Шори: суета вокруг помолвки

Погода в Великом Шимароне стояла необычно жаркая для этого времени года: солнце палило нещадно, а дожди, словно забыв об огромной и величественной стране, почему-то предпочли надолго задержаться в гостях в Шин-Макоку, щедро делясь с ее обитателями прохладой и целительной влагой. Дни в городе были очень душными, поэтому многие жители проводили время у моря, купаясь в прохладной воде и подставляя бледную кожу солнечным лучам. В один из таких ленивых жарких дней Шори и Джениус скрывались от солнца в полюбившейся им беседке, которую неизвестный мастер соорудил и спрятал в самом сердце пышного сада, разбитого вокруг замка. Расположившись на уютном, обитым фиолетовой тканью диванчике, каждый из них читал книгу; изредка тишину, наполненную шелестом страниц и пением птиц, прерывала Шори. Она поднимала голову от лежавших у нее на коленях " Знаменитых королей Великого Шимарона" и задавала вопрос, обычно связанный с историей страны или ее обычаями. Джениус, в свою очередь, отрываясь от чтения трактата о денежной реформе Кейнса (Шори специально привезла с Земли эту книгу, надеясь, что многие экономисты этого мира сочтут её весьма занимательной), с легкой улыбкой объяснял тонкости истории Великого Шимарона. Шори задумчиво кивала, благодарила за ответ, и они возвращались к чтению своих книг, пока она вновь не натыкалась на двусмысленный момент, в котором даже человеку, весьма неплохо знакомому с историей страны, разобраться было очень трудно. Однако за последние полчаса интерес Шори к книге заметно угас; она смотрела на написанные слова, заложив пальцем страницу, но мысли ее были далеко. Причина столь странной, немного лихорадочной задумчивости была в том, что Шори вот уже несколько дней не решалась начать один важный разговор, имеющий отношение к их помолвке и в некотором смысле к судьбе двух разных миров. Разговор этот зрел у нее в голове очень давно, еще с того ужасного покушения, после которого они с Джениусом сильно разругались, кажется, перейдя все границы дозволенного, и демонстративно игнорировали друг друга, пока, наконец, не помирились. Шори очень хорошо запомнила родившееся в то время холодное, пробирающее до самых костей ощущение — пора с этим заканчивать. Она тихо вздохнула, вырываясь из своих воспоминаний, и, окончательно отказавшись от попыток читать дальше, украдкой бросила взгляд на Джениуса, сидящего к ней очень-очень близко. Удобно устроив книгу на коленях и аккуратно придерживая ее правой рукой, Джениус с каким-то детским восторгом погружался в мир экономических формул и теорий; левой рукой он играл с пальцами Шори, с рассеянной нежностью прикасаясь к каждому из них. Джениус легко улыбался, казалось, искренне наслаждаясь ее компанией и чтением трактата, лицо его было расслаблено и безмятежно, а оттого еще красивее, чем обычно, и Шори, залюбовавшись тонким профилем, на мгновение забыла о свое намерении. — Джениус? — наконец тихо позвала она, вновь опуская взгляд на едва прочитанную страницу. — М-м-м? Шори ненадолго прикрыла глаза, резко подняла голову и наконец выразила мысль, вот уже долгое время не дававшую ей покоя: — После праздника Двух Лун давай покончим с этим. Пальцы Джениуса на миг замерли, вдруг показавшись Шори холодными и твердыми, как камень; он молчал, никак не реагируя и не давая ответа, словно они находились далеко друг от друга, и звуку требовалось некоторое время, чтобы добраться до его пространства. И наконец целую вечность спустя, Джениус продолжил ласку, сжимая ее ладонь чуть сильнее, чем раньше, на Шори он при этом не смотрел, целиком и полностью сосредоточившись на трактате, только уточнил слишком спокойно, как будто не понимания, что она только что предложила: — Имеешь в виду договор с Сейсакоку? Я сам и хотел внести туда пару пунктов. Шори покачала головой: — Нет, с Сейсакоку как раз все ясно, — она снова вздохнула, набираясь смелости, и тут же поймала острый, взволнованный взгляд Джениуса. — После праздника Двух Лун, когда магия попросит ответ, давай разорвем нашу помолвку. Год назад Первое слово, пришедшее на ум Шори, когда она обнаружила, что ее в самом деле похитили, было не принято произносить в приличном обществе. Она с большим трудом сдержала проклятье, рвущееся с языка, и медленно, глубоко вздохнула, пытаясь скрыть, что на короткое мгновение почти потеряла самообладание. Но, к счастью, ее похититель — смутно знакомый молодой мужчина, сидевший с книгой на коленях по другую сторону камеры — никак не прокомментировал момент ее слабости. Он терпеливо наблюдал за ней, явно ожидая какой-то реакции, однако не спешил вступать в разговор. Джениус — именно так он позже представился, не называя своей фамилии — был очень хорош собой, но его красота, в отличии от красоты других мужчин, встреченных Шори в этом мире, не ослепляла, а казалось очень естественной; он был достаточно вежлив и обходителен для тюремщика, но не более. По одному из рисунков на его одежде и манере общения (на уроках дипломатии Гюнтер как-то рассказывал ей о диалектах этого мира и «маленьких хитростях, по которым можно с уверенностью сказать, откуда ваш собеседник родом») Шори угадала человека, выросшего в Великом Шимароне, явно имевшего какой-то высокий статус и знатное происхождение. Но часть этих выводов была сделана ей чуть позже, когда Шори наконец закончила рассматривать внутреннее убранство кареты, в которой ее куда-то везли, и с грустью пришла к выводу, что шансы на побег почти равны нулю. — У меня есть вопросы, — сказала она без лишних расшаркиваний. — Понимаю, — наклонил голову ее собеседник. — И я готов честно на них ответить. Но только на часть из них. Шори задумчиво кивнула, решив начать с самого безобидного — с имени своего похитителя и их текущего месторасположения. Однако полученные ответы ее разочаровали: они были довольно сдержанными и давали мало полезной информации. Она досадливо поморщилась, все еще надеясь хоть как-то разбить эту вежливую броню и получить более подробные ответы. К большому удивлению Шори, ее следующий острожный вопрос о Юури произвел необычный эффект: Джениус несколько оживился и даже поделился его некоторыми дальнейшими планами. Он дал слово, что если госпожа Шори напитает Священный меч мареку и этой силы хватит для его активации, они оставят попытки похищения его величества и нога их больше не ступит на земли Шин-Макоку. Пока он объяснял, у Шори вдруг мелькнула мысль, что у Джениуса, скорее всего, тоже есть младший брат, но она тут же отложила эту идею в сторону, решив поразмышлять над ней немного позднее. В конце концов, в будущем пригодятся любые точки для контакта и понимания. — А нельзя ли было выбрать менее экстравагантный способ попросить о помощи? — недоверчиво спросила она, узнав, что от этого меча зависит судьба целой страны под названием Сейсакоку, о которой Шори никогда раньше не слышала даже от Гюнтера. — Послать письмо или делегацию дипломатов? Вряд ли Юури отказал бы вам в помощи. Джениус в ответ пожал плечами и печально улыбнулся одним уголком губ, кажется, что-то прочитав в ее словах за сочувствием. — Мне тоже по душе более мирный способ решения этой проблемы, госпожа Шори, однако боюсь, что в данном случае приказов нельзя ослушаться, какими бы нелепыми они не казались. Легкую горечь в тоне его голоса трудно было не заметить, и Шори, немного помолчав, аккуратно спросила, надеясь, что не пожалеет о своей искренности: — Но что же тогда представитель Великого Шимарона делает на службе у королевы другого государства? Неужели вам не хочется вернуться домой?.. Джениус взглянул на нее с любопытством, но все же ответил, только почему-то понизив голос, словно рассказывал секрет: — Больше всего на свете. — Но почему же вы?.. — Обстоятельства, — коротко сказал он, снова замкнувшись, и Шори поняла, что время для вопросов закончилось. Остаток пути они провели молча; Джениус погрузился в чтение каких-то бумаг, а Шори размышляла над сложившейся ситуацией. Обещанию Джениуса, в случае удачного завершения дела, она не очень-то верила, несмотря на то, что Гюнтер предупреждал: словом дворянина не разбрасываются направо и налево, если не хотят разбираться с магическими и социальными последствиями. Интуиция, к сожалению, молчала, а некоторые сведения о Джениусе и наблюдения на данный момент мало что давали; по крайней мере, Шори немного узнала его характер и смутно ощущала, к чему можно апеллировать в случае каких-либо спорных ситуациях. Она решила пока просто плыть по течению и не торопилась сбегать. Во-первых, потому что это было практически невозможно: ее слишком хорошо охраняли, — к тому же, непосредственной угрозы для самой себя она не видела. Во-вторых, ей необходимо было больше разузнать о Джениусе и его ордене, которые угрожали Юури. И, в-третьих, Шори отлично понимала, что это не любовный роман, а реальный и опасный мир, где лучше не вступать в конфронтацию с похитителем, тем более что он явно был сильнее. Она раздраженно вздохнула, машинально отбросив назад длинные пряди, лезущие ей в лицо, и наконец обратила внимание, что ее волосы, обычно собранные в небольшой хвост, рассыпались по плечам, а заколка куда-то пропала. Видимо, выпала из волос во время похищения и затерялась где-то в лесах Шин-Макоку; даже немного жаль подарка мамы: заколка была очень удобной и хорошо держала отросшие ниже плеч волосы, которые Шори все порывалась постричь, но с путешествиями туда-обратно, помощью Юури и подготовкой к должности мао Земли все никак не успевала это сделать. Шори тщательно порылась в карманах пиджака, надеясь отыскать там что-нибудь полезное, чем можно было хоть как-то закрепить мешающие волосы, но нашла только небольшой огрызок карандаша и полпачки жевательных конфет для свежего дыхания. Она негромко хмыкнула и решила уже оставить эту затею, как вдруг произошло нечто неожиданное. До сих пор молчавший Джениус оказался рядом с прутьями решетки и протянул ей ладонь, на которой лежала узкая, небольшой длины лента очень глубокого и насыщенного синего цвета. Пару мгновений Шори недоуменно смотрела на подарок, а потом перевела вопросительный взгляд на Джениуса, который так и продолжал стоять, не шелохнувшись. Этот небольшой жест внимания, казалось, был каким-то особым порывом, как будто подарок был сделан без особых раздумий и маски вежливости, и Шори увидела в нем гораздо больше искренности, чем в ранее предложенных подушках для более комфортной поездки и фляге с прохладной водой, смешанной с какими-то ягодами. Поэтому, чуть поколебавшись, она решила взять ленту. Убрав волосы в хвост, Шори почувствовала себя гораздо лучше и поблагодарила Джениуса улыбкой. Он в ответ только пожал плечами и красноречиво посмотрел на свои длинные волосы, струящиеся ниже пояса. «Все понятно», — усмехнулась про себя Шори. Тишина, окружавшая их, стала немного теплее. *** Когда еще пару дней спустя Джениус аккуратно поинтересовался, нет ли у нее морской болезни, Шори с ужасом поняла, что это путешествие грозит затянуться очень и очень надолго. Их редкие разговоры, попытки анализа и сбора информации едва скрашивали ее скуку, поэтому за одним из тихих ужинов она наконец не выдержала и попросила одолжить хоть какую-нибудь книгу для чтения. Видимо, Шори звучала уж слишком отчаянно, потому что Джениус, никак не комментируя неожиданную просьбу, только коротко задумался, потом спросил, известен ли ей шимаронский диалект и уже на следующее утро принес пару книг с легендами и историями Великого Шимарона. Шори вцепилась в них с таким восторгом, что, кажется, невольно позабавила своей реакцией Джениуса. Но она не слишком заботилась об этом: ведь в ее руках снова был целый мир, полный интересных приключений и загадок, и Шори погружалась в него с тихим восторгом. Иногда она поднимала взгляд от страницы и уточняла у Джениуса некоторые, казалось бы мелкие, но очень важные детали, которые были ей непонятны. К удивлению Шори, он всегда очень терпеливо и охотно отвечал на ее вопросы, даже однажды спросил, есть ли в ее мире истории со схожим сюжетом. Шори тогда неопределенно пожала плечами, вдруг вспомнив, что она здесь не на увеселительной прогулке, и, вежливо поблагодарив своего тюремщика за ответы, снова уткнулась в книгу. Больше уточняющих вопросов она не задавала, и остаток путешествия прошел сносно. *** Полуразрушенный храм, к которому они прибыли, навевал мрачные мысли о жертвоприношениях и тайных культах, поэтому Шори старалась держаться к Джениусу поближе. Казалось, у него снова было настроение, располагающее к разговорам, и Шори поспешила этим воспользоваться: — Я так и не спросила у вас, что же случится со мной в случае провала? Джениус сбавил шаг, подстраиваясь к ее скорости, и, немного помедлив, ответил: — Этот меч работает по принципу работы Моргифа, только