-1-
Когда он вошел, на входе приветливо прозвенел колокольчик. Оглядываясь по сторонам и осматривая интерьер магазина, он почувствовал необходимость проверить еще раз, не ошибся ли он адресом. Но резная деревянная вывеска снаружи уверенно гласила «художественный магазин», но то, что видел перед собой художник, определенно не походило ни на один из тех больших канцелярских гипермаркетов в Сеуле. В магазинах большого города тюбики с красками были идеально разложены по типологии и цветам, что было не только красивее с эстетической точки зрения, а и с практической — он мог самостоятельно найти все необходимое, не потратив и пяти минут. Но это место было другим. Конечно, он не ожидал увидеть здесь какой-то разрекламированный и навороченный магазин, как в столице. Он уже это понял в ту самую минуту, когда приехал в городок, где население составляло не более трех тысяч человек, которые ему и подсказали, что в километрах четырех от его временного пристанища расположен ближайший художественный магазин. В течение первой недели своего «отпуска» ему не нужен был этот магазин. Вместо этого парень просто отдыхал и ничего не делал, ну кроме того, что наслаждался своим временем и мелочами уютной деревни. Он блуждал по всяким мелким закоулкам и интересным местам, вроде местного рынка, расположенного позади его пансиона, где всегда продавались свежие фрукты и рыба. Здесь был совсем другой мир. Изначально он не мог поверить в то, что пансионы до сих пор существуют, но пожилая леди на стойке регистрации заверила его, что лучшего места для отдыха, чем здесь, не сыщешь. И он поверил. Эта же милая женщина готовила для всех постояльцев еду, вставая ни свет ни заря, когда еще само солнце не выплывало из-за тех холмов, по которым он гулял несколько дней назад. Еще эта леди была просто непревзойденной сплетницей, и ей всегда было что рассказать, будь то история из ее молодости, будь то новый слух, которые, по ее словам, приносило сюда ветром. Чонгук всегда старался оставлять даме какие-то чаевые просто так, за ее любезность, так как ему уже было немного неудобно за то, что за жилье в таком своеобразном месте он платил очень мало. Тишина и спокойствие деревни вселили в него мир, которого ему не хватало годами. Свежий воздух и отсутствие навязчивого шума позволили ему, наконец-таки, сделать паузу в своей нервной городской жизни. Позволили ему задышать. Но также был один нюанс, от которого он избавиться не мог или попросту не хотел. По истечении дней, Чонгук почувствовал в своих руках зуд, словно под его кожей сосредоточился разряд в миллион ватт. Это было его желание рисовать, придумывать, создавать что-то своими руками. И осознание этого принесло ему своего рода облегчение, потому что так Чонгук понимал, что его сердце все еще нуждается в создании искусства. Все эти прекрасные пейзажи и мимолетные моменты живописного городка он хотел запечатлеть; нет, даже не так, ему просто нужно было это сделать. Но Чонгук не привез с собой практически ничего, не считая небольшого скетчбука и простого карандаша, но со временем он обнаружил, что альбом заполняется слишком быстро, а обычный карандаш больше не утоляет его художественную жажду. Ему нужны были цвета. — Материалы для рисования? — уточнила госпожа Им, считая что-то в блокноте, не прибегая к помощи калькулятора. Если кто-то и знал этот городок наизусть, то только она. Поэтому Чонгук ожидал услышать от нее, нечто вроде «дождись следующего рейса до ближайшего мало-мальски развитого города», но... — Тебе повезло, неподалеку есть один художественный магазинчик. Он здесь такой один, — госпожа высунулась и посмотрела на его ноги, — хотя... возможно, тебе стоит переобуться.-2-
Очевидно, что у госпожи Им и Чонгука разные представления о расстоянии, потому что до злополучного магазина ему пришлось идти несколько часов. — Просто пройдешь мост, и через пару минут доберешься до магазина, — сказала женщина, подбадривая его, — тебе не нужно подъезжать туда на машине или на автобусе. И он повелся. Когда Чонгук долго не мог найти мост, то уже начал волноваться. Не исключено, что он просто где-то свернул не туда и заблудился, а теперь ему предстоит пешком искать дорогу обратно в город. Но затем Чонгук увидел тот знаменитый мост. Он был деревянный с железными прутьями, которые утопали в покрывале из вьющегося плюща, а под ним как раз проходил мягкий, едва слышный ручей. Перейдя мост, Чонгук увидел несколько домиков, раскиданных тут и там, а еще двухэтажное здание, сделанное из темного дерева, которое и должно было быть тем самым магазином, по словам пожилой леди. Хотя о прогулке по ухабистой дороге в размере четырех километров она тоже не сказала. Сейчас Чонгук чувствовал себя Элизабет Беннет после прогулки в Незерфилд; у него также промокли волосы, что теперь торчали в разные стороны, а его ботинки, как и манжеты, испачкались в грязи. О, почему мужчинам нельзя носить юбки? Это было бы идеально. На вывеске около дверей было написано «Художественный магазин», но прежде чем войти внутрь, Чонгук все равно с недоверием склонил голову. Заходя в дверной проем, у него сложилось ощущение, что он попадает в один из тех старых натюрмортов, наверняка, из-за темных деревянных стен этого магазина. Да и то, как все было «устроено»... Небольшие аккуратные ящички ломились от кистей и цветных ручек, с окон, как гирлянды, спадали сухие цветы, а тяжелая металлическая люстра, свисающая с потолка, явно видавшая не один век, слабо светила желтым. Чем больше Чонгук осматривался вокруг, тем интереснее ему становилось. В центре магазина был прилавок, а за ним около семи разных шкафов и несколько шкатулок, наполненных всякой всячиной вроде точилок, резинок и цветных карандашей. По всему прилавку было разложено множество листов разной бумаги и холстов, и то, что с виду напоминало собой чернильницу, опасно маячило на краю полки. Хотя странным было то, что в этом художественном магазине на стенах вообще не было картин. Отчасти Чонгуку казалось, что он вломился в жилище какого-то алхимика или колдуна. Может, если присмотреться, то он обнаружит здесь котел. — Я выйду через минуту! Откуда-то сверху раздался странный голос, и за пару минут со второго этажа показался парень, который едва не споткнулся в начале ступенек. Но он быстро спохватился и спустился вниз, не обращая на Чонгука никакого внимания, вместо этого начиная что-то искать. Ну а Чонгук, в свою очередь, мог пока его рассмотреть. Определенно, этот продавец был красивее, чем все продавцы в художественных магазинах, с которыми ему приходилось столкнуться. Довольно высокий, стройный парень с шелковистыми на вид, коричневыми волосами и сияющей кожей, которая выглядела как идеальное сочетание меда и масляной краски. Это была одна из тех палитр, которые практически нереально получить с первой попытки. Лицо продавца было одним из самых симметричных, которые Чонгук только видел, ведь даже во времена учебы в колледже у его моделей не было такой совершенной структуры кости, как у этого парня. Но больше всего внимания привлекали его раскосые глаза — карие, словно кофейные зерна, но темнее, чем самый крепкий ликер. А его восхитительные розовые губы одновременно были и изящными, и пухлыми. — Эмм... простите, я... — начал Чонгук, но сразу же прервался, когда заметил, как парень засунул себе в рот целую плюшку с корицей. С набитыми щеками он стал похожим на белку, ведь он практически не жевал. Чонгук лишь прикусил губу, чтобы не рассмеяться, ведь это было так мило. Когда этот парень ел, то его глаза словно становились больше. — Подожди... одну секунду, — удалось сказать незнакомцу, все еще с набитой за щекой булочкой. Чонгук послушно продолжил ждать, когда этот парень уже найдет то, что искал. — Может тебе помочь? — возможно, в том, что эти слова сказал клиент, а не продавец, была своя ирония. Но парень энергично покачал головой, словно собачка. Поэтому Чонгук остался стоять