Тихая Жизнь (The Quiet Life)

Ториэль охраняла человека весь вечер с даже большей бдительностью. Она заставила их сидеть с ней на кухне пока она готовила, чтобы не допустить и шага из дома. А когда они ели, она так внимательно смотрела как они едят, что Флауи стало интересно как она сама не забывала, что ей самой нужно это делать. Но не то чтобы человек ей противостоял. Когда она заставила их сидеть с ней на кухне они принесли с собой книгу, которую пытались прочесть, но он заметил, что они ни разу не перелистнули страницу. А когда они ужинали, человек ел будто они стали конвейером. Даже когда от взгляда Ториэль они съежились и будто пытались стать меньше и незаметнее. Это его раздражало. Ториэль наказывала их, и пыталась скрыть это в простой заботе. Он ненавидел, когда она так делала. Почему человек был таким слабым? Им было не сложно противостоять ему. О, и это мешало ему спросить их о вещах. Это было самым раздражающим во всем этом, он уверял себя. Она наконец отпустила их, когда отправила спать, но даже тогда она ясно показала свое отношение к ним холодным «спокойной ночи» и закрытой на замок за собой дверью. Он смотрел как она обходила комнату как какой-то тюремный смотритель. Она пыталась прислушаться поднялся ли человек с кровати или он прополз под полом (Она наконец поняла на что он способен? Самое время). Но они оба были не такими уж глупыми. Когда она наконец ушла, направившись в гостиную, чтобы почитать перед сном, пришло его время действовать. Он ушёл через пол и появился прямо перед их кроватью, удлинив стебель, чтобы быть с ними на одном уровне. Человек лежал на животе, крепко обнимая подушку, уткнувшись в неё лицом. Он начал думать, как их разбудить и не привлечь внимание Ториэль, и заметил, что они дрожали. Человек не спал, они плакали. Вау, он не думал, что их настолько разочаровало то, что они не могут колдовать. Если бы он знал, он бы… Он бы точно высмеял их за такое! Да, это он бы и сделал. И сейчас он это и сделает. Он начал думать о том, что ему сказать. Может что-то как Ха ха, ты не можешь колдовать. Слабачка, ты слабее даже самых слабых монстров! Нет. Достаточно иронично, но это оскорбление было слишком слабым. Ему стоило придумать получше. Он заметил, что человек перестал дрожать, но они не расслабились. Даже наоборот, они казались даже напряженнее чем были до этого. Их голова повернулась достаточно, чтобы увидеть его краем глаза. Чёрт, они его заметили. Он потерял элемент неожиданности. И всё же, знание откуда исходит боль очень мало помогает её притупить. Ожидание только всё ухудшает. Он знал. Он знал очень много о боли. И он не сомневался, что человек точно знал что за слова от него ожидать. Они не были тупыми. Он всё пытался найти какое-то хорошее оскорбление, но чем больше он думал, тем меньше ему хотелось их вообще говорить. Может ему просто стоило оставить их наедине с их несчастьем. Абсолютно одни они будут страдать ещё больше. Он всё равно чувствовал себя пустым. Он сглотнул и прокашлялся, думая что же сделать. И его рот открылся сам. — Знаешь, — сказал он, — то, что ты не можешь использовать магию… это не совсем твоя вина. Человек резко поднял голову с подушки и уставился на него. — Просто… это то, с чем ты уже родилась, — подбирая мысль, сказал он. — Не то, чтобы ты это контролируешь. Так что! Это не твоя вина. И человек, несмотря на своё всё ещё красное и опухшее после слез лицо, улыбнулся. Они подняли с подушки голову и сели на кровати. — Спасибо, за, эм, беспокойство, но… — Я не беспокоился! Я просто… устал от того какой поникшей и удрученной ты выглядела. — Оу. Ну, в-всё равно спасибо, но… — они опустили свой взгляд на свои колени. — Мне нужно это сделать, нужно научиться магии. Я смогу разобраться. — У тебя не выйдет. Это буквально невозможно для тебя. — Но… но я должна. — Ты же понимаешь почему именно она хочет, чтобы ты научилась магии, да? Из-за Чары. Человек поднял колени к груди и обнял себя. — Чара была первым человеком, который был у Ториэль, — начал он, — Я уже упоминал их ранее. Ториэль взяла её к себе, когда… когда она ещё была королевой. — И она могла использовать магию, да. — Ясное дело могла! И это потрясающе получалось. Даже лучше чем… чем в этом были другие монстры! Она была хороша в практически любом деле. — Хм. — Человек печально на него посмотрел через свои полу прикрытые глаза. — Флауи, а какой была Чара? — Чара была… эм… — погодите, а почему это он должен был им просто рассказать? — Знаешь какая ты? Как