высасывает не жизненную силу, а мареку и хореку. Если вы напитаете священный меч, но не прервете процесс вовремя, это может привести к летальному исходу. То же самое случится, если вы поймете, что ваших сил не достаточно, и не успеете выпустить меч из рук. — Королева Алазон успела остановиться вовремя, — Джениус почти не дрогнул, встречаясь с ее гневным и ошарашенным взглядом, и продолжил говорить с той же твердой уверенностью. — Я верю, что и вы сможете. Шори резко остановилась. — То есть, — недоверчиво сказала она, пытаясь сохранить тон голоса ровным и не впасть в истерику, — вы говорите мне, что сама королева нации, которой принадлежит священный меч, оказалась бессильна? Что же заставляет вас думать, что это получится у меня? — Я видел вашу силу, госпожа Шори, — Джениус тоже остановился и посмотрел на нее темным, нечитаемым взглядом. — Если кому-то и суждено совершить невозможное, то только вам. Комплимент, видимо призванный ее успокоить, произвел обратный эффект: Шори только разозлилась еще больше. Каким-то непостижимым образом ей удалось не сорваться и даже повернуть разговор в другую сторону: — Очень мило. Как насчет сделки? — Прошу прощения? Шори раздраженно передернула плечами: — Сделки, договоренности, союза... Называйте, как вам нравится. Повторюсь, если уж сама королева была бессильна, вряд ли я сумею справиться с этим. Мне нужна сила, как и вам. — Она на миг замолчала, еще раз прокручивая идею в уме. — Поэтому у меня есть для вас предложение. Очень безумное на первый взгляд. Шори перевела дух и, убедившись, что полностью захватила внимание Джениуса, заговорила уже более спокойно, жестикулируя и делая акценты на нужных словах: — Вам оно поможет набрать достаточно сил, чтобы сбросить оковы вассальной клятвы... Не смотрите на меня так, это был самый явный и очевидный вариант! Я видела силу вашей хореку и могу с уверенностью сказать, что у вас очень высокий уровень владения магией. Вы скучаете по своему дому, но не возвращаетесь туда. Вы вынуждены подчиняться приказам, несмотря на то, что считаете их нелепыми. Вы достаточно умны, чтобы найти лазейку в нелепых приказах... И тем не менее, вы здесь. Вывод — вассальная клятва, связавшая вас магией с королевой и ее страной. Шори не стала продолжать логическую цепочку, зная, что ее идею прекрасно поняли, и в наступившей тишине нетерпеливо ожидала ответа. Джениус молчал несколько минут, глубоко задумавшись, а потом наконец повернулся к ней со странным выражением на лице. — И этот способ, — медленно сказал он, — который вы предлагаете... помолвка? — Помолвка, — подтвердила она. — Я еще жить хочу. Долго и счастливо, уж простите за каламбур. Джениус кивнул и молча потянул ее в сторону, в какой-то пустой и мрачный явно ритуальный зал, где сквозь разбитую крышу виднелись яркие звезды. — Ленту, — тихо попросил он, когда они встали в центр необычного узора на полу. Шори молча достала ленту из волос, намотав один из ее концов на запястье правой руки, Джениус сделал то же самое, только движения у него были более твердыми и резкими. Они переплели пальцы и, придерживая ленту левой рукой, посмотрели друг другу в глаза. Было в этом что-то интимное и пугающее одновременно — стоять так близко с практически незнакомым человеком, улавливать чужое, теплое дыхание на своей щеке и не отводить взгляда, даже если очень-очень хочется. — Какие-либо пожелания? — спросил Джениус отчего-то хриплым голосом, и Шори невольно улыбнулась; она тоже далеко не так представляла себе свою помолвку. — Разорвем помолвку через год, когда магия снова попросит ответа. Несколько раз в месяц нужно будет встречаться и проводить пару часов месте, чтобы поддерживать магическую связь, но, думаю, с этим проблем не возникнет?.. Джениус покачал головой, и взгляд его сделался уж очень задумчивым, почти виноватым, но Шори списала это на нервы перед ритуалом. — Готовы? — Да. На миг установившаяся тишина вокруг них вопросительно дрогнула, словно спрашивая, уверены ли они в своем решении; и тут же мареку и хореку вспыхнули высоким костром и засияли, освещая весь зал. Это было настолько красиво и волнительно, что Шори, заключенная в огненный круг вместе с Джениусом, на мгновение залюбовалась происходящем вокруг. Казалось, что магия наполнила собой пространство и теперь торжественно замерла, слушая и запоминая клятву. По традиции первым начинал говорить мужчина: — Клянусь не покидать тебя и всюду следовать за тобой... — нараспев произнес Джениус, неотрывно глядя Шори в глаза. На одно короткое мгновение он вдруг стал более родным и близким, чем раньше; Шори даже слегка покачала головой, пытаясь стряхнуть с себя неуместную симпатию. Наверняка, это были происки магии, которая увеличивала возникший интерес и пыталась стереть мешающее будущему союзу недоверие. — Куда пойдешь ты, туда и я, — нервно откликнулась она, чувствуя, как ее решимость слегка поколебалась. О влияниях магии на сознание во время подобного ритуала Гюнтер ей ничего не рассказывал! Шори и не спрашивала, справедливо рассудив, что магия может заставить человека потерять голову от страсти, но никак не может создать настоящие чувства. Неужели она ошибалась?.. Джениус, словно прочитав мысли Шори, слегка улыбнулся и успокаивающе погладил ее слегка дрожащие пальцы. Дышать отчего-то стало немного легче. — Где поселишься ты... — мягко продолжил он, и она подхватила, звуча тверже и увереннее: -Там поселюсь и я. Магия вокруг них пела, сплетая их узами клятвы, шепча о древних тайнах и традициях, наполняя их новой, удивительной силой, будоражащей до самых кончиков пальцев. — Семья твоя станет моей семьей, твой бог станет моим богом, — между тем говорил Джениус, и Шори невольно вздрогнула. Было в этой произнесенной строчке что-то тоскливое, связанное то ли с ожиданием, то ли с затаенной надеждой; на время ритуала магия словно увеличивала их эмпатию друг к другу, и Шори это немного пугало. — Семья твоя станет моей семьей, твой бог станет моим богом, — отозвалась она, с легким недоумением наблюдая, как в глазах Джениус появляется непонятное ей тепло. — Когда умрешь ты, умру и я. — И похоронен буду рядом. — Мы единое целое, пока смерть не разлучит нас, — последнюю строчку они произнесли хором. А потом Джениус вдруг сделал шаг вперед и оказался к ней совсем близко, настолько, что она могла видеть свое собственное отражение в его зрачках. Он смотрел слегка вопросительно, и Шори вдруг пришло в голову, что она совсем забыла об одной маленькой детали, скрепляющей клятву. Важной такой детали. Джениус был деликатен. Дождавшись кивка Шори, он мягко огладил ее щеку, слегка наклонился, на мгновение смешивая их дыхания, а потом поцеловал неторопливо и осторожно, словно пробуя на вкус ее губы. Они отстранились друг от друга несколько секунд спустя, выравнивая слегка сбившееся дыхание и все еще держась за руки. Мареку и хареку, бушевавшие вокруг них, с шипением погасли. Магия приняла клятву. *** — И каковы наши дальнейшие действия?.. — спросила она, когда они, жадно глотая холодный воздух, вывалились в коридор, запыхавшиеся, опьяненные магией и ощущением многократно возросшей силы. Джениус в ответ на вполне логичный вопрос — план-то был набросан только штрихами, никакой конкретики — как-то странно дернулся, посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом, в котором Шори заметила болезненную растерянность, и коротко сказал невпопад: — Я не ожидал такого эффекта от клятвы. «Вот значит, как?..» Шори недоверчиво сдвинула брови, но, решив не заострять внимания на реакции — в конце концов у каждого есть свои маленькие кровоточащие тайны, о которых посторонним спрашивать не принято, — согласилась, добавив в голос больше научного любопытства: — Как и я. Полагаю, в нашем случае эффект от клятвы продлится меньше? Джениус сосредоточено кивнул и, жестом предложив опереться на его руку (которую Шори, морщась от неожиданного головокружения, приняла с огромной признательностью), задумчиво пробормотал: — Да, около часа в запасе, думаю, у нас есть... Самый пик расцвета силы придется на это время, поэтому нам лучше поспешить. — А в дальнейшем? Он помолчал несколько минут, что-то высчитывая и при этом умудряясь ни разу не сбиться с шага и следовать задуманному маршруту. Шори лишь тихонько хмыкнула; она сама только-только привыкла к ощущению новой силы и могла уже более или менее связно мыслить и не спотыкаться на ходу, а ее «жених» уже строил в голове целый схемы, двигаясь все так же плавно и уверенно, как раньше. — По моим прогнозам... в течение всего года наша магия и возможности возрастут в два раза, изредка они будет уменьшаться по своей мощи, но к концу срока все выровняется. — Понятно. Примерно на такой исход дела она и рассчитывала, размышляя над своим планом, однако был один нюанс, который Шори оставила на откуп Джениусу. В конце концов, из них двоих только он мог с уверенностью предсказать реакцию ее величества: — А что с королевой Алазон? Джениус, к удивлению Шори, подарил ей слабый намек на улыбку: — О, ее величество не будет ни о чем спрашивать или возражать. Если заключенная помолвка поможет напитать Священный меч, почему бы нет? Это было не совсем то, о чем спрашивала Шори, однако такой ответ ей тоже многое разъяснил. Королева Алазон, видимо, была очень странной, холодной и в то же время страстной и преданной натурой: затеять все это только ради спасения своей страны, при этом, судя по уверенности Джениуса, даже в случае успеха весьма равнодушно отнестись к потере очень талантливого и верного вассала. Возможно, договориться с королевой будет гораздо проще, чем ей казалось в начале... Перед большими створчатыми дверьми Шори глубоко вздохнула, настраиваясь, собирая звенящую внутри нее силу в один большой сгусток энергии. Джениус не стал ей мешать, только шепнул едва слышно: — Если почувствуете неладное, дайте знак — и я помогу разорвать связь с мечом. *** Королева Алазон оказалось точной такой, какой Шори себе ее представляла: высокая, тонкая, бледнокожая, со светлыми длинными волосами, убранными в замысловатую прическу. И взгляд — холодный, пронизывающий, тяжелый, какой бывает у лидеров, привыкших повелевать и нести ответственность за сотни, тысячи людей. Сидя на импровизированном троне, она поприветствовала их с невозмутимой королевской вежливостью и тотчас перешла сразу к делу. Как и предсказывал Джениус, ее величество в самом деле ни о чем спросила, даже бровью не повела, хотя о заключенной помолвке — Шори была готова в этом поклясться — узнала еще до того, как они вошли в залу. — Полагаю, Джениус уже обо всем вам рассказал? — после короткого обсуждения условий и обменами обещаниями, королева кивнула на странный, немного изогнутый меч, лежавший в центре зала на чем-то, напоминающим треснутую пополам колонну. — Да, рассказал, — спокойно ответила Шори, спиной ощущая острый взгляд Джениуса, и постаралась сделать глубокий вздох как можно незаметнее. Ее начинало мелко потряхивать, а хваленая интуиция почему-то именно сейчас подняла голову и отчаянным голосом заклинала бежать отсюда без оглядки, оставив позади и Джениуса, и Алазон, и все их проблемы. И, оглядываясь назад, Шори готова была признать, что интуиция в каком-то смысле была совершенно права. В самом деле, можно было обойтись и без заключения помолвки, и даже без обещания выполнить опасную работу за брата, нужно было всего-то чуть-чуть потянуть время. Потому что стоило только Шори взять в руки меч, как за последовавшим колоссальным всплеском ее силы в заброшенном зале возник Юури, тут же бросившийся ей помогать, а за ним пришел Конрад, за которым пришли его братья и Йозак. Объявился даже малолетний король Малого Шимарона — Сарареги, оказавший на удивление сильную помощь в контроле над спятившим артефактом. И почти выпитой досуха Шори, которую Джениус с большим трудом оттащил от Священного меча, оставалось только наблюдать за слаженной работой и неожиданным драматическим воссоединением некой королевской семьи. Оказалось, что Сарареги — сын королевы Алазон и наследник тронов двух королевств, а его молчаливый телохранитель Бериас — младший брат королевы и весьма уважаемый и любимый принц Сейсакоку. Это была целая трагедия с элементами приключений, иронии и пафоса. О чем-то Шори уже слышала, что-то ее удивило, что-то она пропустила мимо ушей, потому что ей все еще было трудно сосредоточиться на чужих словах. Кажется, Джениус, который придерживал ее за плечи, аккуратно накладывая неизвестные целительные и восстанавливающие заклинания, о чем-то таком догадывался или подозревал, потому как взгляд за спину он бросил только один раз и больше не оглядывался, целиком и полностью сосредоточившись на лечении Шори. Чуть позже ей велели отдохнуть несколько минут и не двигаться, чтобы дать возможность магии выполнить