Они были. Полная история

Кибому было плохо. Физически было дико, морально же, да, было просто невыносимо. Старший, казалось Кибому, стал чаще выходить из своей комнаты, словно знает все, будто хочет поиздеваться. Младший думал, что Джонгхен стал назло немного чаще улыбаться, только от этого Кибом начинал курить все больше, поражаясь самому себе. Были нервы, трясущиеся руки и бесконечно долгие бессонные ночи. Были обессиленные выдохи, просиживание на полу и красные от недосыпа глаза. Самым печальным было то, что Кибом понимал, что это не он себя так накручивает, что на самом деле все плохо, и если даже хорошо присмотреться - невозможно отыскать что-то хорошее. Добивало все, особенно эта нещадная жара, которая разлилась по городу раскаленным маслом. Уснуть без открытого настежь окна стало невыносимо, зачеркните, Кибом вряд ли мог спокойно спать в тот момент, когда его буквально разъедало. Просто хотелось лечь на пол и биться в истерических конвульсиях, плакать и кричать, что все совсем не так, как надо, все не так, как хотелось бы. А Кибому хотелось только одного: забыть о чувствах и ощущениях, потому что надеяться на ответное тепло он не смел, все-таки не все рамки приличия и дозволенного были стерты скверным чувством. Когда любишь безгранично и обреченно, то на себя становится совсем плевать. Тебя могут использовать, ты станешь тряпкой, безвольным, бесхарактерным. А все потому, что просто отказать не можешь. Потому что в минуты близости ты наслаждаешься присутствием, ты радуешься этой возможности быть рядом. А что ты еще можешь сделать? Просто ради этого согласен на все, потому что такого шанса может больше и не выпасть. Издеваешься? Пожалуйста. Манипулируешь? Еще раз пожалуйста. Используешь? Да всегда пожалуйста, только была бы возможность подобраться поближе, постоять рядом подольше. Вот так от чувств забивается разум, со стороны тычут - дурак, да сами вы были в такой ситуации? Были - молодцы, не были - молчите. И в итоге уже осознанно позволяешь играть собой, потому что хотя бы так он становится ближе. И с грустью Кибом про себя отмечает, что вполне готов на подобный мазохизм, потому что кроме этого выхода он ничего не находит. Влюбиться... это счастье? Нет, это муки ужасные. Когда понимаешь, что связан с ним на всю жизнь, а его привязать к тебе... не успели или не захотели. Поэтому Кибом будет радоваться настолько, насколько сможет, а дальше пусть горит все огнем. А в общем-то, гореть уже нечему. В таком состоянии проходят недели две, Кибом умудряется курить даже в школе, но прячется он настолько превосходно, что об этой его шалости знают только стены да трава на заднем дворе старого корпуса. У него немного снижается успеваемость по математике, но он быстро выплывает обратно, умудрившись неведомыми силами взять себя в руки. Дома он по-прежнему милый и спокойный, он даже начинает верить в то, что на самом деле ничего и не менялось и ощущается все по-старому. Джонгхен тоже не изменял своим привычкам, он с завидной регулярностью посещал свои рок-вечеринки, по-прежнему возвращался в убитом состоянии, и Кибому как всегда приходилось тащить его в свою комнату. Сейчас Кибом, будучи уверенным в том, что дома нет никого, спокойно докуривает сигарету, стоя в лестничном пролете перед его этажом. Медленно он заходит в квартиру, замыкая за собой дверь, аккуратно ставит на пол школьную сумку и проходит на кухню, неожиданно встречая там Джонгхена, раздетого по пояс и пьющего холодную воду. Младший незаметно нервно выдыхает и ищет причину скорей уйти из этой комнаты, ведь развернись он просто так - будет выглядеть глупо. Поэтому он берет лежащее в корзине зеленое яблоко (к слову, старший их ненавидит) и поворачивается к старшему спиной. - Почему от тебя чувствуется запах сигарет? - прилетает Кибому, как ножом в спину. - В подъезде двое мужчин курили, видимо, пока я ждал лифт, одежда успела