Бремя выбора

Он наклоняет холодную стеклянную бутылку, и жидкость, темная и практически невидимая во мраке ночи, медленно наполняет граненный стакан. Он поднимает его за края к губам и делает очередной глоток. Виски опаляет горло давно забытым огнем. Мужчина пытается осадить ком, что застрял поперек горла, но алкоголь не помогает ослабить напряжение, наоборот, прокладывает себе путь вглубь организма, тяжело оседая в нутро, проникая в кровь и разносясь по всему телу. Когда Леви впервые напился после гибели Изабель и Фарлана, чувство спокойствия хмельным теплом распространилось изнутри, обволакивающее и вводящее в блаженное беспамятство. Сейчас же единственное ощущение, окутывающее его, — это оцепенение. Он не пьян, хоть и бутылка, взятая из запасов разведкорпуса, стоит пустая более, чем наполовину. Леви всматривается в черно-синее небо, где месяц пытается пробиться сквозь тонкие редкие облака. В памяти всплывает то время, когда он вместе с Изабель и Фарланом сидел на стене крепости, служившей пристанищем для их отряда, тихо посмеиваясь, строя амбициозные планы на будущее и молча наблюдая за звездами, мелкими серебристыми каплями рассыпанными по небосводу. Сейчас же в его глазах они приобретают алый оттенок. Цвет капель крови. Смерть была вечным спутником Леви с самого его детства. Он привык терять тех, к кому опрометчиво и слишком сильно привязывался, смирился с мыслью о том, что никто надолго не задерживается рядом с ним, и нашел отдельное место в своем сердце для воспоминаний о тех, кого было не вернуть. Сначала его мать, до последнего пытавшаяся оградить свое дитя от жестокости этого мира; его друзья из подземного города, чьи неугомонность и упорство вывели их к свету, но погасли слишком рано; затем его отряд, слывший неуязвимым среди всего разведкорпуса вплоть до последней операции. В этот раз пришел черед Эрвина Смита. Разведкорпус горюет. Прошло всего несколько дней с момента битвы за Стену Мария. Напряжение солдат, которые слышали об Эрвине только из рассказов и легенд, витавших среди соратников, нарастает: если свою голову сложил столь сильный воин, что случится в будущем с ними? Взгляды тех, кто был близок к Эрвину и служил под его руководством, выражают потерянность, словно факт смерти командира еще не полностью обосновался в голове, но предчувствие грядущих перемен и трудностей уже дышит в затылок леденящим сердце холодом. А все, что может сделать Леви, это дождаться прихода ночи и укрыться ото всех там, где никто не увидит, как он сломается. Слышится скрип заржавевших петель. Кто-то неспешно выходит наружу. Шаги затихают в то мгновение, когда ночной гость замечает темную фигуру, чей силуэт обвит серебристым контуром лунного сияния. Тишина затягивается, и Леви надеется, что незваный гость развернется и покинет бойницы, оставив его наедине с колючим ветром и клокочущим огнем в груди. Но никакого движения не следует, и капитан чувствует, как чей-то взгляд упирается ему куда-то между лопаток. — Долго будешь стоять у меня за спиной? — Его голос, охрипший то ли от долгого молчания, то ли от виски, обжегшего горло, разбивает ночное спокойствие спящей крепости. Тихий шорох сзади. Незнакомец неуклюже топчется на месте, не зная, куда деться и что делать. — Прошу прощения, сэр, я не ожидал тут никого встретить. Йегер. Конечно же, кто еще будет шляться по крепости посреди ночи? Леви тяжело вздыхает и закрывает на мгновение глаза, чтобы совладать с собой. — Не спится? — равнодушно спрашивает капитан, не оглядываясь на парня. — Есть немного. Извините, что потревожил. Шелест подошв сапог извещает Леви о том, что Эрен развернулся по направлению к двери с намерением ретироваться под защиту каменных стен укрепления. Вздох облегчения готов вырваться из его груди, но растворяется, не сорвавшись с губ. — Стой. Эрен оборачивается, не решаясь приблизиться к Леви и не понимая, почему его остановили. Капитан молчит. Он не уверен, что заставило его окликнуть Эрена. Он хочет, чтобы его оставили в покое, и готов уже отослать Йегера, но губы начинают двигаться прежде, чем он успевает это осознать: — Эрвин. От произнесенного имени тело Эрена напрягается, а внутренности сводит мертвецким холодом. Леви более, чем уверен в этом: парень перестает на мгновение дышать, словно воздух застрял у него в легких. — Он готов был последовать самой безрассудной стратегии и сделать все возможное, чтобы она сыграла нам на руку. Он был готов идти на риски, от которых у других лидеров кровь стыла в жилах, и привести человечество к свободе и процветанию. Леви опускает голову и тяжело сглатывает. Проходит несколько секунд перед тем, как до Эрена доносятся его следующие слова: — И сейчас он мертв. Быть частью разведкорпуса само по себе означает нести бесчисленные потери, видеть, как гибнут в мучениях твои товарищи, а потом просыпаться по ночам от очередного кошмара, в котором переживаешь ужасающую пытку снова и снова. Рано или поздно к этому привыкаешь, раз за разом оплакивая погибших после очередной вылазки. Но в этот раз все по-другому. В этот раз товарищ пал не смертью храброго, борясь с монстрами из преисподней. Эрвина предал его же собрат по оружию. Леви не может избавиться от навязчивого чувства того, что он грязный, по локти залитый кровью того, кто когда-то давно, несмотря