Карамельный пудинг

Эдди лежал на полу в своей комнате. Миссис Каспбрак, определенно, не была бы довольна этим. Ее сын лежит на холодном полу! Еще чуть-чуть и он, наверняка, подхватит какую-нибудь лихорадку, о которой миссис Кей рассказал доктор (в словах которого, разумеется, ни в коем случае нельзя сомневаться). Но Эдди сейчас не до этого, хотя голос мамочки иногда врывается в его затуманенный разум. Эдди, милый, не катайся по свежескошенной траве! Эдди, мальчик мой, не подходи близко к вентилятору. Ты же не хочешь слечь с бронхитом или, не дай Бог, с воспалением легких! Каспбрак зажмурился до разноцветных кругов перед глазами. Собственная беспомощность и зависимость от дорогой мамочки заставляла метаться сознание и не находить себе места. Конечно, он ненавидел себя за то, что мама взяла его – взрослого мальчика - под контроль, но пойти против ее воли.… Об этом не может быть и речи! Один вид разозленной или, о ужас, плачущей миссис Кей заставлял его сердце сжиматься и буквально разрываться на части. Но не только собственная слабость пробуждала в нем такой ураган эмоций, которые Эдвард умело держал под контролем. Ричи Тозиер. Его вечно растрепанные вьющиеся волосы, глаза цвета шоколада, кажущиеся огромными за стеклами очков, дужки которых не раз приходилось переклеивать после стычек с Бауерсом, и поток глупых шуток, который раздражал и выводил из себя абсолютно всех Неудачников. Всех кроме Эдди. Он, конечно, показывал всю неприязнь к колким фразам со стороны Тозиера, но лишь для того, чтобы не выдать истинных чувств, которые, между прочим, закрались в его душу довольно давно, еще до победы над ужасным монстром из канализационных тоннелей. Ричи Тозиер. Одно только имя или упоминание о Балаболе заставляло внутренний мир Каспбрака содрогаться от приступов душевной астмы. Эдди чувствовал, что так дальше продолжаться не может. Он скорее сбросится с водонапорной башни, чем признается Ричи в своих чувствах. Тозиер, наверняка, влюблен в красивую девчонку. В Беверли Марш, к примеру. Неправильные. Вот как Эдди охарактеризовал свои чувства. Так не должно быть! Наверное, он болен чем-то похуже, чем астма. Одному Богу известно, что бы мама сделала с ним, если б узнала, что ее ребенок болен чем-то таким. Тяжкие размышления Эдди нарушил негромкий стук в окно. Каспбрак нехотя встал и выглянул на улицу. Под его окном стоял ни кто иной, как Ричи Тозиер, удерживающий одной рукой руль новенького велосипеда, а другой кидая небольшие камешки в окно комнаты Эдди, которая находилась на втором этаже маленького, но уютного дома Каспбраков. - Чего тебе нужно, Ричард? – холодно спросил парень, приоткрывая окно, позабыв о сквозняках. Эдди, закрой немедленно окно! На улице столько бактерий! Они запросто могут попасть к нам в дом! Ты же не хочешь этого, так, Эдди? Тозиер легко взобрался по сливной трубе к окну Эдварда. - О, свет очей моих, я принес тебе последний выпуск комиксов про Рей Палмера. Признаюсь, он превзошел все мои ожидания! Что скажешь, Эдс? – весело проговорил Ричи, не замечая подернутого дымкой недовольства и настороженности лица Эдди. - Я скажу, что не хочу, чтобы ты коверкал мое имя, Ричард, – фыркнул Каспбрак, аккуратно складывая в шкаф книжку с капитаном Атомом на глянцевой обложке. - Не смеши меня, Эдс! Никто не называет меня Ричардом. Никто! Даже моя мать! – наигранно обиженно сказал Тозиер, по-хозяйски садясь на стул и доставая пластинку одной популярной рок-группы, - у тебя есть что-нибудь перекусить? Я не ел с самого утра. Сначала хотел зайти в магазин на Центральной рядом с аптекой, где ты часто закупаешься антидепрессантами и прочей ерундой, но там ошивался Генри со своей компанией, а ты ведь знаешь, что Бауерс меня терпеть не может. - Во-первых, не называй меня «Эдс», во-вторых, я НЕ покупаю антидепрессанты, а в-третьих, да, разумеется, на кухне оставалось немного пудинга. - Обслужите, мистера Тозиера как следует! – Ричи спародировал голос Ирландского копа так ужасно, что Эдди поморщился, и, буркнув что-то о бездарности Балабола, отправился на кухню . Через минуту Ричи поедал карамельный пудинг, постукивая ложкой о края тарелки. - Это просто божественно, Эдс. Ты знаешь, что нет ничего лучше карамельного пудинга? – Тозиер развернулся к Эдди, который задумчиво вглядывался в затянутое тучами небо и, взглянув на Ричи, скулы парня заалели. – Что-то не так, Эдс? - У тебя пудинг вот здесь. – Эдди показал на свою нижнюю губу и смущенно отвернулся к окну, пытаясь скрыть предательски расплывающийся по лицу румянец. Тозиер торопливо вытер рукавом рубашки капельку пудинга, стекающую с нижней губы на подбородок и, вставая со стула, обеспокоенно подошел к Каспбраку. - Ты точно в порядке, Эдди? Я читал, что покраснения щек – признак аллергической реакции или что-то типа того. – Балабол поправил очки, сползшие на кончик веснушчатого носа. - Твои познания меня удивляют, Ричард, – ядовито бросил Эдвард, пряча лицо в ладонях, - но, боюсь, мой диагноз – точно не аллергия. - Знаешь, кажется, я знаю, что у тебя за болезнь, – серьезно сказал Тозиер, заставляя того убрать руки от удивленного и все еще красного лица. - Да что ты говоришь, Балабол. Не хочешь просветить меня? - Хочу. Ричи наклонился к Эдди и аккуратно, будто боясь спугнуть Каспбрака, поцеловал его. Каспбрак ошеломленно открыл рот, что Тозиер воспринял, как разрешение и, немедля ни секунды проник глубже, оглаживая языком небо и проходясь по кромке зубов. Поцелуй получился нежным, трепетным и со вкусом карамели. Отстранившись, Ричи, как ни в чем не бывало, улыбнулся, довольно глядя на припухшие губы Эдварда. - Знаешь, там осталось еще чуть-чуть этого пудинга. Если ты не хочешь, я могу доесть. - Придурок.