разобраться с кошмарами, буквально исцеляла их, да и просто предлагала рассказать тебе о чём-то, что обычными словами поведать нельзя. Потрясающая магия, очень искусная и тонкая по своей природе… Но почему я не могу таким же образом помочь тебе? — спросил Локи после недолгого молчания.       Лёгкая улыбка Фрейи погасла. Этот вопрос звучал в их ночных разговорах неоднократно, а её ответ всегда был одинаковым:       — Это очень опасно, Локи. И для тебя, и для меня. Одно неверное движение…       — Фрейя, хватит.       Голос трикстера прозвучал жёстко и холодно. Он быстрым движением скинул с себя одеяло и поднялся с постели, намереваясь пройти к окну. Девушка с тревогой проводила его взглядом и замолчала, ожидая дальнейших слов. И дождалась.       — Не держи меня за ребёнка или идиота. Думаешь, я не искал информацию про погружение в чужие сны? О, да, я проникал в такие запретные знания, которые тебе и не… — всё же Локи удержался от произнесения слова «снились», чтобы не расстраивать богиню, и поправился: — …могли представиться. Так что поверь, я могу с тобой говорить о магии снов на равных и рассуждать, как и ты, что есть опасно, а что нет.       Трикстер замолчал, убрал руки за спину и посмотрел в ночное небо, коим несколько минут назад любовалась Фрейя. Очередной порыв ветра поднял занавеску ввысь, и полупрозрачная ткань на несколько мгновений скрыла за собой фигуру Локи, делая его неясной тенью, готовой вмиг исчезнуть. Богиня присела, беспокойно перебирая пряди длинных каштановых волос и негромко проговорила:       — Это ясно, что ты не стал бы сидеть на месте сложа руки и упускать возможность получить новые знания, особенно в такой до конца не изученной области… Пойми, Локи, я ведь не просто так тебя отговариваю от этой авантюры. Я не переживу, если с тобой что-то случится.       — Ты ставишь под сомнение моё мастерство, дорогая? — с насмешкой произнёс Локи, поднимая ладонь, от которой поднялось зелёное сияние, сливающееся с пёстрым звёздным небом. Через секунду фигура трикстера растворилась в воздухе и вмиг возникла возле Фрейи, и он продолжил фразу буквально у неё над ухом: — Или мне напомнить тебе, что мои способности нисколько твоим не уступают?       Внезапные исчезновения и появления трикстера всегда были неожиданными, к ним невозможно было окончательно привыкнуть, но Фрейя теперь уже испуганно не вздрагивала, а лишь коротко вздыхала и прятала улыбку, чтобы он сильно не задавался. Она отвернулась от Локи и покачала головой.       — Я прекрасно помню, на что ты способен, и нисколько не ставлю под сомнение твои способности. Даже и в мыслях такого не было, — мягко ответила богиня, смотря на свои руки. Чародейка чувствовала дыхание трикстера и немного взволновалась, гадая, что же он может сделать дальше, чтобы продолжить попытки переубеждения. А далее он просто лёг рядом с ней и продолжил гнуть свою линию с ноткой хитрости:       — В таком случае, могу ли я предположить, что ты не хочешь пускать меня в свои сны из-за того, что я могу узнать нечто такое, за что тебе будет очень неприятно, стыдно, противно?.. Тайны, секреты, которые ты хранишь весь свой долгий век, ещё будешь хранить и унесёшь их с собой в Вальгаллу?..       Вот теперь трикстер был крайне близок к правде, о чём свидетельствовало переменившееся выражение лица Фрейи: вновь улыбка исчезла, её место заняла тревога и лёгкий страх. Конечно, у каждого есть свои секреты, о которых не стоит говорить даже лучшему другу — это всякому ясно, но у богов, особенно ванахеймских, секреты глобальнее и страшнее. У чародейки таких знаний было предостаточно: о любимом Ванахейме, о родной семье, об интересных городах, о редкой и запретной магии, о себе самой в конце концов. Пусть она и вела себя гордо и неприступно в отношении других богов, надевая маску кокетства и властности с толикой убийственной вежливости, но наедине с собой её одолевали мрачные воспоминания-тени из давнего и не очень прошлого, и Фрейе не хотелось открывать все их трикстеру. Она боялась этого как огня.       