от окраины времени к центру вселенной

май — Наша дорога ещё не закончилась, — ворчит Тоши, — поэтому убери свой телефон и смотри, куда идёшь. — Да норм, я всё вижу, — отмахивается Сого. — Это потому что я тебя веду. — Ну вот я вам доверяю. Хиджиката неопределённо хмыкает и с удовольствием смотрит, как Сого врезается в щит с рекламой авиакомпании “Крутое пике”. — Конечно, ты можешь мне доверять, — мягко говорит Хиджиката, — только я тот ещё отбитыш, Сого, алло, ты хоть немного-то думай над своими жизненными решениями. Окита потирает ушибленный лоб. — Вы ужасный человек. — Ага, ты меня таким и любишь. — Щас стошнит, — раздаётся голос Кагуры. Она с Гинтоки выходит из-за рекламного щита. У Кагуры тоже шишка на лбу и телефон в руках, а Гинтоки выглядит более уставшим, чем обычно. — Ха лох врезался в щит, — сразу атакует Кагура. — Ты сама лохушка и врезалась в него с другой стороны, — парирует Сого. — Я лохиня, на минуточку. — Да хоть лохесса, хоть лошиня, хоть тошиня… Хотя стоп, тошиня это я, потому что я милый и тусуюсь с Тоши. — Я вас щас всех троих арестую, — злобно шипит Тоширо. — Меня-то за что? — Гинтоки перестаёт ковырять в носу от такой несправедливости. — Ходишь тут с нарушительницей общественного порядка и не противодействуешь ей. — Так а чё они рекламные щиты понаставили? — возмущается Кагура. — Как будто у кого-то есть деньги, они там такие наивные, — вторит Гинтоки. — Ваще охерели, — соглашается Сого, — нормальным людям приходится смотреть глазами, куда идти, это вот так у нас век технологий проходит? Отстой. Хиджиката тяжело вздыхает. Наверное, считает до десяти, чтобы успокоиться. — А вы не пробовали не брать в руки чёртов телефон на улице? — Так надо мне твитить всякое! — возмущается Окита. — Так надо мне жаловаться на твиттер некоторых! — вопит Кагура. — Что такое твиттер? — одновременно спрашивают Гинтоки и Тоши. Повисает долгая грустная пауза. Кагура и Сого обмениваются сочувствующими взглядами и медленно расходятся. — В следующий раз выпишу штраф, — обещает Тоши и догоняет Окиту, оставив Гинтоки ворчать в одиночестве. — Сильно ушибся? — Нет, но душа болит от вашего предательства. — Да ладно тебе, зато перестанешь пялится в телефон по дороге. — А вы правда не слышали про твиттер? — переводит тему Сого, который прекрасно понимает, что Тоширо так своеобразно заботится. — Не-а. Что это? — Да так, сайт один. Прикол был бы, если бы нам поручили его вести. — Мне кажется, мы бы его сломали. — Нас забанили бы за каламбуры. — Ну за каламбур иногда и умереть не жалко, — пожимает плечами Хиджиката и тут же добавляет: — Но не всерьёз. — Ну да, чтобы были не похороны, а похрюны. Хиджиката хрюкает, добавляя большего абсурда ситуации, и Окита до мурашек радуется тому, что он когда-то появился на свет. июнь — Хиджиката-сан, не шевелитесь. — Ну наконец-то ты говоришь мудрые вещи. Они лениво валяются на кровати, и Сого вдруг обнаруживает чернила, которые скоро высохнут. — Вот вы мало документов заполняете, поэтому и государственные материалы тратятся, выкидываются в мусорку, а не служат полезному делу, — отчитывает Окита Хиджикату. — Государству давно пора уже ввести электронную систему, я старый человек в мире аманто и их технологий, я хочу использовать великое приложение “Блокнот”, а не писать документы самому. Бумажная работа должна быть упрощена, или я сам выкинусь в мусорку вместе с неиспользованными чернилами. — Это потому что вы тоже чёрненький. — Так, ты слишком близко к негранице, отойди. У них нет никаких ограничений в шутках и разговорах, но неграница — это такая зона общения, которая нормальному человеку уже показалась бы выходом за рамки. — Давайте вас ещё больше очерним. — Мне даже интересно, как, — лениво интересуется Тоши. — Я помню, однажды к нам приходила эта певичка, Отсу, и нам снимали на видео, и нас с тобой показали в рамке в виде сердечка, вот смеху-то было опозориться так на весь Эдо. Меня потом Гинтоки достал со своим: “А где неудачные дубли, где журналисты застали, как вы сосётесь, а преступник на фоне этого скрывается?”. Сого фыркает, вспоминая. Ужасно хорошее было время, когда они ещё не совсем признались друг другу, но чувствовали, что они друг от друга искрят, и находили, что что-то в их союзе есть вдохновляющее жить и быть классными вместе. — Да нет, я не про репутацию, у вас её всё равно нет уже, — Окита берёт чернила к себе. — Можно я на вас порисую? — Ого. Ты у нас теперь творческий мальчик? — Ну, видимо, когда вы мне ещё в детстве делали дуделку из лесного дудника, во мне проснулось что-то творческое. — Демон в тебе проснулся, — Тоширо дёргается от воспоминаний из детства. Окита тогда был невыносимым — и всё равно почему-то именно Тоши проводил с ним время. Лесной дудник, он же лесной дягель, он же ангелика, он же ангельская трава сейчас мерно покачивается на ветру, и