Lilium regale

У Алисы всегда было странное представление о том, что можно было называть «весельем». Как оказалось в ее очередной день рождения, в понятие «весело» попадало укрощение тигрокрысов. Причем попробовать она хотела не одна, а вместе с Пашкой, Аркашей и другими ребятами с биостанции — вряд ли они сами были в курсе, на самом деле, скорее всего, это были планы самой Алисы. К ее огромному огорчению, профессор Селезнев сказал «нет». К огромной радости Селезнева, к ним в гости заявился Громозека и изъявил желание свозить «любимую и самую лучшую девочку с Земли» на «абсолютно безопасную космическую станцию, где может потребоваться ее помощь, но не обязательно, правду говорю, Селезнев, там безопасно!» Не то чтобы у Селезнева были причины не доверять Громозеке... Да, собственно, их и не было, он просто отдал обрадовавшуюся такому повороту событий дочку чумарозсцу. — Они быстро растут, да? Селезнев смотрел на Зеленого, который стоял у него на пороге с букетом лилий и поглаживал свою рыжую бороду. — Невероятно, — выдохнул Селезнев, чувствуя, что сейчас, когда Алиса оказалась на попечении Громозеки, у него будто гора с плеч свалилась. Алиса слишком уж часто влипала во всякие истории, и Селезнев был готов поклясться, что каждый день находил на своей подушке седые волосы. Когда Алиса была в безопасности, Селезневу явно жилось легче. — Я... Пришел поздравить с рождением дочери. Тем немногим хорошим, что случалось в твоей жизни, — пробурчал Зеленый, протягивая букет сладко благоухающих лилий Селезневу, и тот, поправив так некстати съехавшие на нос очки, принял цветы из его рук. — Спасибо. Пройдешь? — открыл Селезнев дверь пошире, и Зеленый, перемнувшись с ноги на ногу, кивнул и прошоркал мимо Селезнева на кухню. На дворе было лето, но Селезнев все никак не мог привыкнуть к тому, как Зеленый выглядел без комбинезона. Его страсть к шортам, шлепкам и странным рубашкам никак не укладывалась в голове интеллигентного Селезнева, который настолько привык ходить костюмах да халатах, что иного ничего в шкафу и не имел. А ведь он знал Зеленого уже, кажется, почти вечность. Зеленый любил чай каркаде. Это Селезнев выяснил во время одной из экспедиций «Пегаса» в систему Як-Як, когда этот божественный напиток смог вывести Зеленого из депрессии. Конечно, не до конца — иначе Зеленый не был бы Зеленым, — но все же ему стало получше. Селезнев сделал себе пометочку и по возвращению на Землю купил каркаде на ближайшем рынке. — Люблю каркаде, — протянул Зеленый, осторожно забирая кружку из рук Селезнева. Тот мягко улыбнулся и налил чаю себе, а потом сходил за вазой для цветов. На столе лилии смотрелись особенно хорошо, а их сладкий аромат словно смешивался с терпким вкусом каркаде, расслабляя, усыпляя бдительность и самого Селезнева, и Зеленого. — Кира так и не прилетела? Селезнев присел за стол и пододвинул к себе тарелку с рахат-лукумом. Вздохнул, положил сладкий зеленый кубик в рот и покачал головой: — Нет. У нее важный проект на Плутоне. — Нехорошо как-то, тем более, что она недалеко, — пробасил Зеленый, тоже беря кусочек лукума и запивая его чаем, — Алиса не расстроилась? — Алиса? — усмехнулся Селезнев. — С чего бы? Она и так редко ее видит. Алиса взрослая девочка, она понимает, что Кире нужно работать. — И правда взрослая, — согласился Зеленый. — Сколько ей уже? — Шестнадцать. Зеленый на миг задумался, а потом печально рассмеялся: смех его был похож на камни щебенки, что высыпались на металлический противень. Он вновь погладил свою бороду и прижал к