L'enfant du mal

«Что касается нас, небесных духов, высших демонов, мы уже победили тирана нашего — Иалдаваофа, победив в себе невежество и страх. И Сатана обратился к садовнику: — Нектарий, ты сражался вместе со мной до рождения мира. Тогда мы были побеждены, ибо еще не уразумели, что победа — это дух и что в нас, и только в нас самих, должны мы одолеть и истребить Иалдаваофа» Анатоль Франс «Восстание Ангелов» Так как инструкции под названием «как отмечать предотвращение апокалипсиса в кругу семьи и друзей» начальство им выдать не соизволило, пришлось Азирафелю с Кроули импровизировать самим. Притворив дверь магазина, ангел вытащил из кармана ключи и, поковырявшись в замке, для верности дернул ручку на себя. Но то ли он не рассчитал сил, то ли усилия читателей, десятилетиями штурмовавших двери этого магазина, принесли свои плоды, многострадальный кусок меди так и остался в его руке. Осквернить свои уста ругательством ангелу не позволил лишь знакомый голос заклятого друга, раздавшийся из-за спины. — Вашему омуту черти не требуются? — спросил Кроули, сдвинув очки на кончик носа, чтобы лучше видеть своего ангела. Впрочем, заметив, что его ангел не на шутку расстроен неподобающим поведением дверей и дверных ручек в частности, Кроули быстро задвинул все шутки в сторону и приступил к делу. Пока Азирафель жаловался на недолговечность материальных объектов и тщетность мирской суеты, демон деловито вытащил ручку из его руки, едва коснувшись нежных пальцев, и быстро вернул ее на положенное место. — Спасибо. — просиял ангел. — Пошли, а то все суши сожрут. — сказал Кроули и, не дожидаясь, пока ангел начнет паниковать, увлек его в сторону бентли. На самом деле, демон несколько драматизировал, да и собрались они в ресторан не японской кухни, а французской. Вдавливая педаль газа в пол, Кроули не мог даже себе признаться в том, насколько он растерян и сбит с толку. Да, апокалипсис предотвращен, но что дальше? От возможных вариантов сбивалось дыхание а внутренности словно скручивались в тугой клубок из змей, в который раз напоминая о том, насколько человечным он стал. Присутствие Азирафеля все делало сложнее, и проще, и ярче, и темнее, и смешнее, и ужасней. Кроули фыркнул, насмехаясь над собой за подобный романтизм, и только крепче вцепился в руль. Он привык смеяться над собой: над тем, что у рыжих нет души, а у демонов и подавно, над тем, что, испугавшись чего-то, его речь уподоблялась змеиному шипению и над тем, что он ходил в черном потому что находился в трауре по своему чувству юмора. Он смеялся над своей незначительностью по сравнению с более матерыми демонами, и те подхватывали его смех, вовсю потешаясь над демоном, что даже не упал толком, а так скатился по наклонной. А Азирафель, этот мягкий, добродушный, улыбчивый ангел-зефирка услышав даже самую безобидную шутку Кроули над собой, натурально сатанел и не успокаивался до тех пор, пока Кроули не удавалось его отвлечь. Однако, ненавидеть себя демон не переставал. За годы, прожитые среди людей под чутким присмотром Азирафаэля, он научился любить этот мир, но не себя. — За мир. — поднял Азирафаэль бокал с каберне совиньон. — Пусть только человечишки попробуют его замусорить, я им лично апокалипсис устрою. — проворчал Кроули, подняв свой бокал. Азирафель вновь улыбнулся, словно это была отличная шутка. Стенки бокалов соприкоснулись друг с другом, издав едва слышный звон. От жульена, поданного расторопным официантом, поднимался легкий дымок. Соленый сыр с нежным куриным филе приятно обжег небо, заставив рот наполниться слюной. Облокотившись на стол, Кроули внимательно слушал, как Азирафель рассказывал о самых распространенных типажах покупателей в книжном магазине. Таким незатейливым образом ангел словно стремился продемонстрировать все свое остроумие, которого он нахватался от демона за годы общения с ним. Видя улыбку Кроули, Азирафель распалялся еще больше, что люди, сидевшие за соседними столиками, начинали недовольно шептаться и усерднее скрести ножами о тарелки. Однако, улыбался Кроули потому, что все рассказы Азирафеля о выпендрежниках, хамах, скрягах и рядовых дураках в устах ангела звучали самым лучшим рекомендательным письмом. На заре времен и их знакомства демона неимоверно бесила эта способность Азирафеля подсвечивать изнутри все темное и мрачное и видеть что-то хорошее даже там, где у Кроули не получалось увидеть ничего, кроме грязи, нищеты и глупости, даже если бы он снял очки. Но постепенно он привык смотреть на этот мир глазами своего ангела, а потом и вовсе не представлял, как можно было бы иначе. Словно стремясь