на месте, но по истечении пяти минут его терпение начало угасать. — Что ты там ищешь? — все же, спросил он, но не получил сразу ответа. — Это катастрофа... прости, но я вряд ли смогу тебе помочь... в этом бардаке ничего не найти. Со стороны это все казалось чем-то бессмысленным. Незнакомый парень ходил из одного конца магазина в другой, перерывая полки и устраивая на них еще больший хаос, чем был до этого, и пересматривал каждый ящичек, но, видимо, безрезультатно. Когда продавец обернулся, чтобы проверить еще один шкаф, Чонгук, кажется, понял. Глубоко вздохнув, он протянул свою руку, чтобы добраться до искомого этим парнем предмета. — Не это ищешь? — Чонгук показал ему очки, снятые с его же затылка. Продавец тут же озарил магазин своей широкой прямоугольной улыбкой, ведь его очки не пропали без вести, а все это время были у него на затылке. Еще он немного смутился, особенно когда надел их и сумел сосредоточиться на клиенте, который уже долгое время стоял посреди магазина. Не то, чтобы у него было много клиентов, но наверное к нему еще никогда не заходил такой привлекательный парень, как этот, и не дышал одним с ним воздухом. — Прости за эту ситуацию... я уже думал, что потерял их, — в уголках его рта до сих пор виднелись остатки корицы, — чем я могу тебе помочь, мм...? — Чонгук, зови меня Чонгук. Я... э-э... остановился в пансионе госпожи Им, и она подсказала мне, что здесь я смогу найти кое-какие материалы для рисования, — естественно, говорить о том, где он остановился, нужды не было, но Чонгуку отчего-то хотелось об этом сказать, — пансион... ну тот, который недалеко от рынка и... — Все-все, я понял. Я знаю, тут не на что смотреть, но после нескольких лет или месяцев жизни здесь и к этому привыкаешь. Не скажу, что здесь скучно, но... все, ладно, молчу. Ты ищешь что-то конкретное? — Н-да, — Чонгук задумчиво почесал затылок, позабыв половину того, что он собирался купить в первую очередь, — эмм... у тебя есть акварель? Вообще Чонгук был приверженцем масляных красок и не рисовал акварелью, но взволнованность заставила его ляпнуть первое, что пришло ему в голову. — Конечно. Меня, кстати, зовут Тэхен, — представился незнакомец, подходя к стремянке и поднимаясь по ней, чтобы достать до одной из верхних полок, где стояли большие коробки. — У меня есть профессиональные наборы, и они немного дороговаты, но... подожди, я посмотрю еще здесь, — спустившись вниз, продавец открыл ящик, который стоял где-то на полу, — у меня есть еще такие, они тоже очень хорошие, их часто берут, и еще никто не жаловался. Что ты планируешь рисовать? — Пейзажи... наверное, это банально, — Чонгук переступил с ноги на ногу. — Почему? — Тэхен поправил на переносице очки, — вовсе нет. Здесь как раз идеальное место для пейзажей, а со стороны холмов открывается вообще красивейший вид, — открыв все коробки, он начал показывать Чонгуку разные палитры. — Если ты только начинающий художник, то тогда тебе лучше взять нечто вроде этого... Чонгук лишь усмехнулся от слова «начинающий». — Покажи мне лучше те наборы, которые, ты говорил, профессиональные... В итоге Чонгук все равно не купил и половины того, что собирался взять, даже после того, как все вспомнил. Иначе у него не было бы повода вернуться туда на следующий день.-3-
— Ты уже проснулся, — сказала госпожа Им, ставя перед Чонгуком тарелку с чем-то горячим. — Да... решил, что буду больше гулять... немного поброжу по окрестностям. Все-таки проводить время на солнце полезно... — говоря это, Чонгук и сам не верил в собственные слова. Он только надеялся, что хозяйка пансиона не станет любопытничать и действительно купится на его скучную ложь. — Если ты так чувствуешь, то конечно, — только и сказала она. И Чонгук с облегчением выдохнул. Чуть не попался. Когда он снова ступил внутрь, то у дверей вновь зазвенел колокольчик. — Доброе утро, — пробормотал он. — Доброе! — поприветствовал его мелодичный голос хозяина магазина. Чонгук опять запыхался, пока сюда добрался. Если проходить по четыре километра туда-обратно каждый день, а в сумме получается восемь, то еженедельно это будет пятьдесят шесть... может, стоит взять велосипед или одолжить у кого-нибудь лошадь? — Ах, это снова ты... Чонгук, — сказал продавец, словно не мог вспомнить его имени. — Да... я... вчера я забыл кое-что купить. — Я сразу понял, что без акварельной бумаги ты далеко не уйдешь. Чонгук тут же покраснел. — Но тебе повезло... у меня как раз осталось несколько листов, — Тэхен начал пересматривать полку с бумагами и полотнами, — здесь нет... — пробормотал он себе под нос, потянувшись за грудой листов, — а, точно! Я же в прошлом месяце их переложил. Ослепительно улыбнувшись своей фирменной прямоугольной улыбкой, продавец помчался в другой конец магазина. — Это не акварельная... — щелкнув пальцами, он снова направился к прилавку. По правде говоря, Тэхен мог найти это все за минуту, так как он точно знал, где лежит акварельная бумага. Но ему отчего-то не хотелось, чтобы Чонгук уходил... — Тебе гладкую или погрубее? — А? — Чонгук слушал вполуха, отвлекаясь на общий хаос этого загадочного места, — мне нравится понежнее. — Как и всем, — пробормотал Тэхен. — Ты что-то сказал? — широко раскрыл глаза Чонгук. — Ничего, — прикусив улыбку, ответил Тэхен, на что парень пожал плечами, — как долго еще собираешься пробыть здесь? — Точно не знаю... может, еще пару недель, — Чонгук подошел к прилавку и вытащил бумажник. — О, знаешь, если ты захочешь еще что-то купить, но у меня в наличии его не будет, то можешь оставить мне свой номер телефона, и я напишу тебе, когда придет новая поставка. Чонгук не понимал, это была простая вежливость со стороны продавца, или же он хотел узнать номер его телефона, на что он очень надеялся. Но, как бы там ни было, была одна проблемка. — У меня нет телефона. На секунду Тэхен словно подвис, не совсем понимая парня. — Знаешь, ты можешь просто сказать, что не хочешь давать мне свой номер или... Но Чонгук тут же замахал руками. — Нет, дело в том, что я оставил его дома... не взял с собой. — Ты проходишь по какой-то программе защиты свидетелей? — Нет-нет, — расхохотался Чонгук, — клянусь, все нормально. — А, значит ты шпион... или полицейский? Потому что, клянусь, Юнги выращивает только овощи! Чонгук рассмеялся еще громче. — О боже, нет, я не полицейский и не шпион. Я просто приехал сюда отдохнуть. Что, наверное, не так интересно, как другие варианты. Но ты можешь позвонить в мой пансион и попросить госпожу Им позвать меня. Договорились? — Конечно, — улыбнулся Тэхен, — я так и сделаю.-4-
Он так и не позвонил. Чонгук приказал себе дожидаться его телефонного звонка, но ожидание было просто невыносимым. С момента последней встречи прошло всего восемнадцать часов. — Госпожа Им, я ухожу, — предупредил он пожилую леди перед своей четырехкилометровой прогулкой. — Доброе утр-... — начал говорить Чонгук, но голос продавца внезапно его прервал. — Ах, Чонгук. Ты вернулся! А я как раз нашел для тебя кое-что интересное. Он поманил его к прилавку, а сам начал что-то искать. Чонгук вновь же переступал с ноги на ногу, как вдруг почувствовал отчетливый запах хорошего кофе. Не в том дело, что госпожа Им готовила плохой кофе, но... просто он был не очень вкусным. — Ты случайно не знаешь, где здесь можно купить кофе? — спросил Чонгук, а Тэхен, тем временем, достал небольшой кейс с кисточками. — Кофе? Если тебе нужна пачка растворимого или молотого кофе, то думаю, что ты сможешь найти такой в супермаркете в соседнем поселке. Но если ты хочешь просто чашку кофе, то я сам могу тебя угостить. — Правда? Звучит потрясающе... спасибо тебе. Что ты там нашел? — О! Акварельные кисти «Grumbacher Goldenedge»! У меня есть ноль, три ноля и... троечка, думаю. Я просто подумал, что ты мог бы воспользоваться ими вместе с той парой «Winsor & Newton», которую ты купил вчера. — Ах... да, мне и вправду недоставало кистей, — это такая ложь, ведь его