свою работу. *** Шори, пошатываясь, попыталась усесться на холодный камень, очевидно, служивший когда-то колонной, и чуть не встретилась лицом с полом, если бы не вовремя подхвативший ее под руку Бериас. — Аккуратнее, — мягко сказал он, помогая Шори устроиться поудобнее. — С непривычки может сильно кружиться голова, но через пару часов это пройдет. — С вами уже такое бывало? — пробормотала она, вцепившись одной рукой в прохладную, твердую ладонь и прикрыв глаза второй. Темнота и тишина, прерываемая чьими-то далекими голосами, успокаивала и отрезвляла, позволяя мыслить ясно, но стоило только чуть-чуть пошевелиться, как голова начинала раскалываться, словно кто-то рядом непрерывно звонил в колокол. — Да, бывало, — подтвердил голос Бериаса, в котором явно проскользнули странные, то ли мечтательные, то ли тоскливые нотки — не разберешь. Шори непонимающе нахмурилась и тут же вспомнила, что Бериас тоже принц, которому наверняка приходилось брать в руки Священный меч. Но спросить о подробностях она не успела, потому что прохладные пальцы, до этого момента ободряюще сжимавшие ее ладонь, вдруг аккуратно высвободились из хватки. На миг Шори даже запаниковала, опасаясь, что ее оставят наедине с болезненным ощущением тошноты и головокружения, но потом оказалось, что Бериас никуда и не думал уходить — просто удобнее переплел их пальцы и придвинулся немного ближе, чем было предписано этикетом. — Я хотел поблагодарить вас, — вдруг сказал он. Еще тише и немного эмоциональнее, чем обычно. — За то, что спасли мою семью и мою страну. Шори промолчала, не зная, что ответить на такую искреннюю признательность; ей хотелось, чтобы ее правильно поняли и не приписали качеств, которых у нее никогда и не было. Похвалу как дань вежливости Шори никогда не любила, а во всей этой истории со Священным мечом ей двигали не столь прекрасные порывы души, какие почему-то увидел Бериас: она просто хотела спасти своего младшего брата от участи быть убитым странным мечом, высасывающим все жизненные силы подчистую. К тому же, ее задумка ни за что не удалась бы без помощи Джениуса, а уж у этого загадочного господина, кроме их спасения, были и свои собственные интересы, о которых Шори только могла догадываться. Подозревала она и то, что столь поспешно заключенная помолвка играла в этих интересах далеко не последнюю роль. Об этом, кстати, тоже следует подумать на досуге: Шори предчувствовала, что помолвка им еще аукнется, ох, как аукнется, когда никто не будет ждать подвоха. В общем, с какой стороны ни посмотри — сплошная политика, далеко идущие планы и семья. И конечно, Бериас как благородный шинзоку и как принц своей страны, просто не смог проигнорировать ее попытку... На этой мысли Шори неожиданно поняла, за что ее благодарят. То, что является обыкновенным или даже циничным для одного, может обернуться чудом для другого. Если для спасения любимого младшего брата необходима была помощь Сейсакоку — почему бы и нет? — Это все Юури и ваш племянник, — сказала она беззаботным голосом, слегка повернув голову в сторону Бериаса. — Я всего лишь оказалась в нужном месте и в нужное время. Ее собеседник как-то подозрительно молчал, его пальцы были почти неподвижны, и Шори, прислушавшись к себе — головная боль ненадолго отступила, а тошнота, кажется, уже прошла, — наконец открыла глаза. Принц Сейсакоку сидел, чуть сгорбившись, и выражение его лица было очень сложным. — Вы поставили на себя и свою семью. И вы выиграли, — тихо сказал он с едва различимой горечью. Шори задумчиво перевела взгляд на собравшуюся толпу. — Я думаю, вы тоже выиграли, ваше высочество. Просто выигрыша вам пришлось ждать чуть подольше. Она ободряюще улыбнулась, и пару мгновений ей казалось, что в лежавшей между ними тишине что-то рождается; Бериас, кажется, тоже это заметил и явно хотел что-то сказать, но хрупкий момент был разрушен переживающим Юури. Ее младший брат, в одну секунду преодолев разделяющее их расстояние, тут же кинулся на нее с объятиями и вопросами о ее самочувствии, умудряясь одновременно извиняться за опоздание и кидать подозрительные взгляды на Бериаса. И Шори, слушая голос брата, вздохнула с облегчением, поверив, что все наконец закончилось. *** Как же она ошибалась... Во время короткого сбора, горячей дискуссии и возвращения через портал в Шин-Макоку Шори поймала на себе десятки самых разных взглядов, среди которых, кроме сочувствующих и любопытных, нашлось место и для неприятно удивленных. Причину столь пристального внимания к своей скромной персоне ей удалось разгадать только по прибытию в замок Клятвы-на-крови: Шори вдруг вспомнила, что она теперь связана клятвой с Джениусом, а значит каждый, кто хоть немного владеет мареку или хареку, уже в курсе их помолвки. А тем, кто не в курсе, расскажут другие: почему-то скандальные сплетни распространялись в Шин-Макоку возмутительно быстро, гораздо быстрее важных и приятных новостей. Она рассеянно спрятала ладони в карманы и направилась вглубь темных коридоров, подальше от гомонящей компании; ей нужно было тихое место, где она смогла бы без помех еще раз все обдумать и привести мысли в порядок. Шори не сразу заметила, как пришла в сад, а заметив, на мгновение замерла, прикрыв глаза и наслаждаясь тишиной и спокойствием ночи. Ветер рассказывал о сладко пахнущих цветах и стрекотании сверчков, и Шори, подавшись порыву, направилась в гущу растущих деревьев, в свое любимое место: если свернуть с тропинки и пройти чуть-чуть вправо, а потом прямо, за кустами будет поваленное дерево. На нем, в тени раскидистых кустов Шори обычно и устраивалась с комфортом. Однако на этот раз к ее большому удивлению место было уже занято. На импровизированной скамье уютно утроился принц Сейсакоку и, казалось, едва дышал, любуясь яркими звездами, видневшимися сквозь кроны деревьев; светлячки о чем-то тихо шелестели в траве, причудливо освещая маленькую полянку. Бериас и бровью не повел, когда Шори нарушила его уединение, только молча подвинулся, освобождая ей место — как будто они старые друзья. Хотя их сложно было назвать друзьями; они даже толком не разговаривали и не сталкивались со времен той истории с Сарареги, священным мечом и выяснением неких семейных обстоятельств. Тишина между ними была на удивление комфортная и мягкая: Шори было довольно легко в его присутствии, она расслабилась и почти забыла о своей компании, полностью погрузившись в свои мысли. Они молчали довольно долго, пока Шори вдруг не пришло в голову, что у Бериаса могут быть ответы на некоторые вопросы. Она задумчиво посмотрела на его профиль и как можно тише спросила: — Вы знаете, какую сделку заключили ваша сестра и господин Джениус? — Подробности мне неизвестны, — Бериас покачал головой и впервые за это время посмотрел ей прямо в глаза. — Вы хотите услышать мнение со стороны? — Очень. И желательно — незаинтересованной стороны. Шори не стала уточнять, что ее больше интересует фигура Джениуса, нежели стремительно расползающиеся слухе о помолвке. Бериас, впрочем, прекрасно ее понял. Он немного помолчал, побарабанил пальцами по колену, обдумывая последующие слова. — Кое-что я могу прояснить, — осторожно сказал он. — Но хочу вас сразу предупредить. Почти все, что я вам скажу — слухи и мои неподтвержденные догадки. Шори кивнула, приготовившись слушать, и Бериас ее не разочаровал: — Господин Джениус — старший брат короля Ланджила и незаконнорожденный наследник престола Великого Шимарона. Это факт. — О, — пробормотала она. — Слухи о нем ходили самые разные и противоречивые. Но в одном они сходились: его высочество — чрезвычайно умный и опасный противник, с которым лучше не сталкиваться на узкой тропинке в любое время суток. — Но как же тогда он очутился в Сейсакоку? — озадаченно спросила Шори. — И почему принес вассальную клятву? Бериас посмотрел на нее с любопытством, но спрашивать ничего не стал. — Несколько лет назад в Великом Шимароне вспыхнуло восстание. Одна из партий попыталась устроить покушение на короля Ланджила и посадить на трон господина Джениуса. История очень темная, — лицо Бериаса помрачнело, а его черты приобрели опасное, почти хищное выражение. — Обвинение было выдвинуто, но весомых доказательств не было. Шори недоверчиво нахмурилась. — И вы считаете, что это... — Это только моя догадка, — спокойно ответил он, — но я хочу верить, что я ошибаюсь. На некоторое время между ними воцарилась тишина; Шори размышляла над полученной информацией и пыталась сопоставить ее со своими наблюдениями, Бериас же молчал, умудряясь делать это очень мягко, без какого-либо давления или вмешательства. — Что же случилось после восстания? — наконец спросила она. — По официальной версии, господин Джениус был направлен в качестве дипломатического посла в Сейсакоку с целью заключения нескольких важных экономических договоров между странами. — А неофициальная? — Ссылка, — Бериас слегка пожал плечами, полный горечи и чем-то подозрительно похожим на сочувствие. — Вы уж простите, но вашего будущего супруга не очень-то любят в наших землях из-за его деяний и мрачной, несколько хм-м... скользкой натуры. — Учитывая историю этих земель и кровавые бои за трон, это несколько лицемерно, — фыркнула она. И тут же, спохватившись, извинилась за резкость. — Простите, я не хотела вас оскорблять, Бериас. Спасибо, что поделились своим мнением, мне было нужно его услышать. Шори мягко улыбнулась ему и продолжила более легкомысленным тоном: — Просто вся эта суета вокруг помолвки кажется мне немного излишней. Я считаю, что это отличный шанс наладить отношения между странами, даже если она будет разорвана. Бериас согласно наклонил голову. — Я думаю, это хорошая идея, госпожа Шори. В своей перспективе — она прекрасна и делает вам честь, однако вас подвело исполнение. Позже вы можете пожалеть о своем порыве, но, к счастью, у вас будет целый год, чтобы подумать и принять твердое и окончательное решение. Что-то в его словах заставило Шори насторожиться; он же не подумал, что она каким-то образом умудрилась влюбиться в Джениуса и решила — как это говорится? — совместить приятное с полезным? Ужасно нелогично. Эта мысль расстроила ее больше, чем она ожидала. Шори передернула плечами, внезапно почувствовав пронизывающий до самых глубин души холод; ей как никогда хотелось сбежать из тихой, по-летнему теплой ночи в душный Токио и впитывать, впитывать в себя горячие лучи солнца, пока вся эта история не выветрится из памяти. Бериас едва слышно вздохнул, видимо, прекрасно разобрав выражение лица Шори, и вопросительно посмотрел на ее ладонь. — Вы позволите? Дождавшись слегка удивленного кивка Шори, Бериас бережно взял ее ладонь в свои, поднес к губам, что-то прошептал, опаляя дыханием, но, не касаясь губами; и все тело вдруг налилось теплом и приятной истомой. — Лучше? — Да, благодарю вас, — улыбнулась Шори, почему-то отвечая шепотом. Руки ее Бериас так и не выпустил, но Шори и не возражала. Почему-то рядом с ним быть так близко, но не переходить грань, греясь в тепле — было хорошо. Они помолчали немного, слушая стрекотание сверчков, а потом Бериас одним слитым движением поднялся и протянул ей широкую ладонь: — Уже поздно. Я провожу вас до восточного крыла. Вопросительных интонаций в его голосе не было. — Да что со мной случится? — пробормотала Шори, впрочем с благодарностью принимая галантное предложение Бериаса. — Самое страшное, по мнению окружающих, уже произошло. Она нервно усмехнулась, вот только ее собеседник в ответ на неудачный каламбур отреагировал уж слишком серьезно: помог подняться и посмотрел прямо в глаза, каким-то образом умудряясь даже на не слишком близком расстоянии нарушать границы личного пространства. — Не стоит шутить с такими вещами, госпожа Шори, — негромко сказал Бериас, многозначительно сжав ее ладонь на мгновение. Он явно знал больше, чем говорил. Шори заторможено кивнула, обещая себе, что с утра обязательно поговорит с Гюнтером — ох, было в этой истории что-то нечистое, — и ее руку аккуратно отпустили. Однако тепло, сотворенное магией и компанией Бериаса, еще осталось, согревая ее весь остаток пути до дворца. *** Определенно, ситуация с помолвкой складывалась престранная, и в ней срочно нужно было разобраться. Или хотя бы объясниться. Вот только, к сожалению, отловить новоявленного жениха и спросить у него подробности, пока возможности не было: с самого утра Джениус вместе с королевой Алазон и Муратой Кеном (еще одна темная лошадка королевства демонов) заперлись в одном из ритуальных залов замка и пытались снять уже значительно ослабленную клятву верности. Поэтому после разговора с Бериасом, еще раз все обдумав, Шори отправилась на поклон к Гюнтеру. Во-первых, она хотела, чтобы хотя бы одна из влиятельных особ Шин-Макоку была на ее стороне. Или хотя бы понимала ее мотивы, а значит, могла