Предопределение

      Капли дождя стекали по стеклу подобно слезам, что текли по щекам рыжеволосой девушки. Она сняла с очки, аккуратно положив их на грязную крышку унитаза, а сама села на пол, чувствуя себя тряпкой, беспомощной и никому не нужной тряпкой.       Девушка чувствовала себя убитой. Очередные приставания брата выбили ее из колеи — она все еще не могла ему объяснить, что не готова к близости с ним, пусть в будущем и станет его вынужденной женой.       Кажется, Клиффорду плевать на чувства будущей женушки и нынешней сестры — он позволяет себе задирать ее, оскорблять, может ударить, а потом жалуется матушке, что Пенелопа ведет себя холодно и зло по отношению к нему. С самого начала парень понял, что эта девочка — его игрушка, но он забыл, что у этой игрушки есть душа и чувства. — Кто здесь? — слышится обеспокоенный голос одной из учениц, что во время урока зашла в туалет, где услышала чьи-то всхлипывания.       Блоссом закрыла рукой рот, пытаясь прекратить издавать тяжелые вздохи, однако в этом не было смысла, ведь под дверью кабинки были отчетливо видны ее ноги. — Пенни? — спрашивает Гомез, открывая дверцу.       Опухшая от слез, Блоссом смотрит на одноклассницу, на секунду не признавая ее — Пенелопа ни разу не видела Гермиону в таком виде.       Всем известно, что Гермиона — девочка из бедной семьи. Но она делает все, чтобы добиться успеха и показать, что деньги родителей не имеют влияния на будущий успех ребенка.       Именно поэтому девушка известна всем скорее как зубрилка, тихоня и ботанша, если, конечно, не называть самые оскорбительные.       Однако это никогда не выводило Гомез из себя. Она лишь улыбалась своей самой милой улыбкой, продолжая читать «Дон Кихота» или зубрить геометрию. Но долго такая жизнь продолжаться не могла. Однажды кто-то посмел коснуться ее плеча, толкнуть в сторону, из-за чего брюнетка ударилась головой о шкафчик. Предела ее гневу не было. А предела силам футбольной команды тоже.       Итог: разбитая губа, ссадины, порванная рубашка и сломанные очки. Нельзя было смотреть на нее без жалости. Кто бы мог подумать, что Гермиона влезет в драку. Пенелопа точно такого не ожидала. — Гермиона? — спрашивает девушка, забывая, что секунду назад она рыдала в туалете. Ее внимание было поглощено произошедшим с одноклассницей, — Что случилось? — А, так… Не важно, — сказала брюнетка, отмахиваясь.       Девушка приземлилась на пол рядом с рыжеволосой, закрыв дверцу за собой. Они сидели очень близко друг другу, впервые после произошедшего инцидента с игрой и директором. Блоссом сначала почувствовала некое напряжение, что было неудивительно, но природное милосердие и сочувствие не дали ей быть равнодушной к беде подруги. — Кто это сделал? — А ты как думаешь? — спросила Гомез, ведь всем было понятно, что на такое был способен отнюдь не каждый, — Футболисты. Они просто меня ненавидят. — Но почему? Давать клички это одно, но… Избивать — жестоко даже для них. — Просто… У меня с ними свои счеты. А с тобой что произошло? — спросила Гермиона, от взгляда которой не ускользнули заплаканные глаза рыжеволосой. — Мой брат. Клиффорд.       На лице Гомез замерло ужасающееся выражение лица — она никак не ожидала, что человек, обреченный на брак с Пенелопой, будет так с ней поступать. По-зверски, бесчеловечно. — Но как? — У нас с ним тоже счеты… — вздохнула девушка.       Они не хотели посвящать друг друга в личные переживания, потому что понимали, что они не так близки. Однако их общения было достаточно, чтобы Блоссом починила очки Гермионы, заклеив их своим маленьким скотчем, а потом бы пришила пуговицы к ее рубашке.       Брюнетка приклеила последний пластырь на щеку, после чего с благодарностью посмотрела на Пенелопу. Сорок минут урока, который девушки безбожно прогуляли, кажется, были самыми счастливыми за последнее время. Гомез улыбнулась, сказав: — Я не буду навязываться, но знай, что всегда можешь обратиться ко мне.       Пенелопа улыбнулась в ответ, собираясь, кажется, что-то ответить, однако звонок и шум учеников в коридоре ей помешали. Она просто помахала рукой Гермионе, которая взяла свой рюкзак и вышла из туалета.