пропахнуть, - безо всякой лишней подозрительности и улыбчиво произносит Кибом, заставляя себя повернуться к старшему лицом. - Я сказал не от одежды, а от тебя, - настойчиво продолжал Джонгхен. - Тебе кажется, - Кибом приподнимает свою рубашку к носу, - это действительно от вещей, пойду, закину их в стирку, - все так же спокойно и уверенно говорит младший, а мысленно молится, чтобы он вышел из кухни живой, без пары увесистых пинков под зад за курение. У них такое было однажды... Это стало Кибому хорошим уроком, что курить - плохо, не смотря на то, что его идеал сам грешил этим делом. И Кибом выходит из кухни прямиком в ванную, а когда дверь закрывается на щеколду, он облегченно вздыхает. Как и говорил, закидывает вещи в стиральную машину, а сам набирает полную ванну, добавляя в нее пену цветочного запаха. Расслабляясь под горячей толщей воды, что так приятно пощипывала кожу, младший иногда поглядывал на яблоко, которое оставил лежать на краю раковины. - Ты не любишь их так же, как и меня, - печально и измученно проговаривает Кибом, только зря. Звукоизоляция ни к черту. Остаток дня проходит незамеченным: Кибом делает уроки, свои и Джонгхена, пишет пару сочинений на английском, не забывая после этого разобрать вещи старшего. Все это затягивается до поздней ночи, Кибом вновь устало расплывается в ванне, на этот раз пользуясь гелем с запахом сладкого лайма. Для полного расслабления, после вечерних процедур, Кибом заваривает зеленый чай с лимоном, пьет его и не без улыбки думает о том, что Джонгхен непременно положил бы туда четыре ложки сахара, хотя младший считает такое издевательство над настоящим вкусом непозволительно сладким, но, тем не менее, интересным. Кибом вытирает волосы и кидает влажное полотенце на свою кровать, натягивает серые штаны и выходит на родной балкон, но даже на улице в столь поздний час не спрятаться и не укрыться от духоты и по-тошному теплого воздуха. Кибом шарит по карманам, достает зажигалку, щелкает пару раз - нет, закончился газ. Младший осматривает балкон и практически сразу находит искомое - старая пачка спичек. Кибом затягивается глубже, дольше не выдыхая дым, он стоит, облокотившись спиной о стену, запустив тонкие пальцы в еще влажные волосы. Балуется, вытягивает губы трубочкой, выдыхая из-за этого совсем тонкую полоску дыма, потом улыбается немного сонно, но быстро становится серьезным - проблемы нельзя выдохнуть так же легко. Джонгхен. Джонгхен. Джонгхен. Кибом который раз отмечает, что его стало непозволительно много в жизни младшего. В его жизни, душе и сердце, черт его дери. Младший, как мантру, повторяет про себя: "Нельзя, нельзя, нельзя", но легче от этого не становится, лишь наоборот, это словно дразнит аппетит. Кибом стряхивает пепел, на сигарете он остается острым, младший смотрит внимательно на тлеющий табак, на то, как редкие порывы ветра за него распаляют тепло. Кибом закрывает глаза, хорошенько затягивается, но не может выдохнуть все. Его целуют. Просто так и незнакомо. Кибому не верится, что перед ним стоит Джонгхен и мягко прижимается к губам. Он заспанный, оттого ли такой аккуратный и нежный? И младший не знает что делать, может он слишком сильно затянулся? Но нет, Джонгхен перед ним настоящий, он теперь обнимает его крепко, забрав сигарету и курит у младшего за плечом. - Зачем ты это сделал? - А почему ты любишь меня? - хрипло отзывается старший, а Кибом не может удержаться, чтобы не обнять его легонько и не сжать ткань пижамной майки в кулаки. - С чего ты взял что я люблю тебя? - Тогда зачем обнимаешь? - Я не люблю тебя. - Да-да, я верю. - А ты? - Я не люблю тебя. Но ты для меня... Боже, даже сказать стыдно. - Скажешь потом? - Да. Подождешь? - Конечно. Только... Ты шутишь, да? - Нет и не думал. - Откуда узнал? - А зачем мне знать? Я... Чувствую? Ты прокололся. - Я не мог. - Ты не идеален. - Я ничтожен. - Не волнуйся, мы оба. - И