Christmas Palm

— Эй, Малфой! Драко резко оборачивается, не ожидая, что его кто-то встретит в этой части Лондона. Он вообще не хотел бы никого видеть. Тем более, кого-то из старых знакомых. Тем более, Поттера. Однако тот, совершенно не обращая внимания на его недовольный вид и очевидное нежелание изображать, будто их связывает нечто большее, чем обычных уличных прохожих между собой, рассекает своей шрамоголовой тушкой толпу людей и по-свойски хлопает его по плечу. Улыбаясь во все тридцать два. Улыбаясь так, будто они как минимум хорошие приятели. И так, как будто жизнь прекрасна и безмятежна. — Ты мне не друг, Поттер, так что отвяжись, — грубо отталкивая руку, Драко отворачивается. Делать вид, что они незнакомы, глупо. Но делать вид, будто они друзья, глупо не менее. Драко даже фыркает от этих мыслей и даже успевает пройти с десяток шагов, прежде чем убедиться, что от него не отстанут. — Не так быстро, аристократишка ты наш. С этими словами Поттер бесцеремонно хватает его под локоть и тащит куда-то за собой. — Поттер! — Да ладно тебе, Малфой, рождество же. Поттер все так же сверкает широкой белозубой улыбкой и расстегнутой легкой курткой. А Драко, между прочим, уже весь замерз, промерз и вымерз в «самой теплой куртке, которую вы только сможете найти» и в десяти слоях длинного толстого шарфа. — Ты, кстати, похож на снеговика. Или на пингвина, — тут же замечают над ухом. В толпе вы всегда со всеми слишком близко. — Да пошел ты к черту! Куда ты меня тащишь и по какому праву!? Драко наконец вырывается. Ему совершенно не интересно слушать ответ, но сбежать Поттер ему снова не дает, снова цапая за многострадальный локоть. — В булочную, — заявляет он в ответ, как будто это само собой разумеющееся. — Куда? — Драко от удивления даже позабыл про все свои возмущения. — Что, прости? Совершенно сбитый с толку, он резко останавливается, не сразу замечая, что они просто встали на светофоре. Еще пять минут назад он собирался просто найти какой-нибудь бар, который будет работать в рождественскую ночь, хорошенько там надраться, а потом прийти домой только лишь бы вырубиться. Возможно, он бы даже по пути наткнулся на какой-нибудь таблоид, где какая-нибудь дамочка со сладкой улыбочкой поздравила бы всех со столь «счастливым и светлым» праздником, а потом бы какой-нибудь мальчишеский хор спел бы какую-нибудь дурацкую рождественскую песенку. Или религиозную. Как бы повезло. — В булочную, Малфой. От слова «булочка». — Не держи меня за идиота, Поттер… — Я стараюсь, но ты упрямый. — … и иди, куда шел. У меня планы вообще-то. — Правда, что ли? — Поттер на него оборачивается с искренним удивлением. — Что-то мне так не показалось. — Ты ошибся. Поттер смотрит насмешливо, но с ноткой серьезности, будто открытую книгу читает. — Мне плевать, веришь? У тебя все на лице написано, так что можешь не отпираться. Драко поеживается. — Поттер… — устало. — Просто отстань. Мы никто друг другу. Давай остановимся на этом. Мы уже даже не враги и не соперники. Драко чувствует себя идиотом, объясняя такие простые, в сущности, вещи. И вообще не понимает, почему должен что-то объяснять. А Поттер все смотрит, кажется, не моргая. И взгляд его становится все острее и пронизывающе. И молчит. Только вскидывается, когда слышится звук зеленого сигнала и снова тащит его за собой. — Не сопротивляйся, Драко. У тебя нет компании, у меня тоже. Так что нам мешает провести рождество вдвоем? — В качестве причины тебя не устраивает история нашего общения? Вопреки всему Драко все-таки немного расслабляется, глядя на вновь расцветающее улыбкой лицо, и сам себя