альбом до сих пор пустой. Он лишь полон позора. — Ты пока проверяй, а я приготовлю кофе. — Ага... проверяю... — Чонгук загипнотизировано смотрел ему в глаза, монотонно повторяя слова парня. Отчего Тэхен даже покраснел. — Кисти, проверяй кисти, слышишь? — Именно это я и хотел сделать, — прокашлялся Чонгук. Тэхен был старше Чонгука на два года, он сам ему об этом сказал. Сейчас же он скрылся за занавеской, а вернулся уже с алюминиевым чайником и большими чашками, которые больше напоминали супницы. Когда Тэхен разливал по кружкам горячий кофе, Чонгук восхищенно наблюдал за его загорелыми руками и длинными пальцами, вместо того, чтобы проверять кисти. — Тебе со сливками? Чонгук молча кивнул, продолжая придерживать чашку обеими руками и чувствуя ее тепло. Внезапно в его голове появилась мысль, чувствовал ли Тэхен это тепло тоже, или окружающий мир они воспринимали по-разному. — Выбрал уже, какую возьмешь? — и если бы он сказал, что выбрал эти слова случайно, то солгал бы. Неуверенно сглотнув, Чонгук ответил: — Я возьму все три. Я не эксперт в акварели, но ты, кажется, довольно хорошо в ней разбираешься. Ты тоже рисуешь? — Я? Нет, вовсе нет, — покачал головой Тэхен, рефлекторно натянув на кисти рук рукава свитера, — я сам по себе не очень творческий человек. Но я ценю хорошее искусство, а еще лучше помню, где все лежит... ну, не считая моих очков. Кажется, я никогда не смогу их отыскать без посторонней помощи, — застенчиво улыбнулся парень. — Довольно честный ответ, — Чонгук отпил уже порядком остывшего кофе, мгновенно ощутив приятное тепло, — о боже... спасибо тебе. — Всегда пожалуйста, — ответил Тэхен, попутно подливая себе еще, — жизнь в таком месте, где время течет крайне медленно, городскому жителю кажется слишком тяжелой? Чонгук на его выражение только фыркнул, чуть не уронив свою чашку. — Городскому жителю? Нет-нет, я просто привык к городу, но я не считаю себя «городским жителем»... Вообще я... такой человек, которому нужно ко всему привыкать. — Понимаю, я бы тоже умер без кофе. Поверь мне, кофе и интернет — единственные две вещи, удерживающие меня от прыжка с моста. Да и к тому же там мелко. — Погоди, у тебя здесь есть интернет? — О боже, — разразился смехом Тэхен, — конечно! А как, по-твоему, я смотрел бы «Netflix»? — Прости, я не... — слегка засмущался Чонгук, — просто... в пансионе он едва ловит, у них даже роутера нет, так что... — Ну, госпоже Им почти семьдесят шесть... так что это понятно. Ей хватает и телевизионных дорам с Ли Минхо. Они оба с этого рассмеялись, а после Чонгук обнаружил, что уже допил свою чашку, так что ему пришло время уходить. — Мне пора... хм, наверное. Увидимся? — младший неловко поднял руку, чтобы помахать. Лучше бы он ей себя ударил. Отличная работа! Чонгук еще никогда так не нервничал, даже когда представлял одну из своих картин, но, находясь сейчас перед этим парнем, он продолжал заикаться. — Чонгук, твои кисти, — напомнил Тэхен, передавая ему в руки бумажный пакет. — Точно... Сдачи не надо, — Чонгук быстро схватил свою покупку, кинув на прилавок деньги, после чего быстро вылетел на улицу. Пройдя всего пять шагов, он остановился и глубоко вздохнул. Когда дверной колокольчик зазвенел вновь, Тэхен обернулся и, увидев посетителя, радостно улыбнулся. — Ты вернулся... Но младший перебил его, пока его собственный прилив адреналина, вызванный дозой кофеина, не закончился. — Так как... у меня нет двух жизненно важных вещей, таких как кофе и интернет, а топиться в луже под мостом мне тоже не хочется, как думаешь, мне можно приходить сюда каждый день? Тэхен засветился, как Рождественская елка. И прежде чем заговорить, он облизал губы. — Конечно... я бы тоже не хотел, чтобы ты топился в луже. Значит, до завтра? — До завтра. Да, это будет идеально... — Чонгук... — Или я могу вернуться сюда после обеда? — Разве ты не хочешь остаться... сейчас? — Это тоже будет идеально.-5-
Прошло две недели, и все эти две недели Чонгук ежедневно проходил по четыре километра туда-обратно, чтобы просто побывать в художественном магазине. Весенние денечки приятно радовали теплом, и погода очень располагала к пешим прогулкам на свежем воздухе. Все же это лучше, чем его походы в тренажерный зал. Чонгуку нравилось делать небольшие наброски обстановки магазина и его стеллажей, которые он потом крепил на холодильник Тэхена. Иногда он пробовал рисовать натюрморты, смешивая разные направления искусства, вроде барокко, ренессанса и других. Изображать неодушевленные предметы не было его любимым занятием, но это был просто способ занять себя, пока Тэхен убирался или работал с покупателями. Вообще Тэхен мог целыми днями нарезать круги по магазину в поисках всякой всячины. Большую часть времени он ходил, нацепив на руку рулон туалетной бумаги, чтобы по-быстрому вытереть пыль, с которой он всегда боролся, как и с аллергией на пыльцу. Тем не менее, он всегда ставил в вазу свежесрезанные цветы, соединяя их в яркие и пышные букеты. Еще Чонгук узнал, что любимое занятие Тэхена, это показывать каждую деталь и закоулок его владения. Он мог страстно рассказывать обо всех совершенно разных клиентах, которые время от времени посещали его магазин в поисках искусства и всего того, что он собирал на протяжении многих лет. — А здесь я держу круглые кисти, вон там плоские и филберты... — Чонгук замечал, что у старшего была привычка указывать на что-то руками, которые он потом быстро прятал в карманы. — Как ты это запоминаешь? У меня уже кружится голова, а мы еще даже не прошли половину магазина. — Что я могу сказать? Это дар, — Чонгук окинул его полным недоверия взглядом, — нет, ну если честно, тебе просто нужно время от времени убираться, тогда и начинаешь запоминать, что где лежит. — Что ты здесь вообще делаешь? Сортируешь горы художественного барахла? — Этот магазин принадлежал моему прадедушке, и мне кажется, он ожидал, что кто-то в нашей семье родится с какими-то выдающимися творческими способностями и сможет заработать на этом миллионы, но мы все остались просто продавцами. Этот магазин держится полностью на мне, так как мои родители живут в Тэгу, где занимаются выращиванием целых клубничных полей вместе с моей бабушкой. А мои братья еще несколько лет назад уехали в Сеул. Так что, я здесь сам по себе. — А почему ты? — Я сам захотел, — он запрыгнул на один из прилавков, предложив Чонгуку сесть рядом. — Разве тебе не бывает здесь скучно? — И это говорит тот, кто приехал сюда развлекаться и отдыхать? Тэхен начал играться с колечками в ушах Чонгука, который к этому уже привык. — Да, я знаю, но... мне просто нужно отдохнуть от суеты, и я смогу уехать отсюда в любой момент, а ты... — Застрял здесь. — Я не это хотел сказать, — Чонгук покачал головой, так как боялся, что его слова Тэхен мог истолковать неправильно. — Мне нравится здесь. Да, это не большой многомиллионный город огней, но... тут спокойная жизнь, и люди хорошие, — пожал плечами старший. — Да, это хорошее место для жизни, — согласился Чонгук, — надеюсь, что смогу задержаться здесь подольше. Подняв глаза, младший заметил, как губы Тэхена скривились в улыбке. — Так а что насчет тебя? Ты говорил, что тебе нужен был перерыв. — Да, в основном от работы... и от самого города. Дело в том, что я живу своей работой, и если у меня плохое расположение духа и я не чувствую себя комфортно с самим собой, то я не могу работать в полную силу. А я люблю свою работу, я люблю рисовать. Осмотревшись вокруг, Чонгук продолжил: — Когда я только приехал сюда, то думал, что у меня творческий кризис, но я почти сразу начал рисовать... — Значит, ты пытаешься отдохнуть от работы художника, но при этом рисуешь? — Если так можно выразиться, то да. — Интересно. Ну и как тебе? Как вообще живется за счет своего искусства? — Это тяжело, но определенно того стоит. Имею в виду, что в области искусства существует сумасшедшая конкуренция, люди постоянно борются за место под солнцем, но я думаю, что мне просто повезло. — Нет такого понятия, как «просто повезло». У тебя либо есть талант, либо его нет. Либо же ты нарабатываешь свой навык с нуля, пока не достигаешь вершины. — Так и есть. Но что-то в голосе старшего заставило Чонгука вздрогнуть.-6-