дать совет или полезную информацию. А во-вторых, учитывая, как все за нее переживали, как минимум, объяснение она точно задолжала. *** Гюнтера она нашла в библиотеке за изучением пыльного фолианта, вытащенного из самых глубин заброшенного храма Белых Воронов. Он приветствовал ее несколько удивленно, но недовольства или обиды — если таковые и были — не показал, любезно предложил сесть и приказал слуге подать холодного чаю и легких закусок. Несмотря на то, что господин советник вел себя как обычно, легко улыбался и сыпал комплиментами, Шори ощущала напряжение, витавшее в воздухе. Поэтому, когда чай был подан, а формальные, не затрагивающие ничего важного, темы для беседы исчерпаны, Шори решила не ходить вокруг да около и, вздохнув, заявила напрямик: — Я пришла извиниться за доставленное беспокойство и поговорить о помолвке. Гютнер моргнул и аккуратно отставил чашку в сторону, всем своим видом показывая, что внимательно слушает. Слегка ободренная Шори продолжила, пытаясь не сбиваться на эмоции: — Я прошу прощения, если принятое мной решение доставило вам хлопот, однако, уверяю вас, мною двигали определенные мотивы. Это, конечно, несколько необычный союз, заключенный поспешно, но на тот момент мне казалось, что это будет наилучшим выходом из ситуации. Гюнтер недоверчиво усмехнулся, но, к счастью, не стал комментировать ее слова. Определенно, когда он не играл роль воздушно-восторженного эльфа, Шори он нравился гораздо больше. — Я вспомнила ваши рассказы о нерушимых помолвках, которые заключались еще издревле, и предложила Джениусу сделку. Мне нужна была сила, чтобы напитать меч и обезопасить себя и брата. Джениусу — чтобы ослабить клятву и наконец вернуться домой. При определенной клятве, насколько я помню, у будущих мужа и жены магическая сила возрастает в два или три раза на несколько часов, если при этом, конечно, их собственная магия достаточна сильна. — В остальном, как я понимаю, это была обычная помолвка? — задумчиво уточнил ее собеседник. — Да, но с некоторыми ограничениями: поскольку мы теперь связаны не только клятвой, но и магией, нам нельзя долго находиться на большом расстоянии друг от друга... Прелестный обычай, в духе средневековья, — не удержавшись, ехидно вставила Шори и задумчиво добавила: — При других вариантах заключения помолвки условия и последствия были еще ужаснее... Поэтому мы, не сговариваясь, выбрали пусть и опасный вариант, но среди прочих он казался самым безопасным, — она слегка поморщилась из-за неудачного каламбура, но Гюнтер и бровью не повел, продолжая внимательно ее слушать. — Осталось подождать год, после которого магия вновь потребует ответа. И в случае разрыва пережить небольшой откат. — За этот год очень многое может произойти, госпожа Шори, — на редкость серьезно ответили ей. — Такого срока вполне достаточно, чтобы мнение поменялось в противоположную сторону. — Я понимаю ваше беспокойство и могу вас заверить, что никто не вскружил мне голову, — на этот моменте Шори очень старалась не покраснеть под ироничным взглядом Гюнтера. — Хорошо, может быть чуть-чуть, но здесь нет романтического подтекста. Она облегченно выдохнула и потянулась к закускам: этот монолог и объяснения выжали из нее все силы, а ведь ей еще предстояло выслушать, что скажет на все это Гюнтер, у которого всегда было очень много интересных и неожиданных мыслей практически на любые жизненные ситуации. Библиотека погрузилась в уютную тишину: Шори пила чай, а Гюнтер задумчиво водил пальцами по забытому фолианту. — И все же, — наконец медленно сказал он, — несмотря на вашу уверенность, сейчас вы пришли ко мне. — Как я и сказала, — усмехнулась Шори, пожимая плечами, — я пришла поговорить о помолвке. Я не знаю многих политических тонкостей касательно восстания в Великом Шимароне, мне известны далеко не все традиции и наконец я не так хорошо разбираюсь в отношениях между странами. Пока что. — Могу я узнать имя этого храброго человека, который не постеснялся высказать вам все минусы выбора такого избранника?.. — Гюнтер смотрел на нее с величайшим интересом, и Шори невольно подумалось, что не зря, ох, не зря, его побаиваются почти так же сильно, как и Гвендаля. — Это не секрет. Господин Бериас был очень любезен, объясняя мне общую картину в целом. — А! — сказал Гюнтер и умолк на пару минут. Постучал пальцем по столу, поднял на нее взгляд. — Стало быть, подробностей вы не знаете? Шори покачала головой, и Гюнтер, откашлявшись, начал рассказывать: — Господин Джениус — незаконнорожденный сын герцога, старший брат короля Ланджила. Двоюродный брат. Это была темная история, — Шори вздрогнула на знакомых словах, но Гюнтер, к счастью, не стал заострять на этом внимание, — но его все же признали. Видите ли, два брата — я имею в виду ныне покойного короля Великого Шимарона и его старшего брата — были нацелены на разные политические курсы и имели очень разные таланты, которые передались по наследству их сыновьям. Кровь иногда принимает причудливые формы и очень дурно шутит, — здесь Гюнтер чему-то невесело усмехнулся и продолжил уже более спокойно. — Трон в Великом Шимароне наследуется по прямой линии, господин Джениус всего лишь племянник, а его величество Ланджил — сын короля, но очень неумелый правитель. Примерно пять или шесть лет назад было организовано несколько попыток свергнуть короля — заподозрили господина Джениуса, и он был сослан. — Бериас сказал, что доказательств не было. Это действительно так? — Иногда подозрений вполне достаточно, особенно в таком деликатном деле, — Гюнтнер печально ей улыбнулся. — Доказательства нашлись, и хотя они были весьма противоречивы, как я уже сказал, в таком деле подозрений бывает вполне достаточно. Предательство — всегда предательство, госпожа Шори. Даже ради благой цели. Предать свою семью ради страны?.. Никто не пойдет навстречу, не подаст руки такому человеку, даже если все понимают, ради чего господин Джениус это сделал. Вполне естественно, что у окружающих будут возникать мысли: а ради выгоды страны не поступится ли он нашей связью, нашим договором, нашей дружбой? — Хорошо, — медленно сказала Шори. — Я поняла вашу мысль. Значит, неофициальный статус предателя и... одновременно желанный король на троне? — Не для всех. Кому-то было выгоднее посадить на трон короля Ланджила, которым, при должном умении, легко управлять. — Но Джениус мог делать что-нибудь великое и полезное, или выгодное только ему через Ланджила. Он достаточно умен для этого. Я не верю, что он так просто... — она передернула плечами. — Нелепо и непродуманно. — Подозреваю, что так все и было, — кивнул Гюнтер, соглашаясь. — Если судить по тому, как выровнялось состояние страны в те времена. Но были жаждущие власти особенно. — И вы думаете, что кто-то хотел избавиться от влиятельного брата короля и постарался устроить эту ссылку? — Не все так просто. Господин Джениус известен своей далеко идущей стратегией. Многие полагали, что так называемая ссылка была на руку его величеству Ланджилу и Великому Шимарону. И цель этой ссылки — саботаж, уничтожение Сейсакоку изнутри, получение их земель. У этих двух стран еще с давних времен был спорный момент, кому принадлежат воды Океана на востоке. А в водах этих очень много всего полезного... Что ж, это объясняло, почему Бериас не так охотно разговаривал об отношениях между его страной и Великим Шимароном — слишком много болезненных точек и нерешенных вопросов. — Что касается вашей помолвки, — Гюнтер смотрел сочувственно, но твердо. — Что о вас подумают? Если вы приняли руку предателя, вы сами можете стать им. Даже если ничего не доказано. В лучшем случае, господин Джениус вас просто использует для восстановления своей репутации. В худшем... — Так все дело в репутации? — недоверчиво спросила она. — Из-за этого весь сыр-бор? — Сожалею, госпожа Шори, но в политике слухи и репутация играют далеко не самую последнюю роль. Шори тяжело вздохнула: это было справедливое замечание и для ее мира тоже. Они поговорили еще немного, и Шори, аккуратно завершив беседу, отправилась повидать своего брата. *** Она как раз дочитывала интересную главу об одной из самых жестоких видов смертной казни в Шин-Макоку, когда над ее ухом раздался знакомый голос: — Что вы делаете? — Тс-с-с! Шори захлопнула книгу и, оглянувшись по сторонам, потянула Джениуса за рукав, заставляя опуститься на колени за широкой спинкой дивана. — Вас точно не видно? — спросила она, когда Джениус не моргнув глазом устроился на полу рядом с ней. — Хорошо. Я здесь прячусь. Джениус с иронией посмотрел на обложку книги («Самые изощренные пытки и казни на заре Эры Смуты» ) : — В такой компании? Она передернула плечами. — Все лучше, чем госпожа Шери, планирующая свадьбу с грандиозным размахом. Или господин маршал, стоящий самые мрачные прогнозы будущего. Так что я лучше с... — Шори перевела взгляд на обложку. — Гроухардом Темным? Ну и фамилия. — Десятая глава ей под стать, — рассеянно отозвался Джениус. — А я-то думала все интересное было про галлюциногенные яды в четвертой... Так вы меня искали? — Искал. Полагаю, нам есть, что обсудить. Шори кивнула, с готовностью отложив книгу. Напряжение, охватившее ее с момента похищения, постепенно рассеялось, уступив место задумчивости и легкой меланхолии. Она чувствовала, что теперь сможет принять все сказанное Джениусом — о чем бы он не поведал — с гораздо большим спокойствием и понимаем. Поэтому Шори спокойно ждала, пока ее жених — очень странно было называть его про себя таким образом — соберется с мыслями. И хотя по его невозмутимому виду сложно было что-то сказать, Шори казалось, что Джениус еще толком не пришел в себя после их насыщенных «приключений». Но даже несмотря на ее подозрения, Шори была очень удивлена, когда Джениус первым делом начал с извинений. — Я очень сожалею, госпожа Шори, если мои действия и недомолвки могли обидеть вас, — негромко заговорил он, кажется, совсем не подозревая о ее состоянии. — У меня не было намерения ранить вас или задеть вашу гордость — я только хотел решить все вопросы более мирным способом. Джениус глубоко вздохнул и добавил уже не таким спокойным голосом: — Не могу ручаться, что последствия всей этой ситуации будут сугубо положительными, но даю вам слово, что сделаю все, что в моих силах для смягчения и устранения вопросов, связанных с вашей репутацией и вашим окружением. Шори недоуменно моргнула. Сейчас, когда все успокоилось, в ней не было осуждения или гнева; она знала, что в такой же ситуации ради своего брата и страны, она бы действовала похожими методами. Хотя, конечно же, услышать извинения было очень приятно. Как будто они смягчили острую настороженность, которую Шори, как ей казалось, уже опустила, и изменили атмосферу в комнате, сделав ее легче и приятнее. — Я не держу на вас зла, — медленно сказала она, пытаясь подобрать правильные слова. — По крайней мере, теперь, когда Юури в безопасности. Даже наоборот. — Наоборот? — озадаченно переспросил он. — Я восхищаюсь вами, — просто ответила она. — Чтобы оставаться собой, дав такую клятву, и при этом сделать все возможное ради своей страны и народа — надо иметь очень сильную волю и гибкий, блестящий ум. Джениус неожиданно слегка сдвинулся, оказавшись к ней чуть ближе, и Шори, поймав в глазах собеседника веселый блеск, поняла, что разговор свернул немного не в ту сторону. Неловко откашлявшись, она продолжила, пытаясь убрать из голоса случайное кокетство и дразнящие нотки: — Что подводит меня к одному вопросу... У меня есть к вам просьба. — О? — Джениус вопросительно поднял бровь. — Значит ли это, что ваша пылкая речь была тщательно продуманной лестью с целью получения желаемого? — Я говорила совершенно искренне! — возмутилась она. И только после того, как эти слова слетели с ее губ, Шори поняла, что ее дразнят. Злой, злой человек! Который, кажется, сейчас с трудом сдерживал улыбку. — Знаете, что?.. Неважно, — пробормотала Шори, хмуро посмотрев на него, и потянулась за отложенной книгой. К Джениуса чести, вид у него сделался слегка виноватый и позабавленный одновременно. — Я прошу прощения, госпожа Шори, я не хотел вас дразнить, — поймав ее скептический взгляд, он исправился, заговорив миролюбивым тоном. — Я не должен был вас дразнить. Озвучьте мне вашу просьбу, и я постараюсь исполнить ее, приложив все усилия. Шори задумалась на пару мгновений, пытаясь построить фразу как можно деликатнее, а потом, решив не ходить вокруг да около, коротко сказала: — Уроки политики. Джениус прекрасно ее понял и не стал задавать лишних раздражающих вопросов, только вежливо уточнил: — Вас интересуют примеры в конкретной стране? Или вы предпочтете незнакомое? — Интереснее было бы взять Великий Шимарон, поскольку я не так хорошо знакома с его историей. Я слышала только некоторые рассказы и слухи, а книги