***

— Да уж, твоя сестра не лучшего сорта, честно говоря, — смеется брюнет, свысока глядя на испуганную Пенелопу. — В детдоме получше не было? — усмехнулся кто-то, после чего послышался смех.       Клиффорд стоял у одного из шкафчиков, напротив Пенелопы, что была прижата к стене одним из шайки элитных ребят. Девушка молила всех известных ей богов, чтобы в коридоре появился хоть кто-то из учителей.       Но, к счастью или к сожалению, открылась дверь библиотеки, откуда вышла Гомез, держа в руках пару старых книг. И без того большие из-за очков глаза стали еще больше, когда она увидела группу парней, что задирали Блоссом.       Уйти она не могла: во-первых, ее уже заметили, о чем свидетельствуют перешептывания и смешки; во-вторых, она не могла бросить Пенелопу. Раньше могла, а сейчас — нет. — Чего вылупилась, хочешь, чтобы мы подправили тебе личико еще раз? — послышался голос одного из них, из-за чего Гомез вздрогнула.       О это ужасное чувство, когда ты чувствуешь себя беззащитно и жалко и тебе нужно помочь такому же жалкому и беззащитному человеку. Гермиона тяжело вздохнула, после чего сказала: — Ваши кулаки не сделают мое лицо хуже, а вот вам развить свой маленький мозг уже ничего не поможет, — сказала Гомез, сама от себя не ожидая такой дерзости.       Послышался смех, но было понятно, что девушка произвела впечатление. Конечно, было забавно смотреть на такую дерзкую девочку с пластырем на лице и очками на носу. — Хочешь нас образумить? — спросил один из них, приближаясь, — Есть только одна сфера, в которой я бы хотел быть с тобой партнером по проекту. — Думаю, что я тебе уже ясно дала понять, что… — Что ты будешь стелиться только перед богатенькими парнями, как Хирам Лодж, верно? Что ж, я могу оплатить твои школьные обеды, думаю, этого достаточно, чтобы ты мне отсосала, — говорил все тот же парень, грозно глядя на брюнетку с высоты своего роста.       Было удивительным то, что у Гомез еще были силы говорить — на ее месте Блоссом давно бы уже упала в обморок от страха. А сейчас, пока все внимание привлекла к себе Гермиона, девушка думала по тихому уйти, но совесть не позволяла.       Звук внезапной пощечины эхом раздался по коридору, вслед за ним послышался и крик Пенелопы, на глазах которой этот задира прижал Гомез к стене, взяв ее за горло. — Руки распускаешь? А если я так сделаю? — спросил он, только замахнувшись, как получил по голове удар сумкой от Пенелопы Блоссом. — Вы все — придурки, озабоченные придурки, с такой низкой самооценкой, что не можете завести нормальные отношения с девушкой, а потому издеваетесь. Вы — уроды! — кричала рыжеволосая, пока бежала по коридору в компании с Гермионой Гомез.       Девушки быстро выбежали на улицу, где лил сильный дождь, однако их это не остановило — они продолжали бежать, боясь, что за ними гонятся. Но никто не следовал за ними — лишь смех и оскорбления градом сыпались в их адрес.