Богиня допустила досадную ошибку — бросила быстрый взгляд на Локи — и тот всё мгновенно понял. Трикстер прикрыл глаза и спокойным тоном проговорил:       — Так я и думал. Могла бы и ранее сказать, что не хочешь показывать мне свои тёмные стороны, ибо заботишься о своём имидже. Несравненная богиня Любви и Весны.       Из каждого слова, сказанного трикстером, медленно сочилась маленькая толика яда. Фрейя оскорблённо промолчала, но разжигать конфликт не стала. Как и всегда. Пресекала все расприи в зародыше. Она знала, что если начнётся ссора, то погасить её будет крайне сложно. Так и не дождавшись ответных слов, Локи скрыл вздох разочарования и ещё тише сказал:       — Я не виню тебя. В конце концов, я бы точно так же поступил… Если бы не знал тебя так хорошо, как сейчас. Ты боишься мне довериться, потому что страшишься того, что после открытия всех сокровенных тайн и запретных знаний я обернусь против тебя и причиню тебе невыносимую боль, кою тебе причиняли многие до меня. Мол, буду насмехаться над тобой или же ужасаться, узнав мрачные страницы твоей жизни. Конечно, такое могло бы претвориться в реальность, случись это несколько лет назад. Но сейчас другое время, понимаешь? С тех пор, как ты ворвалась в мою жизнь, столько изменилось, прошла тотальная переоценка взглядов, ценностей, мыслей, но при этом я — это я, как бы странно это ни звучало. Разумеется, плести паутину интриг, лгать в глаза и фальшиво подобострастничать я не разучился и не буду, поскольку это необходимо для моей жизни. Но в другом, благодаря тебе, я тоже преуспел. Я научился пониманию, терпению и спокойствию… Хотя бы в отношении тебя. Я ведь начал изучать магию снов для того, чтобы помочь тебе, чтобы ты больше не страдала каждую ночь, просыпаясь в холодном поту и горько плача. Всё это вместе так сильно повлияло на меня, что я готов идти за тобой верным волком, вгрызаясь в глотки в твоих обидчиков, извиваться змеёй, строя врагам козни, бросаться на верную смерть, лишь бы жила ты. Понимаешь, Фрейя?..       Не закончив мысль, он открыл глаза и перевёл взгляд на богиню. Локи обнаружил, что та сейчас схожа с мраморной статуей, застывшей в безмолвной и яркой грусти: настолько бледной сейчас казалась её гладкая кожа, а глаза, хоть и неподвижно смотрящие на сжатые в замок тонкие руки, пылали жизнью, отражая блуждающие в её голове мысли. Смущение и восхищение, удивление и радость и глубокий прилив светлых чувств и любви — настолько выразительными были её серые очи. Разумеется, слова трикстера тронули чародейку до глубины сердца. Любого бы такая речь проняла, прозвучавшая из уст коварного бога. Лафейсон усмехнулся, присел, приближаясь к возлюбленной, и продолжил:       — Лучше хорошенько запомни эту ночь. Мой монолог, мои признания, ибо впоследствии я вряд ли смогу подобное повторить, а при напоминании о былом буду только отнекиваться. Фрейя, я полностью тебе доверяю. Можно сказать, мой разум, моё сердце и вся моя жизнь теперь во власти твоих золотых рук, — трикстер накрыл ладони девушки своими руками, пристальнее заглядывая ей в глаза и теперь находя в них помимо всего прочего ещё большее удивление. Радуясь, что удалось добиться подобного отклика, Локи продолжил: — Поэтому-то меня задевает то, что ты не хочешь полностью обнажить свою душу и всецело довериться мне, подлецу и лжецу, коварному искусителю и душегубу, что желает измениться ради тебя, быть тебе равным и достойным, но ему упорно не дают возможности проявить себя.       — Остановись. Ещё немного и я расплачусь, — Фрейя не смогла сдержать улыбки и короткого смешка, отчего на её щеках появились очаровательные ямочки. Она поняла блестящие глаза, в которых можно было теперь увидеть неподдельное счастье от слов трикстера. — Уж не думала, что ты будешь когда-то меня отчитывать, как маленькую девочку.       