Две глупости одной ночью

— Чем тебе не нравится эта музыка? — Я не сказала, что она мне не нравится. Она просто... обычная. В ней нет... кажется, творческие люди называют это "вкладывать душу"? Так вот, в ней нет души. В отличие от твоей. Сомбра сегодня сама себя не узнает. Возможно, всему виной выпитый алкоголь или усталость после длительного путешествия, но так или иначе, она запоздало понимает, что сегодня как-то слишком открыта. Сомбра не знает, хорошо или плохо она сделала самой себе, решив зайти в этот небольшой клуб в Рио-де-Жанейро. Она бежала от проблем, а в итоге, кажется, нашла еще одну. Лусио Коррейя дос Сантос вызывает у нее замешательство одним фактом своего существования. И, хоть знакомы они от силы пару часов, знает она о нем очень много, впрочем, заслуга тут не его — парень не дурак, чтобы выкладывать все как на духу первой встречной — просто для Сомбры добыча информации уже давно перестала быть проблемой, и, таким образом, мексиканке о музыканте известно все, в то время как он не знает даже ее имени. Впрочем, она и сама уже практически его забыла. Сомбре всегда было сложно понять людей, готовых открыто выступить против тех, кто, объективно, намного их сильнее. Лусио, видимо, совсем не боится последствий, он уже решил взять на себя ответственность за всех людей, угнетенных "Вишкар". "Estúpido" — мысленно ругается хакерша. Для нее заботиться о других - себе дороже. Неважно, кого и сколько раз придется предать, если это в итоге приведет тебя к цели. В конце концов, каждый вертится, как может. Если ты не предашь — предадут тебя. А еще — не будь слишком самоуверенной. Этот горький урок Сомбра помнит до сих пор - она хорошо его усвоила, когда бежала из своей страны, попутно стирая все данные о себе, заметая все следы, оставляя в прошлом последнее, что осталось ей от родителей... И встречая новую себя. Тень. Интересно, а как поступит Лусио, если оступится?.. — Напиваться в таком месте — не лучшая идея, знаешь ли, — хмыкает Сомбра. — И именно поэтому ты напиваешься в таком месте, подруга? — подмигивает девушке Лусио и залпом осушает стакан с виски. — Я не напиваюсь, — фыркает Сомбра, рефлекторно отодвигая от себя рюмку, — Просто балуюсь. — Ба-алуешься? Может, тогда побалуешься и позажигаешь под мою музыку? Мне как раз пора возвращаться к своей работе. — Lo siento amigo, я не танцую. — Понял, — Лусио резво соскакивает с барного стула и, улыбнувшись, протягивает девушке раскрытую ладонь, — тогда adiós, миледи? Сомбра несколько недоверчиво косится на руку бразильца, но затем всё же кладет свою в его ладонь, усмехнувшись: — Пока-пока, bebé, — Сомбра рассчитывает на рукопожатие, однако Лусио вместо этого касается ее пальцев губами, затем поднимает на девушку глаза и, с улыбкой бросив на прощание: "Спасибо за компанию, подруга," скрывается в толпе танцующих людей. Сомбре кажется, что рука там все еще теплая. Она поднимает глаза на бразильца. Грохочущая музыка, кажется, совсем не мешает ему дремать, развалившись на одном из диванчиков. Впрочем, в том, что музыкант спит, хакерша сомневается: Лусио время от времени постукивает пальцами по спинке мебели, правда, совсем не в такт звучащей в клубе песне. Как бы то ни было, он не заметил, как Сомбра подсела к нему несколько минут назад. — У тебя пальцы дрожат. — Да, наверное, холодно или выпил многовато. Внезапно мексиканка понимает, что Лусио боится. — Ты думаешь, музыка поможет этим людям? Им поможет разве что чудо. — Именно это я и делаю: творю чудеса! Сомбра ловит себя на мысли, что, если бы бразилец не выглядел таким осунувшимся и уставшим, он был бы очень красив. Лусио валится на диванчик, потирая виски. Пальцы снова дрожат, на лбу выступила испарина. Кажется, музыка, с помощью которой он собирается спасти своих людей, сейчас — панацея от мыслей, постоянно захватывающих его разум. Лусио кажется открытой книгой, однако именно такие люди чаще всего держат свои истинные чувства под замком. Сомбра об этом не понаслышке знает. Он добровольно взвалил на свои плечи большую ответственность, и теперь сомневается, сможет ли оправдать чужие — и свои собственные — ожидания. "Estúpido" — вновь про себя повторяет мексиканка, однако сама себе признается: она завидует его силе воли. Альтруизм Лусио кажется Сомбре до глупости безрассудным, особенно при данных обстоятельствах, однако, пожалуй, это был первый человек на ее памяти, который готов выступить против врага в одиночку открыто, не из тени, подобно ей. Хакерше хочется сделать кое-что очень глупое. Она наклоняется вперед, к лицу бразильца. — Ну, если ты будешь играть людям замечательные песенки, дарующие им счастье, они, наверное, и воевать за тебя пойдут, — ехидничает мексиканка. — Позовешь меня на свой концерт, когда тебя изберут новым президентом Бразилии? Губы у Лусио такие же мягкие и теплые, какими были, когда он поцеловал ее руку. Сомбра закрывает глаза: ей не интересна его реакция, и объясняться она не намерена. Не в ее это характере — оправдывать свои поступки. "Ты не энергетический вампир, pequeño дурочка, забрать таким способом даже частичку его смелости у тебя не получится," — несмотря на это, мексиканка не спешит отрываться от губ музыканта. Лусио остается недвижим, даже когда девушка наконец отстраняется. Однако Сомбра знает, что бразилец не спит — ответить на поцелуй незаметно у него не получилось, хотя он и пытался. — Целуешься как ребенок, bebé, — язвительно замечает хакерша и встает. — Buena suerte. — Как тебя зовут? — кажется, Сомбра ждала этот вопрос, иначе как еще она может объяснить, что услышала его среди всего этого шума? Но что-то внутри подсказывает ей, что она сама его ждала. — Пришлешь мне приглашение на концерт? — Мексиканка с усмешкой оборачивается. Она уже знает, какой ответ хочет дать, и почти произносит его, но легкие как будто сдавливает. Призраки прошлого встают перед ее глазами, смыкают свои холодные липкие пальцы на ее горле, образуя внутри ком. Но все проходит через пару секунд. Сомбра сделала выбор. Она собирается отдать этому человеку последнее, что осталось ей в память от родителей, то, что она отбросила в миг рождения Сомбры. Почему-то хакерше кажется, что так будет правильно. Он сохранит — она уверена. Поэтому, уже уходя, мексиканка бросает — с видимой небрежностью, но бурей в душе: — Оливия.