***

— Спасибо тебе большое, — который раз говорила Гермиона, наливая в чашку горячий чай.       Пенелопа улыбалась, а потом снова говорила, что в этом есть и заслуга Гомез — без ее появления она бы живой не ушла оттуда.       Теперь, оказавшись мишенью самых отбитых ребят в школе, девушки приняли решение держаться вместе, несмотря на то, что было в прошлом — настоящее их беспокоило больше, чем труп какого-то директора. — Я бы так никогда не сказала, — твердила брюнетка, сидя на диване с кружкой чая.       Девушки укрылись пледом, греясь у газовой плиты в кухне маленькой квартиры Гомез. Блоссом усмехнулась, положив голову на плечо Гермионы. — Ты бы не сказала? А как ты утерла нос этому подонку? У меня чуть челюсть не отвисла!       Девушки засмеялись, потому что смех намного лучше слез, которые так и хотели потечь по их мягким щечкам, напоминая о пережитом стрессе. Этот инцидент — лишь малая часть того, что они терпели каждый день. — Я не хочу идти домой, — сказала Блоссом, тяжело вздохнув. — Оставайся, — сказала Гермиона, — Моя мама сегодня в ночную смену, поэтому у меня есть еще одно спальное место, — сказала брюнетка, — И не отказывайся, я не пущу тебя в логово монстра по имени Клиффорд Блоссом.       Пенелопа улыбнулась, смущенно опустив взгляд. Гермиона присела напротив девушки, взяв в свои руки ее лицо, а потом сказала, посмотрев в больше глаза Блоссом: — Я тебя не брошу. И мы вместе выберемся из этого болота, я тебе обещаю. — И я тебе обещаю, — сказала Гермиона, обнимая подругу.

***

      Блоссом сидела за столом все в той же кухне, глядя, как Гомез бегает из угла в угол, делая им завтрак из того, что было в холодильнике. Омлет с дешевыми сосисками оказался намного вкуснее, чем вся та стряпня, которой кормили в доме Блоссомов. По крайней мере, так показалось Пенелопе. — Ты веришь в предопределение? — спросила рыжеволосая, убирая в мойку тарелку.       Гермиона на секунду задумалась, после чего сказала: — Наверное, да. Хотя, как мне кажется, у нас всегда есть два пути. В зависимости от того, какой ты выберешь, сложится твоя жизнь. У меня было два пути — идти по пути мой матери и работать официанткой с неполным образованием или учиться и добиться успеха. — И что ты выбрала? — Удачный брак, — без особо удовольствия сказала Гомез, тяжело вздохнув, — Точнее, мне вроде и правда нравится Хирам, и, я надеюсь, мы будем вместе, но это все так туманно. Я не уверена, что у нас правда все получится. Он постоянно в разъездах с родителями, я так редко его вижу. Что, если он обещает это всем, кого встречает в других местах? — Думаю, в таком случае он не надежный вариант. — Это верно, но… Глупо верить, что я правда чего-то добьюсь. Я поступаю через год, а у меня ни гроша в копилке для колледжа. — Это не проблема, есть же гранты и пособия… — Не поможет. Есть гора других людей, которые их заслуживают больше моего. Ах, как же хочется все бросить и исчезнуть…       Блоссом присела на стул рядом с Лодж, положив голову на ее плечо: — Я тоже так часто думаю. Мне кажется, что у меня два пути — сбежать или выйти замуж. И если первый принесет однозначное горе, то второй такой же туманный, как Хирам Лодж.       Гермиона засмеялась, после чего ответила, положив руку на плечо подруги: — Что ж, мы бы могли сбежать вместе. Представь, две школьницы бредут по пустой трассе, а вывеска «Ривердэйл» все больше от них отдаляется. — Идеальная картина, — сказала Блоссом.

***

      Ноябрьские дни — самые противные в осени. Они переменчивы, то пугают снегом, то радуют солнцем, а иногда просто льет дождь, что заставляет одеваться теплее и вытирать платком нос. — У меня есть идея, — говорит Пенелопа, замечая Гермиону в библиотеке.       Честно говоря, рыжеволосая специально приходит сюда, чтобы столкнуться нос к носу с Гомез и поделиться своей гениальной мыслью, что посетила ее голову на уроке истории. — Что за идея? — тихо спрашивает Гомез, убирая книгу на полку. — Поехали за город на выходные? Ты, я, лесной домик Блоссомов и никого больше. Сядем в пять утра на автобус, в восемь будем уже там. А в воскресенье вечером домой. Правда, давай? — Хорошая идея, но… Они не будут против? — Ой, они и не заметят. Тем более, Клиффорд уезжает, а я типа должна быть с ним, — закатив глаза, сказала Пенелопа, — Но я буду с тобой, — уже с большей радостью сказала она, а в глазах заиграло счастье.