о стране впервые прочитала несколько дней назад. Те самые, которые вы мне принесли. Джениус снова кивнул и ненадолго погрузился в свои мысли; казалось, он что-то тщательно взвешивает в своем уме. — Я уезжаю сегодня, но, думаю, что-нибудь смогу придумать, — наконец сказал он. — Уже сегодня? — Сегодня, — рассеянно подтвердил Джениус. И как-то безразлично передернул плечами. — Я свободен от вассальной клятвы, и условия договора наконец соблюдены. Было что-то жесткое в его позе, почти тоскливое — возможно, в Шори говорила магия, связавшая их. Магия, которая позволяла видеть чуть больше, чем ее интуиция и наблюдательность. — Я рада, что вы наконец сможете вернуться домой и повидаться со своим братом, — мягко сказала она. И добавила еще тише, обращаясь со словами особенно бережно. — Иногда просто позволить себе быть откровенным приносит гораздо большее исцеления, чем действия или молитва. Джениус заметно напрягся, но не остановил ее, по-прежнему молча глядя куда-то в сторону. — Что же вам такого пообещала королева Алазон за вашу службу?.. — Шахты хосеки, — хрипло ответил он. — И оно того стоило? — Я не знаю. Кажется, это признание лишило его последних сил: Джениус глубоко вздохнул и одним движением поднялся. — Что ж, не буду вам дальше мешать прятаться, — сказал он более легким тоном. — До скорой встречи, госпожа Шори. Это была настолько быстрая перемена, что Шори успела только растерянно пожелать ему хорошей дороги. Она почти пожалела, что подняла тему с договором, и уже хотела вернуться к книге, как вдруг Джениус остановился в дверях и с усмешкой сообщил: — Кстати, отсюда вас все-таки можно увидеть. Меняйте дислокацию. *** Прощание с королевой Алазон вышло почти холодным и без лишних расшаркиваний. Они расстались без взаимных претензий и скрытого гнева, но с легкой настороженностью: все-таки, у каждого остался некий осадок после всей этой истории. Бериас, кажется, был единственным исключением: он был более расслаблен, тихая мрачность, сквозившая в его ауре, почти исчезла и даже глаза, которые всегда смотрели строго и пронзительно, стали чуть-чуть улыбаться. Шори была уверена, что изменения, произошедшие за несколько дней, заметила не только она; даже Сарареги чаще смотрел на своего дядю и ненароком пытался подойти немного ближе, чем обычно. «Какой же он все-таки красивый и сияющий, когда груз и тайны сняты с его плеч», — подумала она с легкой улыбкой, наблюдая за их маленькой семьей. Как оказалось, взгляды Шори тоже не остались не замеченными: перед самым отъездом Бериас, попросив уделить ему несколько минут, аккуратно отвел ее в сторону. Он помолчал несколько мгновений, собираясь с мыслями, а потом, к удивлению Шори, аккуратно взял ее ладонь в свои. Пальцы у него были очень горячие и осторожные, и прикосновения были другими — не такими, как у Джениуса. Не хуже или лучше, просто другими. — Я искренне благодарен вам за всю оказанную помощь, госпожа Шори, — наконец заговорил Бериас, звуча мягче, чем обычно, — и за ваши слова в храме. Я знаю, вы думаете, что это пустяк, однако иногда услышать что-то со стороны... — Оказывается самым полезным и лучшим лекарством, — закончила она с улыбкой и легонько сжала его пальцы в ответ. — Я понимаю. Бериас почему-то бросил на нее настолько пронзительный взгляд, что Шори невольно поежилась и почти поддалась желанию отнять свою руку. И словно в ответ на ее мысли, его хватка стала чуть крепче, как будто он пока не хотел ее никуда отпускать. — Я буду рад называться вашим другом, — продолжал он торопливо, — и если вам когда-нибудь понадобится моя помощь или совет, пожалуйста, не стесняйтесь ко мне обращаться. — Значит, друзья, — просто сказала она, странно тронутая его искренностью. После всей политики и обучения на мао Земли слышать такое предложение было очень освежающе. — Я очень рада этому. Бериас коротко кивнул и на прощание, особенно бережно сжав ладонь Шори, на одно мгновение коснулся ее губами. Поцелуй еще долго — даже после его ухода — горел на ее коже. Шори даже спрятала руки в карманы пиджака; почему-то в такую жаркую погоду ей вдруг стало очень холодно. Она еще немного постояла, вдыхая тишину и запах ранних летних цветов, и направилась искать брата. Сарареги, на которого Шори наткнулась у небольшого каравана, одарил ее странным взглядом, но ничего такого не сказал. Только вежливо попрощался и легко, вполне искренне улыбнулся. Сборы уже завершились, волшебный портал был открыт, и у входа во дворец собрались все провожающие, среди которых Шори заметила и Гвендаля. Господин маршал, как она успела его изучить, редко вмешивался в такие дела — значит ли это, что здесь замешаны какие-то интриги или заговоры? Или это просто ее возросшая паранойя. Шори покачала головой и перевела взгляд на движущийся караван, во главе с Алазон и Сарареги. Как только они исчезли в портале, стоявший неподалеку Юури неожиданно сказал с теплой улыбкой: — Я буду скучать. Шори внимательно посмотрела на него, отметив легкий румянец на щеках и слегка припухшие, словно от поцелуев губы, и поняла, что совсем не хочет знать никаких подробностей. — Да, — легко согласилась она и добавила, с трудом пытаясь сохранить невозмутимый вид. — А я буду скучать по Бериасу, по его — сестре это уж вряд ли. Бедный Юури вспыхнул как маков цвет и сказал почти жалобно: — Я и имел в виду всю семью. — Конечно. *** После отъезда гостей началась интенсивная подготовка к балу: по древней традиции, первый официальный выход в свет должен проходить в доме невесты, второй — в доме жениха. На третий день у Шори закружилась голова от изобилия вариантов платьев к балу и дегустации всевозможных закусок и сортов вина, поэтому она с чистой совестью отдала все в руки бурно радующейся Шери и Гюнтеру, который с особым блеском в глазах согласился провести церемонию представления Джениуса жителям Шин-Макоку как можно ближе к принятым традициям. Она улизнула на землю под предлогом встречи со своей семьей и, едва вернувшись, долго бродила по привычным, душным улицам Токио. В одной из таких прогулок, Шори зашла в небольшой магазинчик с антикварными безделушками и книгами в старинных переплетах. Ее взгляд упал на небольшую, скромно украшенную обложку: «Легенды и истории древней Японии». Она сразу вспомнила пару книг, которые ей принес Джениус во времена ее похищения, и слабо улыбнулась: такой подарок ему точно придется по душе. Джениус, казалось, был любопытен, открыт всему новому и находил наслаждение в получении новых знаний; в этом они были похожи. Шори попросила улыбчивого пожилого хозяина завернуть ей книгу и направилась в самую глубь магазинчика, надеясь отыскать там что-нибудь интересное. Интуиция ее не подвела — Шори тихо ахнула, увидев небольшой стеклянный шар, под куполом которого гордо возвышался город Токио. Было в этом что-то мистическое, отличное от прочих сувениров для туристов. Она сразу поняла, кому преподнесет этот подарок... *** Родители восприняли новости гораздо спокойнее, чем она ожидала. Мама поначалу расстроилась, но совсем ненадолго, и сказала, что все равно хочет познакомиться с молодым человеком своей дочери. Шори не стала ее исправлять. Отец отнесся более серьезно, но, задав пару вопросов, кажется, успокоился. Шори даже заподозрила, что он тайно переписывается с Гюнтером, единственным, кажется, из всех жителей Шин-Макоку видевшим ситуацию в более или менее светлых тонах. Боб только задумчиво покивал и, одобрив ее решение и выбор, сказал, что видит в союзе большой потенциал, даже если свадьбы не состоится. Шори слегка нахмурилась, но уточнять не стала — это пока был далеко не ее уровень, и если Боб увидел что-то хорошее, это к лучшему. Погостив у родителей и выполнив часть накопившейся работы у Боба, Шори засобиралась обратно. Несмотря на то, что помолвка была фальшивой, Шори все еще была немного потеряна, размышляя о ней. Джениус был ей симпатичен, она чувствовала, что нравится ему тоже — тонкая, как паутинка, и более прочная, чем кажется на первый взгляд, симпатия. Такое иногда бывает, когда встречаешь похожего на себя человека и вместе с ним переживаешь что-то такое, что навсегда оставляет в душе след. Но сам факт помолвки... Это здорово смущало и выбивало из привычной колеи; у нее даже кольца не было, только лента, которую Шори хранила в шкатулке и иногда вплетала в волосы. Она хранила в себе часть магии и придавала спокойную уверенность каждый раз, когда Шори носила ее. Поэтому, перед тем как отправиться в мир демонов, Шори заплела косу и обвязала ее лентой. На удачу. *** За время ее отсутствия, оказалось, что в Шин-Макоку на имя Шори пришло целых два письма. И если первое, от Джениуса, она ожидала (по их странному, молчаливому согласию), то второе, от Бериаса, ее немного удивило. Решив оставить загадочное послание на потом, Шори взялась за письмо от Джениуса. Он сообщал, что благополучно, без приключений прибыл в страну, что наконец повидался с братом и поделился с ним новостями; что в Великом Шимароне почти ничего не изменилось и в то же время изменилось почти все. Последнее Шори было очень знакомо: такое бывает, когда возвращаешься домой совсем другим внутри, ищешь знакомые вещи и со странным недоумением понимаешь, что перемены коснулись и этих мест. И хотя Джениус писал достаточно формально, не без юмора, некоторые чувства так же легко читались между срок. И было непонятно: то ли подозрительный принц Великого Шимарона решил немного открыться ей, то ли Шори, больше привыкшая к электронной, неживой переписке, на фоне столь яркой разницы смогла уловить тонкие, едва выраженные эмоции. В конце стояла небольшая приписка: Джениус помнил о своем обещании и поэтому прислал Шори небольшой подарок. Это был сборник анекдотических историй прошлого века про политических деятелей Великого Шимарона. Идея была хорошая: смех всегда отлично закреплял новый материал, однако, как можно понять смысл шутки, не зная всех нюансов? Шори озадаченно нахмурилась, но потом, быстро пролистав книгу, тихо рассмеялась: Джениус оставил много заметок и пояснений на полях, в том числе ссылки на другие книги, указав название и автора. Это был потрясающий и очень продуманный подарок! Она с жадным восторгом проглотила треть сборника за один вечер, хихикая и едва успевая делать собственные заметки (для ответного письма Джениусу), и, наконец с большим трудом оторвавшись от чтения, села писать ответ. Ее ответ вышел более легким и веселым, чем она планировала. После мягкого и ненавязчивого сочувствия, Шори осторожно перешла к благодарностям за подарок. И тут же выплеснула свои радостные впечатления и некоторые вопросы по книге. Из-за последнего ее письмо вышло почти в три раза больше, чем у Джениуса. Шори даже подумывала переписать его, но потом решила оставить как есть — этого загадочного господина, кажется, очень подкупала искренность. Зачем же что-то менять? И в конце она тоже сделала отсылку к их давнему разговору — поблагодарила за одолженные во время «путешествия» книги (помнится, он тогда интересовался разницей в их обычаях) и приложила свой подарок, надеясь, что Джениус «найдет ее познавательной и интересной». Пометок в книге Шори не оставила, но аккуратно написала, что будет рада пояснить непонятные моменты и больше рассказать про символы. Это было не столько приглашение написать ответ, сколько ответная квота доверия. Даже, скорее, принятое решение довериться еще чуть-чуть. *** К письму от Бериасу она приступила только утром, неожиданно вспомнив о нем перед завтраком. К удивлению Шори, слог у ее нового друга оказался очень легким и красочным, почти поэтическим; она даже зачиталась, с головой погрузившись в описания медленно восстающей из пепла Сейсакоку и интересные замечания про быт в Малом Шимароне. Несмотря на то, что Бериас писал достаточно свободно, каким-то образом он ни разу не вышел за рамки принятого этикета. Как и Шори, он явно ценил их только зародившуюся связь и очень аккуратно обходил некоторые моменты, в частности, помолвку или отношения между их странами; всему нужно время, чтобы вырасти и стать крепче. Шори в ответ описала пару забавных случаев и дворцовую суету, в конце добавив пару строк про подарок. " Вы писали, что ваш дом — это пустыня, в которой наконец появляются оазисы. Примите же от меня в дар небольшую вещицу. Это не волшебный шар, так, красивая безделушка с одним из храмов Киото. Но пусть же, в ваших руках, она станет талисманом и убережет вашу страну от засушливой жары. С наилучшими пожеланиями, ваш друг Шори«. *** И так потянулись дни. Шори изредка принимала участие в приготовлениях к балу (когда вопросы действительно требовали ее личного присутствия), разбирала накопившиеся документы и отчеты (Боб каждые три дня любезно передавал ей через посланника указания и пакет с документами) и искренне наслаждалась