весь вид этого растения несёт в себе печать великого раскрытия творческих талантов Сого. — Ты сначала расскажи, что ты собираешься рисовать, — с подозрением хмурится Хиджиката. — Не волнуйтесь, что-нибудь приличное. — Ага, если бы у тебя ещё была совесть. — У меня нет ничего, поэтому раздевайтесь. Хиджиката приоткрывает рот от удивления. — Я буду рисовать на спине. — Какой ты самоуверенный и дерзкий, так люблю тебя и твои идеи, — Тоши лениво снимает с себя кимоно. — Но если я усну в процессе, то извиняй. Но Сого уже загорается идеей, и даже если Хиджиката будет храпеть, то это его не остановит. Он проводит ладонью по спине Тоши, и тот вздрагивает. — Я сейчас укушу за такое. — Так я, может, этого и добиваюсь. — Ну-ка соберись. Сого делает глубокий вдох и ищет в голове образы — у него их всегда полно, и он может ни с того ни с чего прийти к Тоши, уткнуться к нему в плечо и тихонечко говорить: мне сегодня снился олень, рога которого были запутаны в нитях, тянущихся с самого неба; я представил, что у меня вместо лёгких лепестки; мне показалось, что у этой бродячей кошки два хвоста — и тому подобное. Тоширо никогда не говорит: “Ты что, дурак что ли, у тебя богатая фантазия, конечно, но хватит”. Он внимательно слушает и чаще всего восторгается красоте идей. — Очень здорово бы твои образы вложить в выверенную форму стихотворений, — как-то замечает Хиджиката. Может, когда-нибудь он сам сочинит стихи по мотивам их ночных разговоров. Сого рисует на Тоши перья, осторожно вырисовывая все детали. И ему кажется, что такое уже когда-то случалось — и Тоширо с крыльями, и рисование чернилами. Это всего лишь очередной образ, но почему-то с него так щемит. хиджиката-сан, мы с вами ведь раньше никогда не случались? — я не помню. но неужели нам не хватило одной смешной пули и мы полезли за новой? — видимо, мы глупые. — видимо, мы по-другому и не можем. — Я закончил, — говорит Сого спустя полчаса. Тоши дремлет, потому что кисточка — это приятно, чуть-чуть щекотно и очень успокаивающе. Он лениво встаёт и подходит к зеркалу, смотрит на рисунок через плечо. — Мне нравится. Жаль, что сегодня же смоется в душе. — Хотите, чтобы я потёр вам спинку? — Ты ради этого всё и затеял? — Нет, — беззаботно улыбается Сого, потому что это правда, — просто не упускаю возможностей побыть с вами. — Да? Ну тогда пошли. Окита мигом теряется и краснеет. — Вот видишь, какой кошмар с тобой творится, если я соглашаюсь, — вздыхает Хиджиката и треплет волосы Сого. — Не переживай, я не всерьёз тебя позвал с собой. Он надевает кимоно и направляется в сторону ванной, потому что вечером важное собрание, надо быть строгим и красивым. Окита краснеет в тишине несколько секунд, а потом решается и летит за ним следом, чтобы вдвоём краснеть под водой. июль — Добро пожаловать в нашу деревню, — Кондо хлопает Гинтоки по плечу и сам скрывается в штабе. Саката всё ещё не уверен, что он нужен здесь. У шкета — то есть у Сого — день рождения, и Гинтоки тоже позвали отмечать, потому что в Шинсенгуми любят карнавалы. (Возможно, им нужен кто-то, на кого они могут свалить весь беспорядок.) У него даже есть подарок: потрёпанный том давно забытой манги, который он сам вытащил откуда-то с антресолей, пока искал руководство по управлению трактором — такого не нашлось, пришлось звонить Тоши и выслушивать каламбуры про руль. Он немного топчется на месте, но тут к штабу подходят Кагура и Шинпачи. — А вы тут здесь как? — Гинтоки даже и не знал, что их тоже позвали. — Да придурок этот прислал смску, я пришла за бесплатной едой, — заявляет Кагура. Ей всё равно, где ужинать, она везде объестся как барыня и будет лежать довольным ленивым шариком в углу. — А у меня хорошие отношения с полицией, почему бы и не прийти? — пожимает плечами Шинпачи. — Вы купили подарки? — Саката вдруг вспоминает, что он старший, и включает знатока жизни. — Ну ты наивный, Гин-чан, нет канеш, — Кагура уверенно нарушает правила этикета. — Я принёс шоколад от аманто, — делится Шинапчи. — Круто, давай развернёмся и уйдём и поделим его в Ёрозуе? — загораются глаза у Гинтоки. Шимура ответить не успевает: из штаба вылетает рассерженный Хиджиката. — Дурдоооом, — тянет он и нервно закуривает. Обнаруживает троицу и нервно трясёт в их сторону пеплом. — Ещё и вы тут. Вы знаете, почему вы здесь? — Мы классные, и без нас праздника не будет, — уверенно заявляет Гинтоки. — Да чёрта с два, вас так-то никто не звал, — Тоширо, видно, уставший и раздражённый, и ему хочется жаловаться. — Этот дурак устроил рассылку сообщений не по Шинсенгуми, а вообще всем, а у него контактов дохера, и почему-то люди его любят и приходят с подарками и пожеланиями, что с этим миром не так, они вообще видят, какой Сого отбитый? Зато Гинтоки принимает решение: одно дело прийти по приглашению и мяться, хотеть уйти домой, совсем другое — быть наглым