ты даже пальцем не двинешь против врагов, которые гораздо слабее тебя и ты расплакалась из-за тупой пойманной тобой бабочки, потому что она была красивой? Ну, Чара была противоположностью этого. — Вот, теперь он и рассказал им и оскорбил. Хорошо. Человек резко поднял голову. — Я не расплакалась из-за той бабочки! Я просто не хотела им вредить. Я не люблю причинять вред. — Но ты не была против ловить этих больших уродливых жуков, да. — Я собиралась отпустить их после этого! — Ториэль этого не планировала, идиотка. Но в любом случае, об этом я и говорил. Ты эмоциональная и мягкая. Чара же была… логичной. — Но они были хорошим человеком, да? –… Чара была… умной. У них было много стремлений. Она… она правда хотела выбраться отсюда. И освободить нас всех. Она была готова сделать что угодно, чтобы добиться этого. — Хм — Человек уронил голову обратно им на колени. — Если бы всё сложилось верно для Чары, у неё бы получилось. И… Вас бы тут не было. И я даже говорю не только об уже упавших людях. Я говорю обо всем человечестве. — Оу… — Это смешно, на самом деле, смотря как ты ведёшь себя, ты не можешь ещё больше отличаться от Чары. И то что ты не можешь использовать магию лишь вишенка на торте. Я не могу представить насколько не в своём уме нужно быть, чтобы подумать что вы один и тот же человек! Человек отвернулся от него. — Единственное, что у вас есть общего это, что вы выглядите похоже… — Очень похоже, особенно когда… Он наконец понял. Отчего у него упала челюсть. — Ты… ты…! Человек уткнулся лицом в колени. — Ты знала, что это происходит! Ты притворялась Чарой! Человек ещё крепче сжал свои колени. — Так вот зачем тебе был нужен этот свитер… — Удивление распространилось до самых его корней, в его голове было пусто. Человек снова задрожал. — Прости… — Их голос тоже дрожал. — Я не хотела проявлять неуважение к ним. Я просто хотела сделать Ториэль счастливой… Флауи продолжал смотреть на них, пока они сжимались под его взглядом, ожидая своего приговора. Какое странное чувство. Обычно, это его судили. Он попытался разобраться с мыслями в своей голове. Он не знал что чувствовать. Он должен быть зол на них, должен почти разрываться от злости. Да как они смеют?! Как они посмели так запятнать память о Чаре?! Да как они смели пытаться избавиться от памяти о Чаре, чтобы Ториэль их полюбила?! Ему также стоило высказать всё прямо, без размытых понятий. Ты? Ты ничто. Ты ничего этого не заслуживаешь. Ториэль тебя не любит и никогда не будет любить. Но вместо этого он лишь начал тихо размышлять вслух. — Хм… наверное стоило раньше заметить… ты… — его голос становился тише с каждым словом. — Ты даже не поправила её, когда она назвала тебя именем Чары. — Он глубоко вздохнул, стараясь контролировать свой тон, чтобы звучать не заинтересованно. — С другой стороны, ты и свое настоящее имя ей не сказала. Ты… ты никому его не говорила его. — Никто не спрашивал… Это была ещё одна возможность, что он мог использовать, чтобы причинить им вред. Наказать их. Ну и ну, громко говорит о том, насколько они на самом деле тобой дорожат, да? Но это казалось лишним сейчас. Да и к тому же, ему было интересно. — Скажи, а как тебя зовут? Человек замер и даже их слезы и дрожание остановились. Они сели прямо, точно как статуя, и даже их дыхание затихло. Флауи заерзал на месте. Это было просто имя. Зачем они так странно себя вели из-за этого? Он начал думать, что ему сказать после. — Фриск, — сказал человек. По стеблю Флауи пробежали мурашки. — А? — Фриск… — Теперь они смотрели прямо на него, своими глазами на красном опухшем лице. — Меня зовут Фриск… Это имя пробудило странное чувство. Он постарался скрыть свой дискомфорт. — Фриск? Странное имя. — Да… — Лицо Фриск скривилось и они вновь спрятали его в ногах, даже несмотря на то как это заглушало слова, что они говорили. — Мне это часто говорят. Он заерзал на месте. Фриск крепко обнимали свои колени, прижимая их к своей груди, будто пытаясь исчезнуть. Он попытался подумать, что же ему сказать или хотя бы, понять почему он чувствует себя так странно. И тут он понял, что никогда не видел как человек плачет. Чара всегда держали свои чувства при себе. И, будучи плаксой, он восхищался ими, и даже завидовал этому умению. Но также оно расстраивало его. Они были лучшими друзьями, и они всегда могли прочитать его, не совсем как открытую книгу, но скорее как просто листовку. Они знали его вдоль и поперек, даже лучше чем он сам себя знал. Никто его не понимал как они, но он