перепиской. Письма от Джениуса становились все длиннее и длиннее, как будто бумаге он мог довериться гораздо больше, чем словам. Его стиль тоже изменился: постепенно стиралась аккуратная и продуманная отчужденность, а вместо них открывались новые грани его характера. Это могли быть сущие мелочи, как, например, Джениус как-то посетовал, что с утра не может пить кофе — организм слишком бурно реагирует. «Вот и приходится как-то выкручиваться и придумывать новые напитки, иначе я буду более мрачным и саркастичным, чем обычно, и с трудом смогу сосредоточиться на поставленной задаче». Шори всегда радовалась этим мелочам: это делало ее собеседника более живым и настоящим. Таким он ей нравился гораздо больше, и она могла понять его, объяснить себе некоторые черты его личности гораздо лучше и убедительнее. У них даже появились общие шутки, легкие и очень теплые, хотя среди них были и достаточно саркастичные. Как-то раз Шори, доведенная до белого каления бесконечной примеркой очень неудобных туфель (одинакового фасона!) на бал, не стала дожидаться письма от Джениуса и, повинуясь порыву, отправила еще одно вдогонку, где отчаянно просила похитить ее снова, потому что еще одной такой пытки железным сапогом она просто не выдержит. К большому удивлению Шори, на следующий день к обеду прибыла небольшая делегация из Великого Шимарона во главе с Джениусом, который, с невозмутимым видом пояснив господину маршалу и ее брату, что магия потребовала встречи, торжественно, по всем правилам этикета попросил Шори сопроводить его в прогулке по саду. Ощущая на себе тысячу острых взглядов в затылок, Шори со своей любезностью приняла приглашение и позволила увести себя под тень густых деревьев. Как только они оказались за пределами слышимости, она тут же попыталась извиниться за импульсивное письмо, но Джениус только отмахнулся, пояснив, что ему тоже требовалась небольшая передышка от интенсивных слухов и бесконечных вопросов младшего брата про будущую невестку. А потом, без перехода, в своей ироничной манере попросил пояснить отсылку про железный сапог, что Шори, обрадованная сменой темы, с удовольствием и сделала. Они провели за беседой несколько часов, заново привыкая друг к другу, и попрощались гораздо теплее, чем в их последнюю встречу. До бала оставалось очень мало — всего две недели с лишним, и Джениус обещал, что снова приедет через несколько дней и останется уже до окончания бала. Это сильно успокаивало, потому что с приближением дня икс Шори нервничала все больше, а Джениус привносил с собой в атмосферу уверенное спокойствие и мягко тушил возникающие страхи. *** Они изучали друг друга потихоньку, шаг за шагом, словно проверяя лед на прочность. Бумага и расстояние хорошая почва для взращивания симпатии, однако не всегда самый лучший вариант для установления глубокого доверия. Потому что расстояние — это безопасность, где в случае ошибки можно отступить назад, отвернуться и не иметь дело со своей или чужой болью. При личном общении такая возможность почти равна нулю, но потому и связь гораздо крепче и глубже. И хотя раньше у Шори было несколько кавалеров, быть связанным с кем-то таким образом все еще ей казалось очень странным. И даже начинало нравиться. Шори постепенно привыкала к мысли, что она теперь не одна; и это было настолько обыкновенно и удивительно одновременно, что Шори приходилось несколько раз напоминать себе, что это политическая помолвка. Что скоро все это закончится. «Возьми себя в руки и выйди из этого мечтательного тумана», — говорила она себе. На седьмой раз Шори решила сдаться и наслаждаться тем, что есть. Все лучше, чем тратить энергию и время на борьбу с собой; в конце концов, она доверяла себе и знала, что в случае попытки манипуляций сможет постоять за себя. Да и Джениус... Разве она не сделала выбор в пользу доверия? Как, впрочем, и он? С доверием окружающих, к слову, все складывалось не так удачно: Джениуса все еще сторонились, и до сих пор не все были согласны с выбором Шори. Поэтому, по негласному уговору, они часто встречались в библиотеке (в уютной тишине сидя над документами) или прогуливались в большом саду, разбитом у Замка. Теперь они почти все время молчали, но Шори была рада этому: привыкнуть к молчанию было не менее важным, чем узнавать друг друга посредством разговора. *** В один из таких дней, когда они прогуливались под густыми кронами деревьев, обмениваясь незначительными репликами, Джениус вскользь заметил, что уже скоро будет бал в честь их помолвки. — Восхитительно, — буркнула Шори, с досадой отбрасывая лезущие в лицо волосы. Ее настроение резко упало, что не осталось незамеченным: — Дело именно в бале? — поинтересовался Джениус, останавливаясь. — Или есть другая причина? Шори на миг задумалась, но потом с неохотой призналась: — В бале. Она всегда считала, что у нее объективная самооценка, почти без примеси жалости к себе или восхищения; но Шори также знала, что даже с ее статусом смотреться на балу она будет как белая ворона. И Джениус, явно вспомнив ее письма и некоторые неосторожные фразы, ободряюще сжал ее ладонь и вдруг сказал с легкой улыбкой: — Не переживайте, вы идете со мной, а значит, половина успеха вам точно обеспечена. Шори озадаченно моргнула, осмысливая, что ей только сказали, и тут же рассмеялась, чувствуя, как напряжение последних дней покидает ее. Она была благодарна, что болезненная тема не была поднята (пока), и что вместо этого ей подарили понимание и поддержку. Она все-таки призналась, что дело скорее в танцах. Разумеется, ее обучали, но одно дело танцевать с опытном партнером (Шори очень выручил Конрад под строгим руководством Гюнтера) в пустом зале, и совсем другое — открывать бал с Джениусом, когда куча незнакомых людей будет смотреть и осуждать их за каждый неправильный (и правильный) шаг. Когда Шори выплеснула на него все свое беспокойство, Джениус только задумчиво кивнул и очень твердым голосом сказал, что в их паре именно он источает сарказм и некоторую мрачность. — ...Поэтому, госпожа Шори, давайте-ка вы вернетесь к вашему обычному настроению, и мы пойдем тренироваться вместе. Здесь есть где-нибудь укромное место? — Можно в том же зале, где планируется бал, — ответила она после недолгих размышлений. — В обеденные часы там никого нет, и нам никто не помешает. Обратно в Замок они шли молча. Джениус о чем-то глубоко задумался, а Шори пыталась дышать ровно и не предаваться мрачным мыслям — этот проклятый бал лишал ее благоразумия и очень сильно нагнетал обстановку. Казалось, что несмотря на праздничные украшения и веселые хлопоты, все были против. Казалось, что всеобщее осуждение касалось не только Джениуса, но и Шори; и в такой обстановке мыслить логично было достаточно трудно. А тут еще и политика замешана. Шори тяжело вздохнула и тут же с легкой улыбкой поприветствовала нескольких поварих, проходивших мимо. С ней почтительно поздоровались, а вот Джениусу достались скомканный поклон и пара косых взглядов. Казалось, он не обратил на эти мелочи внимание, любезно вернув приветствие, но Шори, зная, насколько наблюдателен Джениус, понадеялась, что это совпадение. Просто любопытные поварихи, которые еще не сталкивались с ними, идущими рука об руку. Она упрямо решила войти в Замок через парадный вход, однако с каждым встречным количество косых взглядов и нервных, неискренних улыбок росло, а ее боевой дух падал. Поймав очередной похожий взгляд, Шори пробормотала себе под нос проклятье и, кажется, машинально сжала ладонь Джениуса еще сильнее. — Госпожа Шори? — тихо спросил он, едва они снова остались наедине. Она передернула плечами. — Не люблю сплетников. Если вам неприятно, можем пойти другим путем. Я просто подумала... — Шори умолкла, смущенная и не уверенная, как ей закончить свою мысль. А вот Джениус посмотрел на нее с весельем и чем-то, очень похожим на признание: — Вы блюдете мою репутацию, госпожа Шори? Шори снова передернула плечами и несколько застенчиво ответила: — Конечно. Вы же уже «свой». *** Когда Джениус сказал ей, что он не настолько хороший танцор, у Шори зародилось подозрение, что он немного лукавит и просто не хочет ее пугать. Он показал ей шаги, двигаясь с невероятным грацией, и Шори, фыркнув, прямо ему сказала, что он над ней издевается. В ответ этот невозмутимый господин поблагодарил ее за комплимент, отметил неплохую попытку смены темы и, добавив, что страх таким образом не победить, приглашающее протянул ей руку. И Шори со вздохом сдалась. По началу выходило не очень хорошо, она несколько раз наступала ему на ноги, путалась в движениях и огорченно вздыхала: с Конрадом у нее все-таки получалось гораздо лучше. Джениус терпеливо кивал и объяснял снова, мягко, без какого-либо раздражения. — Вы слишком строги к себе, — мягко сказал он, когда они сделали небольшой перерыв. — У вас все прекрасно получается, но вы давите на себя слишком сильно, поэтому не видите результатов и делаете еще больше ошибок. — Очень похоже на замкнутый круг, — пробормотала Шори, старательно отгоняя теперь окутавшее ее чувство вины, и подняла голову. Джениус смотрел на нее спокойным, ясным взглядом, в котором ей на миг почудилась теплая нежность, и неожиданно предложил: — На этот раз считать буду я. Они снова заняли свои позиции, только на этот Джениус притянул ее к себе чуть ближе, чем обычно, отчего Шори занервничала еще больше. А потом он стал тихо считать: «раз-два-три» — и осторожно повел ее в танце. Шори ощущала себя как в тумане, и каким-то образом при этом у нее почти идеально получались все движения. Но вместо радости от успеха, она ощущала странную, почти отчаянную потребность вырваться из объятий и сбежать как можно дальше; эта близость волновала ее, заставляла задерживать дыхание («дышите, госпожа Шори») и вспыхивать глупым румянцем, который Джениус, конечно же, заметил. Вот только, вместо того чтобы бросить какой-нибудь шутливый комментарий, он молча посмотрел ей прямо в глаза, словно спрашивая разрешения, а в следующее мгновение они уже целовались. Нежное скольжение губ, немного осторожное, но сладкое до дрожи в коленях. Казалось, все на свете отступило на второй план, и Шори ощущала себя как пузырьки в шампанском — легко, весело, головокружительно! Когда поцелуй закончился, Джениус с тихим вздохом коснулся ее лба своим, мягко перебирая выбившиеся из ее прически волосы; Шори также не спешила отстраняться. — Это тоже обязательная часть? — спросила она с легкой улыбкой, наконец открыв глаза. — Скорее неофицальная, — ответил он таким же легким тоном. В холле послышались разговоры слуг, и магия, окружающая их, дрогнув, рассыпалась. — Если мы сейчас не продолжим тренироваться, случится скандал. — Мы же помолвлены, разве нет? — Справедливо, — засмеялась Шори, и Джениус нехотя наконец позволил ей отстраниться. *** Остальные тренировки в танцах прошли более спокойно и без поцелуев; Шори была более уверена и собрана, хотя все еще продолжала нервничать. Джениус, казалось, перенял ее настроение и инструктировал почти без шуток, но все так же мягко поддерживая. В последний день перед балом он привел ее в зал глубоким вечером и сказал, что сегодня никаких тренировок не будет. Будет только упражнение, которое позволит Шори чувствовать себя увереннее. — Какая-нибудь техника дыхания? — скептически поинтересовалась она. — Дыхание вы зря недооцениваете, госпожа Шори. Но, думаю, это тема для другого разговора, — Джениус тонко улыбнулся и добавил совершенно неожиданное, — я предлагаю вам сделать что-нибудь глупое. — Что вы имеете в виду? Он на миг задумался, подбирая слова. — Это как ритуал на удачу. Движения танца вы уже знаете, но страх перед людьми в вас еще остался. Так сделаете что-нибудь глупое сейчас и сбросьте туда все свое напряжение. Что угодно. Например, спойте какую-нибудь безумную песню, попрыгайте на одной ноге или придумайте прозвища для всех дворян. Дайте волю своей фантазии. «В этом есть смысл, — подумалось ей, — хотя идея и очень странная». — Ладно, — сказала она наконец. — Значит, буду придумывать прозвища и скакать на одной ноге. Только я вас прошу... Джениус кивнул и без лишних слов создал вокруг них барьер, не пропускающий звуки и не позволяющий видеть всего, что происходит внутри. *** Возможно, именно этот глупый ритуал, после которого Шори чувствовала себя очень легко и свободно, и помог ей достойно выступить на церемониальном балу. Официальная часть, во время которой их представляли всему королевству прошла мимо нее. Сначала она ничего не видела вокруг себя и была ослеплена светом, оглушена шепотками и неуместно праздничной музыкой, но потом Джениус шепнул ей: «дышите, госпожа Шори» — и весь мир обрел четкость. Шори благодарно улыбнулась ему и, приняв его руку, ступила в танцевальный зал с гордо поднятой головой. Тур их вальса