губам кружку. — Значит, компанию тебе составлю только я? Селезнев аккуратно отпил чая и поставил чашку на блюдце, а потом уперся локтями в столешницу и сгорбился, едва заметно улыбнувшись. — Выходит, так. Спасибо, кстати, за цветы, — глянул он на них, — Lilium regale, прекрасный вид. Зеленый сощурился, а потом недовольно проворчал: — Ты еще и ботаник? — Ну, — поправил очки Селезнев, а потом зачесал лезущие в лицо русые волосы назад, — докторская у меня, конечно, по космозоологии, но на биофаке МГУ мы изучали и ботанику. — Можно было просто сказать «лилии», Селезнев. Лилии, — проворчал Зеленый, наливая себе еще каркаде из чайничка. Селезнев неловко поджал губы и постучал пальцем себе по виску. — Прости-прости. — Выпендривается он тут. Регале, не регале, — продолжил пессимистично Зеленый, кладя себе ложечку сахара, — я очень уважаю тебя за твой мозг, Селезнев, но давай хоть сейчас без латыни. Мы сидим у тебя на кухне и пьем египетский чай. Селезнев виновато склонил голову, а потом осторожно положил руку на лапищу Зеленого, сжал. Привстал со стула, перевесился через стол и пробормотал: — Ну извини. Осторожно поцеловал Зеленого в щеку и тут же, отвернувшись, чихнул. Зеленый великодушно пожелал: — Будь здоров! — а потом добавил: — Борода же, ну что ты. В любом случае, раз ни Алисы, ни Киры нет, думаю, я могу предложить тебе сходить погулять. В Горьковском парке сейчас ярмарка проходит, вряд ли там много животных, но тебе все равно должно понравиться. Я слышал, что клариссианцы привезли ушеконгов... — О-о-о! — тут же вскочил Селезнев, обходя стол, и схватился худой рукой за плечо Зеленого, — ушеконгов? Их же всего месяц назад выделили в отдельный вид! Зеленый скептически усмехнулся. — Тебе виднее. У Селезнева давно не было настоящих свиданий. С Кирой конфетно-букетный период кончился в тот момент, когда она улетела в свою «первую и недолгую» командировку, а с Зеленым... Зеленый был взрослым мужиком, Селезнев — тоже. Но почему-то именно Зеленый возвращал Селезневу то самое чувство, что было у него в шестнадцать, когда он познакомился с Кирой. В конце концов, взрослые отношения состояли не только из горячего — из-за рук Зеленого, — и неловкого — из-за вечно занудствующего Селезнева, — секса в душных подсобных камерах «Пегаса». Иногда можно было просто погулять по Москве, покушать яблоки в карамели и, конечно, повосхищаться такой внезапной ярмаркой с животными — куда ж без этого. Зеленый, наконец, допил чай и аккуратно поставил чашку на стол, звякнув ее донцем и ложечкой о блюдце, а потом, оперевшись на спинку стула, встал. Встал, кажется, чисто для того, чтобы обнять худющего Селезнева и потащить за собой, довольно ворча. Он мог точно сказать, что вот сегодня-то все не так уж плохо кончится. Ну, может, хотя бы не ужасно. Он пытался надеяться, ведь никогда нельзя было отрицать падения метеорита или очередного появления каких-нибудь пиратов — и потому Зеленый всегда был начеку, чтобы быть готовым сказать: «Ну я же говорил». Зеленый был натурой специфической, но к Селезневу был привязан нежностью и странной заботой - а потому искренне желал ему лучшего, пусть и не говорил этого вслух. Иными словами, он оставался таким же мрачным, как и всегда, но ему правда хотелось ошибиться — хотя бы в этот день. Лилии остались стоять на столе. Алиса была у Громозеки, Кира давным-давно приняла концепцию открытого брака, а Селезнев... Простите, профессор Селезнев радовался, как подросток, что, кажется, не все еще в его жизни замкнулось на КосмоЗоо и Алисе.