Похищение с пристрастием..?

У Ньюта кипит кровь, он выгибается и протяжно стонет. Кровь ритмично стучит в висках, а там где проходятся в ласке любимые руки – кожа горит. Вспухают изнутри мягкими бороздками, чувства пенятся и раскалённой магмой гуляют по венам. Дебоширят. Ему давно не было так хорошо... Так, чтобы коленки дрожали, тело переполняли огонь и истома, ладони отчаянно цеплялись за чужие бледные плечи, бисеринки пота покрывали спину, а горячие вздохи ловили жёсткие губы. Ньют тонко вскрикнул, когда почувствовал укус-поцелуй на нежной части внутреннего бедра. — О, Хельга... Полувсхлип-полустон. Геллерт вольготно устроился между его разведённых ног и оставлял свои метки на розовой коже, сплошь украшенной звёздной россыпью веснушек. Внимательно оглядев собственные труды на правой ноге, Тёмный маг, видимо, счёл результат удовлетворительным и переключился на левую. Прикусил чувствительную кожу зубами, отстранился, лизнул красное пятнышко, подул. Ворох мурашек хаотично пробежался по телу. — Потерпи немного, мотылёк. Скамандер внезапно почувствовал холодное прикосновение палочки. Затуманенный страстью мозг не успел ничего понять, как вдруг от точки соприкосновения волшебного инструмента и кожи прошёлся разряд тока снизу вверх, по нарастающей. Магозоолог не сдержал крика. Он содрогнулся от резкой боли, которая кувалдой выбила шестерёнку из колеи и не запихнула обратно. — Sei ruhig, Schatz. Когда рассудок начал возвращаться, Ньют почувствовал руки, мягко стирающие выступившие слезинки из-под слипшихся ресниц. На скулах танцевал нездоровый румянец. — Ч-что ты сделал, Лерт..? Голос дрожал. Ньютон приподнялся на локтях и со смешанными чувствами нашёл взглядом "это". На внутренней стороне бедра, посреди цветущих бутонов отметин, красовалась "она". Та самая татуировка. Знак даров смерти. — Дракклы тебя раздери, Геллерт, зачем? Тот с гордостью рассматривал серебристый узор на покрасневшей и вспухшей под линиями коже. — Это лишь символ. — Чего? — Того, что ты весь мой. Völlig. Скамандер обречённо выдохнул. И что ему с этим делать? Этот безумный собственник его когда-нибудь в могилу сведёт, рано или поздно! Тело всё ещё била крупная дрожь, а нога болезненно пульсировала. От возбуждения не осталось и следа. Магозоолог тряхнул непослушными кудрями и отстранился от любовника. Поднялся, ничего не говоря, лишь сильно сжал челюсть и скрылся за дверью, ведущей в ванную. Зашумела вода. Мыльная пена утешающе обнимала худое тело, мягкими пушинками целуя в щёки и опадая у ног. Вот зачем он это сделал? Скамандер знал, что Геллерт отнюдь не добрый малый, но можно было хотя бы предупредить? Недовольство и обида грызли, кусали изнутри, смотрели большими голодными глазами, блестящими от жажды раздора. Дверь открылась без стука и Гриндевальд по-хозяйски шагнул под горячие струи к своему возлюбленному. Обхватил за талию, прижал к себе. Скамандер сначала замер, а потом попытался разжать кольцо его рук на своём теле. А когда не вышло, издал фыркающий звук и отвернулся. — Ты обиделся? Мужчина сильнее сжал Ньюта в объятьях и опасно прикусил край его уха. Угрожающе шепнул: — Повторяю свой вопрос. Скамандер вздрогнул от огромного количества мурашек, пробежавшихся по спине. Нахмурился. — А ты как думаешь! Нарастающее напряжение загудело в воздухе. — Думаю, что я не маленький мальчик, который носит цветочки да ленточки понравившейся девочке, Mein lieber. Ты прекрасно знал, кто я такой и что из себя представляю, когда предложил выбрать тебя. — развернул магозоолога лицом к себе и болезненно потянул за намокшие медные пряди. — Теперь я рядом. Не думай, что я вдруг начну стелиться перед тобой и потакать каждому желанию, стоит лишь взмахнуть ресницами... Ньютон шумно выдохнул и положил свои руки на плечи Тёмного мага, прижался своим обнажённым телом к его. — Я понимаю! Но ты мог хотя бы предупредить. Обида медленно отпускала сердце, уступая место принятию. В конце концов Геллерт был прав – Скамандер не кисейная барышня, а он не принц на белом коне. Самый опасный преступник столетия просто не может быть покладистым, даже с дорогим человеком. — Предупредить о чём? О том, что ты мой? На тонких губах Гриндевальда заиграла ироничная полуулыбка. — О, Мерлин, Геллерт... — ну и как с ним разговаривать, скажите на милость? — Я люблю тебя, а ты любишь меня, о чём ещё может идти речь? — Ты такой... Такой! От возмущения, смешанного со смущением, заалели уши. — Самый лучший. — довольный взгляд разноцветных глаз. — Неисправимый. Упрямый. Слишком гордый. — обречённый вздох и тихое, — В следующий раз предупреди, ладно? Тёмный некоторое время молчит, уткнувшись носом в изгиб между шеей и плечом, наслаждаясь бьющими по спине горячими струями. А потом улыбается. Ньют кожей чувствует каждое движение. Сдался. Ура. Они некоторое время стоят так, просто купаясь в эмоциях, магии друг друга, а потом мужчина начинает медленно целовать веснушчатую кожу на шее. Магозоолог тихо стонет от нежной ласки и вскрикивает, когда мозолистая ладонь сжимает его член. Ведёт вверх-вниз. Закусывает нижнюю губу и ощущает жадный взгляд потемневших глаз. Геллерт так красив сейчас... Мокрые и потемневшие пряди спадают на лоб, идеальной причёски нет и в помине, светлый шрам пересекает щёку, придавая лицу некий пиратский шарм, флёр опасности... А тяжёлый взгляд из полуприкрытых век, в обрамлении по-детски длинных ресниц... Скамандер очарован. Позволяет увлечь себя в просторную ванну, садится сверху. Сердце стучит моторчиком, а в венах синий огонь. — Лерт, ты только, — стонет. — Не забудь про противозачаточные чары. Магия тут же искорками наполняет тело. — Natürlich... Водоворот чувств и ощущений накрывает с головой. *** Сразу после разрешения всех конфликтов и выяснения отношений семейство Скамандер с ещё одним её незапланированным членом собирает свои вещи в срочном порядке. Переезд в Болгарию не был запланирован, но даже Тесей согласился, что это необходимо. И пусть аврор поедет с ними лишь на время отпуска, чтобы удостовериться – Гриндевальд не причинит вреда его брату и племяннику. Тот лишь усмехается и скалится. Сей злится. Они опять ругаются. Но тем не менее портключ они получают без всяких проволочек, перемещаются тоже. Новый дом не такой, как старый. Это не замок, а скорее летнее поместье, много открытого пространства и пропитавший всё насквозь аромат свежей древесины. Большой парк на территории, дополнительные пристройки и множество возможностей! Эйдан носится по сугробам в полном восторге, исследует территорию с поистине детским любопытством. Ньют только улыбается, Сей качает головой. Ребёнок же беззаботно смеётся, рассыпая кучу снежинок над головой. Теперь это их новый дом... *** Эйдан сразу же хватает Ньюта за руку, когда видит в гостиной Гриндевальда. Маленькая холодная ладошка с силой стискивает папины пальцы, когда малыш выходит немного вперёд, заслоняя магозоолога собой. Сердце щемит от болезненной нежности к сыну и грусти от того, что они в принципе оказались в такой ситуации, когда отец с сыном вовсе не знают друг друга. — Опять Вы! — синие глаза мальчика смотрят цепко, внимательно. Следят за каждым, пусть даже мимолётным движением мужчины напротив. — Эйдан..! — Скамандер хмурится, одёргивает ребёнка. Геллерт только мотнул головой, давая понять, чтобы магозоолог не вмешивался и опустился на одно колено, дабы быть вровень с сыном. — Так начинать разговор невежливо, молодой человек. — тёмный маг щурится. — Сначала нужно представиться. — Я... — малец розовеет ушами. — Моё имя Эйдан Дамиан Скамандер! Мальчик ненавидит, когда его в чём-то исправляют, поэтому сразу начинает смущаться и теребить крупные пуговицы на детском комбинезоне. — Приятно познакомиться, wunderbares kind, моё имя Геллерт Гриндевальд и я твой отец. Эйдан хмурится, надув щёки, и выпячивает нижнюю губу. — Все говорят, что ты плохой. — И ты им веришь? — Я... — ребёнок думает ещё более усердно, от перенапряжения его волосы сами по себе начинают менять цвет, от цыплячье-жёлтого до непрогдядно-чёрного. — Не знаешь, верно? Мальчик облегчённо кивает, сдаётся. Лерт улыбается. — Поэтому я предлагаю тебе узнать меня самому. И там уже решить, плохой я или нет. Скамандер-самый-младший ещё секунду ломает голову, но всё равно важно соглашается. — Только у меня есть условие! — звонко добавляет ровно в тот момент, когда Гриндевальд уже хочет подняться. — Какое же, Glühwürmchen? — Папу обижать нельзя! Тёмный замирает, а потом тихо смеётся. — Хорошо, будем охранять наше сокровище вместе, идёт? И Геллерт протягивает мальчику руку для серьёзного взрослого рукопожатия, которую тот с гордостью хватает и трясёт. От таких слов на скулах Ньюта расцветает румянец. Волосы Эйдана принимают естественный платиновый цвет. *** Они вот уже месяц живут в новом доме, периодически их навещает Тесей и Джим, тётушка Куинни тоже любит поиграть с непоседливым мальчишкой. Вот и в этот раз нагрянули гости. Геллерт был наверху, чему-то учил сына в библиотеке, в последнее время они удивительно ладили, а магозоолог встречал брата с колдомедиком и сопровождал в малую столовую. Домовик уже заставил стол различными сладостями. От чашек чёрного чая поднимался ввысь густой белёсый пар, распространяя по округе насыщенный запах бергамота. Обычно магозоолог любил бергамот, но сейчас все внутренности свернулись в клубок от навязчивого аромата, а к горлу подкатил кислый комок тошноты. Скамандер сглотнул пару раз и вяло улыбнулся. Весело переговариваясь с Сеем и Джимом, Ньютон сам не замечал, как много сладостей поглощал за раз. На него уже начал коситься брат, ведь у младшенького никогда не было столь дикого аппетита. Уингер косит оранжевым глазом на количество исчезающих с подноса конфет. — Так вот, и у рунеспура началась линька, когда Эйдан попытался его приласкать... Магозоолог со страстью рассказывал о различных казусах с сыном и своими волшебными существами. — Он не пострадал? — Сей обеспокоено стиснул горячую кружку в руках. — Что удивительно – нет, рунеспур сам полез к нему и что-то шипел, словно жаловался на постоянную чесотку, а Эйдан..! — захлёбывается потоком слов. — Он понимал его! Джим забавно округлил глаза и по-птичьи склонил голову к плечу. Дискуссия нарастала, жар только набирал обороты, когда Скамандер забыл о тошноте и отпил чай с бергамотом из чашки. Тишина повисла мгновенно. Волшебник замер, а потом резко вскочил и скрылся за поворотом. Аврор и целитель переглянулись и рванули следом. — Ньют! — Тесей испуганно смотрит на склонившегося в уборной брата. Его рвало. Он тут же присаживается рядом и гладит магозоолога по напряжённой спине, чувствуя, как тот содрагается, в покрасневших глазах блестят слезинки. Колдомедик помогает Скамандеру-среднему подняться и очищает его простым Тергео. Проводит в гостиную. Сей идёт сразу за ними, след в след. Беспокойство так и распространяется вокруг. — Ньют, стой спокойно, пожалуйста, я пока проверю твоё состояние. Джим наводит на магозоолога палочку, кастует пару медицинских диагностических чар, пару секунд внимательно всматривается в переплетения линий, зависает... И садится там же, где и стоял. Прямо на пол. Ошалело моргает, трясёт головой. А потом резво вскакивает и начинает кружить вокруг обескураженного Ньюта. — Ой, как интересно! — ребячески восклицает, — А я знал, знал! — Знал что? — аврор хмурится в смятении, а Скамандер-средний нервно сглатывает. Кажется, он догадывается, что именно с ним приключилось... Мерлин... За что? Внезапно открывается дверь и в гостиную стремительно заходит Геллерт с Эйданом на руках. Останавливается, точно налетев на невидимый барьер. Мальчишка сразу слетает с рук отца и с визгом "дядя Сей" кидается аврору на шею. Тот подхватывает, кружит племянника, но недолго, потому что над головой висит опасный вопрос. — Что с моим братом? — Тесей смотрит прямо в восторженные глаза Джима, напрочь игнорируя тяжёлый взгляд тёмного мага и перехватывая Эйдана на руках покрепче, чтобы не упал. — Действительно, — Гриндевальд величаво смотрит на окружающих, явно чувствуя себя хозяином положения. — Мне тоже это весьма любопытно. Ньют садится на диван с тяжёлым вздохом, уже зная, что именно скажет Джим и какая реакция за этим последует. К дракклам... К дракклам всё! Магозоолог порывается выйти из комнаты, сбежать, аппарировать прочь, да всё, что угодно, лишь бы не находиться здесь, но сильные руки на плечах его останавливают, тормозят. Хриплый голос за спиной заставляет Скамандера замереть и обречённо прикрыть веки. — Что-то серьёзное? Геллерт мрачен и задумчив. — Па-ап? — Эйдан неизвестно когда слез с рук горячо любимого дядюшки и сейчас вцепился в руку Ньютона, испуганно смотрел большими горечавково-синими глазами. Вселенная замерла, время остановило свой ход, кажется, даже снежинки за окном перестали падать, зависли мухами в меду. И время резво бросилось вперёд, вместе со словами, что сорвались с мягких губ колдомедика, опали воздушными семенами одуванчика и унеслись поветру. — Вас ждёт прибавление в семействе, скоро у Эйдана появится братик или сестричка! Вот и всё. Магозоолог наконец услышал подтверждение своим мыслям, что мучали его уже не первый день. — О, Годрик..! Тесей выдыхает и сжимает кулаки. В памяти аврора мгновенно всплывают все страшные кадры первой беременности брата, когда его жизнь чудом удалось спасти, когда из-за передачи сил из носа постоянно шла кровь, когда он думал, что жизнь кончена. — Да как ты..! — глаза Скамандера-старшего наливаются кровью, он взрыкивает и кидается на окаменевшего Геллерта. — Как ты мог..! Его! Да ты знаешь, что в прошлый раз Ньют чуть не умер из-за этого! Аврор трясёт тёмного за отвороты жилета, бьёт кулаком по лицу, наотмашь, толкает. Гриндевальд не реагирует, позволяет. Слизывает с губ выступившую из ранки кровь, но ударить второй раз не даёт. Оба замирают, когда тихий голос Эйдана впивается в уши. — Из-за меня..? Папа чуть не умер из-за меня? — всхлипывает и давится. Ньют тут же опускается перед сыном на колени и крепко обнимает, гладит по дрожащей маленькой спинке. — Что ты, милый. — целует в мокрые от набежавших слёз щёки, — Ты не виноват, ведь ты – самое дорогое, что есть у меня в этом мире! — Но я... — Я бесконечно сильно люблю тебя, светлячок, веришь? И Сей, и Лерт, и Джим – все любят тебя. Мальчик поскуливает и заливается рыданиями, а пока магозоолог его успокаивает, Джим подходит к мужчинам и хмуро вопрошает. — Что это вы тут устроили? Мало того, что ребёнок в истерике, а Ньюту ни в коем случае нельзя волноваться. Первая беременность протекала очень тяжело, неизвестно ещё, что будет сейчас. — Mordred, он правда мог погибнуть? Непривычно тихий голос тёмного мага встревожил не хуже ярости. Геллерт выглядел потерянным. Мужчина знал, что делать в сражении, как участвовать в политических дебатах, творить высокоуровневую магию, но... Как быть в такой ситуации... Не имел ни малейшего понятия. — Моргана тебя прокляни, да. — аврор сплюнул. — Он находился в коме более двух месяцев, был множество раз на грани и чуть не стал сквибом. Гриндевальд сглотнул, его бледное лицо побелело ещё больше, отчего багрянец кровяных разводов стал ещё ярче. — И знаешь, дорогой зять. — посмотрел исподлобья прямо в отстранённые разноцветные глаза. — Я ему помогал. Я защищал, отдавал свою магию, был рядом. Я, не ты. — Сей, пожалуйста. — Джим положил свою руку на предплечье нахохлившегося аврора, — Ты только усугубляешь. Скамандер-старший ядовито хмыкнул и отошёл в сторону, виновато глянул на икающего от плача Эйдана. Взял Джима за руку и аппарировал прочь. Всё потом. Они обязательно поговорят и со всем разберутся потом, не сейчас. На сердце слишком тяжело, василиск пронзил трепыхающийся тёплый комочек мышц своими ядовитыми клыками, наполнил вены страхом. Только бы с Ньютом всё было хорошо... *** — Мотылёк? Скамандер устало ткнулся холодным носом в геллертовскую щёку. — Я долго думал, Merlin, warum ist es so schwierig, и понял, что ты действительно важен для меня. Ньют удивлённо приподнялся и окинул взглядом любовника. Да вроде не выглядит больным... К чему это всё? — Не волнуйся, mein Herz. — мужчина сжимает ладонь магозоолога в своей и тянет. — Идём. Волшебник в растерянности, но любопытсво из тлеющего уголька превращается в высокий пылающий костёр, от которого с треском летят искры, а языки алого пламени в нетерпении лижут внутренности. Они идут, рука в руке, по тёмным коридорам, в тишине лишь гулко отдаются шаги. Степенные и тяжёлые – Геллерта, лёгкие и торопливые – его. Выходят на улицу, а там за ворота и, пересекая барьер, аппарируют. Скамандер в предвкушении, интерес кусает пятки, и как только мутная воронка перемещения рассеивается, взгляду открывается... Ночь. И это всё. Ньютон в непонимании крутит головой, но, кроме черноты и звёзд над головой, ни зги не видно. Он уже хочет возмутиться, зачем было тащить его в такую даль посреди ночи, делает шаг и замирает. От одного ничтожного движения трава под ногами шуршит, листья раскрываются и, словно из под земли, вылетают мириады светлячков. Магозоолог очарованно выдыхает, во тьме огоньки видны так ярко, так... Волшебно. Ньют не видит, но чувствует колыхание магии позади себя и слышит шуршание, когда невзрачная трава на земле раскрывает крупные бутоны. Необычные цветы сверкали драгоценными камнями, флюоресцировали мертвенно-голубым сиянием, приковывали взгляд. Столь прекрасное место..! Что перехватило дыхание. Танцы светлячков и ленивое потягивание лепестков. Два сияния... Синий и золотой. — Мотылёк. — Геллерт разворачивает магозоолога к себе лицом, любимые васильковые глаза сверкают восторгом. — Лерт, это, это! — язык заплетается от красоты природы. Но Ньют не может продолжить что-либо говорить, потому что Гриндевальд берёт его руки в свои и встаёт на одно колено, слова застревают в глотке, а сердце заходится в беззвучном крике, стучит быстро-быстро. — Ньютон Артемис Фидо Скамандер, я Геллерт Гриндевальд, Лорд Гриндевальд, прошу твоей руки. — произносит жутко официально, по всем аристократическим правилам. И в конце добавляет уже от души. — Выходи за меня, Geliebte. Магозоолог не знает, что сказать, лишь тихо плачет. Внутри всё рождается и умирает, вокруг творится волшебство, стрекочут светлячки, цветут и сверкают бутоны растений. Звёзды над головой игриво подмигивают, чертят улыбку на небосводе. — Eine Motte? Скамандер долго молчит, поэтому Геллерт начинает хмуриться. Что-то не так? — Я, — Ньют глотает холодный воздух и ошалело смеётся. — Я так счастлив сейчас. Опускается на колени рядом с Тёмным злобным магом и целует его. — Конечно, да... Да! И тогда уже сам Геллерт крепко обнимает его, целуя. В душе бурлит сказочная радость. А над головой сине-золотое сияние. *** — Скажи, Лерт, ты сам это всё придумал? И цветы и светлячков? Тёмный филосовски пожимает плечами, как бы говоря: "а как же иначе". — Точно? — Естественно, как ты можешь сомневаться во мне, Ungläubige Sonne. Ньют же только улыбается. Незачем мужчине знать, что Куинни проболталась и магозоолог прекрасно осведомлён, что это была идея Винды. Раз так ему будет спокойнее. — Ни в коем случае.