***

      Блоссом всегда думала, что она обречена на две вещи — нежеланный брак и отсутствие в жизни любви. Но с появлением в ее жизни Гермионы, что тихо спит на ее плече, посапывая, пока они едут в автобусе за город, Пенелопа поверила в то, что и в ее жизни возможно счастье. — Тут очень уютно, — сказала Гермиона, заходя в уютный домик на опушке леса. Он отличался от других особняков Блоссомов — был меньше, милее и светлее. — Согласна, — сказала рыжеволосая, вешая плащи на крючок.       Большая часть дня ушла на прогулки девушек по лесу: Пенелопа рассказывала о разных растениях, что были здесь посажены, а Гермиона с вниманием ее слушала, стараясь запомнить все: улыбку, взгляд, движения и мимику. — Будешь бисквитный пирог? Это рецепт моей бабушки, сама испекла, — сказала Гомез, когда уже поздним вечером они сидели на полу в гостиной, у самого камина, и грелись.       Блоссом обернулась, с лаской посмотрев на подругу, а потом кивнула. Их скромный ужин был вкуснее любых ресторанных ужинов, а разговоры были полны искренних эмоций и любви. Любви, которой обе девушки боялись. — Гермиона, — сказала внезапно Пенелопа, положив свою ладонь на теплую ладонь брюнетки, — Я еще никогда не была так счастлива. — Я тоже, — отвечает Гомез, улыбаясь. — Знаешь, когда люди счастливы? — спросила Блоссом, приближаясь ближе к лицу Гермионы, словно пытаясь понять, какая будет реакция у подруги. — Когда они любят? — И когда любят их, — сказала рыжеволосая.       В этот миг весь мир перевернулся для обеих девушек — Блоссом коснулась своими пухлыми губами губ Гомез неловко, нежно, робко, ласково опуская свою руки на колени подруги, что были укрыты пледом. А Гермиона запускает руки в волосы рыжеволосой, расплетая собранный на макушке пучок. Время останавливается, а страсть, смешанная с нежностью и робкостью, наполняет весь лесной домик.

***

— Гермиона? Гермиона, ты меня слышишь? Это я, Пенелопа. Извини, что так поздно, но либо сейчас, либо никогда. Я украла со счета Клиффорда деньги. И кажется это наш шанс сбежать из чертового Ривердэйла, — говорила в телефонную трубку Блоссом, стоя у уличного телефонного аппарата.       В трубке слышался непонятный шум и неразборчивый шепот, после чего мужской, малознакомый голос сказал: — Извините, Гермиона не может подойти к трубке. Повисите минутку…       В голове пронесли различные мысли о том, кто это мог быть — внезапно появившийся отец, сосед, друг… или Хирам Лодж. Хирам Лодж в квартире Гермионы. Ну куда еще логичнее. С лица Пенелопы исчезли надежда и радость, когда она услышала голос Гермионы, в миг ставший чужим. «Хирам, отойди» где-то вдали, а потом совсем громкий голос: — Алло, Пенелопа, это ты? Что-то случилось?.. — Да… Нет. Нет, все хорошо. Просто я поняла, что предопределение — это всегда только один путь. Пока, Гермиона. Удачи.       Блоссом бросила трубку, в слезах побежав как можно дальше от автомата. Сердце сильно болело, отдаваясь покалываниями по всему телу, что напоминали маленький ножевые ранения, которые ассоциировались с предательством Гермионы.       Сейчас, пока Пенелопа рисковала ради них, брюнетка нежилась в объятиях этого Лоджа — такого же подонка, как и все в их школе. Почему, почему именно эту девчонку полюбила Блоссом? Почему именно ей досталось ее сердце? — Клиффорд? — спрашивает рыжеволосая, без стука открывая дверь в спальню брата, — Занят?       На лице рыжеволосой — безразличие и равнодушие ко всему миру. На ее теле — черный шелковый халат, подаренный миссис Блоссом на день рождения.       Клиффорду не нужны были другие слова. Как зверь, он набросился на свою добычу, липкими поцелуями покрывая ее шею, словно оставляя на не клеймо пожизненного несчастья. Голодный, он терзал ее как лев раздирает антилопу, а по щеке Пенелопы текла одна слезинка, такая же одинокая, как и сама девушка.