незваным гостем, который одновременно наслаждается происходящим и всё ещё хочет уйти домой. — Отбитый не отбитый, но он делится едой, и это искупает все его грехи, — пафосно говорит Саката и первый заходит в штаб. Тоши нервно закуривает вторую. Он не то чтобы против всех этих людей, наоборот, ему приятно, что у Сого ещё есть друзья, что ему говорят милые искренние вещи, — просто он хотел бы быть готов к такой толпе заранее, а не на уровне “ой, Хиджиката-сан, я только сейчас заметил, что произошла небольшая ошибка”, которым Окита его разбудил. С утра теплилась надежда, что никто не придёт и не надо будет срочно расширять бюджет, который они выделили на праздник, заказывать ещё еду и приводить в порядок соседние комнаты, а то никто не поместится в главной, но люди и аманто всё идут и идут, и Тоширо переживает, как они без денег проведут следующий месяц. Устроить что ли конкурсы по выманиванию денег из пришедших типа кладите монетки в этот носок, если считаете, что это Сого первый признался Тоширо, и в левый — если думаете наоборот, посмотрим, чья мысль победит? Или можно устроить ставки, но это сомнительно, потому что Хиджиката может потерять себя и сам начать ставить на себя же и проиграть. Тоширо настолько задумывается, что не замечает Сого, который подходит к нему и кусает его за шею. Хиджиката от неожиданности бьёт его локтем в бок. — Ай, — Окита сгибается пополам. — Чёрт, прости, — Тоши его обнимает, словно это поможет справиться с болью. — Я не ожидал, что ты так вообще можешь сделать. — Я же отбитый, — Сого чуть прищуривается, потому что Ёрозуя ему передала слова Хиджикаты. — В лучшем из смыслов, — Тоширо целует его в лоб. — Всё, иди к тем, кто пришёл ради тебя, я тоже поборю сейчас за минуту презрение к толпе людей и приду. — То есть вы тут напьётесь. — Да. Окита качает головой, но это всё равно неизбежно: Хиджиката любит выпить, а пьяненький он прикольный, в отличие от тех, кто становится агрессивной свиньёй. Сого встаёт на цыпочки и целует Тоши просто так, потому что у него настроение влюблённого мальчика. У Гинтоки, который случайно видел всю сцену в окно, потеют ладошки. — …это так сложно — правильно застегнуть портупею, пока вы оба смеётесь, отвратительно, причём ну на нём же кляп, но нет, он выстукивает каламбуры азбукой Морзе, — пьяный Тоши валяется на диване и ноет такому же пьяному Гинтоки. Они устали тусить со всеми и немного прилегли поговорить за жизнь. — Это отвратительно, — Саката икает. — Названия — вот что отвратительно, очень тяжело сразу понять, что из этого флоггер, а что паддл. — Ну, зато если Сого нужен паддл или падла, он в любом случае может пойти к тебе. — О-о, глубоко-о-о, — Тоши смотрит с искренним уважением. — Хорошо, что мой партнёр ничем таким не интересуется. — У тебя есть партнёр? — Хиджиката от удивления аж проливает цветной коктейльчик и грустно смотрит на голубое пятно на рубашке. — Ага, я сам себе партнёр, я очень классный, у меня самые здоровые отношения на свете, — гордится собой Гинтоки. — Поздравляю тебя и… тебя, — Тоширо немного запинается в формулировке, но в целом справляется и поднимает новый бокал. Они чокаются и после этого одновременно отрубаются: слишком много суеты вокруг и ужасных разговоров внутри. Через пару часов к ним приходит и Сого, уставший и довольный, повеселившийся с другими, и ложится под боком Тоши — он так похож на котёнка, который свернулся в клубок. Тоширо сонно чувствует что-то родное и тёплое и обнимает его. август Для Шинсенгуми редки поездки на другие планеты, но в этот раз начальство требует, чтобы именно они отправились доставить ценный груз. Добровольцами вызываются Хиджиката и Окита, потому что у них остались деньги только на пончик, а до зарплаты не меньше недели. За командировку же дают свои премии и к тому дают средства и на саму поездку. — Мы, конечно, с вами молодцы: отправились в космос ради денег, — аккуратно складывает Сого сумку. — Ну я по пути тебе могу рассказывать романтические истории. Окита легко на это соглашается. Но в итоге Тоши тупо спит всю дорогу. — Это грубо, — говорит Сого и делает дурацкие сэлфи на фоне спящего. Планета Хардбасс встречает их как-то спокойно, без оркестра и пира. Оките немного обидно, он надеялся на танец в свою честь. Жители этой планеты — большие кроликоподобные существа. Тоши хочет дёрнуть одного из них за ухо, но сдерживается. Их ведут к главному по общению с инопланетянами — Алинси. — Приветствую смелых посланников с Земли, — говорит он. — Надеюсь, вы хорошо добрались. Посылка в порядке? Тоши протягивает небольшую коробку. — Держите. Под восторженный выдох дипломатов главный кролик открывает коробку. Там лежит простая пара кроссовок фирмы nike. — Оо, святая сила! — восхищается кролик. — Ну-ка все построились, — говорит он дипломатам. — Будем петь гимн. — Я чего-то не понимаю, — шепчет