Беспощадная смерть и лютая зима
30 ноября 2018 г. в 14:10
Моя стихия — холод, твоя — смерть. Замечательная парочка из нас выходит, не правда ли? Что мы можем дать друг другу? Мои глаза опасно полыхают синим пламенем, твои — призывно ярко-красным огнём. Мои руки холодны, как лёд на реке в самый разгар зимы, и твои не теплее. Ты видела тысячи смертей, а я тысячу раз убивала.
Но тем не менее я лениво лежу, распластавшись на жёсткой деревянной кровати, устланной мягкими шкурами, подперев голову рукой, смотрю, как догорает огонь в камине, и с нетерпением жду тебя. Если бы моё сердце ещё умело биться, оно, наверное, сейчас громко бы отстукивало ритм оркских военных барабанов. Но я мертва, как и ты. Это единственное, что нас объединяет.
Хребет ледяного огня… Сколько времени я уже торчу на мёрзлой неприветливой земле? Как давно баланс сил покачнулся, миры смешались и слились воедино, а я, следуя настойчивому призыву к битве Тралла и Кадгара, отправилась в безумное альтернативное прошлое в попытках поймать не менее безумного Гарроша?
Мы пришли на Дренор за беглым преступником. Новый верховный вождь, памятуя о моих предыдущих заслугах, ещё в сражении с ныне покойным Королём Личом, поручил мне возглавлять поисковую экспедицию. Вместе с тем он приказал воздвигнуть боевую крепость, прислав в моё полное распоряжение отряд воинов, рабочих и группу инженеров. Именно Хребет Ледяного Огня я выбрала для строительства опорного пункта, посчитав снежную пустошь достойной заменой прежнего дома. Я не обманула ожиданий вождя. Общими усилиями гарнизон возведён во славу Вол’джина, над высокой защитной стеной гордо реет огромный ярко-красный флаг с всем известным символом нашей фракции.
К моему величайшему изумлению, я успела соскучиться и затосковать по тебе. Ты королева своего народа, я не имела права звать тебя за собой в очередное опасное путешествие и не могла остаться рядом, ибо не принадлежу к числу твоих подданных.
И вот неделю назад я получила сухое письмо, в котором ты официально известила о том, что желаешь ненадолго оторваться от государственных дел и нанести визит командиру базы Орды на Дреноре, разведать обстановку на материке, обсудить стратегию. К своему стыду, я высчитывала дни, часы, секунды до нашей встречи. Но мёртвые не должны так волноваться, не должны чувствовать, не должны ждать…
Я слышу твои неторопливые шаги ещё издалека. Я представляю, как ты манерно, нарочито медленно идёшь по каменной заснеженной дорожке, покачивая округлыми бёдрами, затянутыми в облегающие кожаные штаны с металлическими вставками по бокам, и окидываешь высокомерным взглядом моих солдат, ворчливых инженеров — гоблинов и простых ленивых строителей — орков. Я с лёгкостью воображаю их похотливые алчущие взоры, брошенные украдкой исподлобья, ибо кто же отважится открыто поднять глаза на грозную Тёмную Госпожу?
Вот, наконец, мои томления обрываются. Ты подходишь к главному зданию гарнизона, служащего одновременно спальней и деловым кабинетом, кладешь изящные тонкие пальцы на стальную ручку засова, открываешь дверь, и я вижу высокий стройный силуэт на пороге. Я поворачиваю голову и несколько секунд смотрю в твои глаза. Ты проделываешь то же самое, невольно отзеркаливая мой жест, потом снимаешь капюшон и медленно движешься в сторону кровати, грациозно и осторожно приближаясь, подобно голодному хищнику, боящемуся спугнуть желанную добычу. Аккуратно устраиваешься рядом со мной на широком ложе, впившись невидящим, чуть затуманенным взглядом на медленно угасающее пламя в камине. Я как загипнотизированная следую направлению твоего взора. Мы не разговариваем, а обе смотрим на почти исчезнувший огонь.
— Путешествие прошло хорошо, без приключений? — наконец спрашиваю я привычным ровным голосом, слишком отстранённым и неживым для мира смертных.
— Нормально, — получаю не менее равнодушный ответ.
— Я давно не связывалась с Вол’джином. Он не передавал никаких приказов?
— Мы не общались.
— Ладно. Хочешь остаться здесь или предпочитаешь совершить романтическую прогулку по окрестностям?
— А есть чем любоваться в краю извечной зимы? Я достаточно насмотрелась на снег и бушующую метель за своё долгое существование. Да и ты, думаю, тоже.
По твоему лицу пробегает тень горькой усмешки. Я неожиданно пододвигаюсь к тебе вплотную, наклоняюсь и касаюсь алыми губами твоих, почти чёрных. Именно касаюсь, а не целую. Моё прикосновение может обжечь холодом простого человека, изуродовать кожу эльфа или орка, но на твоём мертвенно-бледном теле не останется шрамов. Твоё дыхание окутывает могильной стужей любое живое существо, посмевшее близко подойти к опасной банши, но я совсем не чувствую мерзлоты. Ты поднимаешь руку и слегка проводишь острыми коготками по моей щеке. Мне почему-то хочется, чтобы ты проделала свой жест с нажимом, сильнее, расцарапав лицо до крови. Но твоя ладонь скользит ниже, не торопясь, лениво вырисовывает причудливые узоры на шее, затем изучающе, одними подушечками пальцев проводит по ключицам, а следом резко спускается на грудь, скрытую под голубым кафтаном.
