Они были. Полная история

Кибом подорвался еще на рассвете. Не медля ни минуты, он умылся и почистил зубы, только вот спутанные мысли совсем выбили из памяти галочку "переодеться". Пока уверенно поднималось рассветное солнце, Кибом совсем неуверенно сжимал пальцами ручку на двери в комнату брата. Сколько он стоял, не решаясь войти? Достаточно для того, чтобы начали болеть пятки и колени. Что он скажет ему? Конечно же, ничего, кроме правды, только вот Джонгхен довольно обидчивый, и Кибом понимает, что сам виноват. Он заходит очень тихо, на носочках ступая к спящему брату, который развалился звездой на всю кровать. У него волосы уже отросли, сейчас небрежно на глаза спадает челка, волосы на макушке немного завились, помяты неровно, губы немного припухли, а на правом уголке еле виднеющийся след?.. "Он точно пускает слюни на подушку!" - очень широко, щуря глазки, улыбается младший. Младшему нравится находить в брате простое. Вроде кажется, что он идеален, не видишь погрешностей, недостатков, все слишком четко и ровно, без грамма ошибок. А потом бах! Он оказывается простым, приземленным, даже немного обычными. С недостатками: милыми, жуткими; оттого ли Джонгхен становится еще родней и дороже? Кибом думает, что старший уже слишком глубоко под кожей, но ему приятно, как его каждый день поедает, поглащает отношение и чувство к старшему. И, кажется, варишься в собственном соку, и больно, и тошно немного, но еще и так упоительно, что специально подливаешь масла в свой огонь. Кибом водит пальчиками по раскрытой ладошке Джонгхена, щекочет немного, касаясь подушечек пальцев. Джонгхен сжимает руку, словно пытаясь что-то схватить, удержать. А Кибом, как бабочка, исчезает быстро, ловко, красиво. Он смотрит на старшего, умиляется, радуется, что... любит его. А потом садится на край кровати тихонько, медлит немного, а потом, свернувшись калачиком спиной к старшему, ложится под бок, обнимая себя его рукой, накрывая, как одеялом, водит пальчиками по смуглой коже, легонько целует предплечье и закрывает глаза. Засыпает. Невольно, наверное. А может и потому, что было очень спокойно и безмятежно в этих сонных объятиях. К тому же, еще так рано... Проснулись они ближе к двум часам дня. Точнее, Кибом думал, что он проснулся один, а непробиваемый брат все еще посапывает в шею младшему. Он пытается аккуратно повернуться к Джонгхену, а потом рассматривает лицо брата: у него осталось несколько красных полос на щеке - отлежал. Младший рассматривает длинные ресницы, скулы, аккуратный контур губ, утыкаясь затем лбом в грудь Джонгхена. Он во сне дышит медленно, размеренно и очень тепло. - Прости меня, Джонгхен-а... - тихонько шепчет Кибом, чтобы не разбудить старшего, но будить было некого. - Не прощу, - хрипло отвечает Джонг, не открывая глаз, из-за чего Кибом резко подрывается и садится на кровати, смотря на брата с испугом и некой обидой на его притворство. - П-прости... - продолжает Кибом, опустив голову, смотря на свои пальцы, которые он нервно потирал, - я правда не видел, что звук был выключен и... я действительно отвлекся от времени, совсем его не замечая. Просто Тэмину сейчас тяжело, я должен его поддержать. Джонгхен-а, прости, я был таким эгоистом забыв о том, что кто-то может волноваться за меня. И я... - Я не хочу тебя прощать, - твердо заявляет старший, на что Кибом поднимает неверящий, испуганный взгляд, - ты даже представить не хочешь, не можешь, каково мне было, когда я не один час не мог дозвониться тебе. Что я должен был думать? Я знал, что ты с Тэмином, сам-то он от тебя сильно отличается? Вас двоих один раз ударь - да в гроб клади. Кибом, час ночи, слышишь, час ночи. Неужели нельзя было просто посмотреть на телефон? И ты хочешь, чтобы я на утро вот так проснулся и сразу же заулыбался прекрасному дню? Нет, Кибом, такого не будет, - младший сверлил взглядом одну точку, слушая спокойный, но, тем не менее, холодный голос брата. От понимания собственной ошибки, от такого категоричного тона Джонгхена у младшего заслезились глаза. Он сидел так же неподвижно, не отрывая взгляд от какой-то зацепившей точки на покрывале. Только глаза все сильнее слезились и в голову не приходило ни одной мысли, чтобы можно было хоть каким-нибудь миром разрешить эту ситуацию, - о, Всевышний! - выдыхает Джонгхен, тянет на себя младшего, укладывая сверху, на грудь. А Кибом только сильней реветь начинает, всхлипывает, шмыгает носом и до одури сжимает Джонгхена в объятиях. Старший обнимает его за тонкую талию одной рукой, а другой гладит младшего по голове, пропуская пальцы через запутанные, немного жесткие волосы. Они так лежат около часа. Кибом успевает успокоиться, Джонгхен успевает простить. Сейчас они просто нежатся в тепле и ласке, в прикосновениях к спине и ключицам. Улыбаются в шею, в макушку, обмениваются незначительными фразами. А