Кинцуги

Их ссора прекратилась одним неосторожным взмахом журавлиного крыла. Звонкий треск фарфора ― разлетевшаяся на кусочки, как их отношения, чашка Хасебе. В комнате стоит гробовая тишина, а в ушах продолжает звенеть. Цурумару нерешительно поднимает глаза на Хасебе и испуганно замирает. Взгляд, сам того не желая, теперь выхватывает мелкие детали, которых не было видно из-под пелены вскипающей злости и обиды. До боли сжатые в кулаки руки трясутся, сбиваясь с ритма, вздымается грудь, волосы растрепаны, а в широко раскрытых фиалковых глазах слезы. Они ругались яростно и долго, но лицо Хасебе смертельно бледное, напуганный, он уже пятится назад. Цурумару только успевает раскрыть рот, как тот срывается и выбегает из комнаты, отчаянно стирая рукавом влагу с ресниц. Журавль собирается бежать следом, но ногой ступает в лужу остывшего чая и останавливается. Не сейчас. Он садится на колени, собирая сиреневые осколки, шипит и сует в рот порезанный палец. Вкус крови отрезвляет. Цурумару вываливает собранные кусочки на стол, обреченно понимая, насколько все плохо, касается пальцами выгравированного мона Хасе на одном из осколков. Думать о худшем исходе не хочется. Стоит отчаяться и тьма вернется, замарает белоснежные перья, так ему кажется. И Цуру отчаянно тянется к своему свету, встает и нагребает из шкафчика кучу баночек, кисточек и чашечек. Сосредоточенно садится перед кучей осколков и начинает складывать, режется неосторожными движениями, небрежно утирает пальцы об салфетки. Придирчиво перебирает склянки с золотистыми порошками, касается цепочки на шее и кивает удовлетворенно, выбрав нужный оттенок. Цурумару знает, ночевать Хасе не вернется, но отгоняет лишние мысли и принимается за работу. Кисти разных размеров сменяют друг друга, заполняя вязким лаком трещины, кусочки мозаики постепенно встают на место. Просушка на скорую руку и новая золотистая жилка пронизывает чашку. Технология жестоко нарушена, но это мало заботит Цурумару, времени на соблюдение правил нет. В процессе он не думает о ссоре и будущих отношениях. Все надежды журавль вкладывает в маленькую фарфоровую чашку, желтой паутинкой вплетает свои чувства. За кропотливой работой встречает рассвет, осторожно протирает испещренную золотом чашу. Цурумару несет свое хрупкое творение в кабинет, где тревожным сном забылся Хасебе, бесшумно оставляет на столе и уходит. Как раньше уже не будет. Они наворотили страшное. Журавль боится, что Хасе не простит, но продолжает надеяться, им по силам превратить расколы во что-то ценное, принять и не бояться вспоминать случившееся. Поэтому то, что в словах утратит значимость, он вверяет кинцуги.