за это грызет. Но у него, как бы, просто уже нет выбора, верно? — Не-а, абсолютно не устраивает. Поттер снова сверкает лукавыми смешинками в глазах и слишком искрометным счастьем. Драко начинает думать, что его планы на рождество, кажется, все-таки отменяются. И только начинает размышлять — а может, этот факт не так уж плох — как в ухо снова вонзается чужой голос радостным улюлюканьем. — Мы пришли! — громко оповещает Поттер, открывая неприметную дверь. Кого он оповестил — его или официанта — Драко не понял. Внутри уютно и почти пусто. И тепло. Пахнет деревом и пушистой елкой, стоящей в углу. Туда Поттер и направляется, сажая Драко за столик у окна и у этой самой елки. — Тут здорово, согласись. Драко сейчас может согласиться на что угодно. Он стучит зубами, отогреваясь. По телу разливаются блаженство и нега, несмотря на то, что его все еще немного бесит эта ситуация. — Какого хрена вообще… — только вздыхает он, откидывая голову на спинку диванчика. — Смирись, — Поттер над ним уже откровенно насмехается, и Драко уже откровенно на это плевать. — Нам две кружки какао, пожалуйста, — орет Поттер, стараясь разбудить задремавшего за стойкой официанта. Попутно будя и Малфоя. — Чего? Какого какао? — Можешь заказать что-нибудь еще, если хочешь. — А какао зачем? — Драко все еще чувствовал, что либо он идиот, либо он чего-то не понимает. Либо идиот — Поттер. — Драко, — проникновенно вопрошает тот, близко-близко склоняясь к нему через стол, — как давно ты пил какао? — Да зачем!? Его только дети пьют! — О, а что же пьют взрослые? — глаза напротив уже даже не пытаются хоть как-то сдержать свои смешинки. — Пиво, виски, коньяк. Кофе уж на крайняк! Поттер смеется. В пушистом шарфе, с растрепанными из-за снятой шапки волосами и красным носом возмущенный Драко сам выглядит, как ребенок. Гарри не дал бы ему и четырнадцати — так что это выглядит предельно забавно. И мило. — А какао для рождественского настроения — самое то, алкаш ты несчастный. Поттер, откидывается назад, случайно задевая под столом ноги Драко, но даже не думая извиняться. Давешний официант, сонно передвигая ногами, приносит им поднос с двумя кружками ароматного напитка. Красными. Драко бы поморщился, не замри он от исходящего запаха. Вкус детства, уж точно. Он немного отпивает — а перед глазами картины сменяют друг друга. Настроение ползет вверх и, кажется, даже приобретает праздничные оттенки. — И что дальше, Поттер? Чуть ли не утопив нос в большой кружке, Драко надеется, что Поттер все же воздержится от вопросов «Ну как?» или «Вкусно?». Вкусно. Но Поттеру он об этом не скажет. Так что начнем-ка мы сами, пока не начал он. — Ко мне пойдем, — Поттер пожимает плечами, расслабленно улыбаясь и тоже поддаваясь неге. — Только надо елку купить. — Елку?! — Можем купить пальму, если хочешь. Драко закатывает глаза. Кто из них идиот? Кажется, уже оба… — Зачем. Нам. Елка? — О, мне нравится слово «нам», — Поттер снова смеется. — Для рождества, разумеется. Драко только вздыхает. Он ничего не понимает, хотя сам этому удивляется. Все кажется логичным, но это все равно удивительно. И выбивает из колеи. Последние пять лет его рождество было… никаким. Не было его. — Поттер, ты невозможен. Поттер молчит. — Видишь, у нас получается хорошее общение, — говорит он спустя несколько минут, пристально разглядывая Драко. И что-то в этом взгляде было… что Драко отвел глаза, стараясь подавить воспоминания. Это в прошлом, Драко. В прошлом. И вообще было мимолетно. Как будто не было. Не забывай об этом. Его снова куда-то ведут. Такси. А в голове лишь мысли об одной ночи, когда