Лето в Плесси (1667 год)

Принц Конде привез с собой в Плесси частую гостью салона мадам де Рамбуйе и подругу мадам де Севинье, графиню де Лафайет. Мария-Мадлена де Лафайет была не просто хорошо образованной и интересной собеседницей, с неординарным ходом мыслей, трезвым и глубоким умом, но и славилась литературным даром. «Принцесса де Монпансье» — авторство ее было известно. Несмотря на пристрастие к сочинению романов, госпожа де Лафайет слыла дамой строгой и высоконравственной. Правда, последнее обстоятельство, не мешало злым языкам утверждать, что нежная дружба между графиней и г-ном Ларошфуко носит совсем не платонический характер. Придворные, не знавшие близко мадам де Лафаейт, спешили, пользуясь случаем, составить о ней впечатление. — Почему Вы помещаете своих героев во времена Генриха II, мадам? Чем Вам не угодил наш блестящий век? — Я ни в коей мере не умаляю достоинств нашего века, месье. Но исторические аналогии намного безопаснее, иначе у читателя появляется соблазн обнаружить в романе своих знакомых. В наше время люди при дворе находятся в атмосфере какой-то постоянной беспокойной суеты, что делает придворную жизнь привлекательной и опасной одновременно. Но люди остаются людьми и их переживания остаются такими же, как и сто лет назад. — А какая тема занимает сейчас Вашу очаровательную голову, графиня? — Любовь, — улыбнулась мадам де Лафайет, и серьезно добавила, — любовь и долг. Я думаю над этим. Что делать женщине, живущей в браке, но любящей другого мужчину? Гости переглянулись — ответ казался очевидным. — Нет, я спрашиваю не об этом, — строго, но спокойно продолжала мадам де Лафайет. — Представьте, муж — достойнейший человек, но любовь к нему не сравнится с тем чувством, которое женщина испытывает к своему возлюбленному. Время — их враг, они узнали друг друга слишком поздно. Что же ей делать? — Дать времени время. Возможно, она ослеплена новой любовью и забыла о старой? — подумав, рассудила прекрасная Нинон. — Но если сомнений нет? — настаивала мадам де Лафайет. — Должна ли она признаться в своих чувствах мужу, доверившись ему в знак признательности и веры в его благородство? — А если это убьет его? Ведь в Вашей загадке, муж любит жену. — Что ж, такова жизнь — смерть мужа, избавит и от уважаемого мужа, и от измены ему, — резонно заметил Пегилен де Лозен. Но мадам де Лафайет возразила: — Я думаю, что жизнь не дарит нам таких щедрых подарков, месье. Приходится выбирать, согласуясь со своими представлениями о чести и достоинстве. — Помню, во времена так любимого Вами Генриха Второго, юную принцессу Клевскую не спасла смерть ее достопочтимого мужа. Она продолжала хранить ему верность до собственной смерти, не позволяя себе любить того, к кому влекло ее сердце. Бедный, влюбленный в нее герцог Немур! — в голосе Нинон де Ланкло зазвучала грусть. — Но как это благородно. Быть верной памяти мужа… — возразила мадам де Лафайет. — Ваша принцесса Клевская — жестокая, беспощадная женщина. Вот Вам мое заключение. О, это гордыня, поверьте, а не добродетель! — Пегилен был возмущен до глубины души. — Вы не справедливы, мой дорогой, — возразила Нинон. — Всё зависит от того, любила ли принцесса герцога Немура или это была безответная любовь. Вам известно мое мнение на этот счет. Жалость — любовь убивает и гордыня здесь абсолютно не причем. Анжелика была взволнована разговором, но не решалась вмешаться, чтобы не выдать своих чувств. «Да, что они об этом знают!» — с досадой подумала она, — «надо отвлечься, а то я наговорю чего-нибудь лишнего». Сама не зная для чего, она бросила взгляд на мужа. Маркиз как будто не замечал ее и был погружен в свои мысли. «Ах, да, до нее ли теперь? Зимняя военная кампания — вот что занимает его целиком. Или он все еще сердится? В любом случае неизвестно, когда он вновь обратит на нее внимание». Мадам Фалло де Сансе тоже не слишком увлекала тема беседы. Она относилась к порядочным женщинам, о которых Ларошфуко метко заметил: «Большинство порядочных женщин подобно скрытым сокровищам, которые только потому в безопасности, что их не ищут». Ортанс сочла своим долгом напомнить сестре, что сегодня перед ужином хотели играть в фанты, но мадам де Лафайет завела этот разговор и … Анжелика кивнула и позвала к себе Пегилена: — Вы поможете мне, месье? — вполголоса спросила она. — Я жду только Вашего распоряжения, мадам! — уверил ее гасконец, поцеловав прекрасной хозяйке руку. Всеобщий любимец вышел на середину залы: — Дамы и господа, довольно философии, тем более такой печальной. Сыграем в фанты! Сейчас мы проведем жеребьевку. Загадывать фанты выпало мадемуазель де Бриенн. Девушка была так рада, что захлопала в ладоши. Филиппу чертовка назначила читать галантные стихи. Маркиз попытался отшутиться, покачав головой и заявив, что он — солдат, а солдаты не знают слов любви, но компания настаивала и маршал сдался. Разве что Расина? И снисходительно процитировал:

Всевластная любовь повелевает нами И разжигает в нас, и гасит страсти пламя. Кого хотим любить, тот нам — увы! — не мил; А тот, кого клянем, нам сердце полонил.

Маркизу де Лавальеру выпало целовать ножку дамы в голубом платье — под одобрительный гул гостей, он припал губами к лодыжке мадам дю Плесси-Бельер. Анжелика в ответ одарила его ослепительной улыбкой. Мадам де Севинье экспромтом рифмовала «подвязку» и «трагическую развязку». Вот что у нее получилось:

В прекрасной старой Англии в разгар дворцовой пляски У герцогини Солсбери спустилась вниз подвязка. Не миновать истории трагической развязки, Когда б ни королевские — находчивость и ласка*.

Принц Конде целовал соседа слева. Им оказался Пегилен. Мадам дю Плесси должна была описать, закрыв глаза, во что одеты все мужчины в гостиной. Зардевшейся Ортанс пришлось восхвалять красоту человека, стоящего напротив, коим оказался хозяин замка, что несказанно облегчило ей задачу. А графу де Бриенну выпало рассказать басню. Для своего выступления он выбрал известную вещь — «Любовь и Безумие» Лафонтена. В ней бедняжка Амур, играя с Безумием, по недоразумению ослеп. Венера подняла страшный крик, так что боги на Олимпе чуть не оглохли и не знали, куда им деваться. Приговор был жесток — быть отныне Безумию поводырем при Амуре. Молодой человек был в ударе — гости искупали его в аплодисментах. Басня пришлась им по вкусу. Он с надеждой взглянул на прекрасную маркизу. Анжелика благосклонно улыбнулась и, когда он подошел к ней, шепнула: «Вы удивили меня, граф». «К Вашим услугам, мадам», — де Бриенн слегка покраснел, целуя ей руку, и остался сидеть у ее ног. Смех в гостиной не смолкал. Пегилену де Лозену было назначено спеть песенку, естественно, о любви. Маркиз на секунду задумался, но увидев в дверях кого-то, объявил: — Я спою вам одну народную песенку. И вот кто мне подыграет. Не бойся, дружок, мотив несложный. Дайте нам пару минут, господа. И он вытащил из-за двери Кантора, которого вместе с Флоримоном привела Барба, пожелать матери спокойной ночи. Служанка стояла в замешательстве, не зная, можно ли им войти. Пока Кантор разучивал песенку Лозена, Флоримон освоился в гостиной. Он был прирожденным дамским угодником и за пару минут успел подать тетке скамеечку для ног, а мадемуазель де Ланкло упавшую шаль. Куртизанка поманила мальчика к себе, и он присел на пуфик подле нее. — Ну, вот, — объявил гасконец, — мы готовы. Моя песенка на окситанском**. Я вам переведу после. Анжелика вспыхнула. Забытый язык трубадуров! Ах, Лозен, зачем? Я видел волка, лису и ласку Я видел, как волк, лиса танцевали (дважды) Я видел, как они хлопали в ладоши Я видел, как они топали ножками Я видел волка, лису и ласку Я видел, как волк, лиса танцевали (дважды) Я видел, как они обнимались Я видел, как они ласкались Я видел волка, лису и ласку Я видел, как волк, лиса танцевали (дважды) Я увидел их вместе с ребенком Слава Богу, он был не моим … Не в силах бороться с нахлынувшими чувствами, Анжелика выскользнула из гостиной на воздух. Впечатления вечера теснились в голове, наплывая друг на друга: рассуждения мадам де Лафайет о любви, «новая любовь убивает старую», «должна ли жена быть верной мужу после его смерти?», песенка Лозена на окситанском: «Я видел, как волк, лиса танцевали. Я видел, как они обнимались», басня о любви и безумии. «А тот, кого клянем, нам сердце полонил», — вспомнила она. Голова кружилась. Всё так запуталось, — в отчаяние подумала она. Из гостиной доносились взрывы смеха. Месье де Вивонн с завязанными глазами ловил ту, что должен был носить на руках. На веранду выглянул Филипп: — Мадам, гости ждут Вас. Сама не зная для чего, она спросила вполголоса: — Я считаю, что графиня