Паутина

Выбраться. Только бы выбраться из этого дома-паутины. Засасывающей воронки, с обманчиво домашним уютом и теплыми понимающими жителями. Она просто хочет выбраться, вопреки воли Кукловода. Вопреки словам других, любым способом. Пусть даже ее заберут в психушку или тюрьму. Даже там, она уверена, будет в разы лучше и честнее, чем этом маленьком мирке под названием Особняк Фоллов. Как она сюда попала? Она не помнила. Удар по голове? А может подсыпанное в еду снотворное? Или же она сама пришла к этим воротам, постучавшись снаружи? Ответ вряд ли найдется и в сотне здешних дневников. Эта паутина… Этот дом. Полностью пропитан обманчиво-уютной и сладкой ложью, что тонко вонзается не только в сердце и мозг, но и во все органы чувств. Эти улыбки, помощь, слова. Доброжелательность. Лишь иллюзия, в которую местные жители сами себя заточили. А ведь если действительно попросить о помощи — настоящей помощи — ее не окажут. Разбирайся сам. Только сначала принеси-добудь-подай. И обязательно потрать кровь. Свою, не их. Но если им это действительно так нужно, почему они сами не сходят, а посылают других? Лицемерие. Ложь. Ложь. Ложь. Кругом лишь ложь. Она понимает. Она знает. Чувствует всеми фибрами своей прогнившей души — а она знает, что она сгнила за неимением другого — это место не безопасно. Не для психики. Не для разума. Не для сердца. И уж точно, не для здоровья. Это даже не театр марионеток — о, если бы был он, было бы намного честнее. Нет. Это паутина. В которой живет громадный паук, поджидающий своих жертв и выпивающий их жизненные силы. И имя ему Кукловод. Серьезно, как они только сами не замечают этого? Не замечают, как осунулись Райан, Мэтт, Исами. А ведь им нет и сорока. И такая же участь ждет всех остальных. И только двое из трех первых жертв еще пытаются бороться. Не ради себя. Ради других. И лишь потому позволяют укутывать себя паутиной лжи. Приторно-сладкой лжи. Но она не может. Она не такая. Ей бы на свободу. Настоящую, где сам решаешь за себя. Где можешь умереть любой другой смертью и не во благо своему убийце. Прямому или косвенному. Не влюбляясь в него, не чувствуя, как на шее, прямо у артерии, сжимаются жвала. Как надавливают, отправляя в сон, полный приятных сновидений. Она не хочет этого. Совсем не хочет. И потому старается выбраться. Лучше сдохнуть за пределами этого места. Не стать еще одной букашкой в коконе. Липком-липком и противном до невозможности коконе. Лишь бы не слушать эти слова, песни. Которые зовут и манят. И разбивает руки в кровь, камень за камнем. Раз за разом. Но… Делая передышку, обнаруживает, с ужасом обнаруживает мертвое тело Джона Фолла, и ухмыляющегося Паука-Кукловода в лице Мэтта Стаббле. И еще больше осунувшиеся лица первых учеников… И участников второго акта. Ловушка начинает схлапываться, и Паук свертывает паутину, притягивая к себе увязших мух и бабочек. Безжалостно отрывая им крылья, съедая заживо. И с насмешкой наблюдая за одним-единственным мотыльком, что пытается выбраться наружу. Отлепиться от паутины. Желающим выжить. Она понимает, что конец близок. Но продолжает разрывать кожу, окроплять стены и пол кровью. Даже когда остальные пытаются ее якобы спасти. Она понимает. Они хотят убить ее. Также как Кукловод убил их всех. И это прибавляет сил на последний рывок. Который происходит. Ловушка расхлапывается, выпуская мотылька на свет. Она выбирается из паутины, выбираясь из особняка. Но… Мотылек вылетев на свободу, попадает на клейкую ленту, висящую под люстрой. Свобода. И смерть. В одиночестве. В лесу. Вне уютной иллюзии и паутины. Или же нет.? Из лап паука, если раз влип, то уже не убежать. Особенно во сне.