Окита. Посылку они не открывали, и сейчас немного шокированы. — Боюсь, я даже знаю гимн, — растерянно отвечает Хиджиката. — РАЗ РАЗ РАЗ ВСЕ В СПОРТИВКАХ АДИДАС, — хором поют кролики. Тоши щипает Сого. — Просто хотел убедиться, что мне не мерещится. — Так это вас надо щипать, — обижается Сого. — Ну если ты мягонький, значит, всё реально. — НА ПЛОЩАДКАХ МЫ ПОД КВАС ОТОЖГЁМ ДЛЯ ВАС ХАРДБАСС, — уверенно заканчивают кролики гимн. — Один выходец с Земли, — поясняет Алинси, — научил нас грамоте и ритуальным танцам. А вместо короны у нас кроссовки, которые мы просим у Земли для каждого нового правителя. — Удивительно, — говорит Тоши, едва сдерживая смех. Их кормят вкусными пирогами и разрешают потрогать мягенькие ушки, но всё равно не исчезает ощущение сюрреалистичности. — Хиджиката-сан, давайте на пенсии сюда переедем. — А я думал, мы останемся на Земле, будем показывать фокусы и заведём чучело собаки. — Потрясающе. Они возвращаются домой с чётким желанием даже свою старость сделать клёвой, — а значит, дожить до неё невредимыми. сентябрь Кабанчик добирается до них как-то вечером. Он чёрненький, но с белым пятном у уха. Кабанчик приходит во двор и ложится на коленки Тоши, который сидит на веранде и пьёт с Сого чай. — Я никогда не чувствовал столько близости со свиньёй, — удивляется Окита. — Как это вообще случилось, — Тоши не знает, что теперь с кабанической любовью делать. — Я не могу быть отцом для Хрюни. — О нет, мы выберем ему другое имя. — Хрюго. Или Хрюкита. — Хрюджиката. Хотя можно и Хрюширо. — Можем ему дать много имён. — Как императору. — А сокращённо будем звать его Хрюня. — Провели меня, — восхищается Сого. Тоши довольно улыбается и поглаживает кабанчика. Во дворе есть конура, хотя собаки у Шинсенгуми никогда не было. Кондо когда-то хотел завести пса, но всё как-то не получалось. Конуру Сого приготовляет для Хрюни: всё-таки скоро ночь на дворе, разобраться, откуда он взялся и куда его деть, можно будет и завтра. Кабанчик довольно засыпает. Тоши не успевает проснуться, как Сого уже садится рядом и радостно сообщает: — Мы снова посреди катастрофы. — Можно я хотя бы проснусь нормально? — ворчит он. — В тюрьме отоспимся. — Мне нравится, что мы и под стражу вместе. Так что случилось? Сого включает видео — выпуск вчерашних новостей. “Сегодня, — говорит дикторша, — пропал из дома нашей европейской гостьи, маркизы де Флёр, её любимый питомец — кабанчик Хрюня…” — Ха, я правильно его назвал! — воодушевляется Хиджиката. “...за информацию вы получите вознаграждение”. — В чём катастрофа? Хрюня сбежал, и мы не сможем получить деньги? — уже смиряется Тоши. — В том и фишка, что нет. Смотрите следующую новость. “Всё ещё не найден украденный из Главного музея Эдо бриллиант “Чёрная лилия”. Поиски продолжаются”. — Как это связано? Сого достаёт из кармана тот самый камень, который показали в новостях. Тоши долго молчит. — Это ты его украл? — Нет. Это сделала де Флёр, а её кабанчик этот камень проглотил. — Ого. Я догадываюсь, где ты его нашёл, надеюсь, ты руки-то помыл. — Конечно. Только я теперь не знаю, что делать. Представить все обвинения? Оставить всё у себя? Хиджиката что-то быстро считает. — Мы сначала отдаём Хрюню, получаем за него деньги, потом возвращаем бриллиант, получаем за это улучшение репутации. — Хитро. Они именно так и поступают. К маркизе тут же приходят с вопросами, откуда внутри её питомца бриллиант, но она отвечает, что он мог проглотить его во время своих приключений. Это звучит сомнительно, но никаких других доказательств против неё нет, и она спокойно возвращается домой. Деньги, которые они получают, впервые не тратятся, а откладываются на праздники. октябрь — Кошелёк или жизнь? — спрашивает человек в белом кимоно с красными узорами. — А, знаю-знаю, — радуется Тоши. — Ну живи, братан. — Блин, Хиджиката-сан, — Сого снимает маску. — Вы как будто первый раз про Хэллоуин слышите. — Да я не участвовал никогда. — У меня впервые деньги на лисий хвостик, я могу притвориться кицунэ, а вы тут со своими глупостями. — Ты хочешь, чтобы я с тобой по домам походил и отжимал конфеты? — Да вы это можете и сами в любой день. Тоширо никогда не участвует в маскарадах, потому что его считают слишком серьёзным для этого и не зовут, а самому ему не очень хочется рушить свою репутацию. А вот Сого наконец-то дорос до того, чтобы участвовать в ночном веселье в городе. Ему хочется гулять, угадывать персонажей и есть конфеты. С собой его позвали друганы-трансвеститы. — Конечно, я на самом деле хочу, чтобы вы пошли со мной, но… — Окита пожимает плечами. — Но я кажусь слишком серьёзным? — Не, я знаю, что вы тот ещё дурашка, но, может, вам такое вот неинтересно. Тоши задумывается. — Да я как-то не знаю даже. Я бы сто лет выбирал костюм. — Удивите всех: наденьте что-нибудь традиционное, а не косплейте аниме-персонажа. — Ого, какой