де Лафайет не права. Любовь не поддается логике и не дает нам права на выбор. Какой бы долг не связывал человека, чувства выше его. Он вправе идти за своим сердцем. Вы не согласны? Казалось, Филипп не знал, что ответить, наконец, он вымолвил: — Я поддерживаю мадам де Лафайет в ее представлениях о чести и достоинстве. — Это потому, что вы не верите в любовь, Филипп, — печально возразила Анжелика. — Вы правы, не верю, — парировал маркиз, — разве я похож на безумца? *** Маркиза дю Плесси в одиночестве бродила по парку, взволнованная рассуждениями о любви, наполнившими этот вечер. Гости давно разошлись, но ей не спалось. Грустила ли она по ушедшему? Была ли разочарована несбывшимся? — Анжелика не могла ответить даже самой себе. Позади нее раздался неясный шум, молодая женщина обернулась и увидела Филиппа. Всё-таки он разыскал ее. — Приветствую Фею-лягушку, царицу пуатевинских болот! — маркиз насмешливо склонился перед ней. — Всё вздыхаете о любви? Скоро ночь, смотрите, увязните с горя где-нибудь в трясине. — Подите прочь, Филипп. Ничуть не смешно. Если Вы совершенно бесчувственны, то знайте — меня тронула печальная история принцессы Клевской. А Вы всё считаете меня коварной интриганкой. Он подошел ближе. — Что же Вас так огорчило, моя милая? А, понимаю, свадебные колокола не прозвучали? Досадно. И как это по-женски! — Тому, кто не верит в любовь, разумеется, не понять, — парировала Анжелика. — А мне помнится, что Вы сами поводом для брака считали совсем иные вещи. - Он прищурился, как бы вспоминая, и с усмешкой добавил: «Я хочу вернуть себе имя!», «Я хочу поехать в Версаль!» Анжелика с вызовом повернулась к мужу: — Какой Вы злопамятный, Филипп! Вы будете вспоминать мне эти слова до конца жизни? Да, признайся я тогда, в карете, что без ума люблю Вас, что бы это изменило? Вы бы растоптали мои доводы точеным каблуком! Мгновение он медлил с ответом, но все же проговорил: — Жизнь научила меня не верить признаниям женщин. Особенно, когда они настойчиво чего-то от Вас хотят. Точеным каблуком. Анжелика уже хотела прекратить этот разговор и уйти, но сдержалась. Ей не давала покоя одна мысль. — Вы сказали, что поддерживаете мадам де Лафайет в ее представлениях о чести и достоинстве. По-вашему, маленькая Клев должна была хранить верность мужу, даже после его смерти? Но какой смысл в этой жертве? Мне кажется, принцесса ошибалась, не пуская в свою жизнь герцога Немура. Их любовь и так была слишком короткой и умерла, едва начавшись. — Не бывает вечных историй. Все истории заканчиваются, моя дорогая. Рано или поздно, — назидательно заметил Филипп. — Но их история была не просто короткой, а обреченной, — ответила она грустно. — Что ж, такова их судьба. Но это не делает ее хуже других. — Вы заговорили как Ваш духовник, Филипп — мы все умрем, дети мои, смиритесь, — попыталась улыбнуться Анжелика. — Но мы действительно умрем, — серьезно возразил маркиз. — В таком случае, зачем всё это? — Молодая женщина развела руками, — все наши стремления, желания, борьба? Будем сидеть, и ждать конца! — В жизни я встречал много долгих и никчемных судеб с жалким концом. История заканчивается, но в наших силах сделать ее достойной. Пожалуй, только на это мы и способны. Остальное — в руках богов, — тонко улыбнулся он. — Я и не знала, что Вы такой фаталист, Филипп! — шутливо возмутилась Анжелика. — Фаталист? Возможно. Я всегда жил по принципу — Делай, что должен, и свершится, чему суждено. И ни разу не пожалел. Бороться с судьбой довольно глупая затея, на мой взгляд. — Нет, Вы не правы. Если бы я не боролась с Судьбой, мы, возможно, никогда бы и не встретились, — горячо запротестовала Анжелика. — А почему Вы думаете, что Вы с ней боролись?