— Дорогой, тебя к телефону! Звонит Тэхен из художественного магазина! — прокричала госпожа Им, оглушая наверняка не только Чонгука, но и остальных гостей пансиона, у которых все в порядке со слухом. А еще собак и термитов. Чонгук еще никогда в жизни так быстро не бегал. — Он говорит, что если ты не можешь сейчас подойти, то он перезвонит тебе позже, — продолжала громко говорить мадам, даже когда Чонгук стоял рядом с ней. — Я могу, спасибо, — он перехватил из ее рук трубку, поднеся ее поближе к уху, — привет, это я, — госпожа Им продолжала стоять на месте, словно приклеенная к полу, и смотрела на Чонгука сквозь толстые линзы своих огромных круглых очков. Поэтому он попытался немного отойти, но телефон стоял на журнальном столике, который намертво крепился к полу, а кабель не настолько длинный, чтобы можно было перейти в соседнюю комнату. — Привет, Чонгук! Я не хотел тебя беспокоить, но я обязан рассказать каждому новому посетителю нашего города о занятиях по гончарному ремеслу для детей. И может тебе тоже такое интересно, и ты был бы не против прийти сейчас и послушать лекцию для детей... — Чонгук слышал, как Тэхен щелкнул языком, — в общем, все, что я хотел тебе сказать, это лишь то, что занятие обычно проходит в передней части магазина, и когда детишки начинают заниматься делами, продавцу с ними сидеть уже не обязательно и он может уйти к себе в подсобку... и я просто подумал, что может ты бы хотел прийти и скрасить мое одиночество? Чонгук не собирался говорить, что он бы в любом случае пришел в его магазин. Тэхен всегда встречал его чашкой свежесваренного кофе, приготовленной в его мастерской, где они могли сидеть и коротать свободные минутки. У его учеников был талант, и Чонгук не мог этого отрицать. Кто, как не дети, могли украсить чашку космическими корабликами и цветами? Блестящая работа. — Да... в смысле, конечно, я приду. По дороге я могу купить нам выпечки и... Слушая его, госпожа Им изогнула бровь. — Я приду через полчаса... идет? — Конечно. Я пока займусь кофе. — О, это просто услада для моих ушей. — Я обычно не рисую портреты, — в десятый раз повторил Чонгук. — Врешь, — старший старался держать лицо, но молчать и дальше у него уже сил не было. — Не вру... просто это не сильная моя сторона. Очевидно, что Чонгук отлично поработал, но ему нужно было как-то оправдать свою дрожащую во время рисования руку, как и свои покрасневшие щеки, потому что Тэхен буквально поедал его взглядом, пока Чонгук пытался правильно передать его пропорции. — Я все равно не стану тебя критиковать, ты даже можешь нарисовать меня уродливым. Тэхен вернулся к своей первоначальной позе. На его светло-голубой рубашке были расстегнуты три верхние пуговицы, которые позволяли мельком увидеть изгиб его ключиц и длинную изящную шею. В этот момент Чонгук хотел просто взять его и поместить в музей, или просто в уютную комнатку... и Тэхен не стал бы возражать. — Я бы не смог этого сделать, даже если бы попытался, — сказал Чонгук, прикусив губу, пока водил маленьким кусочком грифеля по бумаге. До них доносился шум из передней части магазина, где сейчас проходило мероприятие выходного дня. И хотя это уже другая история, но здесь, за закрытыми дверями, сидя на деревянных лавках развлекались двое молодых парней, которые пытались занять себя рисованием. — А ты умеешь флиртовать. — У меня и в мыслях не было, — младшему удалось сохранить невозмутимое выражение лица, дорисовывая последние детали. — Было, еще как было. — Нет, я просто рисую. Видишь, я почти закончил. Закатив глаза, Тэхен попытался дотянуться до вазы со свежей клубникой, которая стояла прямо перед ним. — Когда я сказал «почти», это значит, что еще не все. Ты сейчас испачкаешь свое лицо соком. Старший все-таки дотянулся до одной, просто огромной, красной ягоды, и словно бросив вызов, положил ее в рот. — Если ты не будешь меня слушаться и продолжишь вертеться, то я нарисую тебе усы. — Ты не посмеешь... — полные губы Тэхена окрасились в клубничный сок, став очень яркими. И перед ними Чонгук едва мог устоять. — Ты прав. Я не собираюсь портить этот портрет, не тогда, когда передо мной сам оригинал. Отложив альбом в сторону, младший протянул свою руку и мазнул пару раз угольком прямо над верхней губой Тэхена. — Йа! Что ты делаешь? — начал он жаловаться, широко раскрыв рот. Но было слишком поздно; на его лице уже красовались грифельные усы, которые заставили Чонгука расхохотаться, но прежде чем он успел добавить что-то еще, Тэхен выхватил из его руки кусочек уголька и нарисовал на лице младшего пару круглых очков, пока тот продолжал смеяться и не мог себя защитить. — Тебе действительно идет, — сказал старший, любуясь собственным произведением искусства. — Ха-ха, думаешь, такой смешной? — сухо спросил Чонгук, но в его тоне так и прорывались смешливые нотки. Тэхен невинно похлопал глазками. — Ты не можешь на меня злиться... я само очарование, — он поддержал свое лицо ладонями, делая из себя цветочек. Даже для двадцатилетнего взрослого человека в лице Чонгука он был действительно миленьким пушистиком. — Маленькая поправочка: ты был очаровательным, пока не превратился в шестидесятилетнего извращенца с усами. — Но если их стереть, то я снова стану очаровательным, верно? — Как сказать, — Чонгук вернулся к рисунку, — но я все равно буду на тебя злиться. — Это нечестно! Ты тоже обрисовал мне лицо! — Я просто хотел, чтобы ты перестал ерзать! Они оба смеялись громче, чем раньше. Чонгук был так искренне счастлив просто находиться рядом, что даже не заметил, в какой момент Тэхен приблизился к его лицу и поцеловал. Когда Чонгук открыл глаза, то увидел возле себя лицо старшего, и следующее, что он уже почувствовал, это соприкосновение их губ. Сначала это было просто мягко и нежно, но через секунду он почувствовал на своем затылке ладонь Тэхена, который притянул его поближе к себе. По мере того, как нарастал темп их поцелуя, Чонгук мог попробовать и насладиться клубникой с чужого языка. И все это было частью вкуса, смешанного с удивлением и спонтанностью момента. Они словно оказались внутри волшебного шкафа, скрываясь от реальности в своем собственном тайнике. И этот момент был только их. Младший выглядел, как герой тех мультиков из девяностых, когда персонажу дорисовывали полностью красное лицо. К тому же его било такой крупной дрожью, словно он оказался тем самым карнавальным молотком, которым бьют в колокол, когда кто-то выигрывает приз. Все было настолько реалистично, что Чонгук буквально услышал этот колокол над головой. Только это на самом деле уже не было его воображением; колокольчик на самом деле звонил, только дверной. Тэхен закрыл лицо, пытаясь спрятать свою улыбку. — Прости, — он прокашлялся и снова вжился в роль продавца, — добро пожаловать, — поприветствовал он нового клиента, выйдя в зал. Чонгук так и стоял, совершенно не двигаясь, будто его полностью парализовало. Он все еще чувствовал, как от поцелуев пульсировали его губы. Когда Чонгук выглянул в зал, Тэхен его сразу заметил и подмигнул, чтобы тот сходил умылся. В этот же день, но позже, когда с занятия по гончарному мастерству забрали последнего ребенка, на глаза Чонгуку попался новый букет свежих цветов, лежавший на прилавке и который он до этого не замечал. — Я нарвал их сегодня утром, — указал Тэхен, заметив, куда устремлен взгляд младшего, — рядом с озером растет целое поле диких цветов. Ты должен обязательно туда сходить, это отличное место для того, чтобы раскинуть там мольберт. — С удовольствием схожу, — младший продолжал рассматривать прилавок, в то время как Тэхен решил снова поиграться с его сережками, пока не застрял в одном колечке. Когда ему удалось, наконец-то, освободить палец, он заметил на себе нетерпеливый взгляд Чонгука. — Или, хочешь, сходим туда вместе? Я не мастер, но знаю, где самый лучший свет. От его слов Чонгук задумчиво почесал затылок. — Ты приглашаешь меня на свидание? — улыбнулся он кроличьей улыбкой. — Мне кажется, уже можно, ты так не думаешь? — Тэхен пытался вести себя так, словно в этом нет ничего такого, но его руки конкретно дрожали, выдавая его волнение. — Думаю, да. — Соглашайся или откажись, пока я не осознал всего масштаба только что сделанного. — Я принимаю твое приглашение. Давай сходим и посмотрим на эти цветы. То, что цветы были всего лишь оправданием, они оба хорошо знали.-7-