Мы не в состоянии согреть друг друга в жарких объятиях, не можем подарить и каплю теплоты, утешить ласковым словом или восполнить мёрзлую, всепожирающую пустоту. Но тем не менее я тянусь к тебе.
Вьюга за окном крепчает, я слышу её яростные стенания и удары миллиона мельчайших снежинок разом по стеклу.
Я решительно запускаю правую руку в твои густые светлые волосы. Почему по цвету они напоминают сияние робкого осеннего солнца? Мне кажется, Тёмной Госпоже куда больше бы подошёл изменчивый серебристый, лунный оттенок. Но я всё равно с удовольствием наматываю роскошные золотые пряди на ледяные пальцы.
Твоя рука юркой змейкой проникает под плотную ткань моей одежды и с лёгкостью, одним тяжёлым касанием по-монаршески властно толкает меня назад на кровать. Миг — и я лежу под тобой. Твои губы трогает мрачная улыбка охотника, наконец-то поймавшего в капкан долгожданную жертву. Возможно, я не слабее тебя физически, моя обманчиво хрупкая внешность точно так же, как и твоя, вводит в заблуждение нерадивых наёмников и убийц, но я не хочу проверять сейчас. Я не буду пытаться выбраться из стального захвата твоего безупречного неживого тела, лежащего поверх, такого же холодного, моего. Ты склоняешься над моим лицом, мягкие кончики волос щекочут мне нос и подбородок. Пальцы с силой сдавливают грудь, ногти тончайшими иглами впиваются в ледяную кожу. Наверное, обычный человек уже вопил бы от боли и испуга, но я не чувствую страха, а боль стала моим извечным попутчиком в долгих скитаниях.
Я смотрю в чуть прищуренные глаза напротив, потемневшие от азарта, но не от похоти или страсти. Тем временем вторая твоя рука уже тянется ниже к шнуровке моих штанов. Одно неуловимое движение, и они остаются валяться скомканной тряпкой где-то на ковре, рядом с нашим ложем. Острый коготок почти дразняще, собственнически очерчивает круг в самом низу живота прежде, чем требовательно раздвинуть мне ноги и проникнуть внутрь податливой плоти. В твоих действиях нет и намёка на нежность и заботу, а я не бьюсь в конвульсиях от удовольствия в преддверии оргазма. И вместе с тем я не желаю, чтобы наше противоестественное слияние прекращалось. Я хочу чувствовать тебя в себе, мысленно высчитывая, сколько раз ты двигаешь пальцами внутри, изображая, что жёстко берёшь меня.
Я, словно безумная, продолжаю удерживать на себе чужой, но столь близкий сейчас взгляд, будто от этого зависит моя несуществующая жизнь. Я непременно должна любоваться красным всполохом на дне твоих глаз. Он разделяется на миллионы частиц и взрывается россыпью кроваво-алых звёзд внутри почерневшей радужки. Я обязана найти в глубине зрачков собственное мелькающее отражение яркого голубого пламени, распавшегося на острые лазурные кристаллики. Я кладу свободную руку на твою талию и заставляю прижаться к себе плотнее, не оставляя пустого пространства между нами. Что даёт сумма извечной мерзлоты и безжалостной смерти? Правильно: небытие, бездну.
Твои движения с каждым толчком становятся яростнее и быстрее. Ты будто хочешь убить меня, разорвать когтями на части изнутри. Интересно, что ты в данный момент ненавидишь больше: мою неспособность получить удовлетворение или своё не чувствующее ласки тело?
Вьюга на улице уже не воет, она кричит, отчаянно, пронзительно, громко, как непослушное дитя, покинутое родителями.
Я провожу ногтями по твоей полуобнажённой спине, намеренно оставляя глубокие следы и царапая мёртвую кожу, такую обманчиво нежную и гладкую на ощупь. Ты не вздрагиваешь и, наверно, даже не замечаешь моих ответных действий.
Вдоволь наигравшись, загнав последний раз пальцы так глубоко, насколько это возможно, ты вынимаешь их и садишься на кровати, принимая ту же позу, что и в начале нашей встречи. Я продолжаю лежать, повернув голову к камину. Пламя давно угасло, где-то внизу лишь тлеют остатки чёрных угольков в горстке серой золы. Ветер за дверью тоже потихоньку начинает стихать. Мы не говорим. Разве смерти и вечному льду нужны слова?
Хребет ледяного огня — царство лютой зимы, мороза и пробирающих до костей вьюг. Даже если из-за туч выйдет солнце, оно не растопит снег, не заставит пробиться сквозь белый пушистый ковёр ни один зелёный росток новой жизни. Но ведь если очень постараться, то даже в этой обжигающей, могильной холодности можно научиться существовать. Правда?