ты умный. У них всего несколько часов до вечера, но они справляются. Кондо как-то проходит рядом с комнатой Тоши, хочет зайти и спросить, как он собирается провести вечер, но слышит “ещё раз уколешь меня булавкой — и я прицеплю тебе этот листок на задницу” и опасливо отходит от двери. Гинтоки, встретившийся им на улице и клянчивший у продавца молочный коктейль, смеётся несколько минут, и Тоши с Сого терпеливо ждут. — Серьёзно? — спрашивает Гинтоки. — Тыква? — Нет ничего, блять, страшнее, чем тыква, которая матерится, курит и может пнуть, — грозно ворчит Тоширо. — Сам-то вырядился в персонажа с голубыми волосами, чтобы парик не придумывать. Руки Гинтоки перевязаны красными бинтами, а сам он в зеленоватой школьной форме. — Кайдо — мой сын, — защищает свой образ Саката. — Ты просто хочешь, чтобы нашёлся хулиган и покатал тебя на мотоцикле. — Оо, ты тоже заметил химию между Кайдо и Ареном? — заметно оживляется Гинтоки. Продавец тут же протягивает ему коктейль. — Никакого яоя рядом с моим магазином, — строго говорит он и прогоняет троицу. Они отходят, и Сого говорит: — Но если вы шипперите кого-нибудь с Сайки, мы вас арестуем. — Ну, в мою жизнь очень впишется “был арестован лисой и тыквой за аниме”, — радуется Гинтоки, но потом становится серьёзным. — Нет, Сайки, как и Кирияма Рэй, — это мои младшие братья, которым нахер не сдались отношения. Окита благодарно делится с Сакатой конфетой. но всё-таки хорошо, что мы не достигли просветления и ещё нуждаемся друг в друге. — мы такие же хорошие, как и добровольное уютное одиночество. ноябрь Тоши дёргает калитку во двор штаба Шинсенгуми. Она не поддаётся. Тогда он тянет её на себя — тоже. Он с силой ударяет в неё плечом — и она всё равно не открывается. “Заперто”, — радостно думает Тоширо. Это хорошее умозаключение для человека, который последние несколько часов тупо пробовал все коктейли в новом баре одного приятеля. Закрытая калитка, конечно, настораживает, потому что кровать-то остаётся за ней, а переступить преграду как-то не получается. Хиджиката вдруг представил, как у самого здания штаба выросли крылья, и он по осени, как перелётные птицы, улетел под загадочные звуки частушек на гармошке. Он нервно смеётся и пытается найти решение сложившейся ситуации. Хочется спать всё-таки не на земле или мусорных мешках, как редко бывает в совсем уж пьяные ночи. — Передо мной стоит высокая-высокая стена. Что скрывается по ту сторону? Как она выглядит? Ведь сверху мне одному ни за что не увидеть. Но если я буду не один… — бормочет он. — Но как я буду не один, если я сейчас один, а никого второго нет? Он на всякий случай осматривается. Один, абсолютно один — и на улице, и, кажется, во всём Эдо, да и вообще — во всей вселенной! — Ну как-то нелепо остаться одному во вселенной и не иметь возможности произвести прохождение сквозь калитку, — переживает Тоши. Он немного ходит вокруг, но ничего по каким-то причинам не случается. И тогда он достаёт телефон! У Тоширо на самом деле очень много контактов, только он почти никому не звонит. Окитёныш ♥ — вот этот вот кошмар на первом месте среди звонков. Хиджиката как-то глупо улыбается, потому что представляет тёплого Сого, и самому становится куда приятнее существовать за запертой калиткой. Он набирает номер и слышит заспанное: — Ну и почему ты всё ещё не вернулся? — Сого, когда злится, тоже переходит на ты, как и когда пытается в нежность. — Закрыто всё, — печально сообщает Тоши. — Между нами дверь стеклянная, между нами тишина. — Я больше не пущу тебя в бары, где играют сомнительные песни про цветы. — Ты откроешь мне дверь? — Конечно, нет, у нас тут все уже спать легли, мы никого больше не пустим, — но Окита шуршит тапками на фоне и скрипит половицами, явно направляясь к двери. — Ну Со-о-ого, а я тебе гостинец принёс. — И что это, зонтик с коктейля? — Н-нет, — Тоширо судорожно прячет зонтик в карман и ищет что-нибудь ещё. — Вот откроешь калитку — я покажу. Окита фыркает, намеренно медленно гремит щеколдой, которую сам же и запер, потому что ему было любопытно, что станет делать Хиджиката. Он всё ещё иногда ставит эксперименты над его поведением, хотя чаще всего сам становится их жертвой. Разумеется, он бы и без всяких подарков открыл дверь, но просто было забавно. — Ну, и где гостинец? — требовательно и насмешливо смотрит Сого. Тоши дёргает его за нос: — Пынь, — произносит он какой-то непонятный звук и идёт спать. — И что это было вот? — Передал всё своё скучание по тебе, — с паузами формулирует Хиджиката и укладывает себя спать. — Отвратительно, — замечает Сого и сам краснеет, будто такое впервые, будто он совсем не знает, какие они невыносимо влюблённые. давай такими будем всегда. — мы такими ведь всегда и были. декабрь — Почему у Ёрозуи был эпизод про новогодние открытки, а у нас нет? — ворчит Хиджиката. — Потому