My Bloody Love

Tired with all these, from these would I be gone, Save that, to die, I leave my love alone.

В какой момент нашей жизни мы осознаем, что любим родного нам человека? Когда происходит этот щелчок, который перестраивает всю нашу жизнь? В какой момент люди начинают задыхаться от подступающих цветов в горле, все еще надеясь, что они все-таки любимы? Антон размышлял об этом, пока блевал в ванной новой Лешиной квартиры. Миранчук наспех включил воду, чтобы она заглушала звуки, которые издавал Антон, когда из него комком выходили цветы. За последние две недели сирень заполонила всю грудную клетку, упорно прорастая уже в его пищеводе. Она рвалась наружу, заставляя младшего сжимать руки в кулаки до крови, лишь бы заглушить ту боль, которую он теперь испытывал, разглядывая собственного брата. Антон правда не хотел в него влюбляться. Он сдерживался из последних сил, внушал себе, что это не так. Да как можно полюбить брата, своего ближайшего родственника? Без всяких сомнений, Леша — это лучшее, что было в жизни младшего, он действительно любил брата. Но, видимо, переборщил. Это началось месяц назад. А может и раньше, просто осознание пришло именно тогда, когда Леша приехал в их общую, на тот момент, квартиру. Он как обычно подошел к Антону, потрепал того по волосам и стал рассказывать про какую-то забавную ситуацию, которая произошла сегодня в магазине. Наблюдая за тем, как Леша ходит по кухне и заваривает себе чай, Антон понял, что где-то внутри грудной клетки что-то шевельнулось. Сейчас младший наблюдал за движением пальцев брата, которые обхватывали кружку. По телу разлилось тепло и Миранчук понял, что пропал. Сирень появилась на удивление не так скоро, как думал младший. В первую неделю Антон проходил с температурой и першением в горле. На некоторое время его освободили от тренировок, разрешая остаться дома и подлечиться. Но Миранчук знал, что ему не помогут таблетки или горячий чай. Цветы уже рвали его легкие, а когда они начнут выходить наружу — всего лишь вопрос времени. В конце недели он выплюнул первый цветок. Окровавленная белая сирень одиноко упала в раковину, заставляя Антона истерически засмеяться. В детстве он много читал о ханахаки и языке цветов. И сейчас он фактически плевался своей «первой любовью». Эта самая любовь оказалась горькой на вкус. И слишком болезненной. Со временем Миранчук привык ходить с медным привкусом крови на языке. Она уже стала неотъемлемой частью жизни. Как и разрывающее чувство в груди. Отношения с братом не менялись. Все было как раньше, не считая того, что теперь Антон удерживал себя от того, чтобы спонтанно взять брата за руку и поцеловать костяшки пальцев. Или просто прижаться к нему без причины, лишь бы почувствовать, что он рядом. Теперь в младшем появилась нежность, которую он хотел отдать Леше без остатка. Миранчуку было необходимо, чтобы Леша чувствовал себя любимым и нужным. Ему становилось лучше, когда старший был рядом, и неосознанно вставал так близко, что их плечи соприкасались. В такие моменты он забывал о цветах в легких, да и вообще обо всем на свете. Антон старался запомнить каждое мгновение их близости, чтобы потом ночью засыпать с мыслью о том, что он был рядом, что его тело сохранило тепло брата. Но самовнушение не излечит от разбитого сердца. И грудную клетку сводило судорогой. Антон знал, что Леша никогда не полюбит его в ответ. Потому что старший самый рациональный человек на свете. Даже если захочет, то не полюбит. И Миранчук не винил его. Природу никуда не уберешь. Но иногда, в самые страшные ночи, когда младший практически безостановочно выплевывал сирень в таз у кровати, он воображал, что в один прекрасный день Леша признается ему в своих чувствах. Антон каждый раз по новому представлял этот момент и каждый раз улыбался, будто это уже случилось. Тоша сам себя ненавидел за это, понимая, что все это больше похоже на сопливые мечты маленьких девочек. Но это стало его спасительным кругом в пучине окровавленных цветов. Самым сложным было терпеть присутствие Сони рядом с его братом. Он понимал, что она его девушка, но это должно было быть его место. Это Антон должен быть рядом. Это Антон должен готовить ему ужин по вечерам, и вместе ездить вечерами гулять. И, в конце концов, это Антон должен засыпать рядом с Лешей, охраняя его сон. Мелкие перепалки между девушкой и Тошей становились