его зимнее чудо

Далер любит зиму. любит в шарфы тёплые вязаные кутаться, в пуховики мягкие. любит на кухне горячий чай с лимоном и малиной пить, холодные бледные пальцы о кружку грея. любит на яркое зимнее солнце, которое так редко сейчас появляется, смотреть. любит с утра на балконе, отпечатки руки на ледяных узорах оконных оставляя, морозный воздух вдыхать. любит в редкие выходные на диване свернуться, в два одеяла укутанный, и не матчи по телевизору смотреть, а фильмы хорошие, добрые. любит Андрея будить, свои холодные лодыжки к его ногам тёплым прижимая, и бурчание слушать, что, мол, окно нужно на ночь закрывать. Далер тащит Лунева гулять, потому что «ну Андрей, там сейчас так красиво! и снег идёт, и солнышко вышло. пойдём, пожалуйста!». а Андрей и отказать своему чуду зимнему не может, ведь Далер сейчас сам ярче всякого там солнца сияет и улыбается. они идут, за руки держась, трогательно пальцы переплетая, будто в мелодраму какую-то попали. белые хлопья неспешно в воздухе кружатся, под ноги опускаясь. здесь никто не ходит почти, поэтому на заснеженных тропинках около базы уютная тишина стоит, лишь хрустом снега под ботинками нарушаемая. снежинки в густых отросших волосах Далера путаются, а Андрей бурчит снова, что нужно шапку надевать, всё-таки не осень уже. Кузяев только смеётся беззлобно, останавливается. он руки свои тёплые на щёки Андрея, чуть холодные и румяные, кладёт, пальцами большими по скулам проводит, улыбается. а Лунёв в глаза эти зеленоватые смотрит, ресницами пушистыми, на которых снежинки редкие тают, обрамлённые. смотрит и взгляд отвести не может, только Далера к себе ближе тянет, руки вокруг талии обвивая. - с ума меня сводишь, Далерррка, - шепчет Андрей, носами соприкасаясь. Кузяев улыбаться перестаёт, коротко губами к чужим прижимаясь. но Лунев отстраниться не даёт: в волосы мягкие на затылке зарывается пальцами, ближе притягивая. они целуются неспешно, все слова невысказанные импульсами мысленными передавая. Андрей привкус лимона на кончике языка чужого чувствует, и в груди что-то тёплое колется, по всему телу волной мурашек расходясь, об рёбра бьется. Далер его за губу несильно прикусывает и выдыхает прерывисто, отстраняясь. шепчет что-то, но Андрей из-за шума в ушах разобрать никак не может. - что? - невозможный ты, говорю, - Далер в шею вратаря целует, запах терпкий одеколона его вдыхает. и чувствует, что дома. вот он - его тёплый, большой, широкоплечий, пахнущий хвоей и ещё чем-то весенним дом. его Андрей. Кузяев снова к губам родным тянется, на носочки привстает, чтобы удобнее было. Лунев только улыбается в поцелуй, языком по кромке зубов проводит, с чужим языком сплетается, оглаживает нежно. Далер только полувздох-полустон тихий издаёт, за плечи крепкие цепляется, пальцы длинные на горячую шею кладёт, по загривку гладит. Они так друг другом увлечены были, что совершенно шагов чужих не слышат. поэтому Далер от Андрея и отскакивает, ошпаренный будто, когда ему в плечо правое аккурат снежок прилетает, за шиворот и в волосах рассыпаясь, и смех звонкий слышит. Андрей подбирается весь, готовясь если что Кузяева всеми способами защищать, но расслабляется тут же, знакомую экипировку видя. Паредес стоит, в руке второй снежок подбрасывая, и ухмыляется, на Далера отряхивающегося смотрит. из-за его спины осторожно Себастьян выглядывает, на Лунева пристально косится, будто бы ответного удара ждёт. Кузяев бормочет что-то среднее между «тупые аргентинцы», «ну держись» и чего-то матерного, отплёвываясь и головой тряся. - эй, Далерррка! - Лео подходит ближе, в одной руке все ещё снежок держа, а второй руку Дриусси сжимая. Лунев от этого «Далерка» звонкого бровями удивлённо дергает. - я смотрю, вы к снегу привыкли уже, - Кузяев уголками губ улыбается, к сугробу наклоняясь. - но вряд ли достаточно опыта набрались! Далер выпрямляется резко, снежок только что слепленный в сторону аргентинца направляет. Паредес от него почти уворачивается, Себастьяна отпускает и вперёд на Кузяева бросается, в снег его валит. они катаются по траве заснеженной, стараясь другого подольше прижатым к земле продержать. Далер смеется громко и забавно от снега отфыркивается. - он выглядит счастливым, - Дриусси совсем тихо к Андрею подкрадывается, немного за спиной останавливаясь. - что? - Лунев отворачивается от возящихся в сугробе Далера и Леандро, вспоминая, говорил ли с ним Дриусси хоть когда-нибудь. - он становится счастливее рядом с тобой, - терпеливо повторяет нападающий, взглядом за Лео следя, пока тот Далеру за шиворот снега побольше засыпать пытается. - я редко вижу его улыбающимся. - ну, что, кажется, я победил! - Кузяев окончательно бёдра Паредеса седлает и руки его над головой к земле прижимает. - сдаёшься? - Далер дышит тяжело, губы облизывает и над лицом полузащитника склоняется. Леандро ногами дергает, выбраться пытается, но Далер держит крепко, пока Лунев мысленно удивляется силе большой в таком хрупком теле скрываемой. - ладно, ладно. отпускай, давай! - Паредес скалится весело, Далера с себя скидывая. они оба лежат на спине, в плывущие облака вглядываются и дыхание своё восстановить пытаются. Лунев кулаки от ревности в