что мы никому их не отправляем? — предполагает Сого. — Тащи чернила, щенок, будем зарабатывать себе популярность. Окита воодушевляется, потому что можно будет не просто открытку посылать, а пририсовывать в конце что-то забавное, чтобы опозорить абсолютно всех. Он вообще любит, когда все живут в весёлом стыде. Тоши приносит специальную бумагу, но долго ничего не пишет. — Хиджиката-сан, вы впали в кому с открытыми глазами? — Не дождёшься. — Жаль, мы могли поехать показывать вас в телешоу. Я бы смешно кашлял на фоне, вы бы изображали мертвеца. — Мы с тобой лучший комедийный дуэт. — Ну вселенная над нами точно посмеялась, — Сого усмехается. — Так в чём у нас проблема? — У нас нет друзей. — Ого, мы смешные, но нас ненавидят, как же так. Давайте подпишем петицию, чтобы мы стали популярными? — Так её и не подпишет никто, — вздыхает Тоширо. — Я не знаю, кому эти открытки отправлять. — Кондо-сан? — Ну как-то нелепо в соседнюю комнату подсовывать бумажку. — Когда вам было стрёмно сказать мне что-то милое, вы мне бумажки подсовывали под дверью, и нам было нормально. — Это не мне было стрёмно, это я о тебе заботился, чтобы ты не сильно краснел, а то сгоришь. Сого хочет возмутиться, хотя они оба правы, но Тоши продолжает мысль: — Зато можем написать Мацудайре. — “Дед, желаем в новом году денег (нам)”, — сразу предлагает Сого. Хиджиката так и записывает. В конце концов, денег правда хотелось бы чуть больше. Однажды они с Окитой хотели пойти на спонтанное свидание, по-настоящему вот выйти куда. Но денег хватило только на три пончика из местной кондитерской, и вечер получился жалким — но бесконечно хорошим, как и все вечера, когда можно быть жалкими вместе. — Здорово, а у нас есть ещё знакомые? — Тоши смотрит на одну готовую новогоднюю открытку и чувствует себя униженным. — Ну, мы можем отправить открытку Алинси, который с Хардбасса, — предлагает Сого. — Тем более он постоянно присылает нам всякие посылки с сомнительными предметами. Хиджиката соглашается, но в этой открытке уже тёплые пожелания и благодарности. Ещё Тоши пишет открытку своему другу-владельцу бара, а Сого — своим братанам-трансвеститам. — А мы будем писать Ёрозуе? — осторожно интересуется Окита. — Фу, — морщится Тоширо. — Хотя, наверное, будем. — Пожелайте им не попадаться на нашем пути. — Это звучит как угроза. Сого пожимает плечами, мол, я так и хотел. Тоши немного обдумывает и пишет: “Классным вам от не менее классных нас”. Свободное место занимает рисунок Сого: он изображает Ёрозуи в виде забавных пингвинов. На Новый год им приходит больше открыток, чем они ожидали, и это шокирует: никто из них и не думал, что к ним кто-то относится с уважением. январь У Сого снова обнаруживается тяга к рисованию. — Блин, Хиджиката-сан, я классно тогда нарисовал пингвинов, ну-ка а что если нарисовать вас в виде белого мишки? — Ой беда, скорее рисуй. И Окита рисует в пэйнте нелепого милого мишку с чёрным вихром и сигаретой и рядом морского котика в красной повязке для глаз. — Красота, — говорит Тоши. — Да как-то отстойно же, — морщится Сого. — Всего пятнадцать минут в пэйнте как-то мало для шедевра. — А мне нравится, распечатаю и на холодильник повешу. — Я тогда сам повешусь. Тоши щёлкает его по носу, чтобы перестал так шутить, а потом отвлекается на телефонный звонок от Мацудайры, который потерял чью-то вставную челюсть — или у него в руках как раз челюсть, а он потерял её хозяина, Хиджиката как-то не разобрал и тихонько бросил трубку, предчувствуя, что его сейчас вызовут помогать. — Я ненавижу рисовать лица, — вдруг признаётся Сого, — поэтому я буду рисовать поверх фотографии. Он открывает одно из их дурацких сэлфи. — Ты рисуй тут, я поеду караулить челюсть, — собирается Тоширо, и действительно через пару секунд Мацудайра вызывает его на помощь. Сого пририсовывает им на фотографии рожки. А потом звонит Тоши по громкой связи: — Хиджиката-сан, вам больше рожки красные или чёрные нравятся? — Сого, ты так не вовремя, — шепчет Тоширо. — Я тут в засаде сижу. — ЧЁРНЫЕ ИЛИ КРАСНЫЕ РОЖКИ, — кричит Окита, зная, что в таком случае Хиджиката, конечно, использует наушник. — Чёрные, чёрные, только не кричи, балбес. Сого улыбается, потому что он так и нарисовал. Если бы Хиджикате совсем было неудобно, то он бы и трубку не брал или хотя бы бросил сейчас. Но, видимо, в засаде он сидит просто так, потому что Мацудайра ужасный и что-то выдумал, а спорить с ним сложно. — А мне пойдёт шляпа главы мафии? — кокетливо интересуется Сого, создавая новый файл. — Тебе пойдёт шапка тёплая с резиночкой, чтобы под шеей завязывать. — Это такая тренировка петли и повешения? — Это чтобы тебе тепло было. Забота и шутки (шутки ли?) про смерть — Сого обожает их с Тоши разговоры. — А я бы классный в мафии получился. — Ну-ну, сам бы небось не выдержал и вернулся бы. Окита не спорит: наверняка так бы