получился веселым и легким, без ноток помпезности. С Джениусом она чувствовала себя в надежных руках и поэтому, расслабившись, следовала за его движениями и не сделала ни одной ошибки. К ее удивлению, дворяне приняли их со сдержанным теплом, возможно, танец сыграл здесь далеко не последнюю роль. Она не успела спросить: началась неофициальная и более политическая часть, и Джениуса очень аккуратно увели под предлогом какого-то важного разговора. Шори только кивнула в ответ на его извиняющуюся улыбку; она догадывалась, что вопрос тесно связан с его репутацией и прошлым, о котором они толком пока не поговорили. Это явно было очень важно для него, лучшее, что на данный момент она сможет для него сделать — это не вмешиваться, поэтому Шори легко приняла предложение потанцевать от Конрада. Они разделили шутку о слишком большом размахе праздника и, посмеявшись, легко расстались. И Шори внезапно подхватил Бериас. На миг ей стало ужасно стыдно: с приездом Джениуса она совсем забыла о нем и, поглощенная страхами по поводу бала, написала ему всего одно письмо. Она извинилась, вложив в слова всю свою искренность и радость от их встречи, а Бериас в ответ чуть-чуть улыбнулся и сжал ее ладонь крепче. — Вы прекрасно выглядите, госпожа Шори, — добавил он, глядя на нее теплым, пронизывающим взглядом, от которого она почему-то смутилась. — Как и вы, — легко сказала она и улыбнулась. Они продолжали танцевать, и Бериас неожиданно задал ей вопрос, услышав который Шори чуть не споткнулась: — Вы уверены, что все еще желаете этой помолвки? — Разумеется, я... — она запнулась и замолчала, пораженная пришедшей мыслью. Потому что оказалось, что Шори была совсем не против. Ей было приятно внимание Джениуса, он был ей очень интересен, кажется, она даже была немного влюблена в него. Ей хотелось и дальше исследовать их отношения, узнать Джениуса еще лучше, поделиться своими тайнами, и.... Ох, кажется, она и правда была совсем не против этой помолвки. Шори замерла, резко остановившись в танце, и попыталась еще раз прокрутить в голове эти мысли. Именно в таком состоянии, ее и нашел Джениус. Он вырос рядом с ними очень неожиданно, почти напугав ее, и, обменявшись суровыми взглядами с Бериасом, сказал: — Прошу прощения, но я бы хотел переговорить со своей невестой с глазу на глаз, — и увел все еще несколько ошарашенную Шори в самый дальний угол. Некоторые бросали на них острые и настороженные взгляды, но в целом здесь было гораздо уютнее, темнее и тише. Джениус, казалось, был слегка обеспокоен: — Шори? Все хорошо? Она отметила это новое обращение и заторможено кивнула, поколебалась, а потом, махнув рукой на все, коротко обняла его и закрыла глаза. Джениус пах чернилами и страницами книг, мускусом и почему-то хвоей; она глубоко вздохнула запах, успокаиваясь, и почувствовала, как ее обняли в ответ. Они медленно закружились в своем странном и тихом танце; Шори по-прежнему не поднимала головы от его плеча. Джениус, как она узнала, весьма неплохо мог читать эмоции по лицу, а ей пока хотелось сохранить пространство и самой разобраться в своих чувствах. — Тебя кто-то расстроил? — Нет, — она слегка помедлила и добавила, надеясь успокоить его. — Мне просто передали важное сообщение. — Настолько важное, что необходимо прятать лицо? Шори мысленно выругалась; иногда Джениус был излишне проницательным. — А может, я смущена и соскучилась? — Шори, — укоризненно сказал он тоном «я думаю, мы оба знаем правду». — Никакой политики и заговоров, обещаю. Ничего такого. Джениус не стал дальше расспрашивать, и Шори, с чистой совестью протанцевав еще пару минут, отстранилась. Джениус аккуратно поправил прядь ее волос и шепнул на ухо: — В библиотеке, после бала. *** Когда уже переодетая и порядком уставшая Шори проскользнула в тихую библиотеку, Джениуса еще не было. Она с удобством устроилась в кресле и, взглянув на выбившиеся из косы пряди, с недовольным вздохом попыталась собрать волосы в аккуратный хвост. Они сильно отросли за последние полгода, лезли в лицо и очень мешались во время работы с магией, чем ужасно раздражали Шори. Обрезать их, к сожалению, она никогда не успевала: каждый раз случалось что-нибудь важное, и каждый раз Шори приходилось откладывать посещение парикмахерской. Но сейчас, заметив оставленные кем-то на одной из книг, ножницы, она увидела в этом знак и быстро, пока ее никто не остановил, потянулась за ними. Однако удача сегодня была явно не на стороне Шори: ее руку мягко перехватили, прежде чем она даже успела коснуться инструмента. — Не стоит этого делать прямо сейчас, — раздался над ухом знакомый голос. — Ты устала и у тебя дрожат пальцы, это опасно. Конечно же, это был именно Джениус с его неоспоримой логикой. Шори тихонько застонала, не зная, смеяться ей или плакать над таким явным издевательством со стороны мира и, вздохнув, уступила: у нее сейчас не было сил придумывать какие-либо аргументы в ответ. — Я могу?.. Она молча кивнула, и Джениус, встав прямо у нее за спиной, начал осторожно расчесывать волосы, бережно распутывая узелки и расплетая ленту. Под его нежными прикосновениями Шори быстро расслабилась, забыв о раздражении и усталости. — Ты знала, что в древние времена по волосам можно было определить статус человека? — И какой статус был бы у меня? — с любопытством спросила она, не открывая глаз. — По прическе — принцесса, но по длине волос довольно знатный, но обедневший дворянский род. — Понятно, — задумчиво пробормотала Шори и, невольно заинтригованная, задала вопрос, о котором тут же пожелала. — А по твоей? — Принц. Изгнанный из рода. Она замерла, почувствовав, как с поднятой темой меняется и атмосфера вокруг них, наполняясь холодом и напряжением. Ей захотела обернуться и утешающее коснуться его лица, но Джениус остановил ее движение. — Теперь же — принц, которому вернули его права, — в голосе его прозвучали странные задумчивые нотки. — Поздравляю, — тихо сказала она. Джениус помолчал пару мгновений и продолжил устало, как будто признание лишило его остатков сил. — Также в длинных волосах можно было хранить большую часть мареку и в нужный момент высвобождать ее. Шори с уважением покосилась на длинные волосы Джениуса, собранные в необычную прическу, и усмехнулась. Она уже разгадала его план и, чего греха таить, ей ужасно нравились его изысканные, скрытые комплименты. Она ничего не сказала, но Джениус понял ее решение и без слов и, закончив расчесывать волосы, вдруг начал сооружать какую-то странную косу. — Что ты делаешь? — Если заплести по-особенному, волосы не будут лезть в лицо... Не шевелись, пожалуйста, иначе получится криво. Шори покорно замерла и, закрыв глаза, стала запомнить сложные плетения. Что-то она тихонько переспрашивала и получала такой же тихий ответ. А еще Джениус, как нарочно, очень легко, самыми кончиками пальцев задевал ее уши — и Шори каждый раз старалась сидеть ровно, не дергаясь, но, кажется, потерпела в этом неудачу. Наконец он перестал ее дразнить, сосредоточившись на каком-то особо хитром узоре, и, подхватив свободную прядь, стал очень ловко и быстро вплетать ленту. Шори не успела сделать и пару вздохов, как коса была закончена. Джениус напоследок пригладил ее и отошел назад, явно любуясь своей работой. — Спасибо, — тихо сказала Шори, поднимаясь, и, повернувшись, неожиданно оказалась с Джениусом лицом к лицу. Даже слишком близко. Они стояли молча, и взгляд Джениуса был теплым, целиком сосредоточенным только на ней. Мир вокруг них словно замер в этом мгновении, как тогда, во время заключения помолвки, только на этот раз шаг вперед сделал каждый из них. Поцелуй был отличным от двух первых, наполненный томлением и особой нежностью. Они изучали друг друга очень медленно, наслаждаясь, как будто у них было все время мира, и Шори знала, что Джениус тоже закрыл глаза. Почувствовав, как чужой язык скользит по ее нижней губе, она тихонько застонала, и Джениус притянул Шори ближе, ласково оглаживая ее затылок ладонью. В конечном итоге им пришлось отстраниться друг от друга. И Джениус уже так привычно прислонился лбом к ее лбу, что Шори, тихонько хмыкнув, счастливо подумала, что не она одна здесь по уши влипла. Он тоже чему-то тихо засмеялся и аккуратно убрал за ее ухо прядь волос. — Что?.. — Весь вечер хотел это сделать. Шори только смущенно улыбнулась, но ничего на это не сказала. Они постояли так еще немного, а потом Джениус вдруг нахмурился и сообщил неожиданно серьезным голосом, так и не выпуская ее из своих рук: — Я уезжаю, Шори. В Великий Шимарон. Что-то такое, похожее на нарыв, с которым в конце концов придется иметь дело, она подозревала и раньше. — Понятно... Полагаю, здесь замешена не только подготовка к балу? Джениус покачал головой. — Сугубо семейные дела, в которые лучше не вмешиваться посторонним. — Хорошо. — Хорошо? — недоверчиво переспросил он. -Хорошо,- Шори пожала плечами и почти рассмеялась в ответ на удивленный взгляд. — О чем-то важном ты расскажешь, когда будет нужно. — Ты не посторонняя, — заметил невпопад Джениус и, немного успокоенный, снова притянул ее близко-близко к себе. — А я знаю. Он как-то странно хмыкнул и коснулся губами ее макушки. Какие бы тревожные мысли не бродили в его голове, казалось, в тот момент они ненадолго отступили. *** Когда Шори спустилась к завтраку с заспанными глазами и переплетенной косой, она сразу же, по привычке потянулась за кофе и, едва успев сделать пару глотков, поймала пару внимательных взглядов, окрашенных легким любопытством и благожелательностью. Даже от Гвендаля Шори получила одобрительный кивок и короткое: — Очень разумно. Сонный Юури, ковырявшийся вилкой в странном салате, тоже прокомментировал ее прическу: — Да, очень красиво, Шори. Мне нравится. Она на миг прикрыла глаза, остро жалея, что не уточнила у Джениуса более подробное значение такой косы; а Гюнтера, знавшего, кажется, обо всем на свете, за завтраком, к сожалению, не было. — Спасибо, Юури, — поблагодарила она, поднимаясь. И захватив с собой большую кружку крепкого кофе, направилась к единственному человеку, который смог бы ей разъяснить некоторые нюансы без лишних предубеждений. Бериаса она нашла в саду, у поваленного дерева, где они встретились в прошлый раз. Принц Сейсакоку был очень бледен, спокоен и безмолвен — ужасное сочетание, от которого у Шори волосы на затылке встали дыбом. Они виделись не слишком часто, но при каждой встрече (в каком бы настроении Бериас ни был) Шори в буквальном смысле грелась в его теплой и обволакивающей ауре. И такой резкий контраст откровенно пугал ее. Шори осторожно опустилась на траву, сохраняя между ними небольшое расстояние, гораздо большее, чем положено между друзьями. Кажется, Бериас заметил и эту деталь, и новую прическу — взгляд его сделался почти болезненным. — С вами все в порядке? Он недоверчиво покачал головой, словно ожидая от нее услышать что-то другое. — Этот вопрос было бы уместнее задать вам, госпожа Шори. Шори вздрогнула от его холодных интонаций, которые еще ни разу до этого не прозвучали в ее адрес, но все же решилась придвинуться ближе. — Но мрачный вид у вас, не у меня, — возразила она и протянула кружку с горячим, нетронутым кофе. — Возьмите, я добавила туда корицу и немного сливок, как вы любите. Удивительно, как иногда небольшой жест может так повлиять на другого человека: Бериас будто немного оттаял и, взглянув на подношение с благодарностью, окрашенной легкой грустью, аккуратно принял кофе, при этом случайно коснувшись ее пальцев. Шори слегка вздрогнула (руки у принца Сейсакоку почему-то оказались очень холодными, как льды на самой верхушке Фудзиямы) и, спрятав ладони в карманы, терпеливо ожидала, пока ее собеседник соберется с мыслями. Первые его слова застали Шори врасплох: — Вы знаете, что сейчас творится в Великом Шимароне? Она недоуменно моргнула, пытаясь связать вопрос с тем, что сказал ей Джениус. — Я знаю, что там происходят волнения, — медленно сказала Шори, аккуратно подбирая слова. — Достаточно важные и опасные, чтобы Джениус присутствовал там лично... Но как это связано с вашей страной? Бериас озадаченно наклонил голову: — Моей страной? — переспросил он, оставляя кружку в сторону. — Лично с вами или вашей семьей, — поправилась Шори, обеспокоенно оглядывая его с ног до головы. — У вас такой вид, словно кто-то из ваших близких... о! Она мысленно выругалась: конечно же, о ней беспокоились, учитывая, нестабильную политическую обстановку и растущую привязанность между ней и Джениусом. Бериас стал Шори чудесным другом и всегда глубоко заботился о ней, но она даже не развеяла его беспокойство, с головой погрузившись в новую влюбленность. И, может быть, даже хорошо, что не развеяла — иногда Бериас бросал на нее особо нежные взгляды, которые сложно было интерпретировать как дружеские. Шори неловко прочистила горло