закрепить успех, решено было досмотреть последний сезон «Американской истории ужасов», посвященный апокалипсису. Больше всего на свете Кроули нравилось смешить Азирафеля, и этот сериал казался ему отличным полигоном для тренировки чувства юмора. Хоть ангелам по службе положено любить все живое, Кроули он все же любил больше положенного. Природа ангела была подобна глубокому озеру — сколько не кидай камней, круги будут множиться и быстро исчезнут. Хоть лицо Азирафеля исправно выражало присущие людям эмоции, все внутри него оставалось спокойным, и любовь его ровным светом изливалась на все вокруг в строго отмеренных количествах. Азирафель полулежал на плече Кроули, сонно уставившись в телевизор и терпеливо ожидая очередной шутки. Он бы ни за что не признался Кроули, что без него он бы никогда не стал это смотреть. «Бултых» — упал в воду камень. То умирал Антихрист, не получивший за свою жизнь ни капли любви. Азирафель прикрыл глаза, чтобы не видеть бутафорской, но все же крови. Хорошо, что их жизнь это не сериал, и сейчас настоящий Антихрист наверняка дрессирует свою собаку, рисует комиксы или носится наперегонки с остальными детьми. А шутки, пусть даже плохой, все еще не было. Азирафаэль отстранился и внимательно посмотрел на демона. Град камней обрушился на тихое озеро, заставив выйти его из берегов. Кроули сидел, прижав к груди кружку с какао и перцем чили, что Азирафель специально приготовил для него по одному мексиканскому рецепту. Кружка была настолько горячей, что, казалось, еще немного, и прожжет чёрную рубашку демона насквозь, но сам Кроули не обращал на это никакого внимания, немигающим взором уставившись на экран телевизора. Зато потом последовала буря. Кроули ругал сценаристов на все лады, ругал любителей плохих финалов и все человечество в целом, что так отчаянно жаждет всяких ужасов, которыми сам он уже сыт по горло. Как-то раз, открыв ноутбук, перед Азирафелем предстали десятки вкладок со спорами в интернете, в которые Кроули радостно ввязывался и так же быстро от них уставал. Постепенно книжный магазин наводнил Достоевский. Романы русского классика использовались вместо подставки для кофе, маски для сна или ракеток для игры в пинг понг. А еще они пестрели пометками, и Кроули не упускал случая шипя зачитать свои самые нелюбимые отрывки о луковичках, слезинках детей и великих инквизиторах. Отродясь не замечая у Кроули такого интереса к литературе и, в особенности, литературе русской, Азирафель стоически снес появление в своем книжном «Демона» Лермонтова и даже «Мемуары дьявола» не поколебали его дух, но вот в конце концов терпение его было вознаграждено. Кроули искал не просто книгу, он искал надежду на свой счастливый финал. Сердце ангела, предательски ставшее столь человечным, истекало грустью, пока Азирафель смотрел на эти безуспешные попытки, совершенно не зная, как помочь своему демону. Но в одном Азирафель был уверен: сколько бы ни потребовалось любви, он отдаст ее всю без остатка. Адам ожесточенно грыз карандаш. Твердо решив стать писателем, он просто не мог позволить себе испугаться такой мелочи, как чистый лист. Снова и снова бросался он в бой, грызя карандаши как копья, пока Барбос преданно смотрел на него из-под стола, блестя красными как адское пламя глазами. Смяв очередной лист, мальчик метко бросил его в мусорное ведро и вытащил следующий. На миг представив себе, что он знаменитый писатель, каким их показывали в старых фильмах, Адам поднес карандаш к губам, словно тот был сигаретой и выпустил клубы невидимого дыма. Проблема была вовсе не в том, что он не знал, о чем писать, а в том, что все его истории выходили отчаянно непереносимо детскими. Серьезные писатели любили перестрелки, и плохие финалы, а герои их были нелюдимы и одиноки. Адам же любил хорошие финалы, перестрелки из игрушечных пистолетов и героев, у которых было много друзей. Если он продолжит писать так и только так, то никогда не станет писателем, а уж тем более, писателем знаменитым. Он знал, что у Азирафеля была большая библиотека, и ангел наверняка скажет, если получится совсем плохо, но для начала рассказ все же нужно написать. Чувствуя, что вот-вот решится, Адам сжал вспотевшие ладони и потянулся к новому карандашу. Не зная, как еще помочь своему хозяину, Барбос положил голову ему на колено и встряхнул ушами. «Жил-был демон, который очень любил этот мир, что на любовь к самому себе у него совсем ничего не осталось. И жил-был ангел, который очень любил демона, и больше всего на свете хотел поделиться этой любовью с ним…» Вывел Адам мягким как сердце ангела карандашом.