Все просто разваливалось. От городского воздуха он задыхался, словно вдыхал в свои легкие яд, который убивал его с каждой проведенной здесь секундой. В тот день его телефон уже звонил в двадцатый раз. Ему не нужно было даже смотреть, ведь он и так понимал, что звонила его агент, Суен, пытаясь узнать, где его картина для следующей выставки. Очевидно, крайний срок сдачи работы вышел еще пару дней назад, но поскольку он был Чон Чонгуком, то у него были свои привилегии. — Чонгук, открой дверь. Я знаю, что ты там, — услышал он уверенный стук в дверь. Все же, некоторых вещей было не избежать. Когда он открыл дверь, то в его квартиру, словно ураган, влетела молодая женщина. Его роскошный лофт был точно таким же, каким оставил он его накануне вечером; шикарная масляная картина, сохнущая на открытых бутылках, три разных и абсолютно непонятных палитры, плюс заляпанный красками бесполезный холст, лежавший сейчас на журнальном столике, а не в пустующей мольберте. В квартире было темно и мрачно, так что его практически разбудил незваный гость. — Что с тобой? Это уже третий раз, когда ты не выполняешь работу вовремя! Как я могу продавать твои картины, если даже не могу их продвигать? Суен взглянула на шикарную обстановку его квартиры. В отличие от прошлых разов, когда она приходила за работой, нужный холст всегда стоял в центре комнаты, а сегодня его незаконченная картина была в самом отдаленном уголке, словно пряталась от позора и пылилась в одиночестве. — Чонгук... что случилось? Когда я в последний раз к тебе приходила, эта картина выглядела превосходно, — сказала девушка, заглядывая под белую простыню, покрывающую его работу. — Мне она больше не нравится, — сухо ответил Чонгук. Суен тяжело вздохнула. Она знала, что ей придется тратить свои силы, чтобы переубедить парня, так как и эту работу он завершать не собирался. — Давай, по крайней мере, хоть здесь наведем порядок? Где та домработница, которую я наняла? — Я дал ей недельный отпуск. Чонгук слышал, как по полу застучали каблуки, когда девушка прошлась по гостиной. Она открыла шторы, чтобы впустить в комнаты солнце. И при свете дня обстановка в квартире выглядела еще печальней. — Чонгук, не все художники такие привилегированные, как ты. Не все художники зарабатывают по 1,1 миллиона долларов за одну свою работу. Скажи мне, что не так? Что с тобой случилось? Я уверена, что смогу тебе помочь. — Думаю, у меня творческий кризис. К любому своему новому проекту я начинаю относиться с большим энтузиазмом, но я не могу его закончить, — признался парень, ложась на черный кожаный диван и вытягивая свои ноги. При упоминании творческого кризиса у Суен дернулся глаз. — Нуна, а что если я больше ничего не смогу нарисовать? Что, если я все потеряю? Девушка опустилась на диван с опустошенным выражением лица. — Ты же знаешь, что можешь нарисовать на холсте три точки и подписать их своим именем, и я смогу сделать это лучшей картиной года? Все потому что это нарисовал ты. И ты знаешь, как было непросто сделать тебе имя. Когда я обратила на тебя внимание, сколько тебе было? — Девятнадцать. — Ты хоть представляешь, как мало художников достигают успеха в двадцатилетнем возрасте? Да их можно на пальцах сосчитать. А ты сейчас на вершине, а тебе всего двадцать три! Чонгук, у тебя есть талант, ты очень одаренный парень. И есть люди, которые бы убили за твои умения, а есть те, кто готов за них платить. — Может, мне просто нужно немного отдохнуть. Отойти от всего... — Разве твоя мать сейчас не в круизе? Может, присоединишься к ней? Она же где-то на Карибах, да? — Я даже не знаю... — заколебался Чонгук. — Ну, тебе не обязательно туда ехать. Может, хочешь в Европу? Париж идеально бы тебе подошел. Или Нью-Йорк? Помнишь выставку в Сохо? Я слышала, что в это время года город большого яблока просто божественно выглядит. — Как думаешь, ты сможешь достать мне билет на завтра? Или даже на сегодня. Чем скорее, тем лучше. — Ты серьезно? — недоуменно моргнула Суен. — Да. Значит так, я соберу свои вещи, а ты пока достанешь мне билет первого класса. Мне все равно на его стоимость. — Чонгук... я не думаю, что смогу это сделать. Скорее всего, нужно позвонить в аэропорт и узнать, есть ли возможность сейчас вообще купить билеты. — Так чего же ты ждешь? Вот, возьми эту карточку, — парень вручил ей свою черную карту. — Думаю, я все улажу. Только предупрежу Анну, что ты едешь в Нью-Йорк, так как она хотела еще раз посмотреть кое-какие твои работы, и... мне нужно бежать! Увидимся через несколько часов, я отвезу тебя в аэропорт, так что собирайся. Позже я пришлю тебе время рейса. — Отлично, — Чонгук попытался казаться взволнованным предстоящей поездкой, и девушка повелась на его ложь. Проблема в том, что она не понимала, что такое «отдых». Если бы все решала только Суен, то она бы посадила Чонгука в самолет, который доставил бы его прямиком до Метрополитена, или организовала бы ему пресс-конференцию по поводу его новой работы, когда он за три недели даже не сделал и половины. Вот как Суен поступала раньше, но на этот раз у нее ничего не выйдет. В этот раз Чонгук сам контролировал ситуацию, взяв свою жизнь в собственные руки. Сложив в чемодан чистую одежду, он разделил свои наличные сбережения на две кучи, даже не пересчитав точную сумму. Затем он просто оставил дома свой телефон, кредитки и записку своему агенту, ведь когда она обо всем узнает, то страшно взбесится, но это будет потом. Добравшись до автовокзала, Чонгук купил билет в самую дальнюю точку от Сеула, которую он только сумел найти на карте, решив таким образом, что этот городок станет его новым пунктом назначения.-8-
— Привет, Чонгук! Я просто звоню тебе сказать, что мне только что привезли новую поставку акварели. Здесь такие крутые палитры, мм... — старший задумчиво проурчал, прежде чем откашляться, — в общем, я просто звоню тебе, как и всегда... — Акварели? Я зайду к тебе попозже и все рассмотрю. Эмм... спасибо, что предупредил, — Чонгук попытался хоть немного отойти, так как в переполненном зале внезапно воцарилась тишина. Он буквально чувствовал, как госпожа Им и все остальные гости сейчас на него уставились. Поэтому становилось нереально трудно держать их отношения в секрете. Типичные ситуации маленьких городков. — Кстати, одна из моих клиенток, которая так же медленно продвигается в области акварели, спросила меня, какой техникой ты предпочитаешь рисовать пейзажи? Тебе нравится мокро на мокро или мокрым на сухую? Что-то в голосе Тэхена подсказывало Чонгуку, что сейчас он говорил не только о живописи. Отчего у младшего пересохло во рту. — Эмм... я хочу сказать, что мы можем использовать оба способа, на самом деле в этом нет... большой разницы. То есть, я обычно использую обе техники, так как они обе хороши, — почему он вдруг почувствовал себя таким взволнованным и неспособным даже связать два предложения? — Хорошо, я ей так и передам. Большое спасибо за ответ и увидимся... завтра? Пойдем в нашу с тобой творческую экспедицию, — сказал Тэхен веселым и невозмутимым голосом. Может, Чонгуку просто показалось. Неужели его разум его снова предал? — Да, конечно! Завтра. Увидимся уже завтра. — Отлично! — на том конце провода повисла пауза, после чего Тэхен снова заговорил похотливым тоном: — просто для справки: я лично больше люблю, когда мокро на мокро, — вдруг добавил он и, не раздумывая, положил трубку. Может и не показалось.-9-