на свое высокое положение, отнесся к нему как к равному и дал шанс стать более, чем преступником из подземного города. — Скажи мне, Эрен, почему, когда я имел возможность спасти его, я отдал сыворотку Армину? У парня ни малейшего представления о том, каково это — быть лидером. Да, у него гениальное стратегическое мышление, но он не готов брать на себя ответственность, которую нес Эрвин. Он слишком слаб. Он прерывается, переводя дыхание. В тишине, удушающим куполом накрывшей бойницы, Эрен яростно сжимает кулаки и незаметно для самого себя принимает боевую стойку. Леви не надо видеть это, чтобы знать наверняка. — Скажи, Эрен, почему я сделал такой выбор? Ответа не следует. Секунда. Десять. Полминуты. Леви резко разворачивается и спрыгивает на пол. Рука цепляет стоящую на краю бутылку. Стекло летит на камень, разбиваясь с оглушительным звоном и разлетаясь миллионами осколков. Янтарная жидкость расплескивается, заливая одежду и растекаясь под сапогами, но Леви не обращает внимания. Он в несколько шагов преодолевает расстояние, отделяющее его от Эрена, и с остервенением хватает не успевшего вовремя среагировать парня за ворот белой рубашки. Йегер вцепляется капитану в запястья, пытаясь ослабить хватку. Он морщится, то ли от ткани, больно въевшейся в кожу, то ли от ядовитого запаха алкоголя, исходящего от Леви. — Почему я решил спасти гребаного Армина вместо него? Крик царапает горло не хуже виски. Его руки дрожат, голос затихает, слезы самовольно текут по щекам. Окутавшая вмиг слабость наваливается на Леви, и его голова упирается в ключицы Эрена. Хватка не ослабевает, но не несет в себе угрозы; в том, с какой силой похолодевшие пальцы стягивают мягкую ткань, читается только желание скрыться от всего мира и его жестокости. Скрюченное тело содрогается в руках ошеломленного Эрена. Леви не осознает реальности, впившись невидящим безумным взглядом в камень под ногами. Его побледневшие губы открываются и закрываются несколько раз, прежде чем ветер срывает с них сломленный шепот: — Был ли это правильный выбор? Ладони Эрена перемещаются с запястий на плечи капитана, неуверенно сжимая их в сочувствующем жесте. — Я не знаю, какое решение лучше. Все тело Леви напрягается и вздрагивает, когда чувство дежавю липким холодом проходится от коры головного мозга по всему позвоночнику. Стряхнув головой, словно отгоняя наваждение, Эрен продолжает, почти шепчет: — Вы сделали то, что считали необходимым. Я уверен, что командир Эрвин положился на вас в принятии тяжелого решения, потому что всецело доверял вам и готов был принять ваш выбор, каким бы он ни был. И хоть вы никогда не узнаете, был ли он правильным, мы — вы, я, Микаса, Армин и разведкорпус, — сделаем все возможное, чтобы жертва командира не оказалась напрасной. Руки то разжимаются, то с новой силой сминают ворот рубашки Эрена. Леви борется с оцепенением, пытаясь постигнуть смысл сказанного. Я не знаю, какое решение лучше. Слова, сказанные когда-то в пылу разворачивающейся трагедии, возвращаются эхом прошлого, кажущегося таким далеким после всего пережитого. Они невидимой красной нитью связывают минувшие дни с этой ночью. Ему всегда приходилось принимать тяжелые решения, от которых зависели судьбы других людей, и нести за них ответственность. Иногда бремя слишком тяжелое, как сейчас. Леви всегда восхищался стойкостью командира. Эрвин с честью выдерживал все испытания, стоял с гордо поднятой головой против самых лютых ветров и неуклонно смотрел в будущее и то, что было им уготовано. Вопреки всем преградам и принесенным жертвам. Под его руководством гибли сотни солдат, отправленные в самый эпицентр боя. Можно было только представить, сколькими телами верных соратников и друзей был усеян путь Эрвина. Но, несмотря на количество не высыхающей крови, покрывавшей его руки, лидер разведкорпуса всегда продолжал бороться. Восхищаясь командиром, Леви все же не мог понять, что давало ему силы жить с осознанием того, сколько потерянных жизней лежит на его совести, и двигаться дальше. Мы сделаем все возможное, чтобы жертва командира не оказалась напрасной. Вот оно: искомый ответ, упрямо ускользавший от него. Горький смешок вперемешку со всхлипом вырывается из сжатой, словно цепями, груди. Ничего уже не изменить. Все, что ему остается, это смирится с реальностью и двигаться дальше, пытаясь сделать все возможное для того, чтобы оправдать средства и принесенные жертвы. Именно так бы на его месте поступил Эрвин. Все также с опущенной головой Леви отпускает Эрена, который поспешно убирает руки с плеч капитана, и отходит на несколько шагов назад. Развернувшись, он тяжело опирается на грубую столетнюю стену замка, ища в ней опору. Против света луны его темный силуэт кажется еще меньше, чем обычно, и оттого уязвимым. Эрен, видя состояние капитана, подходит ближе. Не зная, как поддержать Леви, Йегер молча стает по правую руку от него на почтительном расстоянии и устремляет свой взгляд за темную линию горизонта. — Эрен. Парень вздрагивает. Он поворачивается к Леви, который, выпрямив спину, смотрит далеко вперед. Йегер пытается заглянуть тому в глаза, предвидеть следующие слова и действия капитана, чье лицо снова приобретает спокойное непроницаемое выражение. И он не может сдержать удивление и грустную улыбку, когда слышит: — Спасибо.