потом Джонгхен перекатывается и оказывается сверху на младшем, целует его настойчиво и немного грубо. Губы у Кибома в секунду становятся алыми, потому что Джонгхен, черт бы его побрал, далеко не нежно кусает губы, но Кибому это легкое безумие больше, чем нравится. Младший совсем не против того, что Джонгхен снимает с него майку, он теперь может сильней прижаться к горячей груди и прикасаться к желанному, сексуальному, пошлому Джонгхену. Плечи, спина, поясница - все это Кибом обнимает, ласкает прикосновениями теплых пальцев. Только вот у Джонга руки от чего-то холодные, от его прикосновений хочется пошло выгнуться, совсем уж сливаясь в единое целое от этой близости. Кибом совсем не против, когда старший стягивает его штаны, проводит рукой по бедру и несильно сжимает ягодицы. Кибом лишь обнимает Джонгхена за шею, не отпуская от себя, не отрываясь от губ. Но вот когда пальчики старшего тянутся к нижнему белью, Кибом перехватывает руку старшего, не давая ему потянуть вниз резинку боксеров. Джонг хватает его за запястье и прижимает руку к кровати, начиная свое коварное действие свободной рукой, но и она спустя мгновение придавливала младшего к кровати. Кибом сопротивлялся, пытаясь освободить руки, немного пинался, но запястьям становилось только больнее, с такой силой сжимал их Джонгхен. До чего милой казалась эта скромная борьба, и ведь они ни на секунду не разорвали поцелуй. А потом Кибом слетает с катушек, тормозов, называйте как хотите, и расслабляется, улыбаясь в губы старшему. Он переплетает их пальцы, сжимает ладошки, а потом медленно опускает руки Джонга себе на бедра, вновь обнимая его за шею. Джонгхена не надо просить дважды. Когда они сидят на кухне и едят заказанную пиццу, ведь готовить не было ни сил, ни желания, Джонгхен смотрел на брата ухмыляющимся взглядом. А Кибом и не знал куда деться: то пиццей подавится, то воду мимо рта пронесет. А старший не смеется, не издевается, просто смотрит и улыбается нагло, доводя до белого каления. - Ну что такое? - измученно тянет младший. - Кто бы мог подумать... - Ты... О чем? - С такими стонами тебе только в порно и сниматься, - игриво проговаривает Джонгхен, от чего младший густо краснеет, - нет, ну правда: да, Джонгхен, да, да, Джонг, ммм... - он начинает в полголоса притворно стонать, заставляя Кибома закрыть глаза руками, а затем и вовсе зажмуриться, закрывая уши, - эй, да ни одна девушка так не стонала мое имя, хвалю, - улыбается Джонгхен, - таки очень приличный Ким Кибом имеет совсем неприличные стороны. - И сколько их было? Девушек... - стеснительно выговаривает младший. - Не знаю... Около... Двадцати? Тридцати? - Кибом недовольно цокает, - а что такое, ревнуешь? - Нет, просто ставлю заметку, сколько мне еще нужно для ровного счета, - спокойно и обыденно говорит он, но тут же жалеет об этом, когда видит, как меняется в лице старший. - И сколько? - Было или осталось? - и Кибом со смехом выбегает из кухни, но догоняют его очень быстро, хорошенько прижимая к стене коридора. - Язвишь? - весело, но с заметным раздражением говорит Джонгхен. - Ай, больно же! Прекрати, Джонг! Нисколько! Слышишь? - хватку ослабляют и смотрят с подозрением, - нисколько... Я твой. Только твой. Слышишь меня? Только твой и только для тебя, - шепчет Кибом, обнимает брата и целует легонько. А Джонгхен тает, согревается. - В следующий раз покалечу, - улыбается он, прижимая Кибома к себе крепко, - чем займемся? - Споешь мне? - Зачем? - Я же показывал тебе свой талант, свои картины. - Но ты уже слышал, как я пою. - А мне мало. Всегда будет мало, - улыбается Кибом, неотрывно смотря в глаза брату. Они лежат на кровати в обнимку, Джонг напевает что-то нежное и доброе, смотрит на Кибома, забывая из-за этого пару раз слова, сбиваясь с темпа. А младший засыпает практически сразу - устал. У старшего рука затекла, но шевельнуться он себе не позволит. Слишком дорого ему это создание - непонятное такое, необъяснимое, но заставляющее взлетать к небесам, согревающее теплее, чем пресловутое солнце. Джонгхен готов поклясться, что хочет убить того недотепу, который в столь нежный час пишет ему сообщение. Он достает телефон из заднего кармана, смотрит на младшего - все в порядке, спит все так же безмятежно, снимает блокировку, открывает сообщение. "Я знаю ваш секрет, братья Ким..." Теперь старший точно хочет убить этого человека. Мьянэ за ошибки/опечатки - не люблю планшет, а кроме него писать негде о: И, конечно же, поздравляю Шайни и сияющий Шайни Ворлд :33 Наши ребята ведь лучшие, да? Жаль, что из этих пяти лет я с ними только полтора года. Но что я знаю точно - я их теперь не оставлю. Ах, чуваки, это реально до слез, поэтому не буду тут разглагольствовать ТоТ Once a Shawol, always a Shawol *Q* з.ы: у меня тут вопрос... как смотрите на добавление ОнТэ, как второй любовной линии? О.о