правда не оставишь теперь, ты тоже настолько сильно? - Боюсь что так же, а еще по твоим словам из меня хороший шутник выходит. - Просто тяжело поверить. - Могу для пущей убедительности крикнуть: "Розыгрыш!", хочешь? - Лучше сразу скинь меня с балкона. - Глупый... Кибом задыхается. От неожиданности, от счастья, от всех этих ярких эмоций. От всех тех моментов, в которые он до сих пор не верит. Еще он задыхается от рук, которые сжали его тонкое тело в горячие тиски объятий. Не может быть все так просто, это слишком просто для правды, но до чего же она сладкая и желанная, поэтому Кибом окунается в нее с головой, находя там сотни радуг и взрывов, от которых тело приятно колотит в слабеющей дрожи. Они стоят так еще некоторое время, после чего Джонгхен ведет Кибома, как маленького, за локоть, укладывает на кровать, зачем-то накрывает одеялом, ведь такая жара, и нерешительно-медленно целует младшего в висок. - Спи хорошо, - говорит он у двери, стоя спиной к младшему. - Ты тоже, - говорит Кибом закрывшейся двери. На утро состояние у младшего непонятное. Он был подавлен, разбит и одновременно счастлив. Он не верил, но все равно был доволен. И как язва из головы не хотела выходить мысль о прекрасной игре со стороны старшего. А с каждым днем она непременно укреплялась, потому что старший просто игнорировал Кибома. Не обращал внимания, не разговаривал, не отвечал, уходил из комнат, где они пересекались. Джонгхен даже стал приходить чаще в школу, но и там с его стороны был полнейший игнор. Это заводило Кибома в тупик, все было таким непонятным, что стало доводить младшего до слез по тихим вечерам. В таком состоянии проходят четыре дня: Кибом даже худеет на пару килограммов, а под глазами появляются синяки, которых не было даже от недосыпа. Весь он из себя напоминал несчастного наркомана, которого вот-вот ожидала отнюдь не красочная перспектива. К концу пятого дня младший не выдерживает и шаркающими шагами направляется в комнату старшего, который чем-то усердно занимается за письменным столом. Кибом садится на кровать, устало сутулится и смотрит в спину Джонгхена. - Зачем ты издеваешься? - Кибом говорит спокойно, - Джонг, зачем? Зачем игнорируешь, молчишь, избегаешь? Неужели так весело? Или наоборот... Стало так скучно? Младший упускает тот момент, когда Джонгхен разворачивается на стуле и оказывается возле кровати. Он только успевает понять, что над ним нависает старший, прижимая тело крепкими руками за плечи к кровати. - А ты думаешь, что это так легко? Легко вести себя адекватно рядом с тобой?! - немного зло и обиженно говорит Джонгхен, сильнее сжимая худые плечи сильными пальцами, от чего младшему уже становится больно, но вида он не подает, лишь с усилием приподнимается и аккуратно целует Джонгхена в еще не успевшие стать родными губы, касаясь тонкими пальцами горячей шеи. - Не убегай от меня. Нашу игру грязными чувствами уже не остановить, так что давай играть честно и открыто, - шепчет Кибом, на что старший обессиленно утыкается своим лбом в лоб Кибома. - Страшно, - честно признается старший. - Не правда, мы ведь рядом, - Кибом обнимает старшего, а тот переворачивается на спину, тем самым укладывая младшего сверху. - Я не убегу. - Я догоню, если что, - в шею улыбается Кибом. - Тебе не придется, - тоже улыбается старший, - останешься? - А... можно? - приподнимается младший, недоверчиво и растерянно смотря на брата. - Нужно, - вновь обнимает младшего Джонгхен. Три, два, один. Повернулись песочные часы, начиная бескорыстный отсчет. Отсчет начала истории, или же приближение конца, но об этом судить мы будем еще не скоро. Пока есть время насладиться - мы воспользуемся этим сполна, чтобы доверху наполнить сердце нежностью, не думая о завтрашнем дне, ведь когда-нибудь его может не быть. уняня, выпала свободная минутка и я вся ваша :3 дело было ночью, так что... мьянэ за ошибки и опечатки? с: