***
В 4:20 следующего утра, как в далеком сорок первом, когда еще даже солнце не проснулось и квартиру охраняло царство Морфея, прозвенели будильники в каждой комнате, пытаясь пробудить хозяев. Но подействовало это лишь на единицы, из-за чего некоторых пришлось буквально вытаскивать из-под одеяла и сбрасывать на пол, дабы те проснулись. В число этих вошла Касаткина, грохот от тела которой был меньше того, что было потом: крики и трехъэтажный мат. — В общем, я, Янка, Мишка, Алина и Антип - едем на моей машине, остальные либо на такси, либо на автобусе, — раскомандовался тот самый пан Кисляк, сидя на кухне со своей кружкой чая в одних трусах. — Так, я не поняла? Какого черта именно вы на машине поедете? И почему я с Олей и этим Щукиным должна на такси скидываться?! — из ниоткуда появилась Марина и словно курочка-наседка заверещала вокруг парня, уши которого еще не привыкли к подобной громкости после сна. — Оля не едет, у нее сегодня какое-то мега-задание по журналистике, — спокойно отпивает свой чай парень и делает вид, будто даже не замечает сгорбившуюся от злости фигуру, стоящую рядом, поставив руки на талию, — а так, я - водитель, ко мне претензий нет, Яна - по блату, считай, Миша - хозяин дачи, тут не поспоришь, Алина увязывается за ней, а Антипов просто первее занял место, пока ты спала. Вопросы? Нет? Вот и славно, я пошел собираться. Закончив свою речь, парень с волосами, как у ежика, так же спокойно встает, кладет кружку и вальяжно уходит, оставляя девушку хлопать ресницами от недоумения и открывать и закрывать рот, словно рыбка в воде.***
— Я еще припомню этому Антипову, тварина бестолковая, — нервно возмущалась самой себе Касаткина, сидя в салоне такси, сонный водитель которого уже вез их в сторону выезда из города. — Почему ты все время такая ворчливая и злая? — вдруг задает шатен свой вопрос, который мучил его чуть ли не с первых минут его нахождения рядом с этой девушкой. —Сейчас 6 утра, и я в свой единственный, выбитый огромными силами впервые за месяц выходной, еду на гребаную дачу копать картошку на такси, тратя при этом свои деньги. По-твоему, я должна сейчас сиять от счастья? — от такой речи девушки и пронзительных изумрудных глаз парень пару секунд не говорит ничего, лишь поглядывая на нее, словно впервые увидел. — Хорошо...в этой ситуации я согласен с тобой, — медленно кивает Щукин, — но ты всегда такая. Даже в те моменты, когда ничего плохого не происходит. Кхм, кроме тех, когда ты пьяная... — А может я пью, потому что хочу забыть обо всех проблемах и ничего не чувствовать? — многозначительно и на удивление слишком тихо выговаривает она, а лицо тут же приобретает сосредоточенный вид. Ответа на этот вопрос не последовало. И не нужно было его слышать. Один взгляд глаза в глаза означает слишком многое для них. Она отворачивается к окну и уходит в себя, наблюдая за деревьями с желтеющей листвой, быстро пролетающих перед глазами. Она не понимала, как человек может делать выводы о том, чего не знает. О человеке, про которого ничего не разузнал. О том, кто закрыл свою душу на 100 замков, пытаясь скрыть своих демонов, свои мысли и боль. Когда человек обжигается слишком много раз в своей жизни, ему легче глотать невыносимо обжигающий комок боли, давить себя подушкой по ночам, чтобы не пускать слезы, и убивать себя изнутри. Лучше так, чем обжигаться вновь и вновь, каждый раз открываясь человеку, который в итоге лишь воткнет нож в незажившую рану. Но это никогда не останется без следа в твоей внешней оболочке. Агрессия, злоба, возможно, ненависть - будут у тебя на лице, потому что терпеть огонь внутри круглые сутки - не такая легкая задача, к тому же, когда все вокруг счастливы. — Жарко для такой осенней погоды, да? — пытается завязать диалог он вновь, осторожно взглянув на нее. Он чувствует себя словно рядом с заряженной миной. Опять. — Прям как в аду? — на ее лице проскальзывает тень от улыбки, но она быстро понимает нелепость своей попытки пошутить. Никогда не умела шутить, вот опять. — Кому, как не тебе, это знать, — Егор издает легкий смешок, а Касаткина подхватывает, усиливая тембр своего голоса. Она думала, что он опять назовет ее странной, как всегда. — Можно вопрос? — вновь осторожничает он, когда девушка перестает улыбаться и, получив, согласный кивок, продолжает, — как ты попала в факультет издательского дела? — Я с детства любила читать, от любовных романов до детективов или ужасов, — она размахивает руками, рассказывая, — наверное, это лучше всего я делаю в своей жизни, других талантов, увы, не нашлось! — Касаткина издает смешок и ухмыляется, — поэтому не думая поступила туда. Литература, печать, книгоиздание - всё это производство безумно интересное. Это нечто большее, чем простая работа. Ты создаешь искусство, духовно обогащаешься, а тебе за это еще и платят. Он неотрывно наблюдает, как она так живо рассказывает о своем деле, и не может не заметить то, какая она живая и настоящая в эту секунду. Она не скрывается за масками безразличия и не строит из себя высокомерную сучку, не ненавидит его. Щукин рад, что задал этот вопрос, он знал, что это не оставит ее равнодушной. И в это мгновение парень не может оторвать свой взор с ее лица, которое вдруг засияло, словно солнце в жаркий летний день. Сейчас она честна с ним, по-настоящему честна. И это не может не заставить его изменить свое мнение о девушке. — Ой, я совсем забылась, это, наверное, тебе не очень интересно, — она резко останавливается и нервно ерзает на месте, — а как ты начал играть в хоккей? — Нас с братом еще в детстве мама привела в ледовый дворец. Буквально, она учила нас кататься на коньках. А там, нашелся тренер, выбрали хоккей и...вот сейчас я здесь, до сих пор играю,но уже на профессиональном уровне. Довольно банальная история, — на последних словах он стеснительно улыбается и понимает, что она смотрела на него, внимательно слушая его историю. Ей было интересно? — Я не так много историй от хоккеистов слышала, чтобы считать твою банальной, — закатывает она глаза, после улыбаясь. Он раскрыл одну ее сторону. Любовь к книгам. Это уже что-то. Это не полная скрытность. Мысли перебивает машина, остановившаяся где-то в пустыре. — Так, я дальше не смогу поехать, — говорит таксист-мужчина лет 45. — Как это? Что-то случилось? — выпаливает Марина, прежде чем мужчина успевает закончить. — Тут навигатор сбивается, территория глухая, так еще и дороги неровные, если в яму попаду, кто меня вытаскивать будет? — То есть как?! Мы вам платим! Сколько тут еще осталось? — Платите только за то, сколько я вас провез. Осталось около 8 километров, если навигатор не ошибается. *** — Попробуй позвонить Андрею, он приедет и заберет, — пробует подсказать Егор девушке, которая зло шагает по тропинке намного быстрее его. — А я что делаю по-твоему?! — она резко оборачивается, и он видит у ее уха телефон. От прежнего настроения не осталось ничего. Они снова возвращаются в начальную точку отношений, — здесь сеть не ловит, глухомань! 21 век, мать вашу! Таксист гребаный, Audi Кисляка с низкой посадкой проехала по этим кочкам, а он на своем гребаном тракторе не может, видите ли! Да пошли вы в жопу со своей картошкой! — 8 километров - это не так много, Марин, я проходил и больше, ты адрес знаешь? Не в первый раз же едешь, — утешает он, но получает еще большую ненависть: — А я нет! И не хотела! В 6 утра переть в какую-то деревню копать картошку! Кому не расскажи, не поверят! Откуда мне знать вообще адрес?! В те года я на машине ехала и понятия не имею, куда идти! — Успокойся, пожалуйста, как будто я виноват в том, что нам пешком нужно идти. Я такой же заложник ситуации. — Ты! Не мог с этим таксистом договориться по-мужски?! Тоже мне мужчина! Что ты только умеешь, кроме того, как клюшкой на льду махать?! Ах да, больше 8-ми километров ходить. — Если ты такая вся умная, сильная и независимая, чего сама не договорилась?! Ты же у нас сильнее мужчин и боевая, как никто? Почему молча заплатила и вышла, а сейчас срываешься на мне?! На меня орать легче, чем на чужого человека, да? — рядом с ней ему слишком трудно сохранять спокойствие, голос заметно повышается. Пустырь поглощает голос, возвращая эхом. Появляется легкая одышка у девушки от быстрого шага и