Stockholm Syndrome

Эш смотрел в белый потолок, уже начиная думать, что это потолок смотрит на него, закрадываясь своим взглядом в каждую частичку тела и выворачивая наизнанку. Эти несколько месяцев ужасно отразились на его психике, но сам он не понимал, что не так. Чаще всего он лежал вообще без каких-либо мыслей, но когда он приходил к нему, все они вновь появлялись и жужжали в его голове словно рой пчел. Но каждый раз, каждый гребанный раз, когда он его… Дверь открылась. Более-менее осмысленный взгляд юноши метнулся на коренастого мужчину, которого он видел, кажется, в первый раз. Хотя… нет. Он приходил за ним каждый день. Просто этот Эш его еще ни разу не видел. Вампир ничего не говорил, да и не собирался. Эш сам знал, что ему нужно сделать, но он никогда не помнил, что следует потом... Потом, после этого. Каждый раз он неохотно встает с кровати, проскальзывает через дверной проем наружу, идёт по темному коридору, после чего перед ним возникает большая, даже огромная дубовая дверь. Рука ложится на холодный металл ручки, коленки предательски дрожат, но всё же он немного надавливает и осторожно тянет на себя, а потом… потом ничего. Пустота, небытие. В этот раз всё было так же: он вышел из комнаты, прошел по этому чертовому коридору, открыл дверь и… нет. Нет, этого не могло случиться. «Искажение реальности. Длительное пребывание со своим обидчиком имеет еще одну сторону для жертвы — у нее меняется ракурс видения происходящего.» — Не стоит стоять в проходе, Эш. Ты же знаешь, я не люблю ждать. Юноша не рисковал злить своего хозяина. Он сам, может, и не имел представления, что с ним было в стенах этого кабинета, но его тело прекрасно помнило все свои наказания и ноющую, тупую боль. Хотя, нет. Физическая боль приходила и уходила, но эта боль, это ощущение чего-то неправильного, эта безысходность — они не давали ему жить. Медленно убивали изнутри, пожирая каждую частичку обреченной плоти, но... было и другое чувство. Оно появилось не сразу; только лишь тогда, когда он впервые побывал здесь. Из маленького зародыша оно разрослось в нечто большое, в нечто теплое, в нечто… что помогало жить дальше. Оно лечило все его душевные раны, растворяло обиды в себе, грело его холодными ночами. Оно просто не давало ему потерять разум в этой бесконечной рутине серых дней, наполненных лишь болью, болью, болью… Это была любовь, кажется. «Отождествление себя с преступником (тираном). Жертва насилия изначально (на подсознательном уровне) выбирает тактику покорности, рассчитывая на благосклонность агрессора и на то, что это поможет сохранить ей жизнь. Есть риск, что постепенно рамки начнут стираться и жертва начнет думать, что ее покорность ради сохранения жизни это нечто бóльшее, нечто вроде симпатии или даже любви. » Юноша громко сглотнул скопившуюся слюну и нетвердой походкой подошел к мужчине. Он остановился возле него, совершенно не представляя, что делать дальше. Он не помнил, что следовало за входом в кабинет, и наверняка не вспомнит и этот случай, но... это было не так, как обычно. Абсолютно не так. Брюнет, увидев, что парень снова погрузился в свои мысли, двумя руками схватил его за талию и рывком усадил его к себе на колени. Лицо светловолосого исказила гримаса боли, но уже через пару секунд оно приняло то же задумчивое выражение, что и было. Это так странно… Он никогда не прикасался так к нему, насколько помнил Эш. Эта неизвестность лишь пугала парня, рисуя ужасающие картины того, как уставший вампир будет вымещать всю скопившуюся злобу, всю обиду на нем. На его питомце. Бишоп провёл своей широкой ладонью по спине Эша, после чего направил ее чуть выше и остановился на затылке. Немного надавив, он заставил парня наклониться к нему, после чего слегка улыбнулся, обнажая белоснежные клыки. Странное желание охватило Эша. Смотря в завораживающие своей глубиной глаза брюнета, юноша обвил руками его шею и, наклонившись еще ниже, осторожно поцеловал. То чувство, что было в нем, кажется, заняло всё тело и мозг парня. Стало неимоверно тепло, сердце забилось чаще, руки начали немного подрагивать… стало хорошо. Слишком хорошо. Мужчина углубил поцелуй, одновременно с этим сжав ягодицы парня, сразу же впиваясь в них длинными пальцами. Застонав в поцелуй, Эш попытался разорвать его, испугавшись такой настойчивости господина, но Бишоп резко взял его за волосы и вновь впился своими губами в слегка влажные губы юноши, клыками царапнув его нижнюю губу. Тут же слизав капли крови, мужчина наконец-то дал парню передышку, устремив свой довольный взгляд на его покрасневшее лицо. Эш всеми силами пытался восстановить дыхание. Это было даже не из-за того, что ему не хватало кислорода, и не из-за того, что мужчина слишком сильно сжимал его бедра; кажется, Эш просто паниковал. Он не мог поверить, что он так ласков с ним, что он позволил… позволил... — Кажется, мой милый маленький Эш, я переусердствовал. Извини, не хотел тебя расстраивать. «Утрата своего «Я». Попытки сохранить хрупкий мир между ними заставляют жертву настолько проникнуться интересами, привычками и желаниями своего мучителя, что она начинает жить его жизнью, забывая о своей. Ее целью становится первоочередное удовлетворение потребностей тирана и полная поддержка любого его мнения.» Внимательно смотря в глаза вампира, юноша судорожно выдохнул. В его глазах Эш не видел ни капли раскаяния, но парень верил, нет, он знал — господин тоже любит его. Эта мысль буквально прошибла током все его тело. Она появилась из неоткуда, но парень сразу же принял ее как факт, как истину. Он даже не мог мечтать о таком, неужели это правда? Его господин правда его любит? Тогда, тогда он... он должен хотя бы... Вдруг парень подался вперед и прижался к Бишопу, слегка подрагивая. Прикрыв глаза, юноша сжал ткань пиджака вампира и, кажется, немного улыбнулся. Нет, нет, счастливая улыбка озарила всё его бледное, измученное лицо, заставив и глаза сиять от радости. Мужчина лишь тихо усмехнулся, гадая, когда же на этот раз закончится действие гипноза.