После проникновенной речи чародейка почувствовала яркий стыд, от которого к лицу бросилась краска. Локи ведь во всём был прав, он попал в самую суть её отказов. Правда острым кинжалом резанула богиню по мягкому сердцу. Страх боли. Страх неприятия. Страх жестокости…       Нельзя постоянно жить в ограниченном мирке, где нет страданий и печали. Просто необходимо быть готовым к тому, что не всегда всё будет хорошо и прекрасно, суметь пережить удары судьбы, несмотря на все трудности. Слабости и тёмные стороны присутствуют исключительно у всех, а их рьяное сокрытие рано или поздно может вылиться в нечто более страшное и пугающее, поэтому нужно уметь открыться, особенно когда есть те, кто искренне захочет и сможет помочь, какой бы сложной ни была ситуация. Но Фрейя не была бы собой, если бы её сердце не было столь мягким, сколь и сильным одновременно, поэтому чародейка осознала свои промахи практически сразу и устыдилась ещё сильнее. Кто бы мог подумать, что такую глупую ошибку совершит самая сердобольная, даже самая человечная богиня во всех Девяти мирах? Узнают остальные боги — на смех поднимут. Какое счастье, что они здесь одни.       «Фрейя-Фрейя, истина была ведь прямо под твоим носом. Так странно: тебе больше тысячи лет, ты владеешь огромным багажом знаний, имеешь невероятную силу, видела то, что недоступно обычным существам, а в итоге позорно спотыкаешься на такой простой, но важной вещи, как доверие к ближнему, заботясь исключительно о своей репутации, ибо богиня Любви и Весны не может быть слабой. Нет, может, ещё как. Страдания будут постоянными твоими спутниками, но ты должна их стойко переносить на публике, а рядом с близкими давать слабину и дать волю накопленным чувствам. Тогда будет сохраняться идеальный баланс, что позволит тебе спокойно существовать и дальше. Глупая-глупая дочь Ньёрда…»       Почувствовав, что Фрейя пребывает в лёгкой растерянности и задумчивости, трикстер коснулся прохладной ладонью чуть горячей щеки возлюбленной, отчего та, прикрыв глаза, почувствовала облегчение. Он её понимает и не осуждает. Всё в порядке. Всё хорошо. Они справятся со всем недопониманием и придут к миру и согласию. Так и должно быть.       — О, я буду тебя отчитывать, не сомневайся. Не всё же время тебе быть непокорной и горделивой девой, — усмехнулся Локи, свободной рукой привлекая к себе богиню и крепко её обнимая. Он ласково поцеловал Фрейю в уголок губ, а затем с удовольствием вдохнул сладковатый аромат каштановых волос, начиная ощущать сладостное волнение. Трикстер всегда чувствовал подобное, когда богиня оказывалась рядом с ним, и ничего не мог с этим поделать. Да и не особо хотел.       — Я действительно была неправа в отношении тебя. Я должна тебе доверять, — тихо признала чародейка, прижимаясь к богу. Она чувствовала себя защищённой и этот миг был просто непередаваем. Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула, ненадолго замолчав. — С завтрашнего дня будем готовиться к погружению в моё сознание. Никаких тайн и отговорок, обещаю тебе. Я покажу тебе всё, что меня тяготит и тревожит.       — А я обещаю, что ты скоро будешь спать спокойно, моя ненаглядная соколица, — заверил её Локи тихим голосом. — И буду оберегать твои светлые сны.       Теперь уже два бога были похожи на прекрасные живые статуи. Им не хотелось двигаться, дабы не разорвать чудесную идиллию и нарушить гармонию, которая воцарилась в эти минуты. Уверенность в крепости их уз и разрешении всех проблем была крайне сильна и, возможно, могла бы чувствоваться при одном взгляде на них, но эту уверенность никто не мог увидеть, ибо защищены были чародеи крепкой дверью с засовом и толстыми стенами, что не пропускали непрошеных гостей.       Вскоре они легли и заснули, так и не пожелав выпускать друг друга из крепких объятий. А Асгард чинно дремал дальше, звёзды всё так же ярко и неповторимо блестели, а ветер возобновил своё бесконечное путешествие: он в последний раз неторопливо облетел покои и умчался прочь, зашуршав занавеской, чтобы попробовать кому-нибудь проникновенно нашептать про то, что он увидел этой необыкновенной ночью.