Тэхен увлеченно напевал какую-то песенку, попутно заканчивая собирать корзинку. На улице ярко светило солнце, а на кухне приятно пахло свежескошенной травой и полевыми цветами. Заметив на холодильнике один из набросков Чонгука, прикрепленный туда магнитиком с фруктом, он улыбнулся. Это был просто рисунок одного из стеллажей, заполненных тубами с краской, но было в руках младшего нечто такое, отчего любая нарисованная им вещь казалась в разы лучше. Сняв набросок с холодильника, Тэхен положил его в специальную тетрадь, где лежали остальные рисунки. Там же он хранил засушенную веточку перекати-поле, приклеенную цветной лентой, а еще кусочек белого кружева. В последнее время его коллекция пополнялась благодаря стараниям Чонгука. Коллекционирование стало для него настоящим хобби. Тэхен всегда находил что-то новое, будь то цветы, лоскутки ткани, а теперь еще и рисунки Чонгука. Он думал, что должен добавить сюда что-то еще, но когда начал писать дату, то внезапно почувствовал боль. Боль, которая разъедала его суставы и становилась невыносимой, как жало какой-нибудь гигантской пчелы, оставленное под его ногтями. Тэхен попытался вспомнить наставления врача. Так, одна таблетка обезболивающего, вторая от побочки стероидов и для защиты печени, чтобы сильное наркотическое действие обезболивающего не разрушило его органы. Подойдя к передней части магазина, Тэхен вынул лекарства из стола, находя в одном из ящиков помеченные баночки, после чего проглотил первую таблетку. — Только не сейчас... — глубоко вздохнул он, после чего принял вторую таблетку и выпил немного воды, чтобы заглушить ее ужасное послевкусие. Отставив пустой стакан на деревянную столешницу, Тэхен услышал знакомый звон дверного колокольчика. Вошедший в магазин Чонгук выглядел так же красиво, как и всегда. Один взгляд на младшего напомнил Тэхену то чувство, когда ты после долгого и утомительного дня ложишься на чистое постельное белье с хрустящими простынями. Заметив Тэхена, Чонгук тут же улыбнулся, а его сердце екнуло. Подсознательно спрятав свои ладони за спину, Тэхен улыбнулся ему в ответ. — Привет, — застенчиво поздоровался младший, как будто не они целовались здесь накануне, — ты готов? — Да, подожди я только возьму ключи и запру дверь с черного входа. На кухне нужно забрать корзину, надеюсь, ты любишь арбузы, потому что тебе их нести. Ему удалось улыбнуться даже сквозь боль, которая начинала медленно исчезать, когда лекарство подействовало.-10-
Несколько дней назад Чонгук признался старшему, что его навыки рисования акварелью не улучшаются, несмотря на то, что у него была закуплена примерно половина нужных для этого материалов, поэтому он приобрел масляные краски. Однако он сделал мысленную отметку обязательно выяснить, как же ему удалось получить такое громкое имя в столице. Тэхен расстелил на траве клетчатый плед, где сам решил нужным, несмотря на то, что Чонгук пытался ему доказать, что в другом месте открывался более прекрасный вид на кристально чистое озеро и дорожку полевых цветов. Но Тэхена было не переубедить. Младший рисовал так умело, будто кисть была продолжением его руки. Он наносил краску на полотно уверенными мазками, но при этом не пренебрегал мелкими деталями и более тщательной прорисовкой. За свою жизнь Тэхен видел в музеях много разных пейзажей, но он вынужден был признать, что талант Чонгука у него врожденный, словно ему было суждено сидеть посреди дикого поля и рисовать эту красоту. Наблюдать за рождением шедевра было увлекательно. Чонгук никуда не торопился и по несколько раз проверял ракурс; он полностью абстрагировался от внешнего мира и ушел с головой внутрь холста. Тэхен же старался ни на секунду не отвлекаться, ведь в излучаемой Чонгуком страсти к рисованию было нечто такое, что делало весь процесс еще интереснее. — Что скажешь? — спросил младший, когда нарисовал примерно половину. — Думаю, это потрясающе, словно фотография, но лучше. Я даже не могу подобрать слов... Держа в руках дольку арбуза, Тэхен увлеченно наблюдал за работой младшего. Когда к его губе приклеилась арбузная косточка, Чонгук не мог не обратить на это внимание, потому что таким парень выглядел еще милее. Поэтому, отложив палитру в сторону, Чонгук прилег на плед рядом с Тэхеном. — Почему каждый раз, когда ты что-то ешь, я хочу тебя поцеловать? От его слов Тэхен прикусил губу, придвигаясь чуть ближе. — Не знаю. Почему? — Потому что твои губы становятся красными и аппетитными, как те фрукты, которые ты ешь. Взгляд Чонгука блуждал от потемневших глаз до соблазнительной верхней губы Тэхена, которую отчаянно хотелось укусить. И словно раскусив младшего, Тэхен намеренно стал слизывать с губ арбузный сок, не отводя взгляда. Усмехнувшись, Чонгук кончиком указательного пальца убрал злосчастную черную семечку, которая убивала все попытки старшего казаться сексуальным. И этого незначительного жеста хватило для того, чтобы в мгновение ока разрушить между ними напряжение и превратить сложившуюся ситуацию в цирк. — Ты бы видел свое лицо, когда... — младший явно переигрывал, когда пытался перекривить Тэхена и показать, как именно тот делал. — У тебя все это время была там косточка. — Йа! Ты, мелкий паршивый извращенец, а еще секунду назад ты умирал от желания поцеловать ЭТИ губы! Чонгук смеялся до колик в животе, его звонкий смех раздавался по всему полю, пока сам парень практически катался по полу, за что Тэхен даже легонько толкнул его в плечо. — Ну прости, — все еще смеясь, повторил Чонгук и, приобняв парня за талию, притянул его к своей груди и заключил в объятия. Затем последовала целая серия нежных поцелуев в лоб, от которых Тэхен начал хихикать. Воспользовавшись своим положением, он сам придвинулся ближе и поцеловал Чонгука в открытую шею, перейдя на его подбородок и, наконец, губы. — Я могу целовать тебя целый день, — удалось сказать младшему между поцелуями. — Тогда меньше говори и целуй. То, как они синхронно двигали губами, постоянно сталкивались друг с другом носами, было словно обусловлено самой природой. Но спустя время им все же пришлось оторваться, чтобы перевести дыхание, иначе кто-то из них мог потерять сознание. И тогда, Тэхен решил удовлетворить свою давнюю потребность — потрогать шелковистые пряди младшего, словно верил, что любая боль, о которой он сейчас даже не думал, пройдет, если его пальцы будут зарываться в любимые волосы. После всего этого было трудно оставаться спокойными, но их опухшие от поцелуев губы нуждались в передышке. Тем временем, парни просто пытались отдышаться, наслаждаясь голубым небом, словно впервые его увидели. Когда Чонгук попытался поймать ладонь Тэхена, просто чтобы подержать, то старший резко одернул свою руку и нервно сел. — Извини... не бери в голову... просто пить хочется, — и он потянулся за бутылкой воды. Но даже после его объяснения, дурное предчувствие не покидало голову Чонгука еще долго.-11-