слишком явными. Леша понял, что они не могут переварить друг друга по непонятной ему причине. Но Тоша прекрасно все понимал. Соня чувствовала, что младший претендует на её территорию. И уже не как обычный брат. Леша старался свести их вместе, иногда прибегая к помощи мамы. Но обычно ничем хорошим это не заканчивалось. И у Леши опустились руки. Шла вторая неделя с новым кровавым рассадником в его груди. Теперь организм отторгал любую пищу, заставляя бежать в уже такую родную ванную. Казалось, скоро Антон переедет туда вместо своей спальни. Сон все равно сходит на нет. Миранчук не помнит, когда последний раз спал больше пяти часов. И то, за эти ничтожные часы он успевает несколько раз проснуться от дикого кашля. Лишь однажды ему приснился сон. И он был таким светлым и теплым, что младший захотел остаться там навсегда. Там не было злосчастной сирени и Сони. Там Леша любил его и держал за руку. Но когда он просыпался, Миранчук чувствовал себя только хуже. Антон понимал — счет идет на недели. Теперь младший старался проводить все свое свободное время рядом с Лешей. После тренировок он сразу уезжал со старшим, а в выходные дни они обычно засиживались у Антона. Рядом с ним кашель стихал, а боль в груди утихала. Но даже эти улучшения не могли полностью излечить младшего. И Леша стал замечать это. — Тош, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивал брат, каждый раз, когда Антон натягивал рукава толстовки на холодные пальцы. Глупая привычка. — Ты в последнее время очень бледный. Антон еле удержался от усмешки. Бледность — это самая меньшая часть его проблем. Каждый вечер он проводит на полу, забившись в угол. Каждый вечер Антон чувствовал, как его разрывало изнутри. Он зажимался и начинал трястись, закрывая кулаками рот, чтобы не издать ни звука. Он точно не в порядке. Но младший медленно кивнул на вопрос брата, понимая, что если заговорит, то Леша все поймет. А Леша не хотел давить. И решил просто перевести тему. Антон тяжело сглатывает комок в горле и чувствует привкус крови. Снова. *** — Эй, Тох, мне нужно кое-что рассказать. Антон отрывается от экрана телевизора и бросает взгляд на брата. Леша стоит у двери, спиной прислонившись к стене. Сложив руки на груди, старший прикусил губу. Брат редко бывает таким взволнованным, значит, разговор серьезный. Младший кивает и ставит игру на паузу. — Я уже давно подумываю над кое-чем, — тихо пробормотал Леша, не отрываясь смотря куда-то мимо брата, будто стесняется его реакции. — Это было очень сложным для меня решением, и я хочу, чтобы ты был первым, кто узнает о нем. Антон почувствовал знакомое першение в горле. Леша слишком серьёзный и это пугало до чертиков. Он никогда еще не был настолько напряжен. — Я прошу тебя, только давай ты не будешь… — Леша, просто скажи это и все, зачем время тянуть? — огрызнулся Антон, сжимая руки в кулаки. Больше всего он ненавидел неизвестность. Потому что она липкими щупальцами проникала в его тело и скручивала внутренности, не давая нормально дышать. А из-за сирени в легких ему и так было сложно это делать. Леша выдохнул и перевел взгляд на брата, будто проверяя, готов ли тот к такому. И по взгляду старший видел, что нет. — Я хочу сделать Соне предложение. Антон замер. Ни слова, ни какой реакции в ответ. Он просто замер, не до конца осознавая услышанное. Предложение. Соне. Конечно он знал, что рано или поздно это произойдет. Должно было произойти. Но где-то на задворках сознания еще теплилась маленькая надежда на то, что их пути с девушкой разойдутся. Чудо же случается? Но не с Антоном. Не заслужил. Леша продолжал что-то говорить, но Антон уже не слушал. Не мог услышать. Его будто бросили в воду, и теперь она сомкнулась у него над головой, заставляя крутиться в голове лишь одно и то же предложение. «Я хочу сделать Соне предложение» А Антон хочет вырезать свое сердце и растоптать его, чтобы оно перестало так ныть. Если оно не нужно Леше, то зачем оно вообще? Теплые пальцы коснулись плеча Антона, и он поднял взгляд на брата. Леша стоял с виноватым выражением лица, поглаживая плечо младшего. Даже сквозь плотную ткань толстовки он чувствовал, что Антона трясет. Леша не знал, что может сделать для брата. Впервые в жизни они оба чувствовали себя настолько беспомощными. Младший разжал кулаки и глубоко вздохнул. Главное не закашляться. — Ответь мне только на один вопрос, — тихо