оба, уставшие от всего, за год до выпуска встретились одной ночью. И вопреки всему молча и мирно просидели рядом почти до рассвета. А через год был сводящий с ума бешенный поцелуй в безумии окружавшего ада. Машина тормозит. Поттер выскакивает из нее, помогая вылезти Драко, и ведет его за руку в какую-то лавку. — Нам елку, пожалуйста, — снова широко улыбается и указывает на одну из застывших у стены красавиц. Драко готов признать это красивым. Потом он чувствует на себе взгляд. Поворачиваясь к Гарри, слышит его смешок: — И фикус еще, — добавляет тот, явно еле сдерживая его собратьев. — А фикус-то тебе зачем? — спрашивает Драко, когда они заталкиваются обратно в такси. — Ты же сам хотел пальму, — все-таки хохочет громко Поттер, обнимая вышеназванный цветок. — Ты идиот, — а Драко, наконец, улыбается. Нервно ухмыляется — но какая разница? Поттер электровеником бегает по квартире, обматывая мишурой и гирляндами елку, фикус и многочисленные полки, пока Драко сидит на полу, привалившись спиной к сидению дивана. Замотанный в плед, с кружкой чая. И смотрит то на Поттера, если тот появляется в его поле зрения, то на пушистый ковер красно-коричневой расцветки, то на свечи, то на огоньки. И думает. Поттер все время что-то болтает, Драко даже иногда угукает или качает головой, но мысли его не здесь. Вернее, здесь. Он думает, что не хочет никуда уходить. Думает, что если (когда) Поттер его прогонит — он точно сдохнет. У того под дверью, ибо надо же все-таки сделать напоследок гадость. Думает, что слишком много красного цвета, но он хочет остаться здесь навсегда. Чтобы пахло хвоей, воском и чаем. А лучше какао. И думает, что такой Поттер — со скотчем в зубах, в волосах и на одежде, с как всегда растрепанными волосами, в дурацких, но внезапно милых, очках и обмотанный гирляндами и мишурой не хуже елки — такой Поттер ему нравится. Болтающий без умолку, полный энергии, жизни и веселого счастья — очень нравится. — Ты чего сидишь на полу? — он плюхается рядом, ставя рядом бутылку шампанского, два бокала и килограмм пять мандаринов, которые тут же частично выкатываются из сетчатого мешка, устилая собой ковер перед ними. Драко следит за этим, разглядывает каждый, будто бы выбирая, к какому протянуть руку. Он не хочет поднимать глаза и только дергает плечами. — Драко… Он вздрагивает, когда его пальцев касаются чужие, осторожно вынимая из рук чашку и отставляя ее на столик. А потом переплетаются с его. Драко вскидывает лицо. — Поттер, не нужно, — предупреждающе. А в глазах напряжение и какое-то сюрреалистическое желание. Еще три часа назад он об этом даже не думал. Или запрещал себе думать. Вокруг целая вселенная — и никакого ада. Пусть и много красного, как ни крути. Но вселенная из огоньков, оранжево-живых и разноцветных. Из сотни уютных запахов. Запахов дома. Запахов дома Поттера. Самого Поттера. Из сотни мягких, уютных и пушистых деталей. У Поттера много чего пушистого. Даже волосы. Он помнит. Вокруг спокойно, тихо и тепло. Совсем не как в первый раз. Второй — намного лучше. И много более многообещающий. И много более волшебный. Драко смеется, когда его опрокидывают на ковер, не прекращая целовать. Поттер счастливо улыбается, в следствие чего они сталкиваются зубами. Губы Гарри теплые, с привкусом какао и рождества. Рождественская елка и рождественская пальма весело мерцают. Это их вселенная из огоньков и света. И поцелуй посреди этой вселенной, на ковре, в гостиной Поттера — это, кажется, нечто потрясающее. И наверное, это лучшее рождество в его жизни. Во всяком случае, да, не такое плохое, каким оно представлялось.