***

— Мам, как ты думаешь, стоит ли рискнуть ради человека, которого любишь? — Если правда любишь, — говорит Гомез, — То можно. — Всем-всем? — Конечно. — А ты бы не обиделась, если бы я все бросила и рискнула бы? — Я была бы рада, если бы ты решилась и все бросила, а твой риск принес бы тебе счастье, — сказала снова мама Гермионы, после чего поцеловала дочь в лоб и покинула квартиру, оставляя девушку одну со своими планами и мечтами.       Кажется, Гомез уже видела сон, когда внезапный стук послышался за дверью. Она открыла глаза и тихо вышла в маленький коридор, глянув в глазок. Неожиданный визит от Хирама Лоджа удивил девушку, но она открыла дверь, решив, что это как-то связано с оплатой счетов за квартиру, которые так и не оплатила старшая Гомез. — Добрый вечер, Гермиона, — говорит он своей привычной мажорской манерой, улыбаясь. — Я бы даже сказала, что доброй ночи, — сказала девушка, сильнее кутаясь в махровых халат, — Что-то хотел? — Хочел увидеть твои глаза, — говорит брюнет, касаясь ладонью щеки девушки.       Как электрический ток по телу Гомез проносится дрожь, а в голове воспоминания о теплых прикосновениях Блоссом, что оставила частичку себя на каждом миллиметре тела Гермионы. — Увидел? — Ты совсем не ласкова со мной, — Лодж делает шаг вперед, оказываясь в квартире девушки.       К сожалению, здесь слишком тесно, поэтому брюнетка без шансов на спасение оказалась слишком близка к зверю по имени Хирам Лодж. — Раньше ты была приветливее… — Раньше были на это причины… — А сейчас? Ты меня разлюбила?       Гомез сжимает руки в кулаки, храбро отвечая: — Да.       Ответ Хирама, неожиданный и внезапный, не заставил долго ждать: — А я тебя нет       Он вцепился в миниатюрную брюнетку, прижав ее к стене и прикусив ее нижнюю губу, словно пытаясь впрыснуть в нее свой яд Лоджей. Несчастная, брюнетка пытается вырваться из его объятий, но ее попытки бессмысленны, под напором Хирама она просто песчинка. — Кто-то звонит, — говорит девушка, когда сквозь тяжелое дыхание парня слышит звонок домашнего телефона. Он внезапно встает, оставляя ее одну в кровати, и выходит в другую комнату.       Девушка, не медля, надевает на себя первые попавшиеся вещи, выбегает вслед за Хирамом, чтобы узнать, чей это звонок. Отталкивая Хирама, что говорит какой-то бред в трубку, Гермиона хватает трубку и прикладывает к уху. — Алло, Пенелопа, это ты? Что-то случилось?.. — спрашивает она, желая начать молить о помощи, как внезапно оказывается перебита подругой. — Да… Нет. Нет, все хорошо. Просто я поняла, что предопределение — это всегда только один путь. Пока, Гермиона. Удачи. — Нет, — шепчет Гомез, слыша гудки в трубке.       Убитая, она не успевает положить на место телефон, как Лодж снова подхватывает ее и вихрем уносит в спальню, и таким же вихрем разрушается жизнь Гермионы, которая, кажется, только стала на пару процентов лучше. Но брюнетка не разбирается в математике, а значит, возможно, она ошиблась в подсчетах.