всё и случилось. — Ладно, Хиджиката-сан, я щас вам пририсую кошачьи уши, а вы сидите в засаде и мучайтесь от догадок, кому я это отправлю, — Сого сам бросает трубку, хотя подозревает, что Тоши мучиться не будет: он не собирается никому ничего отправлять. Хиджиката его очень хорошо знает, и Оките безмерно нравится быть узнанным-разгаданным и всё равно принимаемым. февраль Знакомый Тоши, открывший бар, теперь открывает ещё и ресторан и приглашает Хиджикату на торжество. Тоширо берёт с собой Сого, чтобы тот хоть поел интересной еды, а то лобстер для них — это только шрифт для абстрактных мемов. Окита соглашается, но не из-за еды, а потому что Хиджиката так хорош в костюме, а если потом станет жарко, и он снимает пиджак и закатает рукава на рубашке, то Окита помрёт самым счастливым. На торжестве все какие-то нарядные, весёлые, и Тоширо чувствует себя не на своём месте. Вот в битве вырывать свою жизнь между мечей и пуль — это пожалуйста. Вот лежать перед телевизором и есть чипсы — это будто для него и создано. А вот что-то светское, красивое, где нужно быть вежливым и уметь быстро считывать поведение других — это, конечно, новое, тяжёлое, неприятное. У этих людей и аманто уже с детства, наверное, был подобный опыт, им объясняли, как себя вести. Тоши в детстве учился отличать съедобные грибы от поганок и строить шалашик из двух палок. Впрочем, разный опыт детства приводит их всех в одну точку, и это кажется даже немного ироничным. Хиджиката пытается расслабиться. Ну да, его не учили себя вести здесь, но это ведь не делает его хуже остальных? Вот Сого ведь, которого тоже ничему не учили, прекрасно вписывается в эту богемную атмосферу, словно он в ней существует много лет. — Сого, почему ты такая чертовка? — обречённо вздыхает Тоши. — М? — Окита невинно-непонимающе на него смотрит. — Ну, ты прям вот везде хорош. В любом месте. Сого делает вид, что стакан яблочного сока сейчас интереснее всего на свете. — Потанцевать бы сейчас, — переводит он тему. — Жаль, что не пришлось проникать сюда тайком под видом девушки, мне бы так пошло платье, вам бы так пошло пыхтеть от абсурда и смущения. Тоши пожимает плечами: — Мы с тобой полиция стереотипов. Потанцуешь со мной? Окита едва удерживает стакан. — Серьёзно? — Разумеется, — Тоши мягко убирает стакан из руки Сого. — Пойдём. И Окита мог бы ради хохмы отказаться, но это было бы так нелепо, глупо, да ему самому с такого варианта противно — ему хочется танцевать с Хиджикатой и быть самыми крутыми на этом торжестве. И не потому что пара танцующих мужчин до сих пор вызывающее событие, а просто потому что Тоширо достаточно смел, чтобы такое предложить, чтобы быть уверенным, что Сого не откажет. Тоширо ведёт, потому что он выше и не такой растерянный, и Окита позволяет себе быть ведомым хотя бы сейчас. Они подстраиваются под ритм и под движения других пар, чтобы не столкнуться, и если сначала они слышат какой-то шёпоток, то через секунды растворяются в танце и не замечают реакции других — да они и не для этих других танцуют, а для себя. Сого поражается тому, как притягательно Тоши умеет быть твёрдым и нежным одновременно. Хиджиката обнимает его за талию, и Окита следит не столько за движением своих ног, сколько за способностью дышать. — Расслабься, — шепчет ему на ухо Тоширо, чем делает хуже. — Мне слишком хорошо, чтобы я перестал думать, — бормочет Сого и обнимает его крепче. Музыка заканчивается неуклюжим ударом в бубен, и тут же начинают играть что-то более весёлое. Тоши и Сого отходят в сторону и смотрят на неопытного участника оркестра. За бубном обнаруживается Гинтоки. — В этом городе будет хотя бы одно место, куда ты не придёшь? — шипит Тоши. — Тут бесплатная еда, — оправдывается Саката. — Классный танец у вас, наверняка кто-то заснял и выложит потом в сеть, подписав как-нибудь глупо. — Вы бы знали, как нам всё равно, — весело отвечает Сого и тянет Тоши пробовать мидии. Гинтоки смотрит им вслед немного грустно. Наверное, сейчас они ничего не помнят; а даже если и помнят, то, как всегда, забывают про всех, с кем были в других вселенных, сосредоточившись друг на друге. У Гинтоки тоже были ангельские крылья и демонский хвост, он наблюдал за мафией и продавал комиксы в России. Он всегда пересекался с Тоши и Сого, но те всегда его почему-то забывали. Видимо, вселенная за такие игры всё-таки требует жертв, например, в виде постоянного забвения — что ж, Саката не так уж и против, эти реальности интересные, за мирами и знакомыми людьми интересно наблюдать. И за своей судьбой тоже, которая складывается даже в условиях Эдо по-разному. Потому что обычно у Гинтоки нет никакой мотивации что-либо делать, как-то вмешиваться происходящее, а это первая вселенная, где он не думает всерьёз о самоубийстве и действительно хочет сделать свою жизнь хорошей. март Сого приходит ночью и ложится