никогда их не понимал. У него с трудом получилось дать им открыться ему. И даже когда они рассказывали ему почему же они забрались в гору их голос был мягким, а лицо безэмоциональным. Услышав это он расплакался, но они, кто это все пережил, не показали ни капли боли или слабости перед этим воспоминанием. Фриск очень отличались от Чары, что было хорошо, ведь он мог действительно забраться им под кожу и оттуда уничтожить их. Он хотел разбить голову о стену за то, что спросил их имя. То что он спросил это, означало, что ему было не всё равно, но это не так. Они ему совсем не нравились. Они его раздражали. Он их ненавидел. Но всё же, он мог использовать их имя в том, что собирался сказать. Имена делают речь более личной, точно направленной. Они показывали, что слова были направлены только в сторону цели и только в её сторону. И когда эта речь полна злобы и ненависти, цель буквально тонет в них. Тонет без возможности выбраться или спрятаться от них. Это было одной из причин, почему он решил использовать имя ‘Флауи’, вместо ’Азриэль’. Псевдонимы тебя защищают. Он думал о том, что собирался сказать. Ты ничтожество, Фриск. Ты даже близко не Чара. Ты никогда не станешь Чарой. Чара бы возненавидела тебя и они бы ненавидели саму мысль, что вас с ней сравнивают. И притворяясь ими ты плюешь на их память. Ториэль возненавидит тебя если узнает. Она тебя возненавидит каждым кусочком её души и ты заслужила это. Ты даже не настоящая личность, Фриск. Ты бледное, ничего не стоящее подражание личности гораздо лучше чем ты когда либо сможешь стать. Ты не заслуживаешь любви. Ты ничего не заслуживаешь. И никогда не будешь. Он попытался придумать как же ему вывести их из себя. Озвучить все, что скорее всего было у них на уме. Каким было их прошлое? Они так быстро и просто привязались к Ториэль. И из всех удивительных вещей, что могло предложить Подземелье, они решили прожить тихую жизнь с ней. Ториэль была ужасно далека от идеальной матери, и она даже хорошей матерью для них не была, но они всё равно держались за неё. Всё равно пытались заслужить её поощрение. Какой же тогда была их жизнь на поверхности? Он задумался каково это — убежать из плохого окружения и найти кого-то, кто начал тебя любить, только узнав потом, что это не тебя любят и никогда не любили. И понять, что сколько бы ты не пытался до этого не будет возможно дотянуться. И действительно заслужить их любовь не получится. И вот ты стоишь перед выбором. Можешь разозлиться на них, но это может закончиться очень плохо, и вот тебе снова нужно убежать. Можешь закрыться в себе, отдалиться, тайно надеясь, может они попытаются сами пойти тебе навстречу и докажут тебе свою любовь. Это лишь замедленный вариант первого. Или же… …можешь попытаться прожить эту ложь. Продолжить пытаться заслужить их одобрение. Греться в лучах их фальшивой привязанности. Подбирать остатки любви, что получил кто-то другой, прямо как голодная собака. Это было так жалко, что ему хотелось зарыдать. Он мог сказать им столько вещей. Очень много всего. И ему было интересно как они бы отреагировали на это. Вышли бы из себя и разозлились? Применили бы силу? Или бы замкнулись в себе окончательно и сдались? … Скорее всего последнее. Так он бы мог получить власть над Подземельем обратно. И все, что ему нужно было сделать — высказать все свои мысли. Это была возможность, о которой он мог только мечтать, когда они сказали что останутся с Ториэль. Он открыл рот. И закрыл его. Его дыхание дрогнуло и он заметил насколько мокрыми были его щеки. Он помотал головой, чтобы сбросить странное чувство, охватившее его. Он снова сглотнул, замечая насколько теплее и как горько стало во рту. Почему? Как могло быть так много вещей, которые он мог сказать… но при этом не мог ничего из этого сказать вслух? Он глубоко вздохнул. — Фриск, — начал он, тихим, но грозным голосом, — Тебе стоит перестать притворяться, что ты Чара. — Знаю. — Фриск подняли голову, но только их глаза были видны над коленями. Их полузакрытые глаза были красными и мокрыми. — Прости. Я— — Это причиняет тебе боль, да. Фриск снова замерли. — Я… я знаю каково это, — сказал он, — пытаться сделать кого-то счастливым даже ценой собственного страдания. Это… Это очень плохо. Глаза Фриск блестели, когда они отвернулись от него. — Я не всегда был…. ну, таким какой я сейчас. — Он подумал несколько мгновений, чтобы решить сколько же им рассказать.