— Чонгук, милый, тебя снова к телефону! Тэхен из художественного магазина, — крикнула пожилая леди. — Спасибо, миссис Им, — возможно, ему стоит уже вернуть себе телефон, — привет, Тэ. Сокращение имени не осталось незамеченным от хозяйки пансиона, отчего ее глаза заискрились озорством. — Привет! Я собирался сегодня позвать тебя погулять, но, похоже, скоро будет дождь... но я все равно хотел узнать, как твои дела, — что-то в его голосе наводило на странные мысли. Тэхен казался хрупким и слабым, отчего Чонгук немного заволновался. — О, ничего страшного. Я как раз заканчивал небольшую картину, а еще госпожа Им попросила меня проверить, нет ли утечки в трубе, но я уже свободен. Так что я все еще могу заскочить к тебе, и мы посмотрим фильм или займемся чем-нибудь еще. — Просто... я сегодня себя не очень хорошо чувствую. Может, завтра? — У тебя точно все в порядке? — Да, да, конечно, — солгал Тэхен, и Чонгук это понял по повышенной интонации в его голосе, — наверное, сейчас лягу, вздремну... ну, увидимся позже, ладно? — О, конечно. Увидимся, — и младший повесил трубку. К нему опять вернулось то неприятное предчувствие чего-то плохого. Ему как будто не хватало кусочка пазла. — Мне нужно уйти, миссис Им, — направившись к дверям, предупредил Чонгук. — Уверен? Похоже, скоро пойдет дождь. Возьми хотя бы один из зонтиков в коридоре. — Спасибо, обязательно возьму. Хозяйка пансиона лишь улыбнулась. Чонгук даже не догадывался, что эта старушка не только сплетница, а еще и лучшая сваха на Земле. На улице достаточно сильно дул ветер, поэтому добраться к художественному магазину было непросто, но Чонгук не собирался сдаваться так легко. Четыре километра уже ничего для него не значили. После всех тех ежедневных прогулок он привык много ходить. Ему просто нужно было узнать, все ли в порядке у Тэхена, потому что, судя по телефонному разговору, все казалось наоборот. Когда Чонгук в этот раз подошел к мосту, который пересекал уже десятки раз, сейчас он заметил там одинокого парня, который сидел, свесив ноги в проходящий ручей. Тяжело задышав, младший кинулся к Тэхену, пока тот сам не заметил чужое присутствие и, вместе с тем, надвигающуюся бурю. Все лицо старшего было в горячих слезах, которые буквально заливали его глаза, несмотря на начавшийся дождь. Подойдя ближе, Чонгук медленно опустился на колени и уткнулся лбом в плечо парня. — Тэ, скажи мне, что случилось. Ты меня пугаешь, — он положил свою руку на затылок Тэхена, начав ласкать его голову. И Тэхен зарыдал еще сильнее. — Ничего, все нормально. Не переживай за меня. За считанные минуты пустился настоящий ливень, отчего вся их одежда и волосы промокли насквозь. Осторожно встав, Чонгук помог Тэхену подняться на ноги, а затем обхватил его обеими руками и крепко обнял. Старший, в свою очередь, лишь вжался в его тело, вцепившись в рубашку на спине, и зарылся лицом в подкачанную грудь, орошая ее слезами. — Я соврал, — заикался он, — не уходи, пожалуйста, не бросай меня одного. — Все хорошо, я рядом, я здесь и никуда не уйду, Тэ. — Я знаю. За каждую пророненную слезинку Чонгук целовал его в макушку, в лоб, в щеки и скулы, пока не был до конца уверен, что зацеловал все его лицо наравне с каплями дождя.-12-
— Что это за место? — спросил Чонгук. — Это мое прошлое, — признался Тэхен и включил свет. После того, как они вытерлись парочкой полотенец, старший помолчал в течение нескольких минут, после чего попросил Чонгука подняться с ним наверх. За окном все также продолжал лить дождь. Сначала Тэхен повел его в свою спальню; это была самая обыкновенная комната с кроватью, книжной полкой и даже компьютером, стоящим на старом столе. Даже мимолетно, но Чонгук заметил на стенах какие-то следы, словно до этого там висели картины, но теперь там было пусто. И это было странно, учитывая тот факт, насколько страстно Тэхен любил рассказывать об искусстве, даже если не считал себя особо творческим человеком. Схватив ключ, он подвел Чонгука к какой-то двери, за которой младший думал находился гардероб, но то, оказывается, была еще комната, куда ни разу не попадал солнечный свет. Вся мебель там была накрыта белыми простынями, чтобы на ней не собиралась пыль. Поскольку свет доставал только до половины, Чонгук все же сумел разглядеть, что помимо мебели, в комнате было полно прямоугольных предметов. И он сразу понял, что это. — Картины? Тэхен просто кивнул. — Можно мне? — тихо спросил Чонгук, схватившись за одну из простыней. — Вперед. Младший аккуратно стянул кусок белой ткани, который так бессовестно оскорблял необыкновенное произведение искусства. Это был абстрактный сюрреалистический портрет женщины, усыпанной лепестками роз, которые падали на нее сверху и осыпались с ее плеч. Картина была выполнена максимум в пяти тонах одной цветовой гаммы, но то, как эти оттенки все объединялись, выражало лицо женщины в розовых и желтых тонах. Уставившись на Тэхена, Чонгук спросил: — Эти картины...? — Мои. — Тэхен, они... изумительны. И я говорю это не только потому, что это ты. Я говорю это, как художник художнику. — Спасибо тебе, — на его щеках появился румянец. — Но что... что случилось? Почему ты хранишь их здесь? Ты должен показать их кому-то... я уверен, что мой агент сможет тебе помочь и... — Артрит, — глаза Тэхена начинали слезиться, — у меня ревматоидный артрит, и он поражает мои суставы и ужасно болит. Я уже не могу рисовать так, как раньше... на это требуется гораздо больше времени и... мои пальцы больше не такие гибкие. Чонгук почувствовал, как у него внутри скручивался узел. — И прежде чем ты спросишь... нет, это не лечится, но все под контролем... я принимаю стероиды, — Тэхен сделал глубокий вдох, — все не так плохо, но... когда я на днях наблюдал за тобой, я вспомнил... я вспомнил, каково это держать в руке кисть, ее теплый ворс на кончиках пальцев. Я так тебе завидовал. — Тэ, ты не должен так из-за этого страдать! У тебя часто случаются приступы боли? — младший подошел ближе, прижимая ладонь к правой щеке парня. — Ну, в основном, когда сыро. Сырость — не мой лучший друг... — У моей бабушки было то же самое, но ей было около девяноста лет. Я не понимаю, как у такого молодого, как ты... — Похоже, что помимо этого магазина, я унаследовал от прадедушки еще и болячки, — хихикнул Тэхен, — прости, я знаю, это очень грустно и... Внезапно Чонгук схватил его за ладони и отказывался отпускать, даже когда Тэхен попытался избавиться от его хватки. — Тебе больно, когда я к тебе прикасаюсь? — он продолжал держать его ладони, словно самый драгоценный бриллиант в мире. Но, по правде говоря, эти руки были намного дороже, чем все камни вместе взятые. Тэхен покачал головой. — Нет. Это не... просто... у моего дедушки было точно так же, и когда он постарел, то его пальцы искривились и деформировались, и я боюсь, что со мной произойдет то же самое. Я знаю, это глупо и не факт, что у меня будет так же... но я не хочу болеть... я так это ненавижу. Так ненавижу... ты даже не представляешь. — Тэ, перестань скрывать свои чувства, ведь ты единственный, кто имеет право жаловаться. И этого не стоит бояться, — подняв руку, Чонгук погладил пальцами нежную щеку Тэхена, — я не вижу в твоих руках ничего плохого. На самом деле они прекрасны, и мне кажется, я нашел тебя в нужный момент... — Что? — Тэхен уставился на младшего, словно не верил его словам. Глаза Тэхена переполнялись надеждой. Было в них что-то такое, отчего они блестели, словно пара цирконов. Возможно, всему виной была любовь и нежная привязанность, которая перерастала в нечто более сильное и глубокое, потому что рядом с этим парнем с городскими манерами, Тэхен мог думать лишь о том, насколько же ярче кажется голубое небо над их головами даже в самую страшную серую бурю. — Да, они такие красивые, — Чонгук поцеловал его костяшки пальцев, — идеальные... — он снова коснулся губами его ладони, — ты весь такой красивый, Тэхен. И я говорю это не только о твоей внешности, а и о твоем внутреннем мире. Ты прекрасный и внутри, и снаружи. По щекам старшего покатились слезы, но на этот раз не от боли. Это были слезы радости, которые можно было сравнить с утренней свежей росой, но никак не с темным облачным небом. — Такой красивый... — сказал Чонгук, после чего Тэхен поцеловал его. Это был еще один вид поцелуя, о котором они до этого дня и не догадывались. Он был без сладкой примеси фруктов, как все остальные их поцелуи, полные скрытых секретов и абсолютных надежд. В этом поцелуе было нечто такое, что заставляло их тела становиться дикими и необузданными, а сердца — биться быстрее. Именно так люди и должны целоваться. Руки Тэхена, не переставая, касались тела младшего, начиная со спины и заканчивая затылком, зарываясь в его мягких волосах. Не упуская случая, Чонгук притянул парня поближе к себе, смыкая на его талии