***
Виктор видит перед собой темноту коридора. Идет по нему, будто бы знает, что там, но нет. Ничего он не знает, не видит и не слышит. Ему страшно так, что каждый шаг, каждый скрип половицы, каждый шум ветра и даже треск огня в камине позади заставляют его вздрагивать. Он не трус, нет. Просто он знает, где он. Он в чертовом сне. В одном и том же, застрял в нем, в идиотском сне, который повторяется по кругу каждую ночь. Он знает, что дальше будет, но почему-то все равно вздрагивает, когда из темноты на него выходит Юри. Его маленький Юри, который любит слегка обжаривать рис, любит фанту с виноградом и не умеет пить алкоголь. Его Юри смотрит каким-то сумасшедшим взглядом, а затем поднимает пустые глаза и улыбается. Этот Юри — не его Юри. Его улыбка растягивается, от уха до уха так, что кожа в уголках губ рвется, лопается. Его улыбка пустая, а ее пустота завораживает ровно до тех пор, пока Виктор не замечает острые клыки. — Почему ты просто не найдешь его? — шепчет не-Юри нечеловеческим голосом. — Найди его, и я навсегда уйду. Хочешь, я скажу тебе, как его зовут, где его искать? Хочешь, я найду его, принесу тебе по кусочкам? Он умрет, а я отдам тебе лоскуток кожи с меткой. Ты будешь трогать ее каждое утро, а я больше не буду появляться в твоих кошмарах. Будешь проводить по холодной поверхности пальцами и чувствовать тепло в своей метке… О! Или ты хочешь приклеить ее сюда, — не-Юри тыкает пальцем в бедро, где у настоящего Юри своя метка. Виктор сглатывает ком, появившийся в горле. Не-Юри начинает смеяться высоким, переходящим в ультразвук смехом, и Виктор убегает. Прячется за диваном, лезет в горящий камин, пытается залезть в шкаф, но эта дрянь везде. Везде пахнет кровью, и везде поджидает он. Он смотрит с дивана, как Виктор прячется. Сидит в камине, когда Виктор лезет в него. Не-Юри сгорает и продолжает улыбаться. Он оказывается за спиной Виктора, когда тот закрывает дверцу шкафа. Виктор чувствует холодное дыхание на своем плече, слышит тихий, но ненормальный смех. Виктора накрывает, когда не-Юри закрывает ему глаза мокрыми ладошками и говорит: — Прячься, Витя, ты же знаешь, от меня не сбежишь, хи-хи-хи-хи… ХИ-ХИ-ХИ-ХИ Юри просыпается оттого, что Виктор задыхается во сне. Юри сразу будит его, и Виктор, распахнув глаза, умоляет его о чем-то. — Просто… Хватит! ХВАТИТ ПРЕСЛЕДОВАТЬ МЕНЯ! Отпусти меня, пожалуйста! Просто отпусти меня… Просто отпусти… Виктор сходит с ума, чувствует теплые объятия Юри, слышит его шепот. Настоящего Юри. — Тише, все хорошо. Ну же… Все хорошо, скоро все кончится… — Юри гладит снежинку на его запястье, целует ее, игнорируя то, как жжется его собственная китайская роза на бедре.***
Юра исполняет блестящий прыжок, ни единого промаха. Прыгает, крутится, скользит. Юра и лед — одно целое. Он чувствует каждую частичку холодной поверхности под своими ногами, хоть их и разделяет лезвие и прочный материал конька, лед позволяет Юре чувствовать себя живым. Юра улыбается людям на трибунах и… Не видя, что у него под ногами, Юра спотыкается обо что-то мягкое. Когда он открывает глаза, лежа на льду, то видит на белой поверхности труп человека. Он споткнулся о труп человека. Посреди катка валяется труп человека, но ни зрители, ни судьи будто не видят его. Юра не может разглядеть лицо, даже цвет волос. Он моргает, закрывает глаза всего на долю секунды, но его там уже нет. Юра начинает судорожно бегать взглядом по трибунам — вдруг там. А затем слышит сзади скрежет лезвий коньков по льду. Юра поворачивает голову ровно в тот момент, когда конек рассекает его лицо на две части.Виктор бежит из шкафа. Виктор помнит — нужно спрятаться. Он больше не лезет в камин, зато он видит лестницу на второй этаж. На втором этаже коридор короткий и светлый, Виктор быстро забегает в первую попавшуюся комнату. Тут по-детски грязно — на спинке стула висит множество вещей, а на сиденье лежит грязный белый носок. Кровать не заправлена, одеяло сбито. Виктор касается его — теплое. И снежинке на руке тоже тепло. На полу разбросаны какие-то учебники, тетради. На тумбочке у кровати пустой графин из-под воды и электронный будильник. На рабочем столе такой же беспорядок — на рабочем столе лежит рабочая тетрадь по русскому языку ученика десятого класса — Юрия Плисецкого. Виктор листает ее, смотрит на кривоватый почерк, гладит поверхность листов, размазывая чернила, которые уже давно должны были высохнуть. Юрий Плисецкий…
Юра видит, как по белоснежному льду растекается кроваво-красное пятно. Юре совсем не больно — какая тут боль, это же всего лишь тупой сон. Он смотрит, как человек едет дальше, выполняет его программу. И выполняет ее, между прочим, качественно, грамотно, ничего не скажешь. Он блестяще приземляется после последнего тулупа, и зрители разрываются в аплодисментах. Судьи ставят десять из десяти, а на одном из плакатов Юра видит надпись ярко-красными буквами «Виктор Никифоров — №1!!!». Девушка-фанатка машет им из стороны в сторону, а затем, будто заметив взгляд Юры, останавливается, позволяя ему разглядеть получше, хотя Юра уже прочитал. Виктор Никифоров…Виктор закрывает тетрадь, сжимает руки в кулаки и смотрит на дверь, за которой уже стоит не-Юри. Стоит и ждет момента, когда Виктор выйдет. Виктор хорошо спрятался, не-Юри никогда и ни за что не зайдет сюда.
Юра смотрит на имя. Смотрит, читает его, пробует произнести, слушает, как оно звучит из его уст. Виктор Никифоров. Виктор Ни… Юра хмыкает и отворачивается в другую сторону, упрямо и по-детски, не желая знать ничего о Викторе Никифорове. Прямо перед его лицом уже стоит безликая голова фигуриста с острыми лезвиями на коньках. Как будто ждет, когда Юра к нему повернется.Виктор открывает дверь.
Юра смотрит на пустое лицо в сантиметре от своего.За порогом стоит не-Юри и улыбается своей нечеловеческой улыбкой.
Безликий фигурист мягко проводит ледяными пальцами по щеке, раздражая открытую рану, раздвигая ее края, размазывая кровь по белоснежному лицу.— Ты проиграл, — в один голос говорят они.
Виктор не отвечает — он выбрал Юри, а не Юрия Плисецкого.
Юра улыбается. Он ещё во втором классе выбрал кружок волейбола вместо фигурного катания.