– Я пытался делать только хорошее в начале, даже несмотря на то, что мне это не приносило ничего хорошего, потому что я… эм… ну. Поначалу Я… я думал, что смогу… хотя бы представить как это, смотря как другим хорошо, косвенно. И когда у меня это не получилось, я попытался делать хорошие вещи просто ради других, безответно. Даже несмотря на то, что от этого я будто умирал внутри. — Он опустил свой взгляд. — Я бы даже не назвал это душераздирательным, ведь у меня и нет души, и я все равно чувствовал боль. Так что вот! Не жертвуй своим счастьем просто так.– И он повернулся, увидев что они шмыгают носом все еще обнимая колени. — Это… — Даже несмотря на все препятствия, было видно как они улыбнулись. — … это самые добрые слова, что ты мне когда либо говорил… Погодите, он что хотел сказать что-то хорошее? Нет, это не может быть верным. — Ну! То что я хотел сказать… эм… — Он знал, что ему стоило сказать теперь. — Если Ториэль тебя не любит за то, какая ты есть, это не твоя проблема, а её! И тебе все равно не стоит об этом париться, ведь Ториэль идиотка, прямо как я тебе и говорил. — Да… это больше на тебя похоже… — Фриск перестали шмыгать носом, но их улыбка осталась на их лице, когда они подняли лицо, чтоб посмотреть на него. — Спасибо. Они вернулись под одеяло и легли обратно на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Флауи лишь оставался на месте, не зная, что ему теперь делать, пока дыхание Фриск становилось спокойнее и тише. И вот они уже по настоящему уснули. Хах, значит они ему доверяли настолько, что могли спокойно уснуть с ним в одной комнате. Это не зависело было ли его присутствие неизбежной возможностью, когда тебе всегда нужно быть начеку. И они не могли притвориться милыми в этом случае. Они доверяли ему настолько, что и было комфортно в его присутствии. И тогда он понял, что это ничего не исправило. Фриск все еще находились под контролем Ториэль. Но что если они никогда не заступятся за себя? Что если они лишь будут бояться, или не решатся, или им просто не захочется испортить её иллюзию? Он заставит их постоять за себя. Сейчас же. Он ушел под землю и появился в гостиной, где Ториэль уснула в своем кресле. Её очки все ещё держались на её морде, а рука лежала на страницах открытой книги, что лежала у неё на коленях. Все было как обычно, она спала, будто никаких проблем не было, а в это время предполагаемый любимый приемный ребенок ночью засыпал в слезах. Он закопался обратно под землю и пробрался в комнату Ториэль там, где она держала ручки и кусочки бумаги. И где его бы не ударил внезапный фаербол как только она проснется. С ручкой во рту и бумагой перед ним, он думал что же ему написать. Он мог выдумать целую кучу оскорблений, но, как и с Фриск, ни одно из них не подходило. И в конце концов, он решил просто написать простую правду. ‘их зовут Фриск’ И прежде чем он вернулся обратно в гостиную и положил записку между страниц книги Ториэль, он нашел свое тайное место в углу в комнате и начал ждать. Почему же он вообще этим занимался? Какого события ждал? Ториэль могла и не очень положительно отреагировать на это. А что если она возненавидит Фриск за это? Что если она атакует их? Этого он хотел? Этого он должен бы хотеть. И это должно было быть причиной зачем он это делает. И чего он не должен был сделать, так это призвать маленькую пульку над своей головой и направить её на Ториэль. Иногда он даже сам себя удивлял. Ториэль проснулась с резким храпом, широко открыв глаза. Флауи напрягся, когда она использовала ручки кресла, чтобы подняться с кресла, но расслабился, когда она остановилась, заметив на своих коленях книгу. Она подняла записку и подняла упавшие с морды очки. Она удивленно смотрела на записку, пока на её лице эмоции сменяли одну за другой. Она в спешке, которую он лишь несколько раз прежде видел в её движениях, отложила в сторону книгу и записку. Поднявшись она поспешила в комнату Фриск. Он задержал дыхание и последовал за ней, пока его несуществующие внутренности сжимались от ужаса. Она надавила на ручку и открыла дверь и направилась к кровати Фриск наклонившись над ними. — Фриск, — тихо начала она, — ты спишь? Фриск зашевелились. И слабо подали голос. — Ториэль? Что— — Мне жаль. Мне так жаль. — Она обняла их. И пока он смотрел как Ториэль сжимает Фриск в объятьях, он говорил себе, что тепло, которое наполнило его изнутри было полностью связано с тем, что он поставил Ториэль на место. И никак не было связано с тем как Фриск посмотрели на него подняв взгляд от плеча Ториэль, и хотя их глаза были полны слез они улыбались.