руки. Их одежда все еще была влажной, но это вряд ли было проблемой. Долго не думая, Тэхен толкнул ту самую дверь, где они опустились на кровать. Это было место, которое само по себе являлось альтернативной вселенной, где можно было нарушать любые правила, и где все могло измениться за считанные секунды. Постель была просто физическим пространством, где общие понятия и противоречивые метафоры становились правдой. Все было не так, как раньше. «Украденные поцелуи» перестали быть преступлением. «Липкие» и «мокрые» уже характеризовало не их мокрую одежду. «Укусы» не отдавались болью, а сама боль переставала быть болью, как таковой. «Опухшие губы» больше не подразумевали передышку, а ласка заменяла собой все, даже слова, которые в данный момент вообще были ненужными. Это было место, где носить одежду запрещалось. Где нежные прикосновения и голодные поцелуи были в порядке дня. Где тела и постельное белье путались в сложном, но увлекательном танце. Чонгук избавился от последнего элемента одежды, украшавшего тело старшего; он воспользовался моментом и потянул время лишь для того, чтобы полюбоваться обнаженной медовой кожей, словно рассматривал произведение искусства на стене. Но произведение живого искусства, в котором было движения больше, чем в любой картине, было намного лучше. Но момент продлился недолго, особенно теперь, когда они оба были вовлечены в создание нового шедевра. Поцелуи в ключицу, пальцы в волосах. Губы на губах и повсюду. Если бы Чонгук был религией, то Тэхен молился бы на его губы. Их эмоциональная жажда больше не могла удовлетворяться одними невинными поцелуями. Она требовала соприкосновения кожи к коже, более жестких и грубых телодвижений и действий; она умоляла о небрежном контакте и безграничных толчках, сравнимых разве что с землетрясением и приливом волны. Она заявляла, что Вселенная разваливается. И только благодаря им.-13-
— Знаешь, когда Эдвард наблюдал за тем, как спит Белла, это вряд ли было романтично, так что перестань, — приоткрыв сонные глаза, Тэхен увидел перед собой юношу, который в данный момент сидел, подобрав под себя ноги, и держал в руках свой альбом. Чонгук захихикал. — Я не хотел тебя разбудить. Тэхен медленно потянулся, как ленивая кошка. — Но ты уже это сделал, так что теперь ты должен как-то компенсировать те ценные минуты сна, которые ты у меня отнял. Подтянувшись ближе, Чонгук поцеловал его в губы, но на этот раз медленно, желая прочувствовать их вкус до конца. — Уже намного лучше, — пробормотал Тэхен, — покажи, что ты там нарисовал. — Я не рисую людей, ты же помнишь. — Ты сам знаешь, что врешь, и я говорю это не только потому, что на том листе нарисовано мое лицо. Это был обычный рисунок, выполненный черной шариковой ручкой, но, как и всегда, благодаря магии рук младшего, он казался совершенством. Все черты тэхенового лица были переданы идеально. — Я тут подумал... — начал Чонгук, снова возвращаясь в постель, — ты наверное скучаешь по рисованию? — Еще как, — Тэхен немного сдвинулся, чтобы им удобнее было обниматься. — Разве ты не можешь продолжать? Посидев за твоим компьютером, я вычитал в интернете, что некоторые врачи говорят, что рисование наоборот может быть полезным, так как это разработка пальцев, а специальная зарядка устранит боль... возможно, тогда бы ты смог... попробовать еще раз. Сделав глубокий вдох, Тэхен ответил: — Я не знаю. Я уже давно ничего не рисовал. Возможно, я уже потерял навык, так как не практиковался годами. — Эй, вспомни, что ты мне говорил? Либо у тебя есть талант, либо его нет, а если нет, то ты учишься с нуля. — Ты что, тыришь мои цитаты? Я могу подать на тебя в суд. — Я серьезно. Когда я говорил, что мой агент сможет найти на твои картины покупателей, я не шутил, Тэ. — О да, кто ты такой, откуда у тебя свой агент? — хихикнул Тэхен. Младший лишь почесал затылок, решив рассказать правду. — Я Чон Чонгук. Тэхен тут же закашлялся, словно чем-то поперхнулся. — Чон Чонгук?! Но как... тот самый Чон Чонгук, который художник... Боже мой, как я мог так протупить, — он ударил себя по лицу ладонью. — Ты слышал обо мне? — Чонгук, вся Корея о тебе слышала. Я не могу в это поверить! Я переспал с известным художником, разве это не повод для гордости? Чонгук звонко рассмеялся. — Только если ты так считаешь. — Я не могу поверить, что ты, придурок, мне сразу ничего не сказал! — Разве это что-то меняет? — Конечно! Я могу выставить на продажу все твои каракули, которые ты мне тут набросал, и на вырученные деньги купить весь этот город. Младший опять расхохотался. — Я говорю абсолютно серьезно! — распинался Тэхен. Подхватив старшего за шею, Чонгук придвинул его поближе и, с улыбкой, поцеловал. Нет, он не серьезно.-14-
С тех пор, как Чонгук пропал без вести, прошло два месяца. Его агент почти вся извелась и едва не сошла с ума, пытаясь отыскать пропажу. Ей постоянно названивали люди, спрашивая, где они могут купить одну из картин того пропавшего художника, Чон Чонгука, которого даже сравнивали с Гудини, предлагая за его работы просто баснословные деньги. — Нет, сэр. Я знаю, но, клянусь, его нигде нет. Даже частный детектив... — ее разговор внезапно прервал постучавшийся в дверь посыльный. — Чхве Суен? — спросил мужчина. — Да, это я. А вы? — У меня для вас посылка. — Уф... сейчас. Я перезвоню вам позже, — сказала она, повесив трубку. — Пожалуйста, подпишитесь здесь и здесь, чтобы я мог подогнать грузовик к вашему дому. — Г-грузовик? Разве это не тостер, который я заказывала на днях? — Не думаю, так как у меня для вас целых двадцать картин, которые нужно было вам срочно доставить. Девушка едва устояла на ногах. — Сколько?! Двадцать? — И все от одного отправителя. Суен прокашлялась. — Хорошо, давайте я подпишу вам пропуск, завозите, конечно. Так в ее квартире оказалось целых двадцать новеньких картин. Завершенных и красивых. Вместе с картинами была записка с именем этого неизвестного художника и названием его коллекции.-15-
— Что ты думаешь об этой картине? — Если сравнивать с остальной частью коллекции, то, думаю, эта — моя любимая, но я не хочу сильно нахваливать художника, иначе его эго достигнет Юпитера. По слухам, критики будут в восторге от новой коллекции, а еще всем в любом случае станет интересно, как появилось название. — Здесь не о чем думать. Как и Бетховен написал «К Элизе», так и я назвал свою коллекцию «Двадцать Частичек Тэхена». — Я смотрю, ты недолго заморачивался над названием? — Не-а. Но, пожалуйста, продолжай, ведь я хочу знать, почему эта картина нравится тебе больше остальных? Выслушав младшего, Тэхен покраснел. Даже если Чонгук и говорил, что рисует только пейзажи, ему все равно удалось создать целую коллекцию тела Тэхена, разбив его на частички, чтобы публика могла оценить его по отдельности. Сегодня как раз было открытие выставки, и снаружи здания ждали сотни людей, которые пришли взглянуть на долгожданное возвращение Чон Чонгука в мир искусства. Но еще никто, кроме Тэхена, не видел ни одну из его картин, ведь он был его музой, а еще единственным, чье мнение было для Чонгука важным. — Ты нарисовал мои руки. И я начинаю догадываться, что у тебя на них фетиш, — с его слов младший хихикнул, — ты нарисовал их, потому что знаешь, что руки — моя самая уязвимая часть, но ты все равно... поместил эту картину на самое видное место, чтобы ею восхищались. Ты сделал мои руки искусством. Спасибо тебе, малыш, — на последних словах у Тэхена заблестели глаза. Поднеся его ладони к губам, Чонгук нежно поцеловал его костяшки. — Ты и твои руки невероятны. Ими ты делаешь мир ярче, и все то, к чему ты прикасаешься своими руками, становится для меня драгоценным... для меня они — настоящее чудо. Не удержавшись, Тэхен коротко поцеловал парня в губы. — Единственное чудо этого мира заключается в том, что моя любовь к тебе с каждым днем становится только сильнее. — Звучит, как целый мир, в котором можно жить. — Так и есть.*.**.** конец *.**.**