***
Предчувствие не обмануло Криденса. Ночью за стенкой послышались раскаты грома, на миг заглушившие шум февральского дождя. Тяжёлые капли, срываясь с неба, с непрекращающимся грохотом разбивались о крышу фургона. Утром всё ограничилось грибным дождём — настоящий ливень начался действительно вечером, когда на землю опустились густые сумерки, да так и не думал прекращаться. Очередная вспышка молнии заставила лежащего в кровати юношу сильнее укрыться одеялом в ожидании гулкого рокота. Криденс боялся грозы. Конечно, он боялся многих вещей и помимо неё. Но грозы юный Обскур пугался чуть ли не больше всего на свете. В ней будто слились воедино все его страхи, что ему довелось испытать за тяжёлое детство в Нью-Йорке. Каждый раз, когда начиналась гроза, Криденсу казалось, что вот ударит молния, попадёт прямо в потолок над ним, и он сгорит вместе со своей комнатой. И сейчас ему думалось, что гром сотрясёт цирковой фургон так, что тот не устоит на своих колёсах, рухнет и развалится. Редко когда Обскуру было так страшно, как этой ночью. Он пытался заставить себя о чём-нибудь задуматься, чтобы отвлечься от жутких звуков и вспышек, но это почти не помогало. Мысли лихорадочно разбегались, а где-то внутри в который раз рыдал маленький мальчик, брошенный всеми и оставшийся наедине со своим страхом. Умом Криденс понимал, что к нему вряд ли кто придёт, и почти смирился с тем, что ему придётся провести здесь всю ночь. Он хотел только одного: чтобы эта страшная гроза закончилась. Глаза паренька были плотно зажмурены; он защищался от звуков грома, зарывшись в подушку и зажав уши ладонями. По щекам сквозь сомкнутые веки струились слёзы отчаяния и бессилия. Очередной грохот раздался где-то совсем рядом, почти над крышей фургона. Молнии Криденс не видел, но громко вскрикнул от страха. Дыхание его сбилось. Он свернулся калачиком, спрятал лицо в коленях, заглушая всхлипы. Вдруг приоткрылась дверца, впуская крадущийся высокий силуэт, но Криденс не услышал этого, даже когда ночной гость приблизился к его постели вплотную. В неярком свете луны блеснула ткань синего платья, когда к плечу Обскура осторожно потянулась тонкая рука. — Криденс… Юноша передёрнулся всем телом и едва не упал с кровати, поворачиваясь к своему посетителю. Увидев, что перед ним кто-то стоит, он машинально попытался спрятаться, но Нагини — это была она — мягко отвела одеяло от его лица, не позволяя этого сделать. — Криденс, ну что с тобой такое? Ты грозы испугался? — участливо спросила девушка, с беспокойством оглядывая дрожащего Обскура. Тот округлил глаза: — Нагини? а как ты здесь… — Ты громко кричал, Криденс. Я просто решила проверить, не случилось ли с тобой чего. — Прости, Нагини, я не хотел… я… Новый раскат грома прервал речь юноши на полуслове, заставив его снова вскрикнуть. Теперь ему уже было всё равно, что о нём подумает Нагини. Криденсу стало так страшно, что все приличия отошли на задний план. Однако маледиктус даже и не думала насмехаться над слабостью Обскура. Вместо этого она откинула край одеяла в сторону, а затем прилегла рядом с Криденсом, притягивая его, сотрясающегося от тихого плача, ближе к себе, обнимая и укрывая одеялом, словно защищая его от разыгравшейся непогоды. Сам же юноша не сопротивлялся, лишь охотно жался ближе, пряча мокрое от слёз лицо на груди девушки; стискивал в руках ткань её платья, будто боясь, что стоит ему разжать пальцы — и она сразу исчезнет, оставит его вновь один на один с грозой. — Не бойся, Криденс, не бойся ничего… я рядом, я с тобой… — тихо бормотала Нагини, касаясь губами его макушки, желая утешить, успокоить, защитить. От этой бесхитростной ласки губы Криденса задрожали, из глаз снова потекли слёзы, но на сей раз — слёзы облегчения, благодарности и какого-то детского счастья. Постепенно рыдания стали стихать; Криденс уже не дёргался от каждого шороха. Немного успокоившись, он поднял глаза и поймал на себе внимательный взгляд маледиктуса. Она мягко поглаживала Обскура по волосам, наблюдая за его растерянным видом. — Нагини… а почему ты пришла ко мне? Разве ты не боишься грозы? — полушёпотом поинтересовался юноша. Почему-то ему казалось, что нельзя говорить громко, будто тот же Скендер мог подслушать их и застыдить за то, что они находились непозволительно близко друг к другу. Нагини приподняла уголок рта в улыбке: — Я родом из Индонезии, а там грозы случаются регулярно. Так что я к ним привыкла. — Ага… — пробормотал Криденс. — А я привыкнуть никак не могу. Вроде уже и бояться некого, а всё равно… не отпускает. Понимаешь? Девушка ничего не ответила, только мягко прикоснулась губами к губам Криденса — всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы у Обскура перехватило дыхание. — Понимаю, конечно… Спи, Криденс. Я тебя никогда не оставлю, — тихо проговорила она, аккуратно устроившись головой на груди у товарища. Криденс уткнулся носом в растрёпанные волосы Нагини и издал успокоенный стон, расслабляясь в её объятиях. По телу его вмиг разлилось спокойствие, и он ощутил себя полностью защищённым. Где-то в небе всё ещё гремело, и вспышки молний по временам заставляли Криденса жмуриться и вздрагивать, но в ответ на это Нагини прижималась к нему ещё сильнее, отгораживая от всех гроз и бед, от всех беспочвенных страхов и нехороших мыслей. В такие моменты нужно всего лишь чувствовать кого-то рядом, того, кто готов тебя защитить. …За окном всё так же шумел дождь. Удары грома слышались уже в отдалении — гроза прошла стороной. На кровати в цирковом фургоне лежали, обнявшись, юноша и девушка. Криденс до сих пор подрагивал, слыша далёкие раскаты, но уже не пугался бушующей стихии так, как раньше. Ему было так хорошо с обёрнутым вокруг него стройным девичьим телом, дарующим ему заботу и спокойствие, что впервые за последние несколько дней он не боялся заснуть, ибо знал, что Нагини будет рядом, оберегая его.***
Утро началось с первыми солнечными лучами, пробившимися в щёлочку между шторками на окне фургона. Криденс недовольно поморщился спросонья и отвернулся, намереваясь ещё поспать, но ему неожиданно помешала какая-то странная тяжесть. В мозгу тут же вспыхнули воспоминания о ночных событиях, и он резко распахнул глаза. На его груди, нежно обнимая, спала Нагини. Юноша так и замер, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить её ненароком. Но, почувствовав его прежние движения, девушка зашевелилась, повернула голову к нему и поприветствовала его лёгкой улыбкой. — Доброе утро, Криденс. Выспался? — спросила она добродушно, без единого намёка на издёвку. — Да, — смущённо ответил тот и покраснел, не зная, куда себя деть от стыда за вчерашнюю слабость. — Вот и славно! Пойдём завтракать, а то Скендер ещё заставит идти на репетицию голодными, — Нагини соскользнула на пол и дружелюбным жестом пригласила Криденса следовать за ней. Она ни словом не обмолвилась об очередном из многочисленных страхов Обскура, за что последний был ей безмерно благодарен. Этот маленький секрет — он знал точно — навсегда останется между ними. Но главное, теперь юноша знал ещё и то, что на свете есть человек, способный понять его детские страхи и защитить от них, приняв всю боль и удар на себя.