рядом. Тоши тут же накрывает его частью своего одеяла, пытается согреть — чувствует что-то испуганное и робкое под боком. Окита никогда не приходит и не говорит прямо, что его беспокоит, он предпочитает долгие обходные пути. Но у Тоширо хватает терпения, и он всегда дожидается, когда Сого решается заговорить. — Как долго мы вот так сможем? — тихо спрашивает Окита. — У вас ведь когда-нибудь пропадёт интерес меня разгадывать. Тоши осторожно гладит его по волосам. — А ты думаешь, меня только вот азарт рядом с тобой удерживает? Ты хочешь сказать, что тебе в голову приходила мысль о том, что я тебя не люблю? Окита робко кивает. — Ой дура-а-а-ак, — беззлобно тянет Тоширо. — Это потому что я тебе редко об этом говорю? — Ну, ты много делаешь, — Окита очень серьёзен. — И я не думаю, что заслужи— Хиджиката накрывает его рот ладонью и становится строгим-строгим. — Не смей даже говорить такое, — тихо и твёрдо произносит он. — Ты как раз заслуживаешь такого наказания в виде меня, так что просто смирись с этим. У Сого по коже бегут мурашки. — Если хочешь, — продолжает Тоши, убрав ладонь от его лица, — я тебе каждый день об этом буду говорить. Могу даже этот твой твиттер завести и каждый день там писать, как я тебя люблю. — Ой кошмар, — Окита прячется под одеяло с головой, — я этого не вынесу. Потом он резко из-под одеяла выглядывает и говорит не менее строго: — Ты никакое не наказание. — Ну значит я подарок судьбы, — Тоширо лениво наваливается на него, обнимая. — Не сможешь отказаться. — Я и не думаю отказываться, просто не хочу, чтобы для тебя это было как-то мучительно. — Глупый. я с тобой хотел бы повториться в тысяче вселенных. а впрочем, я смогу и вслух. — Я с тобой хотел бы повториться в тысяче вселенных, — уверенно говорит Тоширо. — И ни разу бы не устал. — Звучит заманчиво, — слабо улыбается Сого, — я бы на такое тоже согласился. Хиджиката больше не чувствует страха или растерянность от Окиты и успокаивается сам. — Ну вот и здорово. А теперь давай, пожалуйста, спать, — просит он, — у меня завтра утреннее дежурство. У Сого вот выходной, но он думает, что сегодня — никаких глупых шуток и серьёзных разговоров больше. Просто — осторожно взять Хиджикату за руку и убедиться в том, что всё хорошо. апрель — Как же всё плохо, — ноет Тоши. — Слушайте, Хиджиката-сан, вы тогда владельца челюсти упустили — вот нам теперь и расплачиваться. — Я рад, что ты со мной на это дно пойдёшь. Сого пожимает плечами. — Просто хочу посмотреть, как сильно мы опозоримся. Мацудайра принимает важного гостя-аманто, который почти не знаком с культурой Земли. Поэтому Катакурико приглашает к себе представителей разных организаций, чтобы они быстро показали, в чём их суть, — заодно такими выступлениями и повеселили бы гостя. От Шинсенгуми, конечно, зовут Тоши и Сого в наказание за всё. — Очень мне вот надо делать перфоманс про полицию, — продолжает ворчать Тоширо. — А мы будем использовать наручники? — Ни за что. — Тогда я удалюсь. Тоши разводит руками. — Ну у тебя все сценарии к одному сводятся. Сого возмущённо ахает. — Да я лучший сценарист в Эдо! — С каких пор? — Я делал сценарий для одного травести-шоу! Ну как делал, помогал… Просто подсказал одну реплику, ладно-ладно, — он примирительно поднимает руки, пока Тоши недоверчиво хмурится. — Но давайте попробуем показать аманто, что мы всё-таки классные. — Засосёмся прям перед ним. — У вас тоже сценарии стрёмные. Тоши нервно закуривает. У них всего полчаса до встречи. — А давайте короче как цыгане: я встану у какой-нибудь стены, а вы будете метать в меня ножи. — Ты не помогаешь, Сого. — Я помогаю, — возражает Окита. — Вам будет веселее быть уволенным за глупости, чем просто так. — Ладно, нам уже пора идти, давай попробуем додумать что-то по дороге. Но по дороге покупается пончик, с удовольствием кушается, и слизывается с чужих пальцев сахарная пудра — в общем, всё мешает придумыванию перфоманса. Выход находится сам собой: Тоши вдруг видит, что у аманто пальцы похожи на человеческие, и предлагает провести дактилоскопию. Аманто восхищён и самим названием, и тем, как интересно его пальцы трогают эти серьёзные люди, а потом показывают его отпечатки, которые получают с помощью специального оборудования, и тут же легко определяют по отпечаткам, из какого стакана пил гость, а из какого — Мацудайра. Катакурико, обрадованный наивным восторгом аманто, отпускает Хиджикату и Окиту с миром. Тоши в ближайшем парке устало падает на скамейку. — Меня чуть приступ не хватил. Сого целует Тоширо в щёку. — Я нас так обожаю, мы такие хорошие, — честно говорит он от наплыва чувств. — Наконец-то ты в этом не сомневаешься, — улыбается Хиджиката. И оба думают, что они — лучшее, что могло случиться друг с другом в каждом возможном мире. май мне так нравится эта вселенная. давай тут задержимся? — давай здесь навсегда.