и, отчаянно желая сменить тему, наконец вспомнила, зачем она его искала. — Расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете о моей прическе. — Вы не знаете? Она покачала головой. — Только основы. Детали мне неизвестны. Бериас помолчал, более внимательно разглядывая ее, потом попросил повернуться в профиль и наконец дал некоторые объяснения: — Ваша прическа говорит о том, что вы принадлежите знатному королевскому роду и занимаете высокую должность при дворе. Придерживаетесь довольно свободных взглядов, но при этом уважаете традиции. Помолвлены с человеком, почти равным вам по положению, — здесь Бериас слегка прищурился и, поколебавшись, продолжил, — поддерживаете его, но при этом открыты для других взглядов и мнений. — И это все можно сказать по одной косе?! Видимо, лицо у нее было очень ошарашенное, потому что он неожиданно рассмеялся, легко и от всей души. — То же самое может вам сказать любой более или менее образованный дворянин. А особенно подкованные еще тысячу деталей и интересных подробностей, — запоздало ответил он, когда наконец успокоился. И Шори даже на миг пожалела, что отказалась от уроков Гюнтера по созданию причесок. — То есть, это говорит о том, что я поддерживаю Джениуса? — спросила она, коротко указав на свою косу. И, дождавшись кивка Бериаса, уточнила: — Да что же там такого ужасного происходит? — Две партии, каждая из которых стоит за одним из братьев, борются за власть. Однако, ходят слухи, что существует и третья сторона. Некий орден, — он сделал многозначительную паузу и продолжал более мрачно. — В Великом Шимароне сейчас настал не самый лучший период. В скором времени вам снова придется сделать выбор, и не единожды. Бериас явно намекал на что-то, о чем не мог говорить напрямую. — Поэтому, прошу вас, еще раз хорошенько подумайте о помолвке, несмотря на то, что вы уже все решили. Шори кашлянула и покачала головой, стараясь спрятать румянец. Не то чтобы они все решили... Джениус был особенно тих и задумчив в тот поздний вечер, и они ни о чем толком и не поговорили. По молчаливому соглашению, они договорились ждать еще больше полугода — до праздника Двух Лун — когда магия спросит ответ. Потому что что-то просчитывать и заранее делать выводы, когда события развиваются так быстро, что за ними не угнаться, когда что-то редкое и прекрасное дает ростки, обещая в будущем расцвести пышным и прекрасным цветком, — может оказаться очень губительным. — Я говорю вам все это, потому что вы мой друг и мне небезразлична ваша судьба. И если я вас как-то обидел своим предположением... — Нет, Бериас, вы меня не обидели... — Шори улыбнулась, примирительно коснувшись его руки. — Просто обещайте, что будете писать мне гораздо чаще. Я, в свою очередь, торжественно обещаю вам, что впредь буду более внимательным и аккуратным корреспондентом. Бериас явно хотел сказать что-то еще, но, взглянув на ее лицо, передумал и дал слово, что будет писать несколько писем в месяц. Они медленно поднялись с травы, и Шори с грустью отметила, что они попрощались более осторожно, чем в последний раз. Перед уходом он поцеловал Шори руку, задержав ее в своих ладонях (снова теплых и бережных) немного дольше, чем того требует этикет, и очень быстро, ни разу не обернувшись, скрылся за деревьями. Она вздохнула и на миг прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной и моментом, в котором прямо сейчас совершенно ничего не происходило. А потом все вокруг нее снова ожило, и колеса времени двинулись вперед. Мир уже постепенно приближался к середине годичного цикла, и в какой-то момент Шори поймала себя на мысли: «скорей бы все это закончилось». *** Желания имеют неприятное свойство исполняться: и сейчас, в гнетущей тишине, вспомнив свою быструю и отчаянную мысль, Шори невольно поежилась и попыталась все исправить. — Срок почти вышел, — добавила она, но тотчас пожалела об этом. Выбор слов снова оказался неудачным; а взгляд у Джениуса стал тверже и отчаяннее, хватка — болезненнее. — Это только повод, но не причина. Шори, почему?.. Она передернула плечами, злясь на себя за нерешительность и пытаясь как можно мягче и доходчивее объяснить причину. Но ей все еще было очень страшно, что Джениус по каким-то неведомым причинам откажется от ее предложения: в конце концов, несмотря на все время, проведенное вместе, он никогда прямо не говорил ей, что чувствует то же самое. Он никогда не говорил прямо, что планирует связать их будущее вместе. Шори тоже не произносила никаких клятв о любви, как и Джениус, предпочитая доказывать свою привязанность делами и жестами. Но может быть, именно эта их общая черта все и запутала, добавив только еще больше уязвимости и хрупкости в их отношения. — Я так не могу, — сорвалось с ее губ прежде, чем Шори успела понять, что она говорит совершенно иные слова. — Не могу. Это все глупая магическая клятва и те дурацкие обстоятельства. Просто, просто давай прекратим это. Пожалуйста. Джениус болезненно нахмурился, словно она только что до хруста сжала в кулаке его сердце; он смотрел на нее с отчаянной, глубокой привязанностью, все так же крепко держа ее ладонь в своей. — Эта помолвка так сильно на тебя давит? — спросил он очень ровным голосом. — Да! — горячо подтвердила Шори, обрадованная, что разговор наконец свернул в нужную сторону. — Неужели ты этого не чувствуешь? Джениус покачал головой с кривой ухмылкой, перевернул её ладонь и нежно коснулся губами линии жизни, что-то шепча на шимаронском наречии. В следующее мгновение он медленно отпустил ее руку и, глубоко вздохнув, сгорбился, уткнувшись лбом в сплетенные пальцы. С каждой секундой он все больше и больше пугал ее; и если бы Шори знала Джениуса чуть меньше, она бы решила, что грядет страшная война, не меньше. Шори потянулась к нему, коснулась напряженного плеча, легонько сжав. — Я не знаю всех традиций Великого Шимарона, — тихо заговорила она, пытаясь разглядеть выражение его лица, — но, Джениус, неужели последствия после разрыва помолвки такие страшные? Это что, моветон? — волнуясь, она слегка повела плечами и очень быстро спросила, каким-то чудом умудрившись очень четко произнести все слова: — В конце концов, разве заключение новой помолвки — на этот раз по всем правилам — не сгладит плохое впечатление? Легкой шутки о том, что она уже второй раз за год фактически сделала ему предложение руки и сердца, не последовало. Вместо этого Джениус недоуменно моргнул и, повернув к ней голову, выдал короткое и изумленное: — Что? Это был первый раз на памяти Шори, когда Джениус растерял все свое хваленое красноречие. И когда вслед за напряженной тишиной не последовало даже описания ужасных политических и магических последствий ее идеи — Джениус просто молчал, глядя на нее с непонятным выражением, — Шори заволновалась еще больше. — Новая помолвка, — осторожно повторила она, только сейчас начиная понимать, как двусмысленно звучали ее слова, — потому что старая уже давно изжила себя. Вот почему Джениус смотрел на нее в таком ужасе: дело было не столько в последствиях, сколько в том, как была подана новая идея. Шори машинально придвинулась еще ближе, и Джениус молча взял ее свободную руку в свои. Они снова создали общее уютное пространство, и Шори, слегка расслабившись, продолжала уже спокойнее: — Прости, что не проговорила это еще в самом начале нашего разговора. Идея казалась мне нам настолько очевидной, что я даже не подумала о том, как звучат мои слова со стороны. И опасалась совершенно другого. Джениус поднял брови, но не стал ничего уточнять, только ободряюще сжал ее пальцы, давая Шори как следует выговориться. — Ты знаешь, я очень рада, что благодаря всей этой истории с помолвкой, мы пришли к тому, что сейчас у нас есть... Однако, как корабль назовешь, так он и поплывет. Вспомни, при каких обстоятельствах мы приносили наши клятвы. На тот момент, возможно, помолвка и была самым лучшими решением, но сейчас это ощущается очень и очень неправильно. Я чувствую ужасное давление, и дело не только в политике, но и в судьбе, мироощущении. Нас как будто специально подталкивают к таким ситуациям, где приходится хитрить и вертеться, только для того чтобы выжить. После бала в Шин-Макоку все пошло наперекосяк: сначала эти письма, потом волнения и восстания, а после и вовсе — покушение.... даже та глупая ссора прекрасно иллюстрирует ситуацию! Нам словно пытаются сказать, что раз вы, ребята, заключаете помолвку на основе недоверия, ради магии и выживания, получайте полную самых экстремальных условий... Понимаешь, о чем я? Джениус задумчиво кивнул. — Куда энергия, туда и мысль, — резюмировал он после недолгих размышлений. — Очень любопытная точка зрения... Кажется, мы стали забывать о наших традициях. Шори удивленно подняла брови. — Намерения тоже были прописаны в ритуальных клятвах? Разве увеличение силы магии или желание быть с человеком не подразумевалось как само собой разумеющееся? Насколько она помнила уроки Гюнтера, магия все воспринимала буквально, поэтому в древности с брачными клятвами обращались особенно осторожно. Но про важность мыслей и намерений, которые могли кардинально отличаться от сказанных слов, в книгах не упоминалось. — Были, — легко подтвердил Джениус и, заметив, как у Шори загорелись глаза, засмеялся. — Я поищу для тебя несколько специальных книг.... Что же касается твоего вопроса....В далекие времена к магии и словам относились более уважительно, поэтому очевидные и всем известные вещи редко упоминались вслух. Увеличение магической силы было необходимо для создания и защиты семьи, а вовсе не для... — Джениус махнул рукой, и Шори с усмешкой закончила: — Вовсе не для попыток выкрутиться из сложной ситуации. — Или для побега из плена, — согласно кивнул Джениус, возвращая ей усмешку. И тут же серьезно добавил без перехода: — Но я бы попросил тебя еще немного повременить с принятием решения. — Зачем? — озадаченно спросила она. — События и так слишком сильно закручены. Чем дольше мы будем тянуть, тем сильнее будет отдача. — Всего пару дней, Шори. Мне нужно еще немного времени, а потом мы сможем объявить о нашем решении. Правда, без бала все-таки не обойтись. Шори слегка прищурилась: Джениус говорил искренне и немного мечтательно и даже бросил намек, что планирует какую-то важную операцию: он явно пыталась показать ей, что слова «наше решение» для него не пустой звук. — Не расскажешь мне детали? — Учитывая, чем все закончилось в прошлый раз, я бы не хотел вмешивать тебя в нечто опасное. — Джениус, я — мао Земли и вполне могу за себя постоять. Это во-первых. А во-вторых, ты меня не так понял. Я не прошу участие в плане, я прошу только информации. Если я буду знать, что происходит, я смогу действовать более благоразумно и на этот раз не мешать твоим планам. Джениус нахмурился, все еще не убежденный. — Это очень темное дело, Шори. — Она слегка вздрогнула, вспомнив, как однажды в похожем контексте такие же слова произнесли Гюнтер и Бериас. — И даже если еще один надежный человек будет в курсе даже части плана, это поставит под удар не только твою жизнь и всю операцию, но и жизни других людей, — он очень крепко, почти болезненно сжал ее руки и понизил голос. — Поэтому, пожалуйста, на этот раз доверься мне. Обещаю, я все разъясню после. Он никогда не врал ей напрямую, в особых случаях предпочитая говорить полуправду или мягко уходить от темы. Иногда Шори думала, что это из-за того, что Джениус боится ее реакции, но теперь, когда сомнения в помолвке были озвучены, а пути наконец выправлены, ей вдруг пришла в голову мысль, что он боится вовсе не ее реакции, а своей. Что именно страх перед разочарованием в себе заставляет его сомневаться. И Шори, улыбнувшись, сделала единственное, что посчитала самым верным вариантом: — Хорошо, ловлю тебя на слове, — сказала она, и Джениус заметно расслабился. Как будто лишний груз наконец был снят с его плеч. — Спасибо. Удивительно, как иногда простое понимание может настолько изменить атмосферу. Если пару минут назад Шори казалось, что у них действительно все хорошо, то теперь она ярко ощущала, как мирно и спокойно начинает вибрировать их настоящее доверие друг к другу. Конечно, после разрыва помолвки наверняка поднимутся многие, еще менее приятные темы — ох, и любит же магия вытаскивать всю правду на поверхность, — но сейчас, в данное конкретное мгновение, ей было очень хорошо. Она засмеялась, неожиданно пришедшей ей в голову мысли, и почувствовала легкое прикосновение губ к макушке. — Я просто подумала... Мой брат и Вольфрам не произносили никаких клятв, но, технически, это все равно считается помолвкой, верно? — Традиция, ставшая ритуалом? — усмехнулся Джениус. — Вполне вероятно. — Тогда это все объясняет. О, бедный Юури, — Шори снова засмеялась, и секунду спустя ее снова целовали. Все было прекрасно. Конец