попросил Антон, и Леша с готовностью кивнул. — Ты её действительно любишь? Леша грустно улыбнулся. — Больше всего на свете. Антон закрыл глаза и попытался не обращать внимания на разрывающую боль внутри. Она заполнила его всего. Последняя надежда рухнула как карточный домик, навсегда погребая под ним сердце бедного Миранчука. Теперь остается только ждать, когда все это прекратится раз и навсегда. Младший кивнул в ответ и выдавил что-то наподобие улыбки. Но это скорее было похоже на гримасу. Леша думал, что Тоше тяжело принять тот факт, что его брат-близнец отделяется. Антон думал, что сейчас упадет в обморок прямо здесь. Он встал и попытался принять веселый вид. Не делай ему больно, если действительно любишь его. — Самое главное, чтобы ты был счастлив, Леш, — ответил Антон, стараясь вложить в свой голос столько радости, сколько может. Я не допущу, чтобы ты страдал. Леша легонько стукнул брата по плечу, и благодарно кивнул. — Я ценю это, Тош, правда. Антон прочистил горло. Только бы пережить этот день. — Нам срочно нужен чай, или что-то покрепче, — произнес младший, вставая с дивана под смех Леши. Он явно расслабился после слов брата, уже спокойно приземляясь на место Тоши и хватая джойстик. Антон постарался спокойно выйти из комнаты, не привлекая к себе лишнего внимания, но уже перед самой дверью ему пришлось ускориться, потому что новый приступ больше не намерен ждать. Он выплевывает в раковину целую ветку сирени. Но теперь она не белая. Эти цветы приняли ярко-бордовый оттенок. Они кричали ему, что осталось совсем немного. Тебе осталось мучиться совсем немного, Антон. Уже скоро все закончится. И впервые за эти две недели он ждал этого с нетерпением. *** Стрелки часов уже давно перевалили за полночь. Они мирно тикали в темной квартире, стараясь достучаться до своего хозяина. Но ему было все равно. Антон лежал в полупустой ванной прямо в одежде, в последних попытках согреться. Очень глупо, но сейчас глупость его поступков волновали младшего меньше всего. Он просто ждал, когда последние ростки прорежут свой последний путь сквозь его израненный пищевод. Сирень разъела горло, Леша — сердце. Вода вокруг Антона приобретала розоватый оттенок. Кровь изо рта вытекала медленно, но верно, маленькой струйкой разбавляя бесцветность воды. Прямо как Леша разбавлял бесцветную жизнь Антона. Это даже смешно. Казалось, перед своей смертью надо думать о прожитой жизни, о карьере, о матери, в конце концов. Но единственное, о чем мог думать младший — это Леша. Леша. Леша. Леша. Он везде, он во всех вещах в этой чертовой квартире, в этой чертовой жизни. Как же иронично, он поддерживал жизнь в брате, но он же её и отнял. Это печально. Слишком печально. Ведь во всех фильмах и книгах в такие моменты приходит главный герой и спасает своего возлюбленного. Но это не фильм, и не книга. Это жизнь. Какая она есть. Противная, горькая и с розоватым оттенком. И невероятно красивыми карими глазами. Его глаза он любил больше всего. За эти глаза Антон уже готов был отдать все, что у него было. Но Миранчук и так отдал Леше все, что мог. Даже жизнь. Пусть старший того и не просил. Кровь потекла сильнее. Антон не чувствовал боли. Сейчас он вообще ничего не чувствовал. Ему просто хотелось, чтобы это поскорее закончилось. Он слишком долго терпел все это. Эту долбанную боль. Антон пытался понять, ненавидит ли он Лешу. Он причинил ему столько боли, что у младшего буквально разорвало грудную клетку. Он убил его. Отнял не только сердце, но и жизнь. И его никто об этом не просил. Наверное, его надо ненавидеть. Но он не мог. Я бы отдал тебе все, что у меня есть, лишь бы ты был счастлив. И именно так я и сделал. Последнее, что Антон запоминает, это как он медленно скатывается под воду и как она заливается в уши, проводя четкую линию между жизнью и смертью. Вода стала насыщенно красной, кровь начала течь из носа и ушей. Откуда-то донеслась телефонная трель. Видимо, Леша прочитал сообщение. Глаза Антона закрылись сами собой. Последнее, что он услышал это смех Леши. Звонкий, заразительный и когда-то такой необходимый. Мозг решил убить его самым болезненным способом. Смех брата звучал до последнего, пока темнота окончательно не забрала младшего. А на дисплее уже никому ненужного телефона высветилось одинокое сообщение: «Прости, что не сумел сам убить любовь к тебе. Она убила меня быстрее.»