кармане сжимает, губы в тонкую полоску превращаются, пока Дриусси на время в телефоне смотрит и Леандро что-то на испанском говорит. тот голову поднимает, кивает и с улыбкой озорной руку протягивает в сторону Себастьяна. Нападающий глаза закатывает, но подходит и подняться помогает. Лео тут же ему руку на плечо закидывает, приобнимая, на ломанном русском «до скорого» выдаёт и о чём-то тихо говорить с Себой начинает, к стадиону направляясь. снова тишина опускается, как только шаги чужие стихают. Далер все так же на спине лежит, его грудь уже медленнее поднимается от дыхания выровненного. изо рта приоткрытого полупрозрачный пар выходит. Лунев руки на груди скрещивает, перед глазами все ещё смеющийся Кузяев, на Паредесе сидящий. и это «Далерка» с акцентом сказанное до сих пор в ушах звучит. Далер будто чувствует напряжение чужое и на локтях приподнимается. - Андрей, иди ко мне, - Лунев дергается от голоса робкого, хриплого немного, но с места не двигается, только взгляд ревностный на Кузяева бросает. - эй, что-то случилось? - Далер напрягается ощутимо, но тоже на месте остаётся, боясь ещё больше разозлить ненароком. - Паредес случился, - цедит вратарь, выдыхая резко. он понимает, что глупо все это - Лео просто его друг, но ревность все трезвые мысли внутри выжигает будто, собственнические чувства рычат глухо где-то в голове. - иди ко мне, прошу, - снова, но уже тише, повторяет Далер, руку свою протягивает. Андрей вздыхает, глаза на пару секунд прикрывая, и ближе подходит. руку чужую в свои берет, ко лбу горячему прижимает. Кузяев прикосновением одним, взглядом, голосом все обиды злые заглушает, ревность жгучую нежностью своей затапливает. и глаза родные теплеют тут же. Обоим горько немного становится: одному за то, что солнце его о таком думать заставляет, а второму - что чувства человека любимого самого задеть мог ревностью своей неоправданной. - я люблю тебя, слышишь? - Далер на себя Андрея тянет, заставляя рядом на снег только-только выпавший опуститься. Лунев молчит, только ладонь мягкую в своей крепче сжимает. облака кучерявые, ветром гонимые, по небу быстро проносятся. солнце в них лучами редкими своими путается, любовно бочка’ волнистые золотистым окрашивая. снежинки, теперь уже не такие частые, тоже в свете ярком мерцают. - когда я маленьким был, - вдруг тихо начинает Далер, - мне мама рассказывала, что в давние времена были все облака на небе похожи друг на друга, будто штамповали их на одной фабрике. поэтому никто не обращал на них особо внимания. да и сами облака как-то не задумывались об этом, пока однажды не услышали разговор отца с сыном. сын спросил, что это плывет по небу. отец ответил, что это облака, но не стоит на них взгляд задерживать, они ведь все одинаковые. Кузяев замолчал, в лазурное небо вглядываясь, и немного брови нахмурил, сказку матери вспоминая. паузой воспользовавшись, Андрей садится и голову Далера себе на колени кладёт, тут же пальцами в волосы тёмные зарываясь. - услышав их разговор, облака начали совещаться друг с другом, - продолжает Далер, улыбнувшись благодарно, - долго думали они, как же им людям показать, что облака совершенно разными бывают, и решили помощи у ветра попросить. утром отец и сын снова отправились на прогулку в парк. на улице, как сегодня прямо, ярко светило солнце. остановившись снова, Далер облизывается, щеку изнутри прикусывает. на Андрея взгляд переведя, он улыбку мягкую видит, и непроизвольно головой о бедро вратаря словно кот трется. - и, вдруг, откуда ни возьмись, налетел ветер, деревья согнулись под его силой, а люди, которые гуляли в парке, невольно подняли глаза к небу и ахнули: облака, которые еще вчера были будто братьями-близнецами, теперь плыли по небу, гонимые ветром, каждое со своей особенной, неповторимой формой, и так они были непохожи друг на друга, что мальчик и папа ещё несколько часов провели в парке, разглядывая причудливые облака. чужую руку поймав, Далер коротко губами ладони касается, пальцами тонкими запястье тёплое к щеке своей прижимает. он глаза прикрывает, в дыхание Андрея, тихое и размеренное, вслушиваясь. - я очень любил ее, - Кузяев улыбнулся мимолетно, воспоминаниями поглощённый, - и маму, и сказку. поэтому в детстве вечно на небо смотрел, спотыкался, конечно, часто, но голову задирать не переставал. мама ругала постоянно, а потом сказала, что просто так на небо смотреть бесполезно, - Далер замолчал и поднялся с коленей Андрея. - бесполезно, пока ты не найдёшь того, с кем будешь вместе облака разглядывать. Андрей отблески солнца зимнего в глазах напротив видит, карие омуты с крапинками зелеными будто сами изнутри светятся. на щеках румянец озорной пылает, а в ресницах все так же белыми капельками снежинки блестят. трещинки губ персиковых целует нежно, запах чуда зимнего своего полной грудью вдыхает так, что голова кругом идет. а Далер ему не признается никогда, что всю жизнь свою верил в эту сказку старую. верил, желание на падающие звезды и под бой курантов загадывал. верил, закатами малиновыми и рассветами яблочными один годы долгие любовался. верил, человека этого, которому все тайны ночного неба доверить можно, искал. и нашел, кажется...